Да, надо сказать, прежде чем зайти в незнакомый, неизвестно куда держащий путь рейсовый автобус, Максима всё же охватывает замешательство:
«А не слишком ли это?. …Почему так подумалось, что живёт она где поблизости… А теперь, что получается – ехать за ней к черту на кулички?.. «
Да, к черту на кулички. Именно – туда. Логично ведь, что прежде, чтобы познать рай, нужно познакомиться и с самим адом? А то – как ты поймёшь, что это – и есть рай? Да, всё так. Только вряд ли Максим держит в голове такое умозаключение. Скорее, больше в его душе - страх и надежда… Надежда, всё-таки узнать, где живёт его Прекрасная Искусительница. Да и просто – конечно же, не хочется ему расставаться так просто с самой девушкой… В его немножечко затуманенных, и нет - не от жары, глазах – всё еще двигается её королевская фигура… Вздрагивают волосы… Отстукивают каблучки… Еще чуть-чуть, еще немножечко – просто держать в себе!... Сходя с ума от желания и невозможности раскрыться. И потому Максим всё-таки – нет, не принимает решение – да и как? ведь, он всё еще не осознаёт, что всё, что с ним происходит – всего лишь еще один сон, поэтому – он просто попадает в автобус. И опять – позади девушки. Но только на два места дальше в правом от неё ряду. Благо, пустых мест на конечной автобуса хватает вдоволь.
А как только автобус трогается с места – постепенно начинает исчезать и страх, и вскоре - он сменяется уже эйфорией. Пленник чувствует себя плененным: всё дальше от дома, всё дальше от реальности, в незнакомые края, где, возможно,… где возможно – всё… и у него не отнимется язык, решись он заговорить с Ольгой о своём… ммм… необычном желании…
«А что – с чем черт не шутит?!»
Однако, долго так, определенно, продолжаться не может. Эйфория – субстанция весьма ненадежная и недолговечная, и стоит подуть малейшему ветерку… Да, так, собственно говоря, и происходит – впереди салона кто-то из пассажиров открывает верхний люк – и, ворвавшийся внутрь, сквозняк, с неимоверной легкостью выносит всю эйфорию наружу, оставляя её где-то далеко позади, и с каждым новым оборотом колёс – всё дальше и дальше… дальше и дальше...
А может, это просто так совпало, что в это же самое время – Максим – оторвавшись, наконец, от безостановочного лицезрения своей видной сокурсницы, повернул голову к окну, и вдруг обнаружил, что пейзаж, простирающийся за ним – уже совсем ему незнаком. Больше того – это снова пугает его. Откуда ни возьмись – проносятся мимо высокие черные трубы на здании какого-то промышленного завода… Половина окон не достаёт, и на их месте – зияют квадратные темные дыры… И в одной из них, ему даже на мгновение видятся чьи-то недобро светящиеся темно-желтые глаза… И солнце… Солнце, светившее ранее со всей своей почти что летней рьяностью – куда-то тоже пропало…
«Где я? Это уже совсем не мой город!.. И – это мне так кажется, или правда – что автобус перестал делать остановки?.. … Нет, пора уже выходить! Иначе так можно заехать куда-то очень далеко, откуда потом трудно будет потом вернуться обратно!.. Да, вот прямо на следующей остановке – и выйду. Но только… когда же она случится?»
Не смотря на закравшийся в душу страх, Максим пытается оставаться хладнокровным, и снова переводит взгляд на девушку, пытаясь найти в ней недостающей ему поддержки. Но только – куда вдруг подевалась её былая привлекательность, так будоражившая воображение юноши? Теперь – это просто обычная девушка, с именем и фамилией, всего лишь его сокурсница по факультету, из-за которой он – сейчас тут – непонятно где, во всё удаляющемся от дома автобусе, и еще более не понятно – что он здесь вообще делает?!
