Третий глаз (Дмитрий Вощинин 2) / Проза.ру

Вощинин Дмитрий Алексеевич,
129327, Москва, ул. Ленская, дом 23, кв. 246.
Тел.: 8-499-186-84-33 дом., 8-905-749-95-02 моб.
E-mail: Voshinin@gnext.ru

            Третий глаз
            Повесть
   (О творчестве, эстетике, любви в реальном и потустороннем мире, объем 4,5 листа)


            Мы бродим в неконченом здании,
            По шатким, дрожащим лесам
            В каком-то тупом ожидании,
            Не веря вечерним часам.
            Валерий Брюсов

            1

Идя к дому по разбитой весенней дороге, Егор решил сократить путь и пошел напрямик по лесу, который еще дышал влагой растаявшего снега.
Пройдя десяток шагов, он заметил, как трудно двигаться: казавшийся привлекательным со стороны лес еще не просох. Ноги ежеминутно разъезжались и увязали в сырой, покрытой прошлогодней травой почве. На подсохших участках пути неожиданно возникали плотные колючие кусты, переходящие в трудно проходимые заросли.
Возвращаться на дорогу было уже поздно и не разумно. Мысленно ругая себя за необдуманное решение, он продолжал идти вперед, не глядя под ноги, постоянно меняя направления, выбирая сухие места и проходимые тропки.
Выйдя из леса, немного усталый Егор присел на неказистый пень посреди опушки. Кругом прошлогодний дерн с едва пробивающейся молодой травой, остатки снега и талой воды у кустов и деревьев.
День прохладный и серый с едва уловимыми проявлениями весны.
Небо наполнено облаками с небольшими голубыми просветами.
Егор закрыл глаза и с удовольствием вытянул ноги. Вдруг он ощутил на лице приятное, ласковое тепло солнечного луча, неожиданно осветившего все вокруг.
Солнце на некоторое время выглянуло из-за огромной тучи. Тень от нее, сопротивляясь нахлынувшему свету, поползла в сторону, и весеннее тепло разлилось по поляне.
Идти не хотелось. Он решил еще немного понежиться, расстегнул телогрейку, огляделся.
Прилив солнечного света, как волной смыл краски пасмурного дня.
На сером фоне оттаявшей земли в глаза вдруг бросились вылезающие из прошлогодней листвы набухшие желтизной едва открывшиеся головки одуванчиков. Поляна сразу засветилась этими маленькими огоньками: лучи солнца безошибочно нашли своих собратьев.
Солнечный свет заиграл в отблесках талой воды. Стали невидимы заполненные водой рытвины и остатки снега. Засветились доселе незаметные зеленые листочки стоящего по соседству кустарника. Приветливо заиграли серебром молодые березки.
Тепло весны продержалось всего 2-3 минуты, и небо вновь заволокло облаками. Опять стало прохладно и серо.
Посидев еще немного, Егор вышел на дорогу.

Вечером на глаза Егора попался незаконченный этюд.
Вглядевшись, он понял, как не хватало в нем увиденного сегодня солнечного розлива весеннего тепла. Он взял светло желтый тюбик, выдавил его на палитру и легкими движениями кисти стал быстро подправлять картину. Запомнившиеся рвущиеся в мир головки одуванчиков и молодые березки под лучами солнца, словно сами собой ложились на холст. Когда все детали неожиданного проявления весны заняли свое место в пейзаже, Егор внимательно оглядел его.
Что-то неуловимое притягивало, манило к этому кусочку природы, и он с удовлетворением и легкой улыбкой положил кисть.
В этот момент Егор ощутил прикосновение и посмотрел вниз.
Собака, заискивающе глядя в глаза и осторожно виляя обрубком хвоста, еще не зная реакции хозяина на свое проявление, напоминала о своем существовании.
Хотя Егор не любил таких неожиданностей, и его реакция могла быть самая разная, он дружелюбно дотронулся до холки.
-Ну что, нравится? - потрепал он ее.
Глаза собаки засветились от внимания хозяина. Танец обрубка хвоста выдавал искреннюю радость.
-Знаю, знаю, что хочешь есть.
И это было действительно так, увлекшись любимым занятием, он забыл ее покормить.
Красивая сука-доберман, одобрительно облизнулась.
-Пошли на кухню.
Собака радостно побежала вниз, Егор следовал за ней.

Отношения Егора к собаке казались противоречивыми: нередко он ворчал на нее, иногда не пускал в комнату, выражал недовольство от дополнительных забот. Беспокоила и невозможность уехать из дому более чем на один день. Порой ему даже казалось, что из-за нее он потерял часть своей свободы.
Но в действительности собака являлась единственно близким живым существом, особенно здесь, в деревне. К тому же отвлекающие от суеты обязательные прогулки были полезны и даже необходимы для него самого.
Философское восприятие природного мышления животного, чуткое отношение и взаимопонимание незримо формировали и дополняли его собственные принципы, заставляя глубже понимать ценности жизни. Все это становились нечто большим, чем просто общение с животным и с лихвой окупало хлопоты.
Собаку он приобрел несколько лет назад после настойчивых просьб тогда еще малолетнего сына. Детей всегда искренне тянет к животным, но они воспринимают их как очередную игрушку и не могут понять глубокой ответственности физического и нравственного покровительства.
Естественно, все трудности, связанные с жизнью собаки в семье, со временем легли на Егора.
Когда он приехал за щенком, заводчик показал ему всех, играющих возле матери. Он сказал:
- Выберите среди них понравившегося и мысленно позовите.
Егор еще не успел понять глубины этих фраз, как самый маленький и слабый, а в помете было девять, уже удивительно настойчиво выбирался из кучи собратьев и так смешно и уверенно карабкался к нему…
Щенок в первые месяцы жизни требовал повышенного внимания и по-настоящему перевернул всю размеренную жизнь квартиры.
Через три месяца жена, на которую в большей степени неожиданно обрушились эти трудности, сказала:
- Знаешь, это выше моих сил! Отдай эту собаку кому-нибудь пока она еще маленькая.
Егор хоть и сопротивлялся, но после неоднократных напоминаний все-таки позвонил заводчику и сообщил о готовности безвозмездно отдать собаку в хорошие руки.
При появлении новых предполагаемых хозяев щенок, моментально понял суть происходящего. Маленькая хитроумная шалунья тут же превратилась в неподдельное кроткое и преданное существо. Поджав обрубок хвоста, она жалобно прижалась к жене и настороженно с беспокойством смотрела на все происходящее.
Как маленький ребенок рядом с матерью, она стала нежно привлекательна и божественно красива своей непосредственностью и беззащитностью.
Как бы объясняя всю нелепость происходящего, ее глаза жалобно взывали: « Неужели вы не понимаете! Я хорошая. Самая хорошая!…А шалости?…Неужели нельзя простить?... Я не хочу никуда уходить из этого дома!»
Прижав ее к себе и едва сдерживая слезы, жена сдалась. После ее извинений за поспешность и необдуманность, все, включая гостей, остались довольны итогом спектакля.
Повзрослев, собака стала мудро - спокойной, степенной и очень чистоплотной.
Егор часто любовался ее красотой: определенной позой, неожиданной стойкой, взглядом или резкой реакцией на невежество и грубость. Удивительно чуткая, умная и ласковая, она прощала ему все его внешние недовольства, ворчания и даже шлепки и угрозы, внутренне понимая и соглашаясь со всем, что исходило от него.
Она всем своим нутром была искренне предана своему хозяину.

Предаваясь любимому делу, Егор как бы окунался в другой мир и чувствовал себя там уверенно, находил приятные минуты удовлетворения и радости своего бытия.
Через полчаса собака опять появилась в комнате.
- Конечно, пойдем на прогулку,- беря поводок, окликнул он ее.
Моментально оказавшийся у калитки трепещущий обрубок хвоста выдавал нетерпеливую радость ожидания живой природы.
Егор выходил, последовательно плотно затворяя двери, которые мастерски ударом лапы сверху по дверной ручке открывала собака.
«К сожалению, закрывать - дело барское», - скользнула по его лицу улыбка.
Он не стал пристегивать поводок, и собака весело побежала по знакомой дороге, ведущей в рощу.
Несмотря на довольно крупные размеры и внешний угрожающий вид сторожевой особи, она была наполнена добротой и доверием. Егор спокойно отпускал ее далеко от себя.
Мысли его, отвлеченные дневными заботами, вернулись назад в город, откуда он приехал и вот уже недели три жил здесь в дачном поселке один. Здесь было покойно среди забытой людьми природы и безлюдного поселка.
Соседей Егор практически не видел, лишь изредка общался с пожилым пенсионером - интеллигентом, физиком по профессии, который своей тонкой ненавязчивостью только подчеркивал глубокое понимание цены уединения.
Желание побыть одному хоть и появилось спонтанно, но было связано с неожиданной потерей работы и перепалкой с женой по этому поводу.
Она считала слишком безрассудным его уход и, как всегда, припомнив все его неудачи, совершенно необоснованно сетовала на слишком равнодушное отношение к происходящему.
Дело было не совсем так, но, действительно, ему не хотелось цепляться за это место.
В последнее время в руководстве стали появляться случайные люди или просто дилетанты, потом родственники этих людей и их взрослые дети. Все это было понятно с точки зрения семейного бизнеса, но в отношении дела или производства становилось просто невыносимо противным.
Прикрываясь решением совета директоров, откровенно перекачивались реальные активы в дочерние организации, по бросовым ценам распродавалась техника, перепродавались действующие контракты. Для Егора были понятны эти «стратегические» цели.
Хотя это с каждым годом тяготило все больше, но привычка к любимому делу, терпение, пришедшее с годами безразличие к карьерному росту, да и сносная зарплата не давали существенного основания к протесту.
К тому же он понимал, что критика в этих условиях хозяйствования практически приведет к скандалу и увольнению. Но когда начали вешать свои промахи, учить, наставлять, пугать сокращением…
Возмутило не отсутствие профессионализма, а беспардонная бестактность, наглость, грубость. Видимо, кому-то просто срочно понадобилась это место.
Имея все основания по законодательству задержаться на два месяца, Егор, не раздумывая, тут же написал заявление «По собственному желанию».
« Конечно, можно понять жену… Но, нет-нет. Все правильно: нельзя себя так унижать» - мысленно повторял он про себя.
Время, проведенное здесь, нисколько не изменило его отношение к происшедшему, однако оно неумолимо двигалось вперед.
Теперь он понимал, что уже настал срок искать новое место.
Он имел несколько предложений и твердо решил завтра же
ехать в город для переговоров.

Утром, покормив собаку после короткой прогулки, он стал собираться в дорогу. Она сразу заметила его необычную строгую городскую одежду, в которой хорошо его помнила, и вышла из комнаты, грустно опустив глаза.
Понимая настроение хозяина, она не побежала, как обычно провожать к калитке, а легла на свое место, печально глядя в сторону.
-Ну-ну, я не надолго, - уходя, потрепал он ее по холке.

День начинался прохладным туманом, предвещающим скорое тепло и яркое солнце.
Егор спортивным шагом быстро дошел до станции.
Тепло вагона электрички - шумное, шершавое, непредсказуемое сразу вдохнуло в него стремительность ритма жизни, отстранило от спокойных и глубоких мыслей временного затворничества.
Народу было много, но нашлось крайнее место на скамейке в глубине вагона.
Соседями Егора оказались солдаты, шумно обсуждавшие свои проблемы. Вспоминая себя несколько десятков лет назад в такой же роли, он обратил внимание на зажатость их высказываний, не свойственную этому возрасту. Он помнил, что его в то время больше привлекали открытые и честные диалоги. В них чувствовалась внутренняя закрытость и боязнь открыться перед товарищами.
Узость обсуждаемых тем еще больше подчеркивала замкнутость и ущербность взаимоотношений. Язык также был примитивным и изобиловал ненормативной лексикой.
В каждом из парней сквозила неуверенность, безразличие к службе и небрежное ношение формы, символами которой когда-то были молодцеватая выправка и опрятность. Иногда Егору даже казалось, что они похожи на разочаровавшихся и уставших от жизни стариков.
На соседа солдаты не обращали внимания, и он с интересом продолжал наблюдать.
Из разговора он понял, что ребята едут к своему приятелю, который демобилизовался раньше и живет в Подмосковье.
Егор машинально удалял специальными щипчиками складного перочинного ножа появившиеся на пальцах заусенцы. Швейцарский красный нож со множеством удобных приспособлений привлек их внимание.
Когда он уже собирался убрать его в карман, один из ребят вытащил из пакета купленную на вокзале пиццу и попросил:
- Дядь, помоги разрезать ее на пять частей.
Их было пятеро, сама же пицца - диаметром 15 сантиметров, не более.
Егор открыл самое широкое лезвие и осторожным движением направил его в еще теплую мякоть и ухмыльнулся:
- Легче разрезать на четыре или шесть частей. Может, одного кинем или, наоборот, будем иметь лишнюю, и потом разыграем?,- улыбнулся он.
Шутка понравилась.
-Пожалуй, лишнюю отдадим тебе, дядя.
Егор разрезал пиццу на шесть частей. Вежливость ему понравилась.
- Спасибо, я позавтракал и предлагаю лишний кусок в качестве приза за рассказ о последнем геройском поступке не простой солдатской службы.
- Досрочно завершили строительство веранды на даче начфина и отпущены на целый день в Москву, - сказал упитанный парень, сидевший у окна.
- Откровенность – не плохое качество, - протянул ему кусок Егор.
- Чтобы не вызвать подозрение, не хочу задавать вопросы по вашей воинской специальности… Давно ли вы стреляли и из какого оружия? – продолжал он.
- Вот этот салага, пожалуй, вообще не стрелял ни разу.
Виновник этой реплики, худой и молчаливый паренек, сидевший напротив Егора, смеялся вместе со всеми.
- Ну, тогда хотя бы последний армейский анекдот, - не унимался Егор.
Но никто не вспомнил. Егор хотел рассказать свой, но, посмотрев на их неготовые к юмору глаза, неожиданно умолк.
« Да, массовик-затейник из меня не важный, но то, что ими
никто не занимается, это точно…», - подумал он
Скоро ребята заторопились к выходу.

На следующей станции Егор тоже сошел с поезда. Окруженный многолюдьем через пять минут он спустился в метро и через две остановки вышел в город. Пройдя немного пешком, он скоро очутился у солидного красивого здания. Позвонил в отдел кадров и, получив разовый пропуск, поднялся на шестой этаж.
К нему вышел уже не молодой человек, проводил в офис, предложил присесть.
Егор назвался и напомнил о переданном три недели назад резюме.
Человек нашел нужные бумаги.
- Так… Распутин Георгий Алексеевич, выглядите вы не плохо, но год рождения уже критический.
- Да, но…
- Стаж работы у вас большой. Правда, сегодня каждый видит себя именно таким специалистом.
- Но вы видите, что и опыт зарубежной работы, два иностранных языка…
- Я довольно долго работаю в кадрах и вас понимаю. Оттого и откровенно говорю. Сейчас ничего не могу вам предложить. Нам нужны скорее исполнители, которые должны сделать, что прикажут без всяких фантазий.
- Опыт и профессионализм вы называете фантазиями.
- Вы меня не поняли. Самостоятельность - не в почете…
- Но эта позиция не имеет перспектив …
- Я - то это понимаю. Что касается языка, руководство предпочитает переводчиков.
- Отсутствие этих знаний подчеркивает ущербность образования и иностранцы, как правило, не могут представить себе хорошего специалиста без знания языка.
- Это - позиция нашего руководства… Сожалею, но в данный момент могу вам предложить сейчас только должность экспедитора. Понимаю, что она вас не устроит.
- Спасибо, я буду иметь в виду.
- Эту должность будет вакантна не более двух дней. У нас предложений много.
Выходя из кабинета, Егор чувствовал себя униженным этим «реальным» предложением, но не хотел признаваться в этом самому себе: «Просто невезение. Первый блин комом…»
После второго аналогичного визита с похожим предложением настроение его ухудшилось.
«Ничего, будем продолжать поиски» - настраивал он себя, идя по улице.

Егор поехал домой. Там никого не застал. Пустота квартиры как-то необычно тяготила.
Позвонил на работу жене: она обещала забежать днем во время обеда. Как она сказала, « для разговора».
«Приезжаешь раз в две недели к жене для разговоров», - с досадой подумал он.
Переговорил по телефону с несколькими знакомыми о содействии в трудоустройстве. Обещали помощь, но особенных надежд не прибавилось.
Егор вошел в комнату сына. Обычно небрежно раскиданные вещи и книги не бросались в глаза: относительный порядок, стол чистый…
Он вышел на кухню. Посмотрел в холодильник: пусто. Немного погодя, Егор решил взять часть припрятанных «на черный день» денег.
«Сбережения таяли, как лед на солнце», - усмехнулся он, - «Придется идти в экспедиторы!»
Слабый щелчок замка известил о приходе Елены.
Он радостно вышел навстречу, хотел ее поцеловать. Она как будто не заметила этого, отстраненно посмотрела, словно говоря: «Сумасшедший».
Егор заметил на ее лице несколько острых морщинок у глаз, взгляд необычно нервный. Эти изменения он отнес на свой счет: «Переживает за меня, дурака ».
Но причина была другая.
- Ты знаешь, наш сын бросил институт?! - нарочито укоризненно выпалила она.
- Как?! - опешил Егор.
- А вот так! Надо знать, о чем думает твой сын, что собирается делать! А не рисовать в тиши свои картинки…
- Ну, причем тут это, Лена? А где он, кстати?
- Не знаю. Приходит поздно вечером, ничего не говорит. Только и выдавила из него, что бросил институт. И это не самое главное. Теперь надо думать, как спасти его от армии. Надо искать деньги, немалую сумму.
- Подожди …Ведь Сашка - разумный парень. Надо его выслушать, понять. Может, все не так страшно…Не стоит так убиваться?
- Ты вечно все упрощаешь. Надо было больше заниматься сыном!
- Но он - взрослый парень…Я в его годы, конечно, прислушивался к мнению родителей, но все решал сам…
- Так что через неделю бери собаку и домой, в Москву - заниматься им!
- Хорошо! А может ты приедешь сама на выходные? - прижимая ее к себе, пытался успокоить жену Егор.
- Да пусти ты! Ты просто идиот, какой-то!
- Сравнения у тебя очень выразительные.
- Мне на работу надо, - выскакивая из квартиры, отрезала она.
Он опять оказался в пустом доме.
Егор сам в молодости не очень-то хотел служить в армии, но время, проведенное там, теперь не считал потерянным. Слово «спасать» касалась глупым и неподходящим к этому ведомству, однако доводы жены его убедили – их Сашка действительно слишком впечатлителен и не достаточно силен духом, да и время сейчас тупое и непонятное.
Армию он искренне считал важным воспитательный инструментом в становлении мужчины. Но растерянное, слабое и разрушающееся государство позволило отдать себя на откуп посредственностям.
Военные оказались в еще большем кризисе, и им сейчас не до воспитания. Начало войны в Чечне говорило о том, что это ведомство было в агонии и не брезговало молодыми неопытными жизнями. Беспокойство жены было вполне оправданным.
Он написал записку сыну с просьбой найти время для разговора.
«Может, она все преувеличивает. Какой-то ненормальный день. Но распускать нюни тоже не время...» - успокаивал себя Егор, выходя на улицу.

Теплый ясный день радовал и освобождал Егора от нахлынувших тягостных мыслей. Полдень давно прошел. Солнце уже начинало свое медленное движение вниз.
Егор почувствовал легкий голод и решил забежать в пельменную. Он заказал любимые полторы порции со сметаной и для поднятия духа 150 грамм водочки.
« Действительно, почему бы и нет?»
Водка показалась ему странно неприятной, пил он ее без удовольствия и даже оставил немного в стакане. И пельмени были в этот раз не вкусны…
Он вышел из забегаловки и пошел к метро. Но уже после десятка шагов почувствовал себя плохо, кружилась голова, замутило:
«Да, водочка-то … паленая», - успел сообразить Егор.
Движения стали не координированные, он тяжело задышал и оперся на небольшой бульварный заборчик. После рвоты, стало немного легче. Егор решил, что кризис миновал, купил в ларьке минеральной воды и жадно выпил.
Когда же оказался на эскалаторе метро, вновь подкатило к горлу. Едва очутившись на платформе, он не сдержался: его снова вырвало. Тут же он услышал свисток дежурной по станции. Через минуту подошел милиционер.
- Мне плохо, - тихо пробормотал Егор.
- Я вижу. Пить надо меньше…
- Но мне действительно очень плохо.
- Не надо оправдываться, гражданин! По всем признакам ясна и понятна причина вашего плохого самочувствия. В метро вам находиться нельзя. Пройдемте наверх, в отделение. Потом - в вытрезвитель.
Егор последовал за милиционером. Он понимал всю безысходность ситуации. С ним даже говорили, как с человеком второго сорта.
Милиционер привел в небольшой изолятор, где сидели другие задержанные. Настроение вконец испортилось.
Оказаться за решеткой «обезьянника», которая разделяла людей на людей на порядочных, правильных, и задержанных – пьяных, опустившихся…
Эти, другие, в полутемной обшарпанной каморке, скорее похожей на хлев, представляли какой-то потусторонний диковатый мир.
Рядом с ним два бомжа пытаются играть в самодельные карты…
Егор почувствовал тяжелую усталость. Все было неприятно, даже омерзительно, неповторимо низко, как после падения в бездну. Немного кружилась голова.
А за перегородкой равнодушный ко всему сержант с безразличным взглядом серо-голубых глаз, темный старинный книжный шкаф, наверняка, наполненный никому не нужными инструкциями или наставлениями. Старое мутное зеркало, непонятного происхождения…
Наполненные тяжестью веки слипались. Короткие блики застилающей глаза темноты немного успокаивали.
Егор застыл и увидел, как … он сидел и смотрел. Отражался в зеркале. Как бы вскользь сбоку, но заполнил собой все.
Самый конкретный, и одновременно…непохожий ни на кого.
Серая матовая кожа, лунные кажущиеся безразличными бесцветные невыразимо энергичные глаза.
Черты человеческие, но не человек… Живой с кисточкой сильный хвост, похожий на удава. Очень напоминает какого-то зверька… Пожалуй, мышонок из детства…
Да-да! Именно, похожая на маленького мышонка - громадная мышь.
Маленькие бугорки рожек скрываются на фоне темно-серых ушей.
Не неприятная крыса - нет-нет, а готовая скрыться в любую минуту кроткая, мирная мышь. Шерстка мягкая, серебристая, ухоженная… Мышь, но не она…
Именно, Мыш - он. Да-да - он! Сидит, как перед камерой, позирует, любуется собой. Взгляд стеклянный, уверенный, мощный, с притягивающей мягкой улыбкой.
Егор собрался всем нутром, чтобы отвести глаза от этого жуткого, прямо насквозь, взгляда, но не мог. Необходимо для этого что-то в себе переломить. Сил для этого не было.
В руках Мыша - колода карт, и сверху пиковый туз…
Ух, как похож!…Именно на этого туза. Маковка на голове! И опорный хвост… Вот оно сходство! - Пиковый Мыш.
- Что смотришь? …Откуда появился? - говорил он тихо, почти шепотом. Но голос проникает внутрь, точно клевал душу.
Парализованный Егор молчал, вывернутый взглядом наизнанку.
- Вот из этого шкафа… Так сказать, из Древа Жизни…сомнений…добра и зла… Думаешь: «Зачем карты?»
Хотя Егор не проронил ни слова, пришелец прочитал его мысли.
- Помнишь, небось? «Пиковую даму», … «Игрока»…Где страсти, там они родимые… Даже тот, кто никогда не играл, душу для карточной игры держит открытой…
Да…Федор Михайлович понимал настоящие страсти,… в душе настоящий игрок… Надеялся быть независимым, свободным,… хоть и постоянно в долгах…
Мне было хорошо рядом… Люблю все живое, трепещущее.
Ведь: « Убить себя,… и будешь Богом» - я ему нашептал.
Теперь усмешка не сходила с его лица:
- У тех, кто не играет, мрачные расчетливые глаза. А я люблю дерзких, способных на поступок… Кто не рискует - трус. И конец труса тупой и безысходный. Как можно без этих жестов, убегания рук, без взяток, ставок, …без козырей! И ликующая победа! Она лихорадит мозг…А осторожность - это страх! Хотя толстозадый трус рад и малому…Как это прекрасно, когда выигрыш бросают на кон! Это - настоящая жизнь!... Многие думают, что знают жизнь.
Глупцы!... Бог дал им заповеди… А остальное каждый решает сам… Никто знает это лучше меня.
Егор продолжал покорно молчать.
- Да ты даже молвить не можешь. Но скоро заговоришь. И в карты не играешь? Рисковать не любишь. Трусоват. Любишь покой? … Вроде бы пустяк - карты… Почему в каждой масти 13 карт? Вот видишь - не простая дюжина… На свете ничего случайного нет. Двойки, пятерки, десятки - низшие, смертные: всего их девять. Число смерти.
Потом три карты, похожие на людей: валет, дама, король - приближенные, проводники. И каждый несет число 10. Число посвящения в следующий уровень.
И только затем высшие - тузы… Число 11- это число бессмертия, а взято с самого низу, как бы от единицы.
Единица – основа. На ней все держится. Туз - та же единица, но высшего уровня.
И масти тоже не случайные: бубны – чистые и непосредственные, как дети, черви – увлеченные первой страстью, трефы – уверенные, вовлеченные в жизнь… И живущие рядом со смертью… мудрые, жгучие и безжалостные – пики… Четыре масти.
Число 4 – квадрат - опора жизни… Говоришь, не умеешь? Тогда в простые игры: до шестерок. Тут пять низших. А пятиконечная звезда – символ победы.
Тройка, семерка, туз. Эти три карты я нашептал еще до рождения Александра Сергеевича одному посвященному. И жил он, не поверишь, триста лет. Удивлял, как казалось многим, своими фокусами. Но это не фокусы, а глубокие познания и понимание мира.
Это ведь самые важные числа: особенно стройная – семерка: квадрат плюс треугольник… Но они играют тоже по случаю: для полной победы надо владеть не только числами…
Молчание Егора начинало его раздражать.
- Ну? ... Акулина? или Дурак подкидной?,… Вист?, Три карты?…
Это очень просто. Видишь: уже в каждой масти - девять. С этого числа все и начинается…
«Что начинается?» - мысленно произнес Егор.
- Все начинается с числа смерти… Сыграем?
В руках Егора уже были карты. Он молчал. Язык затвердел, но вдруг его неподвластный рот тихо выдавил: «Да!»
- Рад, что ты согласился. Люблю я, когда мне так говорят.
Только тогда ты сможешь стать ближе к посвященным… Но, вижу, ты не готов. Сегодня мы играть не будем.
Волосатое подобие руки легло на плечо Егора, и коготки, минуя одежду, защекотали нервы.
Егор с трудом перевел взгляд на свои карты. В глаза бросились три дамы: треф, червей и бубен.
Он вернул глаза на прежнее место: никого. Пусто!
Будто никого и не было. Только на плече осталась тяжесть.
- Черт возьми! - вырвалось у Егора.
Он очнулся. Плечо его тряс майор, громогласно наводивший порядок в отделении. Рядом сержант с пристыженными серо-голубыми глазами.
-Еще чертыхается! - глядя на Егора, раздраженно кричал старший офицер с напряженным брезгливым лицом.
Егор, оправившись от дремоты, сидел на грязной лавке.
Майор продолжал развивать свою грозную тираду, обращаясь к подчиненному и одновременно негодуя над самим собой:
- Стыдно, сержант! Что, нам нечем заняться? Подбираем какую-то шваль и отчитываемся о проделанной работе!
Он внимательно оглядел содержимое «обезъянника». Безразличные взгляды из его глубины усилили его раздражение.
- Марш отсюда! Как я устал от этих алкоголиков. К черту всех!
Очутившись на улице после целительного сна, Егор с удовольствием вдохнул свежий воздух и почувствовал прилив сил.
Он шагнул на тротуар.

            2

Было уже около семи вечера. Надо бы купить кое-что из продуктов.
Крупных купюр в кошельке не оказалось. Егор догадался, что скудость наличности была вовсе не случайной:
«Слизнули, похоже, бомжи, а может и родная милиция», - сожалея, подумал он без особого возмущения.
Остатки денег позволили купить только ливерной колбасы собаке.
Пора уже было ехать на вокзал.

Когда он вошел в электричку, за окном уже начинало смеркаться.
В вагоне было мало людей, Егор прошел немного вперед и сел у окна, напротив молодого парня.
Электричка двинулась, платформа плавно, с небольшим ускорением начала уходить назад. Вскоре замелькали серые пригородные строения, а через некоторое время стали появляться редкие пейзажи.
Скоро лесные массивы прочно заняли все место за окном.
Неприятные мысли от пережитых событий дня стали покидать его сознание. Иногда он невольно переводил взгляд на сидящего рядом молодого человека. Поведение этого худощавого лет 20-ти парня, все больше стало привлекать его внимание. Совершенно не воспринимая окружающее, глядя в окно, парень с волнением шевелил губами. Резкие движения его тонких пальцев расставляли ударения в неслышимых фразах.
Иногда он вынимал из кармана куртки небольшую книжку и около минуты внимательно читал.
Егору явно импонировал завороженный взгляд соседа. Ему хотелось побольше узнать о нем, но ничто не могло отвлечь парня от своего занятия.
Неожиданно он сам обратился к Егору:
-Извините, какую станцию мы только что проехали?
- «Храпуново» была перед этой. Ваша отрешенность, похоже, ассоциируется с этим названием, - попытался сострить Егор.
-Да, пожалуй, можно проспать. Моя еще далеко…
-Я давно слежу за вами… Эта ваша увлеченность ролью, по правде сказать, меня заинтриговала и даже покорила…
-Ну, покорить не так-то просто, особенно Москву. Хотя я чувствую в себе… талант.
-Но талант ведь штука тонкая, каждый человек по-своему талантлив. Видимо, речь идет о признании?
- Да, конечно, именно так.
- Признание. Скорее успех?
- Пожалуй.
- Слава? Деньги?
- Все: и слава и деньги!... Как говорил Александр Сергеевич, вдохновение бесценно, но можно рукопись продать.
- А мне кажется, талант не любит пристального к себе внимания.
- Напротив. Тогда все лишено смысла.
- Значит надо сначала подумать о смысле?
- Главное не смысл, а то, что тебя воспринимают сообразно твоему таланту.
-А не боишься, что все это может оказаться фальшью? Когда незаметно живешь, больше видишь вокруг…
- Похоже, дядя, вы «самых честных правил», но я не понимаю, что вы называете фальшью.
-Иногда может показаться, что ты на острие выражения этого самого таланта. А на самом деле вокруг - просто слова, декорации, красивое освещение, бездарный режиссер…
- И как же понять,… где не просто слова?
- Главное быть наполненным для проявления таланта… И не стоит расстраиваться и падать духом, если, как ты говоришь, «не удастся покорить»…В твоем возрасте можно попасть под влияние и потерять себя… Особенно, когда низкий уровень потребления. В молодости все оригинальные кажутся учителями, но главного учителя различить трудно, даже со временем…
- Мудрено и не совсем понятно.
- Мало кто живет искусством по-настоящему. В основном там работают такие же, как и все, и с той же целью - чтобы жить.
Некоторые неплохо живут. Нередко и за счет других.
- Ну, об этом у меня есть еще время подумать позже.
- Мне кажется, главное, что искру таланта получаешь именно ты…
Вдохновение - как пронизывающий тебя луч, божья искра…
Вопрос признания или первенства - это скорее бизнес, который вторичен в этом процессе. Было много художников особенно в двадцатом веке, которые, отбросив все традиции, парадоксально раскрутили себя из ничего. Вот, Дали, своими фантазиями напоминает барона Мюнхгаузена…Конечно, в нем есть своеобразный «шарм», но художник - сомнительный…
- Талантливых людей мало…
- Это - вершина айсберга мыслей всего человечества.
Вот, к примеру, колесо. Даже не знаем, кто изобрел. Может и хорошо, что не знаем. Ведь ботаники до сих пор не могут найти дикого прообраза пшеницы. Многие имена - просто легенды и даже загадки. Одно из них Шекспир… Видимо, не всем нужна была яркость и своеобразное рабство признания. Возможно, это человек или группа людей, которые обладали более широкими взглядами на талант и искусство…
Егор сам удивился тому, что выразил свои сомнения так ясно и просто.
« У каждого свой путь» - с удовлетворением отметил он, выходя на платформу, когда его сосед в светящемся окне продолжал заворожено смотреть в книжку.

Уже у калитки он услышал из дома знакомый радостный лай.
Ливерная колбаса сгладила собачьи обиды на его долгое отсутствие.
Егор быстро переоделся, и вот они опять на знакомой тропинке: собака впереди, а он со своими мыслями сзади.
Завтра опять надо ехать в город: поговорить с сыном, заехать в коммерческую фирму по вопросу трудоустройства и попытаться продать несколько картин.
«Надо прицениться в художественном салоне», - подумал он.
Опыта продажи своих картин он не имел и вовсе не знал этого рынка.
Писал он для себя, но от многих слышал, что сюжеты его картин и своеобразная манера исполнения нравились публике.
Это первое, что приходило в голову, чтобы не остаться совсем без средств.

Утро выдалось пасмурным. Егор плохо выспался и, неся неудобный пакет с пейзажем, едва успел на раннюю электричку.
Картина занимала место, которого и так не хватало, но он стойко выдержал все волнения вагонной сутолоки и недовольные осуждающие взгляды.
На вокзале из телефона-автомата он позвонил сыну, но его уже не было дома. До художественного салона было недалеко, и он решил прогуляться пешком.
Серое небо, затянутое надолго облаками, подчеркивало неустроенность, разноликость теперешних московских улиц, потерявших былую ухоженность.
Егор шел по старому кварталу центра столицы.
Неуверенность линий погрустневших домов дополняли черные дыры старых подъездов, многочисленные разноликие изгороди огромных, еще не обозначенных своей архитектурой, новостроек. Все это оставляло осадок несвоевременного, поспешного разрушения.
Старые дома Егор видел и раньше, но они казались ему всегда, словно грибы боровики, из прочного канувшего прошлого и стояли красиво и надменно на фоне хрущевских карточных домиков и одиноких сталинских небоскребов.

Войдя в салон, Егор с интересом и удовольствием начал рассматривать экспозицию. Авангардом с его вызывающим разнообразием форм, он интересовался мало. Больше привлекали пейзажи. Особенно понравились зимние, в пастельных тонах неизвестного провинциального художника.
Он прошел в дирекцию, но нужного ему оценщика на месте не оказалось. Егор вернулся в зал и опять увлекся осмотром.
Неожиданно кто-то взял его за локоть:
- Гера, неужели это ты?!
Он оглянулся:
- Вика!... Очень рад тебя видеть!
Перед ним была его знакомая. Они познакомились несколько лет назад на вернисаже, где Егор по настоянию друзей выставил три свои полотна. Вика любила и понимала живопись, и он помнил ее ровный и уверенный взгляд во время шумных дружеских встреч художественного бомонда. Было приятно ее внимание к его живописи. Он часто беседовал с ней и даже посоветовал взять несколько уроков рисунка у своего друга. Само знакомство длилось не долго, но оставило приятное впечатление.
- Какая ты красивая,… элегантная, - не удержался от восхищения Егор.
- Да обычная, … просто ты никогда не замечал.
- Почему, не замечал?
- Не знаю.
- Но ты действительно, просто прелесть! Уверенность. А какие глаза!
- У тебя что-то стряслось?
- Вовсе нет, с чего ты взяла?
- Так. Мне показалось…Что это за картина у тебя?
- Моя. Принес оценить.
- Покажи.
Егор развернул холст.
- Какой интересный пейзаж… Я его у тебя куплю.
- Да брось ты, неудобно.
- Но ты же принес на оценку, чтобы продать? Я как раз хотела что-нибудь приобрести. А это прекрасный пейзаж, такой притягивающий. Чистая весна! Ты - настоящий талант…Вот две тысячи.
- Ты что? Такие большие деньги.
- Бери. Он стоит этих денег. Тем более, я вижу, у тебя проблемы…
- Все равно это много.
- Ничего не много… Что делаешь после салона?
- Да, хотел зайти в дирекцию, а потом свободен.
- Теперь в дирекции тебе делать нечего. Твоя картина пристроена.
Мне тоже не нужно никуда идти. Я уже здесь все посмотрела.
Зимние пейзажи - самые лучшие.
- И мне понравились.
- Но лучше твоего здесь нет.
- Ну, ты захвалила.
- Пошли на выход. Неси свою картину до машины.
Недалеко от входа они подошли к красивой машине.
- Это « Пежо» твое? – удивился Егор.
- Мое! Дорогой Гера … Вообще у меня сейчас много чего есть…Только вот твоей непосредственности не хватает, и я очень рада вновь увидеть тебя, - улыбнулась она.
- Я рад за тебя, что у тебя все хорошо.
- Клади картину на заднее сидение. Садись, подвезу тебя домой.
- И ты помнишь?
- Конечно, я все помню…
- Как это все неожиданно…Ты - как фея из сказки.
- Только с виду сказка…Полгода назад развелась с мужем, уже вторым…Воспитываю дочь, держу свое дело. Одни заботы…
- Выглядишь просто, как актриса.
- Вот именно актриса…Что-то свое потеряла…Только одна
публичность …Какой-то не нужный шик…А внутри, порой, кошки скребут.
Егор не был готов поддержать эти откровения. Поэтому ехали молча, хотя многим хотелось поделиться. Наполненное множеством автомобилей уличное движение привлекало их взгляды, усиливая внутреннюю сдержанность. Впечатления неожиданной встречи растворялись в потоке машин, беспрерывном скрипе тормозов, в стремительно приближающихся светофорах и указателях.
- Это тебе не на метро с газетой ездить, - усмехнулась Вика.
Они довольно быстро доехали до его дома.
- А ты все по-прежнему… Домосед?
- Нет. Живу на даче, уволился с работы. Сейчас кручусь в поиске новой.
- Хочешь, помогу с работой?
- Нет! – твердо сказал Егор.
- На, дарю тебе телефон, позвоню тебе сама. Знаю, от тебя не дождешься.
- Ну, это уж совсем…
- Ты на даче совсем оторвался от жизни. Бери и не спорь! Потом рассчитаемся твоими пейзажами. Все хорошо…Не обижайся моему напору. Я, правда, искренне рада тебя видеть.
Егор взял мобильник, поцеловал ее в щеку: - Я тоже очень рад твоему появлению, и хотел бы увидеться еще.
- Тогда, до свидания, - улыбнулась она.