Но вот, автобус, наконец, начинает снижать скорость, и несколько пассажиров – поднялись со своих мест, чтобы продвинуться к выходу. Максим облегченно вздохнул – «ну вот и остановка!» - и тоже собирается было выходить, приподнявшись с кресла, и уже повернувшись лицом к проходу.. как вдруг – слышится оглушительный визг тормозов,- автобус резко тормозит, с силой вжимая грудь Максима в мягкую подушку спинки сиденья спереди. И тут же – удивительно спокойная мысль возникает в его голове:
«Я лежу на кровати и сплю – так зачем же мне выходить?»
И вслед за ней - еще одна, и еще пронзительней:
«Так значит!,..Значит – у меня получилось?!»
И тут же, желая проверить своё открытие, Максим поворачивает голову влево, к тому самому месту, где только что сидела его бывшая сокурсница по институту… Только что сидела… А теперь – не сидит! Теперь тут – так же спокойно сидит… Она…
«Она… Она!.. ОНА!!!»
Девушка, о которой думал Максим каждый раз перед тем, как заснуть. Приглашал встретиться с ним в одном сне…
«И вот – Она и правда здесь, в этом автобусе! Это Её лицо – в котором и глаза, и губы и нос… Эти глаза, эти губы, и этот нос… Эти глаза, взгляд которых всегда обжигал своей красотой… Эти губы, складывающиеся в неземную улыбку… И… я даже могу пересесть к ней на свободное место рядом! Могу услышать тот аромат, который истощает её прекрасное, и уже успевшее основательно покрыться коричневым румянцем загара, тело… Могу даже – попробовать и до Неё дотронуться, если, конечно же, не получу пощечины в ответ! Но главное – если мы с ней вдвоём в одном сне – значит, она непременно дала на это своё согласие, и значит – знает обо мне? Знает обо мне… всё… … А еще интересно то, что в любой момент, стоит лишь мне захотеть, - я могу выйти из сна и прервать наше свидание! Но сделать это, так его и не начав?!»..
Автобус, после экстренной остановки, вновь набирает свой ход. Но теперь Максима – совсем не волнует этот, кажущийся теперь таким странным, вопрос – «куда?» Теперь – другое дело. И он, хоть и уверен в себе, но всё же волнуется – ведь сейчас – вот уже встаёт и подходит к её сидению – сейчас, он наконец познакомиться с Ней… так близко… так гибельно… так… желанно!..
- Здравствуйте, девушка! А можно мне рядом с Вами присесть?
- Привет. Проходи.
- А могу я спросить, как Вас зовут?
- А разве ты не знаешь?
- А я …могу знать?
- Ну как же! В одном из твоих романов – я была Викторией, в другом – ты называл меня Королевой… А в одной из реальностей, очень близкой к этому дню, – ты даже, помнится, пообещал перестать называть меня по имени, и обращаться только как к «Госпоже»…
- Ах вот как!
- Да… И ты можешь сейчас сделать свой выбор – каким из этих имён меня называть. Какое – мне лучше подходит. Но только прежде - хорошенько подумай. От того, что ты выберешь будет зависеть многое… Возможно даже, останусь ли я сидеть на этом самом месте рядом с тобой…
- Тогда… я бы хотел называть Вас Госпожой.
- Госпожа… Всеобъемлюще и лаконично… Величественно и несомненно… Да, это именно то, что я хотела от тебя услышать.
- Как я рад! Что сейчас с Вами… Госпожа…
- Мне приятно это слышать.
- А ведь еще какую-то минуту назад – я собирался покинуть этот автобус, и опять - проснуться ни с чем!..
- Что ты хочешь этим сказать? Что сейчас – спишь, что ли?
- Я понимаю. В это непросто поверить. Но это – именно так, Госпожа.
- А по-моему, для спящего – ты слишком уж бодрый какой-то!
- Ну, это оттого, что рядом – Вы, Госпожа!