Он вошел в свою квартиру. И вдруг почувствовал что-то не родное, какую-то незримо ускользающую нить домашнего единства, которую всегда ощущал здесь раньше.
Все было как-то не так... После одиночества что-то мешало домашнему расслаблению.
Он включил телевизор и сел в кресло.
Программы, наполненные дешевым суррогатом и самовлюбленными казенными лицами, были похожи одна на другую. Паутина примитивизма и современной бездарности сменялась длительной рекламой. «Последние известия» возносили новых лидеров и ничтожные положительные изменения, которые были вовсе не заслугой руководства страны, а скорее созданной прошлым поколением инерцией сопротивления разрухе. Ему давно уж стали ясны все эти «достижения», которые убили основную идею демократии, создали экономические условия для современного рабства людей и расплодили коррупцию.
«Одни и те же физиономии …Такое впечатление, что телевидение существует для рекламы, обмана и формирования дурного вкуса», - подумал он.
Выключив экран, он взял альбом Шишкина. С удовольствием начал рассматривать репродукции. У него была не плохая альбомная коллекция, собранная еще в юности. Вот настоящая красота природы: «Сосны, освещенные солнцем»…или «Лесные дали». А на «Сныть-траву» вот-вот … сядет бабочка или божья коровка…»
Егор увлекся, снимал с полки альбомы Нестерова, Серова, Маковского, Васнецова, Верещагина…
«Какие сильные одухотворенные лица!», - подумал он с восхищением.

Встреча в коммерческой фирме по поводу работы была назначена на четыре - время позволяло. Телефонный звонок нарушил тишину: сын сообщил, что скоро будет дома.
Он положил книги на место.
«Что же мне ему сказать? Увлечь живописью так и не удалось, хотя способности были», - обеспокоено подумал он.
Пришлось довольно долго ждать, и Егор чувствовал какое-то внутреннее волнение.
Наконец, открылась дверь, и он услышал знакомые шаги.
- Отец, извини, что заставил тебя ждать, но дел - невпроворот.
- Какие дела? Мать говорит, что ты оставил институт.
- Ну, оставил… Отец, какой из меня химик?
- Но ты же поступал туда учиться? И не плохо с этим справлялся.
- Именно справлялся… Не мое это.
- Теперь ты знаешь, что твое?
- Знаю.
- Ну и что же?
- Бизнес отец. Сначала бизнес, а потом все остальное…
- А мне казалось,…наоборот. Видишь ли, деньги рождают только деньги. Если не знаешь, для чего тебе деньги, они принесут только временный успех, а скорее - вред.
- Я не согласен… Когда у меня будет много денег, станет легче найти себя. Буду заниматься тем, к чему лежит душа.
- В этом есть логика, но почему ты думаешь, что именно так раскроется твоя душа?…
- Сейчас время активных перемен.
- Активных? – усмехнулся Егор.
- А ты не смейся. Вот взять тебя.
- Интересно.
- Тебе же нравится живопись. А ты ей занимаешься только изредка.
- Мне нравится не только живопись. Но я никогда не хотел быть профессиональным художником. Это тоже своеобразная зависимость. Я люблю свою работу.
- Почему же со своим опытом ты лишился ее?
- Это зависит не от меня.
- А я хочу, чтобы все зависело от меня.
- Смелость - позиция не плохая, но бизнес требует чутья, профессионализма, большой силы воли, и даже жестокости. Я тебя знаю,… мне кажется, ты не очень готов к этому.
- Ты ко мне относишься, как к малышу. А я уже далеко не ребенок.
- Я не хочу принизить твои возможности. Кому, как не тебе самому знать себя … Но когда у тебя будут свои дети, ты меня поймешь.
- Я не обижаюсь. И я тебе хочу помочь.
- Неужели я произвожу впечатления неудачника?
- Нет, конечно, не это! Но согласись, обидно оказаться у разбитого корыта в пятьдесят лет?
- Ну, с корытом ты явно перебрал.
- Я бы не стал тебе говорить. Но раз уж зашел разговор, скажу честно… Мне кажется, ты не видишь, но наша мама недооценивает тебя. Я это заметил давно.…Но сейчас как-то еще больше подчеркивает твои трудности. И это не самое главное… Когда тебя не было, я узнал: у нее есть другой мужчина… Мне стало неприятно с ней говорить…
После некоторой паузы Егор собрался:
- Спасибо за откровенность. Прямо ушат помоев на голову.
- Извини, отец. Мне это тоже больно … Потому я сейчас и не спешу домой…
Егор заходил по комнате. Теперь он понял, что, скорее, сын больше стремился поговорить с ним и также волновался.
- Отец, я очень тебя уважаю и люблю. Не обижайся, но ты достоин большего в жизни…
- Я думаю, что семейная жизнь очень не проста…Иногда она бывает, и такой. Видишь, мы с тобой первый раз разговариваем, как взрослые мужчины… А с мамой ты должен общаться… Она тебе мать, и никто ее тебе не заменит. Даже я… Прокурором быть заманчиво, но очень страшно.
- Отец, я сварю кофе.
- Пожалуй.
Они пошли на кухню, сидели молча.
«А все-таки он хороший парень. Еще бы ему успеха», - думал про себя Егор.

Уже на улице, спеша на встречу, Егор еще до конца не осознал сказанное сыном. Он насильно отгонял от себя эту мысль.
«Да, Егор Алексеевич, вот вам и следующее испытание…»
Он не заметил, как оказался у нужного здания.
Открывая дверь, он неожиданно столкнулся с директором фирмы, к которому шел на встречу.
Увидев Егора, директор очень взволнованный бросил на ходу:
- Господин Распутин, извините меня, но срочные обстоятельства заставили меня в назначенное время покинуть офис. Но мы можем побеседовать по дороге, если вы не возражаете?
- Не возражаю. Охотно поговорим.
- Я вас немного знаю, и ознакомился с вашим резюме. Мне нужен именно такой сотрудник. Тем более, что наша фирма работает с иностранцами. Ваш опыт внушает доверие.
Фирма занимается продажей иностранной техники из-за рубежа, это консалтинговые услуги для иностранных компаний. Я работаю в России один и мне нужен помощник. Зовут меня Герберт Клаус.
Клаус беспокойно поглядывать по сторонам. Он то и дело нервно перекладывал кейс из одной руки в другую.
- Господин Клаус, я вижу, вы обеспокоены чем-то?
- Да, неожиданно позвонили … Я даже забыл сигареты. У меня нет с собой российских денег…
- Я не курю. Сейчас я возьму в ларьке…
- «Марльборо», пожалуйста.
Егор буквально на минуту отошел от него и вдруг услышал выстрелы. Обернувшись, он увидел окровавленное лицо и молящий взгляд Клауса, который протягивал ему кейс.
- Господин Распутин!… Сохраните кейс! Вызовите срочно амбюланс!
- А «скорую»?... Сейчас…Я мигом. Он схватил кейс и побежал к телефону-автомату. К счастью, тот был не далеко и даже работал. Он сообщил адрес происшествия.
После окончания разговора и частых гудков Егор вдруг явственно услышал твердый голос в трубке: «Быстро уходи. Кейс никому не давай!»
Инстинктивно повинуясь, он пошел... Потом, опомнившись, остановился, поспешил обратно. На месте стрельбы было уже много народа. Приехала милиция. Клаус был без сознания.
Врачи «скорой» занимались им, но признаков жизни он не подавал.
Егор вспомнил о просьбе. Не осознавая причин происшедшего, он понял, что сейчас идти в свидетели было бы просто глупо.
Отойдя, он тупо двинулся в сторону метро, потом растворился в толпе. Он шел, куда глаза глядят…

Было уже темно, когда Егор сел в электричку. Людей было не много.
И он расположился на свободной лавке, спокойно вытянул ноги и расслабился.
Пережитое не могло до конца вывести его из напряжения.
Голова немного побаливала, нервам требовался отдых. Он посмотрел в окно, которое отражало его лицо.
- Ну вот, теперь есть на что сыграть?
Егор явственно увидел в окне рядом с собой Мыша. Все тот же
настойчивый и сильный взгляд!
- Сыграем в «Три карты». Ты помнишь те, что были у тебя в прошлый раз?
- Нет, - выдавил из себя Егор.
А в окне в своих руках увидел… три дамы.
- Надо помнить - хорошая тройка. А вот – и моя… Три…девятки. Поздравляю! Ты выиграл!
Громкие голоса заставили очнуться Егора:
- Гражданин! Это ваш портфель? Уберите его, пожалуйста, мальчик хочет сесть.
Муж с женой и ребенок сели напротив.
Как только Егор увидел, что кейс лежит на противоположной лавке, он с испугом быстрым движением схватил и прижал его к себе.
Семья с удивлением посмотрела на него.
Егор, молча, двумя руками крепко держал портфель, как свою добычу. Потом перенапряжение вновь начало сковывать глаза.
Он опять услышал знакомый голос:
- В кейсе довольно много денег. На фирму не ходи. Клауса нет в живых… И деньги - твои…
После убаюкивающей сладкой тишины Егор снова услышал:
- За свой проигрыш я должен рассказать тебе о вещах, кажущихся простыми. Понять окружающее можно только, познав это простое.
Понимая его, поймешь все!
Сначала попробуем понять числа. Они тоже, как карты…

Самое главное число – 1, обозначает сущность личности, остальные все, тоже важные…

Число 2 - менее гармоничное, но его можно представить, как 1 и 1 или сближение. Но двуликость этого числа всегда настораживает…

А вот – 3, уже сакральное. На самом деле это первое духовное число, олицетворяющее бесконечность жизни с божественной силой… Это духовное и физическое начало человека или треугольник, через который человек видит мир …
Я это число…не люблю… Оно не мое…Я люблю больше живую материю.

Число - 4 – основа существования. На нем держится жизнь на земле, и в нем своя душа… Это квадрат. Оно связано с четырьмя самыми важными стихиями: огнем, землей, воздухом и водой.
- Так вот почему многих восхищает «Черный квадрат»? - вырвалось у Егора.
- Черный квадрат это ничто…Полное поглощение…
Тот, кому это нравится, не имеет будущего… Защита от черного квадрата - есть! Квадрат должен быть - белым, который, как Божество, без искажения отражает полный свет …
В нем надежда, тишина созерцания и, самое главное, новое начало…
Квадрат может быть ярко-желтым, как солнце, или красным, когда стихии не уравновешены…
Именно он - сама жизнь. Это как белая зима: одновременно финал и начало… И вовсе не весна, как многим кажется.
Не случайно и новый год считают с января…
Снег покрывает черную землю, и все начинается снова...
А там, где нет снега, земля покрывается рыжей травой и часто сама загорается, обновляя жизнь. Солнце расслабляет ее перед новым рождением, хочется закрыть глаза от духоты и миражей…

- Понять число 5 на земле - еще не пришло время… В нем также Божественный Дух…Оно похоже на звезду. В нем много фантазии … Это движение к победе!

Священное 7 – это число жизни. Чтобы понять его, надо представить себя внутри пирамиды. Смотреть только в одну сторону и, значит, видеть один треугольник, стоя на квадрате…
Это живительное число. С ним связано многое во Вселенной. Например, у человека пять физических или материальных чувств восприятия жизни: запах, вкус, цвет, звук, осязание. И два – высших, духовных: разум и интуиция. Понимание окружающего рождается из материальных чувств и духовных ощущений.
С этим числом многое связано на Земле и в Солнечной системе.

- А почему ты пропустил 6?
- Это число меня всегда влечет, но оно - вредное заблуждение…
Два треугольника. Это, как «за двумя зайцами». Нельзя иметь сразу два духовных числа: непрочное состояние или тупик, когда незаслуженно видишь себя выше других… Или двуличие: нет опоры, квадрата…
Иногда ограничивают восприятие шестым чувством. Но это неполная картина… Разум, как мелкая хитрость, без глубокого осмысления, может быть большим разрушителем…
Два треугольника имеют силу только с точкой внутри, а это уже другая цифра.

Число 8 – понять могут избранные. Это радость жизни. Скорее, понимание долгожительства… Здесь предела нет. Это можно представить, когда повернешь его перпендикулярно. Получится знак бесконечности. Можно пояснить проще… До семерки доживает каждый: она у каждого своя и разная… А вот до восьмерки доживут не все.

А - 9 – последнее, итоговое число. Это – смерть. Про нее ничего тебе не могу сказать. Это тайна для всего живого…Ее можно только испытать…
Девятку можно представить, как три треугольника. Это - пирамида без дна. Не за что держаться, и падаешь вниз. Если сложить три треугольника в плоскость, получится квадрат и треугольник. Это как бы плоская семерка, похожая на созвездие Большой медведицы.

Самое интересное число – это 0. Оно похоже на яйцо, которое по праву символизирует Вселенную. Надо иметь богатое воображения, чтобы обозначить «ничто». Первый, понявший это число, был не только сообразительный, но и талантливый художник…
Может, тебе непонятно, но «Все есть Единое число, происшедшее из Не-Числа»
Все числа живут своей жизнью независимо от Вселенной…
И могут описать последнюю, и даже то, что незримо и непонятно.
- Например?
- Как тебе физически представляется единица с минусом?
- Не представляю…
- Это астральное тело, а есть еще и мнимая единица …Тут тоже все просто.
- Что просто?
- Ну, например, ты видел русалку? Или домового?
- Русалок видел на картине у Крамского.
- Ха-ха! А в жизни? Но голову этим сейчас не забивай.
Это - не главное.
Я повторю, что главное число - 1. Человек приходит в мир один. Один и уходит. В этом глубокая истина. В одиночестве есть свое наслаждение. Это полная свобода, самоотречение, растворяющееся в природе.
Если единицу вставить в круг и попробовать измерить одно через другое, получится некое число «Пи» - число иррациональное…
Понимание окружающего на основе созерцания, подсознательного взгляда, подаренного человеку Всевышним, связано с этим числом.
Оно является стержнем многих загадок для человека.
Форма круга определяет фазу развития жизни. Если представить внутри круга человека, упирающегося конечностями в окружность, мы увидим крест или при определенном воображении свастику, которая имеет прямое отношение к магическому. Соотношения между кругом, диаметром, квадратом и треугольником отражают реальную жизнь.

С числа 10 начинается новая ступень, толчок вверх, новый виток… Это совершенное число…Десять еще можно рассматривать, как
9 + 1, число смерти плюс «Я» каждого индивидуума.
Странно, не правда ли? Десять: всего лишь «один» и «ничего», дают импульс. Если 0 или «ничего» не материально, то значит, оно от Вселенского духа… Тебе оно должно быть ближе, потому, что я не терплю духовного…

Еще одно важное число 12. Это десять, рожденное от двух невидимых семян, мужского и женского…
Понимаешь теперь? Все просто и не просто…

- А число 11?... Ты опять пропустил.
- Это мое число…Тебе его не понять. Это последнее число перед новым витком прохождения Богов по небу или зодиакальным периодом. В конце предыдущего витка закладываются основы нового пути…Пути или поиска самовыражения, радости увлечений, предвкушения победы над сухим совершенством истины…
Не менее интересное число 21…

Громкий голос заставил очнуться:
- Гражданин, ваш портфель упал на пол, - толкая его в плечо, говорила соседка по лавке.
Егор быстрым движением рук поднял и прижал кейс к себе.
До своей станции он уже не смыкал глаз.

При подходе к калитке он не услышал обычного радостного собачьего лая. Собака сидела на своем месте и не смотрела на него. Есть не стала. Гулять не просилась.
Егор поднялся наверх. Положил кейс на стол. Потом попытался открыть, но замок не поддавался. А когда вскрыл его при помощи перочинного ножа, обомлел: в нем лежали тщательно упакованные пачки долларов по 10 тысяч в каждой.
Он прикинул по рядам – штук шестьдесят…
Егор едва перевел дух. Внизу залаяла собака.
Вместо неожиданной радости он вдруг ощутил жуткое беспокойство.
« Ну-ну. Спокойно. Разве это плохо?», – подумал он.
Егор спустился вниз. Собака продолжала лаять как-то надрывно, безнадежно…С пасти уже капала слюна, но она все не унималась.
- Что с тобой, милая? – пытаясь успокоить, гладил он ее.
Постепенно она затихла, видимо, от внутренней усталости.
Он долго не мог уснуть. Полная луна давила своим светом, не давая покоя глазам.
«Надо дать Сашке денег для его бизнеса… С работой теперь можно не спешить», - подумал он.
- Это хорошо, что думаешь о деньгах без зависти, - зашептал знакомый вкрадчивый голос.
- Одному Богу известно,…Как это понимать? Эти свалившиеся на голову деньги?
- Ему, конечно, будет известно все…Только не сразу. А пока ты сам решил, что плохого тут ничего нет.
- Почему не сразу?...
- Всевышний сам мне это позволил.
- Как это… позволил?
- Я здесь, на Земле, несколько десятков тысяч лет.
А Вселенная живет миллионы. Всевышний, естественно, был всегда. Он творил... Земля была газом, потом водой, появилась твердь, затем растительность, животные… Разум и дух тоже были во все времена… Когда появился человек, Всевышний зная, что совершенство только в Нем самом, послал меня посредником и поручил наблюдать за «своим подобием», помогать Ему.
Опыта у меня почти не было, но я старался.
-И в чем эта помощь?
- У первого человека Адама было два сына: Каин занимался земледелием, а Авель пас овец.
Однажды Всевышний мне говорит: «Были у меня Авель и Каин, приносили свои дары, говорили о своих благих делах… Авель - праведный…»
-А что Каин? – говорю.
Молчит Он задумчиво … Понимаю, что-то заставляет Его переживать за Каина, и Он считает обоих своими детьми.
Решил я пойти к Каину.
- Давай, - говорю, - подумаем, как привлечь внимание добрыми делами. Даже выпросил у Всевышнего и принес ему семена плодовитой пшеницы. А Каин только злиться.
- Зачем мне эти семена! Они вырастут и нальются зерном только через месяцы моего труда!... Говорил Бог со мной, и я понял, что приглянулся ему только Авель, а я - нет.
- Вы оба Его дети, - говорю.
- Нет! Знаю, как сделать, чтобы быть ближе к Нему.
Почувствовал я недоброе, но не думал, что так трагично все кончится. Все втолковывал Каину, что не прав он.
А злость его и желание понравится Богу родила в нем алчную зависть. И убил он Авеля…
Так глупо получилось… Трудно с людьми, особенно на первых порах…Вообще обижаться ни на кого нельзя, кроме как на себя…Я это и Каину говорил. И чувствовал, что Всевышний, хоть и не показывал, но гневался на меня.
Простил Всевышний Каина, но вывод сделал: лишил Каина земли… Печаль все таки Его коснулась… Он мне потом сказал: «Ты поставлен Мной к людям. Так помогай им! Скоро их будет больше… Я их вижу всех, но не могу отвлекаться и творить для каждого - времени не хватит…».
Я молча согласился, не посмел сказать: «Я же не умею творить!».
Всевышний твердо добавил: «Мое прямое участие слишком сильно действует на человека…Скоро я напрямую людям говорить ничего не буду - только незаметные подсказки, если уж совсем необходимо…Пусть познают Меня и истину постепенно.
А ты, - говорит мне, - давай сам поактивней работай с ними. Я потом подправлю…».
Так вот я получил прямое поручение и стараюсь ограждать Его от мелочей.
-Ты восхищаешься Всевышним, но я замечаю в твоих глазах зависть…
- Ты наблюдательный…Дело не в этом. Я преклоняюсь перед Ним! Бог мудрый, что поставил на это место именно меня…
Я стараюсь быть первым между Ним и человеком. Ведь это я был тогда, у Древа жизни рядом со змием, шептал ему. А змий мои слова Еве передал, и яблоко она взяла…
- Но ты ведь обманул и змия и Еву?
- Почему, обманул? Змий мог меня не слушать, а Ева могла не согласиться… Мне было забавно. Я впервые увлекся сам. Не представляешь, какую доставляет радость налитое спелое яблочко сожрать все, с семечками и даже с веточкой…Все и до конца, чтобы не осталось и следа…Ха-ха!
- А что Всевышний, не видел этого?
- Видел, строго смотрел на меня, но молчал. Он знал, как и я, истину добра и зла…Я всего лишь искушал, а Он был выше жалости…

Безмятежный сон сковал мысли Егора.
Прозрачную тишину изредка нарушал неистовый лай снизу… Незнакомый и неприятный… Жуть.

Утром Егор забеспокоился о здоровье собаки. На прогулке она едва шла, движения были скованы.
Аппетит ее покинул, кажется, надолго.
На следующий день он обратился к ветеринару, который жил у станции. Там же он купил любимую собакой печенку, но она даже не притронулась к ней.
Ветеринар пришел, посмотрел ее, обратил внимание, что она отвергла любимое лакомство.
- Сердечные нарушения, - сказал он, - Эта порода подвержена подобным заболеваниям. Тем более, она не молода. Прошу ее излишне не дергать. Пусть лежит там, где хочет и сколько хочет.
Прошло несколько дней. Егора, подобно собаке, все эти дни не покидала хандра: все не ладилось, и он слонялся из угла в угол.
Хотел порисовать, даже ходил на этюды, но ничего не получалось…
Неожиданно он услышал непривычный звонок. Долго перебирал карманы куртки, прежде чем нашел красивую трубку.
- Гера! Ну, как ты, мастер пейзажа! - услышал он приятный голос.
- Ты все смеешься.
- Вовсе нет. Слушай, меня приглашают на презентацию на теплоходе, на целый день. Тебе надо развеяться!
Давай бросай все и утром подъезжай на Речной вокзал. К 10-ти…
У входа тебя встретят…
- Хорошо, - неуверенно произнес Егор.
- Не слышу настроения! Жду!
- Буду.

            3

Утро выдалось прекрасным. Теплоход плавно скользил по спокойной воде.
Егор задумчиво вглядывался в незамысловатые прибрежные пейзажи: лесные массивы, серые мрачные поля, одинокие деревья, сиротливые избушки, как будто случайные на их фоне одиноко двигающиеся безликие люди…
Вика, закончив свои организационные дела, заметила его на палубе. Она не удивлялась его уединению, казавшемуся со стороны странному длительному молчанию. Не спеша, подошла, стояла рядом и не мешала его одиночеству.
Он увидел ее:
- Ты знаешь, Виктория, мы плывем по тем же местам, как тридцать лет назад…
- Тридцать?... И почему вдруг, Виктория?
- У тебя красивое имя… Потому что та необычная поездка на теплоходе, после окончания школы, врезалась в память на всю жизнь.
- Юность - это прекрасно! Но оттуда и многие наши ошибки.
- Ничего случайного нет, особенно если оно запало в душу. Только в зрелые годы нам дано понять глубину романтических взаимоотношений. Вот сейчас с воды любой участок земли может казаться волшебным: выжженные поля - золотыми, лесные массивы - непроходимыми и дремучими, а одинокие избушки - укрывающими домовых и леших…
- Пожалуй ...
- Романтика … Это важный этап. Почему так бывает, что в юности все мальчики влюбляются в одну самую красивую девушку в классе?
- А девочки в самого необычного, умного и смелого мальчика? - весело вторила Вика.
Егор улыбнулся:
- Вот-вот. Также и я. Всегда она стоит передо мной. Девочка Таня с необыкновенно красивыми глазами. Она всегда была строго и опрятно одета и как-то особенно ходила с высоко поднятой головой. И, конечно, отличница. Сам - то я никогда отличником не был, хотя и не лишен способностей. Я с завистью смотрел на нее. Казалось, учеба ей нравилась, и она расцветала при любом ответе учителю. Для меня тогда школа была скорее определенным насилием, многие предметы вообще казались ненужными и надуманными. Нравилась математика, физика, но больше всего привлекало общение после занятий.
- Я понимаю и помню себя. Девочки, в отличие от мальчиков, более ответственны.
- А еще я стеснялся своего имени, все тогда были Володями, Сережами, Сашами, ну уж, в крайнем случае, Игорями. А тут…Егор. Или еще обиднее, Егорка.
- Так значит, комплексы были?
- Еще какие!… В пятом и шестом классах мне казалось, что в нее влюблены все. В старших классах многие девочки становились красивыми и интересными. Взаимоотношения противоположных молодых полов стали более свободными, многие меняли парты, пересаживались друг к другу.
В 10-ом классе наши парты оказались рядом, причем я
сидел впереди. Как я не старался сдержаться, мне казалось, что Таня видит меня насквозь и в первую очередь все мои страхи и прочие недостатки. Часто во время урока я поворачивал голову, чем вызывал недовольство учителей, но зато получал улыбку Тани, что было значительно важнее и приятнее. При этом мои обращения несли какую-то несуразную и очередную немыслимую чушь. Такое своеобразное общение, казалось, нравилось и Тане. Но ее внутренняя сдержанность всегда создавала красивую дистанцию. Ее соседка по парте была более открыта к общению, и даже чаще реагировала на эту мою чушь. Не понимаю, но что-то мешало мне предпринять попытку к сближению, хотя юношеская скованность и робость давно ушли.
- Наверно, многие другие девочки казались проще для общения и сближения?
- Ты, видимо, права. Скорее, я понимал, что с Таней нельзя быть неискренним, и она выберет раз и навсегда. Внутренние сомнения в самом себе не давали сил замахнуться на ее мечту или отнестись к ней как к обычному существу. Внутренне я осознавал, что до полноценного «героя ее романа» мне еще далеко.
- А может, она интересовалась кем-то другим?
- Может, но я его не видел. Своей строгостью она отпугивала всех.
- Почему именно в школе?…Возможно, был человек вне твоего внимания.
- Наверно…Но в молодости надежды разрушаются значительно реже. Молодому человеку свойственно жить в созданных им образах.
- А ты, Георгий, безнадежный романтик.
- Я тогда не знал, что тот уровень возможной близости, который та девочка нарисовала своим поведением, останется со мной всю жизнь, и к этой планке всегда буду стремиться и вряд ли преодолею…
Я все это тебе рассказал под впечатлением вот этих пейзажей. Если бы их не было, возможно, это осталось по-прежнему во мне...
- Ты уже жалеешь о своей откровенности. Но я не покушаюсь на твое одиночество.
- Мне хочется понимания. Моего одиночество у меня никто не отнимет.
- Тогда рассказывай дальше.
- У женщин буйная фантазия в этих вопросах. А дальше ничего не было…Когда мы закончили школу и поехали на таком же речном трамвайчике по водохранилищу отмечать это событие, у меня было острое желание быть рядом с Таней, и я все искал момента остаться с ней наедине. Казалось, она была чем-то сильно опечалена.
Но как-то все это не сложилось, не получилось: мы с ребятами шумели, веселились, в итоге напились, и все было стерто. Осталось ощущение предательства, слабости. Трогательное настроение прощания ушло куда-то…
- И все?
- Были встречи вне школы. Порой мне казалось, что я видел ответный отклик, но не решался и не проявлял даже намека на близость.
- Но если человек хочет, он найдет способ к сближению.
- Я был одновременно и наивен и высок в мыслях, мне оставалось только верить и надеяться.
- Тебя больше привлекала платоническая любовь? Но в те годы это противоестественно. А может, ты все это придумал для себя, чтобы оправдаться в своем предательстве?
- Было обстоятельство, которое разрушило все планы: я не попал в институт и оказался в армии. А она поступила в тот самый институт, куда поступал и я. Тогда это было моим поражением перед самим собой.
Я еще тогда не знал, что именно мое поражение было испытанием, которое впоследствии сделало меня сильным и уверенным. Более того, потом я имел больше возможностей по сравнению с моими сверстниками. В жизни сложилось все проще и интересней. Я окончил совсем другой институт и поехал работать за границу.
Видел много … Как говорят, имел возможностей больше, чем другие. И деньги были, и кооперативная квартира и машина…
И сегодня я безразличен к деньгам…Я просто переболел … Это мало интересно… И не главное.
- Так что же главное?
- Вот эта девочка, сейчас - один из моих главных ориентиров.
- И став старше, ты хотел бы назвать этим именем свою дочь, глядя на которую тебе хотелось бы видеть ту маленькую гордую девочку?
- Пожалуй, назвал бы…
Вика задумалась:
- Не хочу тебя разочаровывать, но все может быть значительно проще.
- Конечно, может, но это не свойственно молодости с его честолюбием.
- А у меня не было такой романтики… Мне тоже
хочется говорить только правду.
- Говорить правду проще, чище. В конце концов, неправда требует напряжения ума, чтобы сложить ее в правдоподобие.
- Ты что-нибудь знаешь о ее дальнейшей судьбе?
- Да какое это имеет значение?! Ты меня не поняла.
Странные бывают пары… Например, Пушкин и Гончарова. Гений и красавица. Испытывая сильные боли и зная о своей смертельной ране, он боялся испугать жену своими стонами. Перед смертью он ей сказал: «Носи по мне траур два года, потом выходи замуж, но не за пустозвона». Невольно вспоминаешь: «Она с величием, он с разумом в очах…Творец тебя мне ниспослал, тебя, моя мадонна, чистейшей прелести, чистейший образец»... Так можно сказать только от большой любви. Он знал многих женщин, а она казалась всем холодной юной красавицей. Мне кажется, она была кем-то большим для него… Он ведь, сам искал смерти. Впрочем, может, и не так. Все осталось только в них. Гончарова раздарила посмертные пушкинские реликвии: Нащокину – архалук, часы, бумажник, которые были на нем в момент дуэли, Далю – талисманный его знаменитый перстень с изумрудом и черный сюртук с небольшой дырочкой у правого паха. Она не хотела помнить его мертвым… Наталья Николаевна через пять лет вышла замуж за генерала Ланского, и была счастлива в этом браке… Ну, прям, как Татьяна Ларина. Странно, Ланской и Ленский?... Пушкин был провидцем. Его образ истинной юношеской восторженной любви - в Ленском. А в спокойной, уверенной, прочной любви ему было не дано долго прожить. Гончарова же нашла его – в Ланском. Всего одна буковка…
- Откуда ты это взял? Ты считаешь, что Гончарова продолжала любить Пушкина в Ланском? Неисправимый фантазер. Тебе не понять женскую душу!
- Это не я… Одну талантливую поэтессу очень привлекала эта пара… Хотя она видела все по иному. Но эта мысль не пришла ей в голову только потому, что она женщина и поэт. А, может, Гончарова была большим, чем просто жена?…Пушкин ею очень дорожил. Меня же, прагматика, сразу сразила эта мысль.
- Но ты на прагматика не похож. Скорее чудак. А ведь уж засеребрились виски…
- Серебро - самый умеренный драгоценный металл и, кстати, самый полезный для человека. Единственный очищающий металл, благотворно влияющий на человека.
- А седина тебе к лицу.
- В России серебро всегда почиталось более, чем золото. Серебряный век… Он - то и породил революцию. Многие мечтали о ней… Чтобы почувствовать начало двадцатого века, надо понять живших тогда людей. Один из тех поэтов, Хлебников, писал: «Млечный путь мечтателей разделился на млечный путь изобретателей и млечный путь приобретателей»…Звали его Велимир, и он бросал вызов: «В моем мизинце весь земной шар!». И заметь, это написано за год до революции. Старые благородные образы, уходящие в Древнюю Грецию не давали и тогда покоя, плодили сомнения.
После всех революций, как после шока, люди с тоской вспоминали старые тихие времена. И при этом задумывались: туда ли мы идем с этой цивилизацией…
- Ну, тебя понесло…
- Именно понесло. Мы давно уже в потоке. К сожалению, другой дороги нет.
- Может, только тебе кажется, что нет?
- Осталось лишь посторониться или уйти.
- Почему такой пессимизм? Сейчас наступило время свободы.
- Когда никто не хочет слышать, и кричит только свое. Настоящая демократия свободных и сильных людей была только в Древнем Риме. Потом она стала цивилизованной… Тут нужно что-то вроде инквизиции…И сейчас у меня складывается мнение, что вляпались мы в нее надолго. А может, и навсегда …
- Ты оправдываешь инквизицию?!
- Полностью. Мы клеймим инквизицию, но именно оттуда происходит мысль о том зле, которое несет знание. Добро расслабляет, а зло должно настораживать. Просто человек не понимает свое место в природе, и любое достижение использует, в конечном счете, для разрушения. Он не может остановиться! Это действительно реальная вещь. А все реальное имеет свое возмездие. Конечно, инквизиторы кажутся примитивными: они хотели остановить время… Хотя само понятие времени так эфемерно и непонятно. Человек его так до конца и не понял.
-А инквизиторы поняли?
-То, что инквизиторы стали уничтожать все новое, было тогда единственно правильной защитной реакцией от надвигающегося зла.
- А ты, оказывается деспот! И своим занудством нагнал только аппетит… Пойдем завтракать.
- Как ты воспринимаешь компьютеры, вычислительные машины? Знаешь, в чем заключается техническая основа и принципы кибернетики всех этих премудростей? Это вечные «Да», «Нет» и сомнения - «Или». И все. Ничего более простого в мире нет! Все остальное – надстройка, фантазии… Мы попали в искаженное время кривого зеркала… Отсюда повышенные нервные нагрузки, страхи за будущее…
- Слушай! Мне приятно быть с тобой, но я не хочу думать об этом твоем искаженном времени.
- Мне тоже сегодня хорошо. Хорошо с тобой. Извини. Я тоже устал. Особенно в последние дни…
Егор помолчал и улыбнулся:
- Между прочим, мы друг другу сказали простое и ясное слово - «Да».
Вика задумалась.
Егор почувствовал, что она вспомнила что-то свое.

Этот день навсегда остался в ее памяти.
При входе в метро, Вика расстегнула висевшую на плече сумочку и лихорадочно шарила в кошельке, но так и не смогла найти искомого пятачка.
Вздохнув, она дождалась своей очереди у автомата, прошла через турникет и затем, в окружении множества людей, после спокойного, словно в назидание торопливой толпе, эскалатора, оказалась на платформе.
Теперь надо было напрячь все силы, чтобы втиснуться в первый появившийся поезд. Она знала, что надо спешить.
Это повторялось изо дня в день почти каждое будничное утро. Как она не старалась, но выйти из дома на несколько минут раньше не могла в силу какого-то непонятного патологического сопротивления этой строгой обязательной минуте, которой необходимо было неукоснительно подчиняться.
Когда двери вагона захлопнулись, Вика, поглядев на часы, с тревогой заметила, что опять опаздывает к началу рабочего дня.
Она представила нахмуренные брови и назидательный тон Ваньки - начальника отдела, который непременно скажет что-нибудь неприятное, противное и глупое или совсем ничего не скажет, а только укоризненно посмотрит и обязательно украсит этим фактом опоздания свое выступление на очередном собрании.
При этих мыслях губы ее дрогнули в усмешке, но неожиданно она стала равнодушной к этой утренней гонке и пошла по переходу спокойно, как будто в толпе демонстрантов. Так с ней бывало часто, когда в подобные неприятные минуты, вдруг она забывалась, сердце ее замирало на неопределенное время и все вокруг казалось ничтожным, ненужным и неинтересным.
К счастью, при ее появлении в отделе Ваньки не было на месте, по-видимому, вызвали к начальству.
Опоздание не привлекло особого внимания ни одного сотрудника, все занимались обычными делами начала рабочего дня: женщины макияжем и прической, мужчины, большинство из которых были уже в курилке, обсуждали итоги прошедших накануне спортивных баталий.
Ванька с озабоченным лицом знающего человека, что каждому нужно делать, появился неожиданно.
Поскольку все были слишком увлечены своими делами, взгляд его остановился на Вике. Он направился к ней.
Вика как будто прочитала в его взгляде себя: яркие, слегка возбужденные глаза, нежно растрепанные каштановые волосы и свежее и вдохновенное молодое лицо…
« Вот и хорошо! Это ему вызов и протест!», - с удовлетворением подумала она.
Совершенно необычно вместо очередного указания у него вырвалось:
-Здравствуйте, Вика.
-Добрый день, Иван Карпович,- спокойно и невозмутимо ответила Вика.
-Прошу вас, зайдите ко мне в кабинет.
Вика, не медля, пошла за ним и, войдя, села сбоку у широкого стола.
Ванька продолжал вести себя необычно: войдя, не направился к своему креслу напротив стола, а стоял около нее, потом сел рядом.
- Вика, мне хочется поручить вам очень ответственное задание, которое, я уверен, вы выполните хорошо…Будете мне помогать.
Вика внимательно смотрела на начальника.
- Как бы вам это правильно объяснить, мне хочется воспитать в вас своего заместителя… Конечно, это произойдет не сразу, нужно время. Но главное, чтобы вы были ближе ко мне,- сказал он мягко и положил руку на ее колено.
«Ну и гад!», - возмущенно почти вскрикнула Вика, но поднявшееся неожиданное негодование привело только к внутреннему шоку: как во сне, она была только созерцателем и не могла ничего сказать.
Сил смахнуть руку с колена тоже не было.
Через некоторое время рука сама исчезла с колена. Голос начальника стал увереннее и мягче, лицо его засияло легкой улыбкой:
- Очень хорошо, что вы поняли меня. Мне хотелось бы знать ваше мнение и предложения по повышению дисциплины в отделе. Скажем, кто чаще опаздывает или уходит раньше времени.
Я не требую срочности. Подумайте. Поразмышляйте.
- Я могу идти?- еле промолвила Вика.
- Конечно, конечно…
Вика, как ошпаренная, выскочила из кабинета. Хотя щеки ее после исчезновения в кабинете были необычно красны, никто не обратил на это никакого внимания.
В отделе в это время во всю шло обсуждение местных сплетен, которые всплывали вперемежку с бюрократическими новостями управления.
Вера Павловна, вдруг неожиданно для Вики, произнесла:
-Я слышала, что утвердили новое штатное расписание, и у нас скоро будет заместитель начальника.
«Значит, не врет», - каким-то затаенным чувством отметила начинающая оправляться от шока Вика.