Восторженной радости Максима, кажется, нет предела. Его лицо сияет самой чистой улыбкой. Теперь, со своим Новым умением осознавать себя в любой момент времени, как наяву, так и во сне – единственно верные слова легко и непринужденно возникают в его голове, так радуя своей «настоящестью» саму Госпожу. И, возможно, вместе с одним из его простых, но таких восхищенных, исторгающих саму теплоту, взглядов, а быть может, и через сам льющийся как звон колокольчиков, голос, девушке передаётся это чистое и какое-то, ну совсем ребяческое, обожание этого юноши.
- Почему – Я?
- …
Максим молчит. Но Госпожа, при этом с интересом изучающая его лицо, находит для себя ответ в другом - в густой краске, заливающей его щеки… В чуть дрогнувших от её взгляда губах... И в самих глазах, опущенных вниз к коленям… Видно, как Максим всё больше и больше «плывёт» под её взглядом, как поволакиваются туманной дымкой его взгляд... Девушке нравится это его, красноречиво говорящее само за себя, состояние и она еще долго не отпускает взгляда с его лица. Никак не может насмотреться. Потому как, чем дольше девушка просто вот так вот смотрит на его – красивое в своей силе и одновременно – покорности – лицо, тем больше ей открывается в самом Максиме, в его загадочной душе, знающей как сказочные полёты в поднебесье, так и метания в буреломах у самой земли…
Как вдруг – лицо Максима поворачивается навстречу взгляду девушки… И тогда они оба одновременно понимают, что всё это время – вокруг не слышно было ни звука. Тишина разговаривала с ними на чистом языке сердца…
- Да, теперь я вижу – почему…. И как это тебе удалось так мне ответить, ни промолвив ни слова?
- Не знаю… Наверное – просто. Наверное, потому, что я хоть и сплю – но вижу Вас не во сне…
- А вот я сейчас ущипну тебя – и ты сразу проснёшься!
- Или не проснусь…. Потому что… всё теперь – больше не сон.
- Но только, нет. Пожалуй, щипать я тебя не стану. Как-то это уж очень по-детски… … Я… ммм… Дай мне свою ладонь.
С этими словами девушка потянулась к своей сумочке, и, порывшись в ней несколько мгновений, достаёт довольно оригинальный спичечный коробок с зубочистками, захваченный на всякий случай из одного из ресторанов. Вот случай и предоставляется. Вытянув из продолговатого коробка одну из деревянных палочек, с острым как игла наконечником, Госпожа, крепко сжав правое запястье Максима, втыкает колышек в середину ладони. А воткнув – постепенно надавливает всё сильней и сильней, при этом внимательно заглядывая в лицо Максима, чтобы прочитать все его чувства… Чтобы не закричать, юноша что есть силы прикусывает зубами свою нижнюю губу. Лицо – искажает гримаса боли, но и… да, в этой гримасе, Госпоже не составляет никакого труда прочесть и само наслаждение… И конечно же, она знает, что её взгляд сейчас – способствует этому его удовольствию… Удовольствию одновременно терпеть – и наслаждаться болью…
Да, Максиму нравится эта боль, неразрывно связанная с Госпожой. В какой-то мере – эта боль сейчас – была самой девушкой… Самими её выразительными глаза, губами, капельку потрескавшимися от ветра, лёгкими и такими милыми морщинками под щеками… Эта боль – была самой девушкой… И она – была сейчас в нём… В его сжимавшихся всё крепче и крепче зубах… Во взгляде, взорвавшемся тысячью радужных фейерверков-искр… А может даже и больше – эта боль – была их соединяющей нитью, ими – двумя… была такой радостной и нестерпимой… самой сутью мгновений… самой жизнью – рождением и смертью…
Но вот закончилась и она. Нет, не совсем, лишь только немного утихла. Девушка убрала иглу. И Максим – по-прежнему был здесь, сидел рядом с ней… И автобус – двигался дальше… Максим – не проснулся, никуда не исчез… Максим – появился.