Моложавый для своих сорока Иван Карпович Гриб попал на глаза руководителю управления лет пять назад на выездной конференции в небольшом провинциальном городе.
Потом при отчете в Москве он привлек внимание руководства своей заискивающей обязательностью, пристрастной пунктуальностью и неординарной преданностью. Особенно преданно смотрели его голубые глаза на начальника управления и томно сужались при передаче сувениров, оригинальных и достаточно дорогих для старинного, маленького российского городка.
Начальнику управления Николаю Карповичу Сидорову понравилось, что Иван Карпович, как и он сам, имеет довольно редкое отчество, и эта своеобразная деталь по отечески привлекала его и, видимо, окончательно решила дальнейшую судьбу провинциального чиновника. При освобождении штатной единицы начальника отдела информации, о нем вспомнили и после очередного пополнения сувенирной коллекции начальника, Ивана Карповича пригласили в Москву на освободившуюся должность.
К информационным технологиям в то время относились не очень серьезно, но отдавали дань моде. Налаженная бюрократическая система чувствовала надвигающуюся угрозу и возможную разрушительную силу ожидаемого нововведения.
Вступив в должность, Иван Карпович глубоко не вникал в корневую систему своего ведомства, тем более, что он не имел определенной подготовки и образования в этой области, но за дело взялся с энтузиазмом и свойственной ему ответственностью.
Основной упор на первых порах был сделан на дисциплину своевременного получения информации.
При этом он даже добился требуемых успехов, которые выражались в предоставлении руководству управления запрашиваемых сплетен и частных мнений. Информация эта предоставлялась исключительно дозировано и всегда во время.
Авторитет Ивана Карповича у руководства при этом неуклонно рос. По-своему укрепился он и внутри отдела своей требовательностью к подчиненным. Иван Карпович любил не лишенные показухи шумные встряски сотрудников отдела: назидательные собрания по пустяковым дисциплинарным промахам подчиненных, и ни кому не нужные обсуждения «важных стратегических» планов руководства управления, основу которых составляли его собственные близорукие мысли. В его действиях всегда чувствовалось отсутствие необходимого образования и воспитания.
Как человек из глубинки, он стремился быстро освоить столичные привычки. Поэтому за ним закрепилась стойкая кличка «Ванька», которая выдавала просматривающиеся невооруженным глазом примитивные стороны характера - «не упустить своего».

Егор взял окунувшуюся в воспоминания Вику за руку. Она, очнувшись, увидела его рядом и радостно улыбнулась.
-Ты совсем ничего мне не рассказала о своей жизни.
- Да говорить собственно нечего…
- Мне интересно.
- Первый муж был просто ничтожеством. Поняла я это, когда была уже беременна. Но, ничего, отделалась. Стала самостоятельной.
Потом…просто увлечение. Я стала жертвой собственного успеха… Когда застала его с молодой, что-то оборвалось. Конечно, простить можно, но иногда нечего и прощать. Ты прав, нужно нечто сверху…
- У тебя, ты говорила, дочь?
- Да. Замечательная девочка! И она, только она - стержень моей жизни.
- А у меня сын… Несколько дней назад я понял, что он стал взрослым.
- Моей только одиннадцать…Помню, когда ей было около пяти, она заболела тяжело, была вся в жару…Я так перепугалась! Не отходила от нее, забыла про работу, про… тогда еще любовника … И вот, через несколько дней этого напряжения, после кризиса ей стало лучше. Она посмотрела на меня по взрослому и сказала: «Мама! Ты красивая. Страх тебе не идет…».
Я, едва сдерживая слезы, положила руку на ее все еще пылающий лоб. И в этот миг поняла, для чего, и для кого я буду жить.
- Ты, действительно, очень красивая! - обнимая ее, и целуя в шею, нежно, шепотом произнес Егор.
- И я тоже хочу тебя, - вторила она, увлекая его вниз.

В каюте нежно пахло свежестью и ее распущенными волосами. Ярко-красные колечки кудрей, упавшие на ослепительно влекущую грудь взорвали его застоявшуюся кровь. Спящая юность проснулась в нем, и он целовал ее всю ненасытно и жадно. Губы ее горели. Ветер нахлынувших чувств, как в лихорадке, дрожью ласкал ожидавшее тело.
Они растворились друг в друге. Казалось, этому упоению не будет конца…
…Остывая, молча лежали с открытыми душами и закрытыми глазами, обнявшись, словно дети, боясь пошевелиться, чтоб не нарушить это мимолетное счастье.
Егор снова начинал целовать ее красивый нос, нежные губы, шею…Сжимал в объятиях, теряя рассудок.
В каюту не раз стучали, и даже звали ее, и они каждый раз на миг замирали, как нашкодившие шалуны. И она так нежно и игриво прижимала пальчик к губам.
Очнулись за полдень.
- А не плохая презентация, - улыбнулась Вика, навалившись на него.
Она прыгнула в душевую.
- Я сейчас надену самое лучшее свое платье! – радостно воскликнула она. - А ты выйдешь позже и будешь все время смотреть только на меня!

Когда Егор вышел в зал, он, как ребенок, искренне любовался ей.
Вика с искрящимися глазами весело разговаривала сразу со многими гостями. Казалось, все были увлечены ее красотой, игривостью, остроумием.
Он даже ревновал к бутербродам, которые она так ловко истребляла. Иногда в ее взоре он улавливал, что она жалеет, что его нет рядом.
Молча, он продолжал наслаждаться, смотря на нее, изредка ловя ее нежный, едва заметный взгляд.
Через полчала она сама подошла.
-Хочешь, я тебя представлю как лучшего друга?
- Мне кажется, тонкая таинственная ниточка между нами превратится в толстую веревку… Мне, правда, приятней видеть тебя так, издалека.
- Пожалуй, ты прав… Мне тоже хочется вот так дурачить всех! - звонко засмеялась она.
- Почему ты ничего не ешь? Ты что, влюбился?
- Да.
Она налила ему шампанского в бокал и звонко чокнулась своим.
- Сейчас я повезу тебя домой, и буду кормить сама!
Она опять отошла, и Егор остался в ревнивом одиночестве.
Теплоход давно развернулся и шел в обратную сторону.
Все те же берега. Чувствовалось приближение вечера. Глаза Егора невольно провожали неяркую прибрежную природу.
Вика неожиданно опять оказалась рядом.
- Сейчас ты похож на одинокое, страшное чудовище, жадно вбирающее глазами все вокруг… И я не вижу себя рядом с тобой, - беспокойно и капризно прошептала она.
- Ты ревнуешь меня к берегам?
- Да! Они отнимают тебя у меня.
- Страшного, говоришь? Я всегда удивлялся Пушкину: он такой необычный! Кажется каким-то черным, неприятным, но удивительно проникновенные, уводящие в бездну глаза очень притягивают. Многие художники писали его, но жизненного сходства было мало. Ближе всего схвачено его вдохновение у Тропинина, но, мне кажется, не до конца… Лучше он понятен после…В посмертной маске - глубокая печаль видения таинства мира. Один из стариков, видевших его живым, вспоминал: «Бывало, сидит он на балконе в красном доме, а мы, дети, кругом бегаем… Черный такой, конопатый, страшный из себя…». Примечательно, что старик этот был из крепостных художников. Один из современников говорил: «Бытовало мнение, что Пушкин ведается с нечистой силою, оттого писал он так хорошо, и писал он ногтем…». Красный дом действительно существовал. Это - деревянный флигель в имении Гончаровых, где он останавливался и много писал. Говорят, что стены дома были исписаны стихами…
- Интересно, почему ты вдруг вспомнил это?
- Я не поэт, а лишь преданный созерцатель.
- Мне хочется, чтобы ты созерцал только меня, хотя бы сегодня.

На причале было шумно из-за общего возбуждения, излишне громких разговоров. Все, кроме Вики и Егора, разгоряченные алкоголем расходились медленно и неохотно.
Егор поехал к ней. По дороге заехали в супермаркет, и она набрала кучу всяких вкусностей.
- Они такие привлекательные и так ароматно пахнут, что я не дотерплю до твоего дома.
- Надо было есть вовремя, когда столы ломились, там, на теплоходе. Мужчины всегда так неожиданно становятся голодными, и все им мало…Мне хочется накормить хищника сегодня до отвала, - улыбнулась она.
Вика жила в современном доме в новом районе. Пока преодолели ворота, зашифрованный мощный подъезд, сигнализацию, охрану и добрались до квартиры, прошло немало времени.
Их встретила домработница, потом из-за двери показалась светловолосая девочка с крупными глазами. Что-то было у нее от Вики, но сквозило особенно во взгляде скорее больше противоположного…
- Таня, - представилась она.
Егор обомлел и долго не мог ничего сказать.
- Мама, твой друг немой?
- Глухонемой! Да еще и голодный, как волк.
Егор скоро нашелся:
- Своим поведением походит больше на крокодила.
Квартира была шикарно обставлена, современный дизайн столовой был разбавлен весенним пейзажем Егора.
Домработница быстро собралась и вскоре ушла.
Вика начала накрывать на стол.
Таня помогала и изредка внимательно смотрела на Егора.
Когда Вика вышла за приборами, она тихо произнесла:
- Я давно не видела маму такой радостной … Она мне не рассказывала о вас.
- А ты хотела бы видеть на моем месте другого?
- Вы читаете мои мысли.
- Я тебе не понравился?
- Скорее, что - да…Если по правде, то в вас есть что-то для меня не понятное…
- Я постараюсь тебе понравиться.
- Мне понравиться очень трудно.
- Зачем же так категорично? Может, я голодный такой неприятный?
- Может…
Вошла Вика, положила столовые приборы.
- Ну, быстро налетай!
Было действительно вкусно, и Егор растаял вновь, но уже через желудок.
- Мама, твой друг будет жить у нас? - продолжая с любопытством смотреть на Егора, спросила Таня.
Вопрос был неожиданный. Егора, как молнией пронзило:
« Дома – больная собака».
Уже было поздно. Он как-то неожиданно замкнулся, стал косноязычным, заторопился домой. Настроение изменилось.
Таня все презрительнее смотрела на него.
Вика довезла его до вокзала.
- Меня поразила твоя дочь, - признался Егор.
- Это моя жизнь и мой крест. Я всегда чувствую ошибку, свою вину только с ней…
- Какая чушь! В чем же твоя вина?
- Не знаю … Это всего лишь чувство.

Он спешил домой. Тревога усилилась, когда он открыл калитку.
Какая-то зловещая тишина. Он вошел в кухню и обомлел: собака лежала, неестественно распластавшись, по ней спокойно ползали две крупные мухи…
Щемящая боль утраты сжала сердце. Егор, обессиленный, накрыл ее, затворил дверь и пошел наверх.

Ночь опять была тяжелой. Он подошел к окну.
«Ну что ты разволновался? Это просто смерть…»
Знакомый голос и серый лик Пикового Мыша опять явился неожиданно. Он ласково успокаивал.
- Спасти от нее может только желание жить… К смерти надо привыкнуть и научиться правильно понимать.
Егор молчал.
- Вот сегодня тебе понравилась девочка…Она понимает одиночество, сильная и непосредственная. Согласись, в ней многое…Потому, что еще не чувствует глубоко своего пола… А, когда почувствует, ослабнет и погибнет. Растворится в плоти.
- Как это ?...
- Вот скажи, что ты нашел в этой Вике? Она же, как все.
- Почему, как все?
- Чтобы понять это, надо понимать Всевышнего. А тебе открыть Библию: « Создал Бог из ребра человека - жену,… прилепился он к жене своей, и были они - одна плоть…». Заметь, не сказано, что он создал некое женское начало. А создал с помощью жены общую плоть. Вот Всевышний – один. Ему никто не нужен. Он, как и я, бессмертен. Он хотел дать человеку частицу творчества и, главное, бессмертие.
-Что ты имеешь против женщин?
- Женское начало намного древней мужского. Мир был до этого однополый, то есть размножался, как простейшие организмы…
И плодился: клетка давала две, четыре и так далее. Кстати, земные боги, ангелы были бесполыми или, точнее, двуполыми или гермафродитами, то есть были одновременно и мужчинами и женщинами.
-Так откуда же взялись мужчины?
Когда Всевышний захотел большего разнообразия и участия человека в продолжении жизни, он сотворил мужчину, дал ему силу, духовность и даже попытался дать ему бессмертие.
-Но человек же не бессмертен.
-Он и потерял свое бессмертие, когда его нетерпеливая подруга Ева вкусила запретное яблочко на Древе жизни.
- Бессмертие…как трудно это представить!
- Ты уверен в этом?
- Но ни одному человеку достичь его не удалось.
- Не отвечай за всех. Я тебе говорил: главная цифра 1.
Ты - единственный и неповторимый. Это, как точка, потом круг, потом шар …Говорю тебе: у тебя есть возможность!
- Какая возможность?
- Это трудно, быть ничем не похожим на других и думать, как я… Радоваться только своему могуществу и одиночеству…И не очень любить плоть, а с ней и тех, кто к ней ближе.
- Разве мужчина от нее далеко?
- Всевышний допускает только двойной союз: мужчины и женщины. Причем, если они не подчиняются друг другу и не изменяются под влиянием друг друга, союз этот не прочен.
Женщина должна преклоняться и доверяться мужчине, а он дорожить ею, подобно тому, как она хранит и пестует ребенка.
Всевышний наказал женщин этим чувством преклонения пред мужчиной после запретного поступка Евы в саду Эдема.
-Так почему всему этому мешает женская плоть?
- Душа человека беспола. Всевышний дает пол человеку вместе с его телом. Это определенное испытание душе.
Женщине трудно представить себя без тела. Мужчину тоже больше привлекает в ней именно оно, а Всевышний хочет, чтобы человек больше чувствовал свою душу. И вовсе Он не хочет обидеть женщину. Просто в ней плоть заложена намного глубже, с момента рождения жизни на земле. Женщина несет в себе всеобщее начало клеточного размножения. А мужчина в плоти скорее эксперимент.
- Это трудно понять…
-А как ты понимаешь, требование Всевышнего к обрезанию крайней плоти?
- Для меня это странно…
- Всевышний сказал: «у необрезанного…истребиться душа…». И не случаен гнев его над городами Содом и Гоморра. Только бессмертному духу дана власть над плотью. Посвященный или близкий к нему не должен доверять свою душу женщине…
-Почему?
- Потому, как ты сразу отвергаешь свое собственное «Я»… Слушай меня!... Не спеши к Вике. Отдохни, развейся… Да и смерть надо забывать, как можно быстрее…

Утренний свет прервал разговор. Егор долго лежал с открытыми глазами.
Вспомнив, что его ждет внизу, он резко встал, оделся, спустился по лестнице. Взял старый плащ, завернул в него холодный труп собаки, положил в тачку и, взяв лопату, повез ее в дальний лес.
Всю дорогу Егор думал о безысходности жизни, вспоминая, как вот также он несколько лет назад нес на груди домой теплый комочек.
А сейчас ему приходится везти уже холодное тело в никуда…
День был пасмурным, вдалеке наплывала туча. Чтобы не попасть под дождь, он прибавил шагу.
Пройдя немного в глубину леса, в начале оврага он выкопал яму, положил в нее собачьи останки и начал закапывать.
Все было так прозаично. Немного постояв у холмика, он молча попросил прощения у ставшего ему родным животного.
Выходя обратно из леса, он вдруг заметил, что оказался на том же месте, где несколько дней назад увидел весенний пейзаж.
Да, действительно, вот и широкий пень, но он едва заметен за ветвистым кустом с густыми бледно-розовыми листами. Вот и зеленые березы, молодой узорчатый клен и уже сочная трава.
Середина неба еще светилась, а кругом стремительно темнело…
Свет устремлялся в бездну. Мрак стремительно приближался.
Молния блеснула треугольником. Егор быстрым шагом заспешил к дому. Мелкий, едва заметный дождь все усиливался. Скоро уже казалось, что ему не будет конца.
Придя в дом разгоряченным, он открыл окно и дышал полной грудью, широко раскрыв рот. Губы ловили прохладу.
Капли, как мелкая дробь, звонко стучали по дорожке и глухо вторили на широких листьях ревеня.
«Завтра в любую погоду поеду в Москву».

Утром он вынул из чемодана семь пачек банкнот. Когда он их клал в карман, одна пачка упала на ногу и отлетела под кровать. Егор попытался ее достать, но не смог: надо было отодвигать громоздкую мебель.
« Не судьба», - махнул он рукой.
Шесть пачек и так оттягивали и топорщили карманы, и он их постоянно одергивал, чтобы не привлекать излишнее внимание.
Оказавшись в городе, он заехал домой и, к своему удивлению и радости, застал сына.
- Вот, Александр, тебе пятьдесят тысяч. Можешь попробовать себя в этом своем бизнесе...
- Спасибо, отец! Откуда у тебя такие деньги?!
- Так. … Взял кредит, - нашелся Егор.
- Отец! Я заработаю!…Обязательно отдам! - радостно бормотал сын.
- Можешь не отдавать. Это тебе подарок.
Когда сын ушел, Егор вдруг с усмешкой подумал:
« Чудак, да кто сейчас возвращает кредиты?...»
Позвонил на работу жене.
- Ты куда пропал? – кричала она в трубку.
- Собаки у нас уже нет…
- Что с ней?…
- Болела два дня. Ветеринар сказал - сердце не выдержало.
Егор услышал слезы.
- Я знала, что ты ее доведешь до смерти!
- О чем ты говоришь?!
- Не о чем я не говорю!…Ты переехал в Москву?
- Нет, я буду жить на даче.
- Ну и живи там!
- Что ты еще скажешь?...- почувствовав полную безнадежность понимания, вызывающе произнес он.
- Как у тебя с работой?
- Никак.
- Вечно у тебя никак… Какой-то ты…
- Какой?…
- Да ну тебя к… лешему!
Егор положил трубку.
« Вот и жена посылает…»

Он вышел на улицу. В обменном пункте разменял несколько зеленых бумажек. Зашел в бар, выпил хорошего пива.
Напротив светилась яркая реклама казино.
«Почему бы ни зайти? Просто посмотреть?»
Он заходил в казино только по случаю за границей, из любопытства.
Ему показалось странным, что в этот раз здесь было довольно много людей. Он взял несколько дорогих фишек.
У рулетки играло человек шесть. Радостных от выигрыша лиц не было. Многие ставили на край таблицы: чет-нечет. Егор поставил две фишки в центр…и выиграл!
Крупье со спокойным лицом подвинул к нему выигранные фишки.
Егор еще раз положил их на то же место. Рулетка остановилась, и опять красивые кружки двигались к нему.
Крупье уже настороженно взглянул в его сторону. Егор отошел к карточному столу.
Девушка сдала карты. Он открыл свои …Флешь!
Карты вновь полетели в его сторону. И опять успех.
Радости особой не было, только азарт. Окружающие завистливо перешептывались:
- Вот везет, так везет!
Эти глаза разжигали в нем что-то, что он не испытывал ранее никогда…
Подошли двое парней. Снова карты перед ним… И опять… каре! Не веря глазам, он положил их, не открывая, на стол.
Один из парней хлопнул его по плечу. Он на миг отвлекся и оглянулся.
Егор посмотрел на странных, строго одетых парней и восторженно открыл карты, бросив их на стол… Но на столе были совсем не те карты: шестерки, восьмерки разных мастей…
Егор вздрогнул от неожиданности.
Один из парней сказал ему:
- Ваш первый выигрыш получите в кассе. Пройдите вон туда. Он указал пальцем куда-то в угол...
- Но подождите, у меня же было каре, я только что видел…
- Посмотрите у себя в кармане.
Егор из кармана вынул четыре валета.
- Да ты, братец, шулер…Пройдем-ка в дирекцию!
Окружающие злобно зашептались:
- Кругом обманщики…
- Вы не верите, что я выиграл!? - почти закричал Егор.
- Знаем мы вас, теперешних бизнесменов, норовите все за счет других…
Он обратился к соседу, что сидел рядом:
- Может, кто-нибудь видел?
Сосед не отозвался. Егор увидел недоверчивые, завистливые глаза.
Он закусил губу. Пошел за парнями.
- У тебя, дорогой, только один вариант: отдать все фишки плюс штуку или…
- Вы - то мне и подсунули этих валетов!
- Слушай! Чтобы мы тебя здесь больше не видели…
- Ничего я вам не дам! Вы сами шулеры!
Сильный удар в челюсть первого свалил его на пол. Второй уже рассматривал бумажник Егора.
- А он не только у нас побывал…И ершистый не по годам…
Так вот, дядя, заметь, мы не берем все… Возьми свои триста баксов и проваливай.
Егор попытался сопротивляться, но еще удар уже в глаз, затуманил сознание…
Униженный, со свежим синяком под глазом, Егор оказался на улице.
Придя в себя, он поплелся на вокзал.

В электричке с облегчением закрыл начинающий отекать глаз.
- С таким глазом не скоро поедешь к Вике, - зашептал, хихикая, Мыш.
- Послушал, тебя, вот развеялся…
- Зато забыл свою печаль.
- А сколько унижения?!
- Я просто хотел тебе показать, что людям до тебя нет никакого дела, и они жадные, корыстные и завистливые…Человек, когда потерял бессмертие, живет не осмыслением окружающего, а спешит скорее удовлетворить свои потребности. Конечно, иногда он слышит подсказки сверху, но истинное всегда тихо и незаметно. Глухие к истине часто незаслуженно просят у Всевышнего…Просят и просят,…а результата нет.
-Просят слабые.
- Верно! Сильным нечего просить. Они возьмут сами, либо им принесут.
- Ты знаешь, что я достаточно безразличен к деньгам…
- Знаю…Но ты испытал искру завистливого поклонения подобно власти. А власть - серьезное испытание. Сам по себе азарт человек испытывает намного раньше, чем начинает понимать его.
Деньги придумали слабые люди. Сильным они не нужны.
А слабым зачастую даже нравится, когда их бьют.
- Особого удовольствия я не испытал после ударов по физиономии…Вот гориллы!
- Пожалей их, и забудь обиды. Если научишься этому, будешь на порядок сильней.
- Надо было позвать милицию.
- Не советую. Я уже один раз вытащил тебя из милиции. Если ты научишься слушать меня, у тебя будут и деньги, и власть. Деньги – определенное испытание, они дают возможности, но опираются на внутреннюю сущность. Человек до конца не знает, что он хочет. Хорошо, если он формирует себя сам…
-У кого же в руках власть?
-Настоящая власть у сильных и умных. Они смотрят на мир как бы со стороны и вовсе не хотят публичности. И все эти красивые слова: свобода, демократия - придумали именно они.
Когда люди развенчают эти понятия, они придумают другие. Они всегда впереди.
- Так что остальные дураки?
- Я этого не сказал … Истина нужна человеку, но не обществу.
Просто кто-то впереди, и творит общее мнение. И этих «кто-то» очень мало, но именно они правят обществом… Самая сильная власть - это Высшее Знание…Власть не могла всегда держать людей в страхе. В любом обществе рождалась идеология совместного проживания.
-А как же свобода?
- Свобода говоришь. Ты представляешь, что это такое? Человек не может это понять…Приближение свободы - это топор палача, опускающийся к твоей шее… Через секунду - вот и она! Ха-ха!
- Власть всегда говорит о свободе.
- Обрати внимание, после ухода со сцены монархов, пытавшихся применить к жизни небесное совершенство, власть заговорила об этой самой свободе, которая противоречит смыслу существования власти…Всевышний определил, что главное в преодолении, страданиях и стремлении к духовному.
- Выходит власть лукавит?
-... Разве вождь племени, простой человек? Но тот, кто стремиться к пониманию истины, должен сторониться власти. Шаман всегда жил вдалеке от племени. А вождь первым прислушивался к нему, тем самым преумножая свою власть.
Жить незаметно - великая мудрость!
- Те, кто у власти, наверно, счастливы?
- Какое странное слово. Скорее, они удовлетворены своим желанием.
Одному нужна любовь, другому деньги, третьему слава. Но ни то, ни другое, ни третье не освобождает человека от суеты. И даже любовь, о которой все так много говорят. Она только расслабляет, дурманит своей безудержностью. У природы отведено для нее определенное время, а человек этого не понимает.
-Так какой должна быть власть?
- Власть может быть только от Бога, и в нее нужно верить. Другой власти я не признаю и не понимаю. Остальная власть ложна.
И все властители на земле, которые не верили глубоко во Всевышнего, - великие обманщики!
Правитель должен быть в едином лице и глубоко чувствовать ответственность перед Ним, иначе все не имеет смысла и ведет к разрушению. А уж коллективное правление, всякие там парламенты, советы - это в полной мере словоблудие.
-Неужели?
-Представь, если бы у меня был вместо Бога совет архангелов, я бы ходил к тому, с кем легче решать мои проблемы. Тем более, что я вовсе не считаю их умнее и сильнее себя…
Всевышний – другое дело… Он создает и жизнь и ее совершенные законы. Он хочет блага. Его законы реализуются легко и свободно с пользой для каждого. Согласись, что неразумно, когда один создает законы, другой требует их исполнения, а третий страдает от их несовершенства… И надо не забывать, что человек во власти ближе к искушению…
-Я знаю как можно быстро все разрушить, когда власть берут неуверенные в себе люди -слабые, недалекие, случайные…
- Вот видишь!...Власть должна быть сильной и справедливой. Это подвластно только Всевышнему. Он знает Высшую справедливость, и даже я рад подчиниться ему.
- Мне кажется, что ты радоваться такому подчинению не можешь?
- Это я говорю, чтобы тебе было понятно… Хотя ты прав, мне подчиняться Ему не просто… А человеку нужна радость подчиняться или доверяться справедливости.
-И ты часто общаешься с властью?
-Желая помочь правителям, когда мне интересно или Всевышний просит, являюсь к ним. Или направляю своих посвященных. Но часто, получая Высшие Знания, они, многого не понимая, становятся гордецами и творят столько ненужного, если не сказать, вредного. Надо задолго до момента власти готовить человека к ней.
- Многие наши русские цари проходили такую подготовку и считались помазанниками божьими?
- Вот именно! Многие и были неплохими правителями. Некоторым помогали, если власть приходила неожиданно, или даже грубо…
- Кому же?
- Вот, например, Екатерина Великая. Навещал ее один мой посвященный… Звали его Сен-Жермен, но имен он имел множество.
- Так Екатерина пользовалась твоими советами?
- Моего посвященного…Знаешь, женщины во власти намного мудрее. Они более умеренны и уравновешенны. В них больше настоящего добра…
- Да, это не мало…Она, по праву – Великая! Одна из умнейших людей того времени. Старый Вольтер ей в подметки не годился, сидел на одних клизмах, сочинял свои пьесы и хвалебные стишки, да и Бога не всегда вспоминал.
- Тут ты прав!...Власть пришлась впору: и разум, и желание справедливости, и Бог… Только, как я тебе уже говорил, женщина рождена для плоти.
- На картинах она выглядит красивой.
- Да! И любила плоть всей душой. Все молодилась. Каждый день щеки льдом терла, увлекалась кровопусканием. От неправильного кровопускания и погибла. А могла бы еще пожить, сделать больше…
Женщины любят прихорашиваться, смотреть в зеркало. А оно ведь обманчиво. Там видишь не себя, а совсем другое…Берешься за правое ухо, а в зеркале-то оно - левое. Когда не смотришь в него, всегда кажешься себе моложе. Потому и не дано человеку смотреть себя со стороны…
- Так вот почему человек иногда не узнает себя на фотографиях…
- Правильно. Зеркало - это всегда потерянное время и кривизна.
Там теряешь свою индивидуальность: ты похож на других. А если видишь изъяны по сравнению с иными, просто гибнешь.
-А как же быть?
- Попробуй не смотреть в зеркало несколько лет. Будешь намного моложе, по крайней мере, таким, каким себя видел последний раз. Тормозить время надо научиться…Человек должен себя видеть и слышать изнутри, через свое «Я»!

В эту ночь Егор спал, как убитый. Посмотрев утром на свой глаз, он решил повременить денек с визитом в Москву.
Прогулялся до магазина. Купил продуктов и взял бутылку водки.
На обратном пути встретил соседа - физика, который пребывал в хорошем расположении духа.
-Что-то давно вас не вижу, Георгий Алексеевич?…Собаку вашу не слышно.
- Похоронил я собаку …
- Да неужели?... Прекрасное было животное! Да, все смертно…
- А вот вы, как физик, можете это объяснить? – вздохнул Егор.
Борис Абрамович внимательно посмотрел на него.
- Физика - естественная наука, а не философия.
- Вы, небось, отвергаете и сверхъестественные, потусторонние силы?
- Душа, мне кажется, есть, но она – необъяснимая штука.
- Меня с некоторых пор это тоже занимает.
- Иногда мне кажется, что я начал понимать ее материю. Меня всегда привлекала физика микромира. Каждая частица имеет свой спин или вращение, причем вращения эти часто противоположны, так же, как и электрон и позитрон, разного знака. Это напоминает разнополость существования.
- Похоже…
- Есть очень интересное явление, когда электрон, переходит с одного уровня на другой, появляется новая частица - фотон света.
- Это очень интересно!
-Странно, но физически это практически необъяснимо, как и понятие – душа. И мне представляется душа такой же светлой.
-Но это же не физика, а ваше субъективное представление.
- Возможно…Имея душу, человек как минимум четырехмерен.
- И физически можно это объяснить?
- Попытаться всегда можно.
- Борис Абрамович, а как вы относитесь к картам?
- Карты очень близки русскому характеру и, пожалуй, это гимнастика ума, почти как шахматы, но… не шахматы. В них что-то увлекающее, азарт... Помню бессонные ночи за преферансом… Но сейчас большого интереса к этому не испытываю.
- Мне кажется, Борис Абрамович, карты очень схожи с бизнесом. Увлекают, всегда оставляют надежду, если не теряешь голову. Правда, излишняя осторожность не позволяет увеличивать ставку. Потеря внимания и переоценка возможностей приводит к краху. Зато это всегда борьба за жизненное пространство и поэтому очень близка к природе.
- Бизнес меня никогда не увлекал по-настоящему.
- Борис Абрамович, зайдемте ко мне. Так одиноко сейчас… - показывая на бутылку в сумке, предложил Егор.
-Отчего не зайти, тем более волнующая тема, которую вы затронули, без пол-литра не разрешима…
- А с полулитром?
- С ним, братец вы мой, разрешимо практически все!
Они зашли в дом.
После второй рюмки прерванный у калитки разговор продолжился.
- Я, любезный Георгий Алексеевич, скажу, что душа бывает разной, как и сам человек, но никогда не бывает черной. Может быть не совсем белой, скорее серой – да. Мы, в общем, своей массе серы…
- А каково у вас отношение к вере? Я не говорю о конкретной конфессии. Вообще, к Богу?
- Странное отношение, особенно с годами, когда становишься старше… Вообще я не верующий человек. Мне не дано, да и смысла не вижу. Как это измерить? Но Эйнштейн, говорят, стал глубоко верующим. И ведь создал необъяснимое, немыслимое, и по тем временам просто не постижимое! Менделееву тоже во сне явилась «Периодическая система»…
- Наверно, дело в самом понятии веры. Он был не мелочен, ничего не просил, а просто доверился и стал сильным… Понял, что-то очень важное!
-Ну, вы и забурдяхали, Георгий Алексеевич! - пропуская четвертую, восторженно бухнул Борис Абрамович кулаком по столу.
- Забурдяхать? - засмеялся Егор, - Ну и словечко!
- У нас, у физиков, все начинается со словечек.
- Значит, все-таки согласны?
- А почему нет? - наливая пятую, тихо и вдумчиво произнес физик, -
А ведь Менделеев начал, как ученый с чего?
- С водки?
- Вот именно, Георгий Алексеевич! - икнул Борис Абрамович.

Утром Егор услышал стук в калитку:
- Георгий Алексеевич, пожалуйте ко мне, - кричал добрый физик.

Только на следующий день после обеда, едва освободившись от головной боли, Егор шел на станцию. В кармане была очередная нераспечатанная пачка долларов.
В Москве, выпив хорошего бочкового пива, он позвонил Вике.
- А я думала, что я тебя напугала, и ты пропал навсегда.
- Нет. При встрече расскажу.
- Ты где?
- На Курском.
- Подъезжай в офис. На Покровку. Нет, лучше пообедаем поближе к тебе. Сейчас я подъеду.
…Егор с радостью увидел знакомое желтое «Пежо».
- А ты мне казался таким трезвенником, - заметила Вика, когда он сел в машину.
- Есть повод: собака моя сдохла.
- Твой доберман?!
Они вошли в кафе и сели за располагающий к интимной беседе столик.
Егор посмотрел Вике в глаза.
- Собака вдруг заболела… И я, как чувствовал в прошлый раз, - продолжил начатый разговор Егор.
- А я подумала, чего он побежал, сломя голову…
- Именно в тот день пришел… А она - холодная…
- А нам в тот день было так хорошо! Странно…
- Тут не в том дело. Она заболела после того, как я встретил одно существо…
- Какое еще существо?
- Как бы тебе объяснить? Я даже не знаю, как его назвать.
Оно пытается навязать мне свои мысли и, кажется, ему это постепенно удается. А собаке это не понравилось, скорее она не могла перенести это давление на меня, даже пыталась защитить, но силы были слишком не равные…
- Так!… Еще раз с начала.
- Мне трудно говорить, что-то мешает. Мне постоянно кажется, что оно рядом.
- Ты знаешь, что это такое, милый мой?
- Что?
- Белая горячка! Хорошо, если это начало. Тебя не было три дня. Признайся! Пил все время?
- Да нет, не все… Хочешь конкретных доказательств?
И он вынул пачку в 10 тысяч долларов.
- Ну, нашел чем хвастаться?…
Поняв всю нелепость этого разговора, Егор заторопился домой.
- Нет, домой я тебя не пущу. Сейчас поедешь ко мне, и будешь ждать. Я постараюсь сегодня не задерживаться.
Егор с безразличием в глазах не противился.

            4

В квартире Вики Егор не мог найти себе места. Казалось, везде было красиво, уютно, но свободы он не чувствовал. Он сидел в гостиной и смотрел на свой пейзаж.
Вспоминая грозу, он подумал: «Надо попробовать написать на этом же месте зиму или осень.».
Домработница, появившаяся неизвестно откуда, заглянула к нему.
- Если вы не возражаете, протру пыль?
- Конечно! Трудно приходиться с этими хозяевами?
- Нисколько. Виктория Владимировна – прекрасный, добрый человек.
- А ее дочь?
- Совершенная противоположность. Это какой-то чертенок в юбке!
- Да? Интересно, в чем же это выражается?
- Не любит, не уважает, не понимает... Смотрит свысока. Странно…В детстве мы были совсем другие.
- Ваши наблюдения, возможно, предвзяты?
- Нет-нет, у меня много было хозяев. Со стороны видней. Я тут всегда спешу побыстрей убраться, приготовить обед. Иногда успеваю до прихода Тани.
- Вы что же, ее боитесь?
- Сама не пойму, но всегда спешу закончить до ее прихода.
Вскоре она попрощалась, и щелкнул замок входной двери.
Егор включил телевизор. Попал на футбол, который всегда привлекал его своей изобретательностью и непредсказуемостью. Но игра была вялой, однообразной. Комментатор расхваливал его любимую команду, уповая на дорогих недавно приобретенных игроков.
Она вела в счете, но Егору почему-то от этого не было приятно.
«А те воспитанные в клубе мальчики, теперь пойдут в другие команды или сразу в тренеры?»
Он выключил приемник. « Из детства, где спортивные игры были радостью победы - чем-то божественным, сделали большой бизнес для толпы», - безнадежно подумал он.
Неожиданно в комнату вошла Таня.
Нисколько не смутившись его присутствием в доме, она, как бы продолжая разговор, заметила:
- А я думала, вы больше не придете…
- Это почему?
- Меня испугались.
- Чего это вдруг?
- Я знаю, не надо мне ничего говорить…
- Я не приходил, потому что у меня погибла собака, и я ее хоронил.
- Собака? Она была умная? Красивая?
- И умная, и красивая.
- Она вас понимала?
- Наверно, больше всех.
- Да, тогда это для вас тяжело.
- Почему только для меня?
- А я не хочу, чтобы меня понимали…до конца.
- Значит, хочешь быть скрытной?
- Вот еще! Скрытной. Хочу быть сильной!
- Тогда тебе надо было родиться мальчиком.
- А какая разница?
- Ты не видишь разницы?
- Не вижу.
- Посмотри на природу…Ты любишь животных?
- Люблю.
- Хочешь, расскажу тебе о животных моего детства?
- Хочу.
- У нас дома в старой квартире водились мыши, и все их не любили и даже травили. Я, хотя и видел их только убегающими, как и все их остерегался. И вот однажды играл один в комнате, у батареи. Смотрю, на верху этой самой батареи, сидит мышонок, такой тихий, маленький, беззащитный и одновременно смелый и… ты знаешь -даже красивый. Он был совсем не страшным. Я долго смотрел на него, а он на меня… Потом я протянул руку к нему, и он, как мне показалось, на секунду дал себя погладить и молниеносно убежал.
- С таким мышонком я тоже бы могла подружиться.
- А еще папа мне рассказывал про страшных хобиасов.
- Хобиасы? Я никогда не слышала о них.
- Отец так странно описывал их, что я до конца сам не понял этих зверьков, но для меня это было что-то страшное, неописуемо неприятное, алчное. В его рассказах они являлись, чтобы кого-то украсть, уничтожить, съесть…
И вот, когда я заболел, у меня была высокая температура, я бредил, они явились ко мне, похожие на летучих мышей: ушастые, страшные, с ужасными гримасами. Они бежали за мной, а я вцепился в мамины руки и весь дрожал от страха. Потом все прошло, и они скрылись… А утром мама мне говорит:
«Вчера ты был в бреду, и я испугалась за тебя. Со страхом держала твою руку, боясь отойти. И вдруг по одеялу пробежал мышонок, и тебе сразу стало легче».
- Так он тебя спас?
- Может быть, просто сберег для другого.
- Значит, он к тебе приходил еще?
- Как ты догадалась?
- Расскажи про него!
Егор посмотрел в ее вспыхнувшие глаза.
- Почему ты меня все спрашиваешь? И даже не хочешь угостить меня чаем?
- Извините, дядя Георгий.
Они пошли на кухню.
Как только чай был разлит в красивые чашки, Таня призналась:
- У меня тоже бывают страхи, но после них всегда легче…
- Значит, страх рождает что-то новое?
- А вы не такой простой, как мне показалось…
- Что, уже, не противен?
- Напротив…Просто я люблю быть одной. Бабушка научила меня раскладывать пасьянсы и мне это нравится.
- Тебе нравятся карты?
- Да, их очень интересно рассматривать.
- Карты всегда привлекают молодые души…

Егор вспомнил свое увлечение картами в юности. Как они молниеносно стали почти повседневными играми и оставили свой яркий след азарта и выжидательного терпения на всю жизнь.
Играли самозабвенно, допоздна, во дворе, в полутемных подъездах, в скверах и на пляже… И, конечно, на деньги. В игре все уравнивалось: не было авторитетов, ранее завоеванных позиций, происходило как бы решение сиюминутных проблем в «раскладе».
И все ради мига удачи или разочарования. Очень важна была сила воли, как в самой игре, так и при проигрыше. При выигрыше излишнее самодовольство тоже воспринималось очень чутко и болезненно. Человек в игре прозрачен. Он начинает лучше понимать себя, ценить и уважать других.
Перед глазами всплыл один случай. Как обычно, группой ребят с азартом и шумом играли в сквере. Неожиданно появился милиционер: игра в карты в общественных местах была запрещена. Он вышел из-за спины Егора.
Увидев стража порядка, все бросились в рассыпную. Егор заметил милиционера, когда тот уже схватил его за плечо. Тогда Егор занимался борьбой. Он быстро встал в защитную стойку и приемом через бедро бросил милиционера на землю. И сам испугался своей дерзости. Не ожидал такой реакции и страж порядка. Егор побежал и, к счастью, сумел скрыться. Если бы поймали, срок был бы обеспечен. Но, как говорят, повезло. Этот поступок сразу поднял его в глазах сверстников…

- Вы меня научите играть в карты? – вывела его из воспоминаний Таня.
Хлопнула дверь.
- Кажется, мама пришла, - с некоторым сожалением сказала девочка.
Через минуту Вика появилась на кухне.
- Мама, дядя Георгий, рассказал мне про серого мышонка и еще одно странное существо.
Вика строго посмотрела на Егора.
- А домашние уроки уже отменили? Давай до ужина, чтобы было все готово.
- Да ладно, я и так успею.
- Дядя Гера останется сегодня у нас, успеете поговорить за ужином.
- Ну, хорошо, - выходя, выдавила Таня.
- Гера, ты неисправим со своими существами! Надо тебя направить к невропатологу…
- Ты, мой доктор! - прижимая ее к себе, прошептал Егор.
- Ну, слава Богу! А то я уж не знаю, что и думать.
- Ты серьезно? Ничего не случилось. Я по-прежнему твой и жду с нетерпением сегодняшней ночи…
- Можешь не ждать. Пойдем ко мне в комнату…
- С тобой мне всегда легко. А удобно ли? Вдруг дочь войдет?
- Она никогда не войдет.
С Викой Егор чувствовал себя помолодевшим, он искренне отдавался любви и забывал все вокруг. Но в этот раз ему было не по себе, он как будто видел перед собой Таню.
За ужином говорили по - семейному. Вика наслаждалась его аппетитом.
- Дядя Георгий, а вы расскажите мне о хобиасах?
- Конечно! Только я сам точно не знаю, что они из себя представляют. Один только раз видел во сне.
- Поэтому это вдвойне интересно.
- Ну, вы совсем обалдели! - засмеялась Вика, выходя из кухни.
- Это вовсе не смешно, - в ответ буркнула Таня.
Егор начал напрягать всю свою фантазию, невольно сам удивляясь ее необузданности.
Таня была в восторге.
- Ну, а теперь ты мне сама расскажи о хобиасах, - улыбнулся Егор, когда Вика вернулась.
- Мама, а твой друг мне определенно нравится!
- Мне тоже.
- Таня, а что ты думаешь о птицах?
- Птицы - самые свободные в мире существа.
- И свобода их настоящая и неподдельная, - подхватил Егор, - А смотрят они на нас сверху, будто с небес…

Он помнил, как все ребята в его дворе были увлечены ловлей птиц, особенно зимой, когда кругом снег. Птицы привлекали молодые души своими символами проявления жизни: они видят и чувствуют окружающее значительно острее. Поймав пернатую птичку, в руке ощущаешь какой-то иной ритм природы. Их удивительно горделивые движения при ходьбе или необычно резкие повороты головы просто завораживают.
Интересен был не только процесс ловли, но и сооружение различного рода ловушек на земле и на ветках. Самая надежная и простая - коробка или сетка, поставленная на палочку с длинной веревкой.
Азарт ловли увлекал настолько, что при виде подлетающей птицы все мысли уходили далеко-далеко и, казалось, растворялись в небе…

- Вот снегирь, очень красивый на белом фоне, важный, рассудительный, - продолжал Егор. - Зря его считают глупой птицей, что-то в нем уверенное, жизнеутверждающее. Когда вижу эту птицу, невольно вспоминаю детство.
Увидев однажды несколько снегирей на ветке, я осторожно поставил свою сетчатую коробку, выбрал подходящую дистанцию и стал с замиранием сердца ждать. Стайка невозмутимо продолжала оклевывать затвердевшие остатки листвы. Кошачьим взглядом я неотрывно следил за ними. Через минуту стайка улетела с ветки, и только один снегирь продолжал невозмутимо сидеть, проявляя интерес к моей коробке. Отсутствие собратьев дало ему возможность самостоятельно принимать решение. Он долго собирался, поглядывая вокруг, и вдруг, решившись, подлетел прямо к ловушке. Сначала съел одинокое зернышко случайно не попавшее под коробку, потом прыгнул к ловушке и стал клевать уже под коробкой. Находясь в напряжении подобно натянутой струне, я почувствовал, как онемела рука. Очень хотелось дернуть за нитку, но рука не двигалась, как заколдованная. С большим трудом я двинул рукой и почувствовал что-то твердое…Это была решетка моей кровати. Проснувшись, я долго не мог прийти в себя от всего пережитого, такого близкого и понятного душе.
- Истребитель бедных птичек! – с улыбкой заметила вновь вошедшая Вика.
- Мне это так понятно. Вы… охотник... и художник.
Егор почувствовал, что с Таней ему легко, как в безмятежном детстве, и она понимала его практически с полуслова.

Утром Егор поехал на дачу и позвонил Вике, что останется.
- Гера, только, пожалуйста, без алкоголя.
- Обещаю.
Без собаки дом был молчаливым и печальным. И в то же время Егору показалось, что он стал шире, просторнее. Все-таки его внутренняя пустота давила на сознание.
Он немного прибрался, разложив по местам разбросанные вещи.
Услышав наверху тихий стук в окно, поднялся на второй этаж, но ничего не заметил. Отвлекшись другими делами, вновь услышал стук. Подошел к окну, внимательно прислушался.
И вдруг увидел, как маленькая серенькая птичка ударами своего тела билась в стекло, пытаясь попасть в застекленный балкон. Через некоторое время ее попытки возобновились. Егор стоял на балконе и внимательно смотрел.
Настойчиво и монотонно птичка продолжала биться о стекло.
На секунду она села на водослив и тут же улетела. Не прошло и минуты, как она начала штурмовать окно в комнате. Егор подошел ближе. После очередной попытки она посмотрела на него. Он видел ее внимательный взгляд, желтый клювик и черно-серое оперение. Она была похожа на темную синицу.
Смотрела настойчиво, крутила головкой, как бы удивляясь, что Егор не открывает окно. Но, чувствуя необычную тревогу, он окно не открыл.
- Что ты хочешь, птичка? – прошептал он.
Она также неожиданно улетела, как и появилась.
Егор еще долго смотрел в окно, ожидая новой попытки маленького существа. Но птичка больше не прилетела.
В книжном шкафу на глаза попался рассказ Жуковского «Нечто о привидениях». Егор высоко ценил этого поэта, писателя, философа, государственного деятеля. Благодаря Василию Андреевичу в подробностях известны последние часы Пушкина, который, почувствовав близкую смерть, первым позвал к себе именно его. И государь только ему доверил архив великого поэта.
Егор раскрыл книгу. Рассказывалось о нескольких историях. Автор упоминал о так называемых «снах наяву». Один его знакомый, неожиданно заглянув в столовую, вдруг увидел себя на столе в гробу, и через короткое время заболел и умер. Сомнения автора в том, что его знакомый был уже болен и до видения, упирались в отменное здоровье умершего. Признаков его болезни никто другой тоже не замечал.
С большим интересом Жуковский изложил историю о видении Карла Х1, которое описано и скреплено письменным актом самого шведского короля и трех свидетелей. Дворец короля был построен в виде подковы. Поздно вечером, находясь в одном конце здания, король неожиданно увидел на другой половине яркий свет в окнах. Свет не исходил от луны: небо было затянуто облаками.
Король со свидетелями и трепещущей от страха прислугой двинулся в освещенную половину. Войдя в зал, где горело множество свечей, он и все остальные увидели собрание людей, похожее на заседание государственного совета.
На троне лежал мертвец. У трона - плаха и топор. Рядом - юноша с короной на голове и скипетром в руках и еще один человек зрелых лет. В момент, когда вошел король, он дал знак.
Вошел палач и несколько благородных людей в богатых одеждах со связанными сзади руками. Под взглядом старшего из группы вошедшей знати, из раны трупа брызнула кровь. И будто обличенный в убийстве, он запрокинул свою голову на плаху. Тут же палач взмахнул топором, и отрубленная голова покатилась через всю палату к ногам вошедшего короля. Капля крови упала ему на туфлю.
И в этот момент он услышал голос: «Еще пять царствований - и горе твоему потомству!» Когда голос замолк, образы начали исчезать, свечи остались только в руках прислуги. Король вернулся в свой кабинет. Он не сомневался в реальности своего видения, о чем свидетельствовала оставшаяся на туфле капля крови. Он записал все в подробностях. Документ этот остался в государственном архиве Швеции. Пять царствований прошли, и его потомство лишилось короны. Пророчество свершилось, оставшись непостижимым для человеческого разума.
Подобное происходило и с Павлом Первым. Его видения и пророческие разговоры со своим дедом Петром были известны при дворе. Судьба же Павла похожа на шекспировского принца Датского.
Автор приводит множество случаев проявлений верности любви, которая сохранялась до конца жизни, и при приближении смерти болезненно обострялась.
«Что же такое смерть?» - говорит он, и тут же отвечает: «Свобода, положительная свобода, свобода души, ее полное самоузнавание с сохранением всего, что ей дала временная жизнь!...»
Егор почти целый день с интересом листал эту книгу.

Вечером стало тихо и тепло. В доме было душно. Егор открыл окно.
Неожиданно ему самому захотелось увидеть Мыша.
Он уже привык к странному общению с ним. Но с каждым новым разговором в нем появлялось желание быстрей его прекратить. Объяснить почему, он пока не мог, но какая-то внутренняя сила рождала в нем нарастающий протест.
Он подошел к зеркалу. Потом к окну. Никого…
Егор с удовольствием вспомнил о Вике, о ее дочери.
- Скоро эта девочка станет самым главным для тебя существом, - зашептал знакомый голос.
-Почему ты появляешься неожиданно и всегда сзади?
- Не все так просто, как тебе кажется. Твои глаза я и так вижу, а сзади - вовсе не потому, что хочу тебя пугать. Это привычка против Третьего глаза.
- Какого… Третьего глаза?
-Посредством его можно напрямую общаться с Богом.
- Каким образом?
- Видишь ли, когда появился человек, Всевышний никогда не говорил, с какой целью он создал его. По крайней мере, даже я не понял это. Если была бы конкретная цель, человек был бы ограничен ей. Я только знаю, что потенциал его большой… При Его желании он сможет многое.
-Почему же он не достиг своих высот?
- Это трудно объяснить, а человеку трудно понять. Очень верно сказано: «Сначала было слово». (Logos).
В нем все: прежде всего духовное тело мысли. Мысль вбирает в себя знание, понимание, творение. В ней материальное движение, начало, развитие, очертание финала, добро и зло, сама истина и вечность.
-Почему именно мысль?
- Начинается все с нее, с мысли. Она не имеет инерции, как материя, и не имеет границ. И в тоже время она и есть первоначальная материя движения. Можно даже сказать, что Logos - это сам Всевышний.
Человек не может до конца понять этого, он подменяет слово формой общения, но оно связано с мыслью, делом, силой, волей, страстью или покоем. Он не понимает смысла его бесконечного единства. Идет наугад и приходит всегда к одному и тому же и единственному - заблуждению! Разум - определенное наказание человеку: быть в собственном заблуждении. Ха-ха!
-Заблуждению?
- Человеку все кажется, что он многое изобрел, сотворил. Но все это он создал для своего блага, для удовлетворения своих желаний, а не для окружающего мира. Он грешник даже по одному этому. И кстати, в Библии ни слова не сказано о достижениях человека. Я думаю, теперь тебе ясно, почему?
-Не задумывался об этом.
- А зря!... Я очень люблю людей, занимающихся наукой. Более того, мне приятно быть рядом с ними, шептать им свои подсказки, радоваться вместе с ними… Это безумно возбуждает! Но все они видят и исследуют только материю, только ее. Хотя в равной степени существуют второй путь - интуитивный. Только с ним можно ощутить и истину…И еще… Я посвященным не даю учеников.
-Почему?
-В познании много противоречий. Элементарные знания предполагают упрощения, унификацию для доступности.
А Всевышний создал каждого уникальным. И потому Высшее познание проходит через каждого человека индивидуально.
Это становится понятным, когда видишь вокруг разнообразие языков, культур, народов.
-Но наука формирует знания.
- Наука и знания это не совсем одинаковые вещи. Наука создает некую систему материальных оценок. И этим она похожа на бьющуюся на стекле бабочку. Дальше она не пролетит: я не пускаю. Ха-ха! И не пущу!
-Не пустишь?…Ты?
-Потому что не пришло время. Человек не осознает духовности мира. Тут можно накуролесить. Ой-ой-ой! …Спасает только хрупкая оболочка человека… И то, что он все больше усредняется, деградирует, отходит от индивидуальной цели Всевышнего.
А потом эти последние достижения в клонировании, применении трансгенных продуктов, поиске разрушения программы старения - не просто зло, а вызов Всевышнему…
-Неужели все так плохо?
-Конечно!...Мне жалко простых, кротких людей, которые будут страдать…Изучать никто не запрещает, но все должно быть соизмеримо… Вот, Дарвин - наблюдательный человек. Но опять заблуждение: «Человек произошел от обезьяны». Это просто смешно до слез! А ведь может показаться… Действительно, похожесть есть, повадки и прочее… Потом «труд создал человека» и так далее... Здесь все значительно проще… Человек думает, что главное развитие во плоти. Ан нет!
- В чем тут ошибка?
- Почему никому не пришло в голову, что Всевышний создал обезьян, чтобы человек понимал и не забывал никогда, что рядом существуют похожие на него существа? Они же его братья, как и все другие!
- Какова же твоя роль во всем этом?
- Всевышний меня призвал для определенной цели. Мне нравится то, что Ему … не очень нравится.
- Значит, ты тоже – не просто Его творение?
- Конечно! Он создал все, но я вовсе не то, что Он хочет видеть в человеке… Для Него я скорее просто часть небесной жизни.
А небо - не для человека… И даже изучение космоса не даст ему сейчас ответа,… нет не пришло время.
- А Всевышний может тебя отстранить или заменить?
- Может, но не сделает этого. Он так лучше видит. Через меня он чувствует человека, потому, что я - впереди.
- Значит, под твоим контролем?
- Он мне доверяет, и не случайно. Меня нельзя бояться. Я его лучший ученик. Всем кажется, что я являюсь во тьме, в полнолуние, в трудные минуты жизни... Но это не так. Как раз ночью, во сне, в покое человек с Богом. Именно тогда Всевышний все уравновешивает и исправляет. Он в покое творит лучше. А в моменты ярких впечатлений, жизненных восприятий и сомнений человек - уже со мной…
Человеку только кажется, что он познал добро и зло. А я знаю и то, и другое. Странно, что он видит во мне только зло…Просто я вижу пределы каждого, который покушается на большее и может натворить не нужное…
- И ты знаешь что?
- Знаю, но не скажу, потому что ты разочаруешься. Смысл жизни человека достаточно примитивен, но вместе с тем, и велик в духовном… Он радуется рождению и скорбит о смерти. Если бы он понимал себя в жизни Вселенной, возможно, он все делал бы наоборот. Каждый человек - это маленькая частица Вселенной, через которую и Вселенский мир может дышать и ощущать себя, как живое существо…
- Почему же такая недобрая молва о тебе?
- Как тебе объяснить. В твоем вопросе слово «недобрая» говорит само за себя. Чтобы глубже понять жестокость и насилие, надо быть жестоким. Самое главное зло появляется не от знания, а от зависти и желания опередить другого. Вспомни Каина! Его погубили собственные фантазии,…которые возымели власть над ним… И все это - от слабости и трусости!... Также как и деньги, оружие, власть,… получив которые человек забыл о созданном окружающем мире: других существах, растениях, даже тверди, жидкости и газов. Он считает их своей собственностью. А мир качественно функционирует только вместе и в согласии со всем этим.
- О экология сегодня много говорят.
- Именно, что только говорят…И заметь, я сигнализирую, а Бог заставляет и внушает.
Ему некогда. А я не могу творить и работаю уже с Его готовыми плодами и, как у вас говорят, экспериментирую, играю...
-Играешь?
-Это очень интересно. – размышлять, мечтать, что именно ты первый…Порой, шепну человеку что-то от Бога, и он весь трепещет, сияет и мне приятно быть с ним в эти минуты. Я отвлекаю его от обыденного мира, заставляю поверить в свою силу, что он создан все же не зря…
-Так ты пытаешься соревноваться со Всевышним?
- Пожалуй, ты немного прав. Но я понимаю, что Он всесилен. Если захочет, уничтожит человека и меня. Поэтому приходится лукавить.
А Ему врать нельзя. Надо быть очень умным, знающим, и все время быть готовым к прямому вопросу. Скажу по секрету: многое из-за меня Он еще не знает… Правда,…скоро узнает! Он чувствует и видит все!...Поэтому стараюсь попасть к нему, когда Он увлечен творением… Вот и последний раз говорю Ему: «Нормально», а сам - то знаю, пора уже и Ему … подровнять.
Только злом все недостатки можно выжечь из человека, и Всевышний это сделает. И опять люди будут думать, что Он не милосерден. А Он – мудр и терпелив.
- Так ты жалеешь человека?
- Мне иногда кажется, Всевышний разочаровался в нем.
- Почему так?
- Все меньше внимания. И мне больше забот.
- И заботишься?
- Приходится. Я знаю, разочарование Его ведет к концу.
- То есть?
- Без Его помощи, человек может себя разрушить сам…
-И что тогда?
- А тогда и я не нужен… А мне нравиться человек на грани, на острие ножа, и я рад быть рядом с ним.
Большое заблуждение в том, что в человеке рождается Бог. Это, пожалуй, самое главное заблуждение. Человек только создан Богом, но рождаться в человеке пока может только мое подобие.
И оно уж не так плохо, потому что я знаю всю пользу зла и понимаю развращенность добра.
-Так как же можно понять добро и зло?
- Человек так увлекся точными науками, так уверен в себе, что не замечает ничего вокруг…Идет по одному этому пути и не видит других, параллельных…Это ведь тоже моя заслуга!
-Твоя?
- Человеку трудно представить, что существует прямая невидимая связь с Богом с помощью необычного органа - Третьего глаза, которым он всегда чувствует Всевышнего. Его имеют земные боги, ангелы, другие небесные существа. Был Третий глаз и у великанов, живших очень давно на земле. Имея громадную силу, они никогда не нарушали божественные законы.
-А человек?
- Человек давно утратил свойства Третьего глаза, но ощущения его иногда возможны. С ним любое существо всегда с Богом: днем и ночью.
- А теперь для этого осталась ночь?
- Молодец! Ведь пришел - то я к тебе, а не кому-нибудь другому.
Если есть Третий глаз, я не нужен!
- Трудно представить существ с тремя глазами.
- Если помнишь, одного из них победил Одиссей. Не без моей помощи. Ха-ха! Бедный циклоп! У него был один объединенный глаз и смотрел вперед. Однако не сила, а хитрость победила! Заметь, Всевышний не помог ему, потому что Одиссей выжег ему этот глаз.
- Почему Всевышний должен был его защищать? Циклоп же - людоед?
- Вот тоже, правозащитник нашелся. А кто такой был Одиссей? Бросил жену, детей, свою землю…Ради странствий и приключений не раз подвергал свою жизнь опасности… Мало ему было добычи в Трое, потребовал он жертвы Поликсены дочери Приама. Конечно, мне было с ним интересно, и без моей помощи, вряд ли он вернулся бы домой. Сожрал бы его циклоп. И Всевышний не очень бы сожалел…
- Я думаю, Всевышний всегда - защитник человека.
- Это верно. Я не случайно упомянул бестолковое слово «правозащитник»! Всевышний, действительно, защитник в рамках Высшей справедливости добра и зла, а вовсе не права. Право - это категория закона, власти… Да, и нынешние правозащитники как-то уж рядом с этой властью.
-Сейчас это стало модной работой.
-Если заметил, никто из них ей не обижен.
-Так в ком же искать защиту?
- Чтобы тебе было понятно, скажу, что истинными защитниками от бесправия могут быть только пророки или мессии Его, как Иисус Христос, сын Божий. Это категория высшей духовной нравственности и самопожертвования. А у вас это только очередные красивые слова, которые несут больше вреда, чем добра. Не хочется говорить даже об этом.
- Значит, когда ушли земные боги, нашлась тебе работа?
- Вот именно.
- Но у меня нет этого глаза?
- Ты художник, потому остерегаюсь на всякий случай. Помнишь одуванчики на твоей картине? Это не каждому дано увидеть.
- Картина теперь в хороших руках.
- Забудь ее вместе с твоей Викой! Будешь со мной разговаривать, а ее оставь! Одуванчики…Ха-ха!
Если бы ты был мудрым, понял бы, что искусство в людях всего лишь очередное заблуждение, наркотик, и вовсе не нужно для жизни.
-Почему же не нужно?
- Я - не творческое существо, знаю истину жизни и прекрасно себя ощущаю без этих никчемных фантазий… Вот, ты…стал чаще вспоминать обо мне. Тебе стало интересно, и… захотелось снова сыграть?
- Да нет, вовсе нет.
- Не хитри. Захотелось! Ну? Давай сыграем! Моя ставка – великая тайна бессмертия. Могу даже приоткрыть завесу…
-Какую завесу?
- Таинство одиночества - первый этап бессмертия и тайны смерти.
Когда уходит душа, на земле остается одна материя, время останавливается. Это, как говорили египтяне, - «выход из дня», то есть из света…
- Одна темнота?
- Только для умершего. Он становится землей, камнем. Время для него останавливается, его сущность становится вечным странником Вселенной. Дух там всегда присутствует.
- До какого времени?
- А представь, что его нет. Египтяне были мудрыми и почти догадались, когда смерть представляли в виде птицы или
буквы «Т»(Тау). Она обозначает время. Крылья этой птицы они видели, как две висящие по разным сторонам тройки, а в середине единицу. «Гнездо Вечной Птицы, трепет крыльев которой порождает Жизнь, есть Пространство». Можешь понять?
- Нет, пока нет…
- Ты хочешь, чтобы я все тебе рассказал? Так, что? Берешь карту?
- А что потребуешь с моей стороны?
- А твоя ставка будет – значительно проще: твое увлечение -Виктория.
- Нет, так нельзя!
- Почему? Ведь я тебе хочу открыть истинную тайну. Она во сто крат дороже твоего увлечения…
- Нет, я не могу…
- Все ты можешь! А выиграешь, будет у тебя и то и другое. Может, боишься проиграть?
- Лучше уж моя жизнь.
- Это оставим на следующую ставку. Я ведь не знаю исхода. Или, ты думаешь, что я шулер? Нет, все по-честному. Тем более, у тебя будет, чем отыграться.
- Как? Нет! Я не могу.
- Ты мне напоминаешь одного неопытного человека.
- Кого?
- Был такой…Адам. Когда Ева скушала запретное яблочко, она ему все рассказала. И он мог попросить у Всевышнего другую жену и остаться бессмертным…
- И он этого не сделал.
- И что? От большого ума? Бессмертие - это понимание мира! Кесарю кесарево, а смертному, только одно…
- Может, он был прав? Ты же сам говорил, что важней понимание, а не сам разум.
- Прав, не прав!... Ты понимаешь, что это чушь по сравнению с тем, что я тебе предлагаю?... Ты ведь Адама немного превзошел по части женщин.
- Как это?
- Мне неудобно тебе напоминать, но Вика - не твоя законная жена. Ты этим нарушил седьмую заповедь.
- Но, я ее полюбил…
- К любви надо относиться осторожно и не забываться.
У тебя есть еще одна дама.
- Какая дама?
- Помнишь, свои карты при первой нашей игре – три дамы? Думаешь, все это случайно?
- Ты сам говорил - это карты.
- Нет, голубчик. Первая треф – твоя жена, вторая – червей.
- А третья? – вспыхнул Егор.
- Не догадываешься? Дама бубен…
- Но она же ребенок. Ты совсем с ума сошел!
- Не кипятись. Ты сам сказал и заметил, что она быстро взрослеющий ребенок.
- Что ты еще задумал?
- Я ведь не против женщин. Я против глупости - земной любви…
Женщина любит внимание к себе, и все время сбивает с мыслей о высоком. Да и любовь, в основном, категория плотская.
Редко кто любит не телом, а душой.
- Нет, я с тобой не буду играть!
- Это зря. Мы ведь уже начали. Как сказано в одном малопонятном романе, «Аннушка разлила уже подсолнечное масло»…
- Я что-то слышал об этом.
- Хорошо, что только слышал.
- Почему?
- Искажена роль посвященного. Какой-то иностранец – турист, публичные спектакли, примитивное окружение, противный кот. Фу! Только кота здесь не хватало! Да и Понтий Пилат не имел никогда никаких сомнений. Он выполнил волю народа. По закону!
Посвященный должен быть глубже. Ты будешь таким! Скоро ты узнаешь свою пиковую даму! Она меняется каждую минуту. Она фантастична! Играет временем. Может увлечь. С нею надо быть предельно осторожным. Она - настоящая богиня смерти. Я тебя научу.
- Ты все уже решил за меня?
- Это ты решил, когда сказал в прошлый раз, что будешь играть.
- Нет, уж уволь! Возьми обратно свои деньги, возьми все назад!...
- Человек слаб! Ему всегда хочется вернуться назад, что-то исправить. Я тебе сказал – деньги твои! Мне они не нужны. Они нужны были тебе, чтобы понять себя и то, что вокруг. Я хочу из тебя сделать посвященного! Ты это понимаешь?
- А я не хочу!
- Ты не кричи! Крик не прибавляет сил, а забирает. А теперь вспомни мои карты. Может, это тебя отрезвит.
- Три девятки.
- Я тебе говорил про число девять.
- Число смерти?
- И две карты уже сработали - твоя любимая собака и Клаус, может, не совсем тебе близкий, но то же живая душа.
- Так вот оно что…Ты хочешь своей игрой отобрать у меня все и, главное, надежду на собственные мысли.
- Зато ты многое понял и узнал. Со мной твои мысли стали глубже, последовательней. За все в жизни нужно платить.
- Но это даже не цена. Это убийство! Прошу тебя, уходи и не приходи больше!
- Нет дорогой, часы уже запущены, стрелку остановить трудно, даже я бы сказал, невозможно.
Егор очнулся в холодном поту. Он долго не мог прийти в себя.
Его обуял смертельный страх.
«А ведь в следующий раз он меня заставит играть, я не выдержу…»

            5

Эти мысли овладели им. Теперь он понял, в какой серьезный водоворот попал, и выхода практически не было.
«Третий глаз», - вдруг вспомнил он.

Утром взволнованный Егор пошел за советом к соседу.
Борис Абрамович был рад общению.
- Георгий Алексеевич, вы плохо выглядите. Что с вами? - озабоченно оглядывал он друга.
- Я хотел у вас спросить. Вы слышали когда-нибудь о третьем глазе человека?
Борис Абрамович внимательно с едва заметной искоркой в глазах посмотрел на него и пошел в свою домашнюю библиотеку.
- Это глубокая философия, скорее, теософия, - кричал он из другой комнаты. Он долго копался в старых книгах.
- Вам повезло. Вот нашел. Хотя и не совсем научно звучит.
Егор жадно читал:
«Шишковидная железа или тело указывает на астральную способность и духовную потребность живого существа. Она находится посреди черепной коробки между задней частью мозга - мозжечком, отвечающей за координацию и физиологию и интеллектуальной его частью - лобовыми полушариями и центральными извилинами. Это именно тот орган, который положил начало многим легендам и преданиям.
Физиологические потребности и психологические страсти человека заставили в настоящее время утратить внутреннюю мощь, так называемого Третьего Глаза. Понятие греха или падения связано с пониманием добра и зла и объективно справедливо только на уровне Божественной силы, которая остается неведомой и непонятной до конца. Поэтому Яблоко Раздора, Падение Ангелов и, в конечном счете, атеизм – есть следствие поведения самого человека.
Утрата Третьего глаза не было грехом или падением человека. Грех заключался не в пользовании этим органом, а в злоупотреблении человеком постоянного присутствия Божественной силы.
Человек до конца не понял, да и не мог понять сложности добра и зла. Он лишь только вкусил неоднородность их противоречия. И это было его первым духовным падением. Именно духовным, а не физическим, потому что тело вообще безответственный орган …».
- Приехали, откуда ехали, - прошептал Егор, - Откуда я его теперь найду?
- Это, Георгий Алексеевич, похоже на правду, но на уровне предположений. Из легенд следует, что Третий глаз присутствовал на ранних стадиях развития человека, а потом стал не нужен. Таков закон эволюции. Теософы утверждают, что мы находимся сейчас на четвертом круге развития, а всего их семь. Жизнь претерпит свои эволюционные этапы и не обязательно на Земле.
Одному Всевышнему ведомо, потребуется ли для развития этот орган в дальнейшем и будет ли он продолжать утрачивать свои прежние функции…
- Значит, выхода нет…, - соображал Егор. - Главное, не прикасаться больше к деньгам.
- Борис Абрамович, а как по-вашему, физически можно выразить удачу?
- Ну и вопросики у вас …
- Вы же сказали, что за полулитром можно решить все…
- Порешить, конечно, можно,- показывая на остатки бутылки с прошлого раза, отвечал Борис Абрамович. Но понять...
В принципе удача закономерна, если отбросить все неудачные варианты.
-Вы, Борис Абрамович, дипломат…
- Видите ли, Георгий Алексеевич, удача может казаться победой, а может быть только временной радостью или еще хуже, западней.
- Вот это уже ближе, а все-таки поконкретнее…
- Скорее удача это, когда желания совпадают с возможностями, но желания могут быть и низменными или вовсе не вашими.
- Вот это уже в точку. Удача не управляема.
- Да, совершенно правильно. К удаче нельзя привыкать, она обязательно накажет. Это уже чистая механика. Третий закон Ньютона.
- А если к удаче не стремиться?
- Это Первый закон…
- Насколько я помню, тело сохраняет равномерное движение…
- Да-да, именно. На самом деле, как это ни странно, понимание и соблюдение этого закона - самая большая удача.
- Это мне стало понятно.
- Георгий Алексеевич, может, для поднятия духа? А?- показывая на оставшуюся бутылку, улыбался физик.
- Нет, уважаемый Борис Абрамович! – твердо произнес Егор.
- А жаль! Тема - то интересная.

Придя к себе, он позвонил Вике. Молчание. Через некоторое время молчание повторилось.
Егор помчался на станцию. Потом к ней домой.

Дверь открыла Таня.
- Ой, дядя Георгий, как хорошо, что вы пришли. Мне только что позвонили и сказали, что мама попала в аварию и сейчас в больнице.
- Как! ...Срочно едем в больницу!
- Сейчас приедет бабушка. За нами заедет машина. Я даже не знаю, какая больница…
- А почему не спросила?
- Сказали, заедут, чего спрашивать?
- Скажи рабочий телефон матери.
- Вот, - она подала материну визитку.
Егор позвонил.
-Институт Сквалифасовского…Меня убивает твоя холодность, - отрезал он.
- А меня твоя горячность.
Его ухо резанула эта фраза. Особенно обращение на «ты».

Егора пустили в палату. И он увидел бледную Вику.
- Ну, как ты?
- Теперь ничего…Думаю, все будет хорошо.
Она была смущена и не скрывала радости от его появления.
- Как же это тебя угораздило?
- Да я сама виновата: переволновалась.
- Но ты всегда такая уверенная, спокойная.
- После того, как ты ушел, мы поссорились с дочерью.
- Из-за какого-то пустяка?
- Да нет, из-за тебя.
Егор удивленно посмотрел ей в глаза.
- Я не могу тебе врать. Она стала мне объяснять твои общения с непонятными существами. Все это не просто. И даже опасно.
И еще. Эта сопля вчера мне сказала, что будет любить тебя сильнее.
- И ты приняла это всерьез?
- Ты ее не знаешь. Если она сказала. Она всегда была странная. Сначала я думала, что я плохая мать, а потом поняла: она из какого-то другого теста. Я всегда помню, что не любила человека, который мне ее подарил… Любовь пришла позже. Это похоже на кару, когда нарушаешь заповедь…
« Седьмую», – про себя подумал холодеющий от этой мысли Егор.
- Вот сейчас я полюбила и родила бы тебе ее, и она бы была моей и твоей.
Егор молчал, он, кажется, понимал глубину ее слов.
- Теперь я уже не могу вырвать дочь из моей жизни… После аварии мне показалось, что у меня не будет сил сопротивляться смерти, но вдруг поняла: ничего случайного нет… Увидела тебя, и мне захотелось жить.
-Дорогая, я сделаю все, чтобы было хорошо!
- Ты искренен. Я и люблю тебя за это. Пожалуйста, не приходи, пока, хотя бы сюда.
Егор молчал. Он понял, что она хотела стены,… которая, возможно, поможет обоим.
- Но я не могу.
- Я тоже, но необходимо время. Постарайся понять и решить эту проблему. Выход, наверно, есть, но он не простой.
Он вышел из палаты, как в темноту. Жизнь меркла с каждой минутой понимания, что произошло непоправимое.
Временами он стал заговариваться. Слух его притупился.

Скоро он вынужден был обратиться к врачам. Общение с ними привело к белой палате. Он оказался на больничной койке.
Окружающие больные его не раздражали: он их практически не замечал.
Его лечащий врач, Игорь Львович, любил разговаривать с ним. При этом всегда присутствовала сестра Зинаида Николаевна не по годам багровая и безмерная в ширину.
- Не знаю, но думаю, шансы на выздоровление есть, - говорил он, глядя на меланхолическую сотрудницу.
- Несомненно, он наш. Будем пробовать лечить, - покорно отвечала она, преданно глядя на Игоря Львовича.
- Значит, успокоительное, и опять же больше покоя. Время лечит все.
Егор жил здесь, как на необитаемом острове. И ему было покойно.
Редкие картины действительности неожиданно возвращали к реальной жизни.
Первое напоминание о ней вызвало появление в больнице сына.
- Рад тебя видеть! Я забеспокоился, когда ты неожиданно пропал, - возбужденно и искренне говорил Александр.
- Ничего, лечусь. Все будет нормально.
- Отец. Не знаю, как тебе объяснить. Ты пропал, и я поехал в поисках на дачу. Там нашел кейс с деньгами.
- И что?
- Ты сказал - это кредит. Время идет. Я решил положить их в коммерческий банк. Но не знаю, как сказать, что теперь делать. Мы погибли! Банк оказался фальшивкой, ловушкой для простаков.
Я, конечно, дурак! Так стыдно! Короче, теперь ни денег, ни банка.
- Слава Богу! Спасибо тебе, сын!
- Я тебя не понимаю. Твое спокойствие. Прости за все, - проникновенно говорил Александр, с сожалением думая про себя, что отцу придется пролежать здесь очень долго…
- Это ты меня прости! Ох, сынок! Понять меня сейчас вообще трудно.
Через день пришла жена. Она от сына узнала о болезни и местонахождении мужа.
- Знаешь, Егор, ты должен меня понять. Твое заболевание обязывает заглянуть немного вперед,…последнее время для тебя семья перестала что-либо значить. Твои поиски, желание быть одному дает мне основание самой планировать свою жизнь. И ты не должен держать на меня обиду.
- Я вовсе не обижаюсь. Был бы рад, если ты сказала об этом раньше.
- Хорошо, что ты меня понимаешь. Желаю тебе быстрого выздоровления. Если что-то нужно, ты можешь рассчитывать на мою заботу, помощь. Но пока я не вижу никакого выхода из наших семейных отношений.
- Я тебя понимаю… Ты можешь чувствовать себя… свободной от моих исканий и заморочек. Ты, наверно, права. Главное, что нет чего-то главного между нами…
- Я сейчас не готова к пониманию.
- Возможно, я в большей степени виноват в этом, и я прошу прощения, - Егор попытался заглянуть ей в глаза.
Слезы появились на ее лице.
- Я вовсе не хочу этим разжалобить тебя. Наоборот, я прошу прошения за все, что привело к этому. Прости меня, Лена!
- Егор, мне тяжело продолжать, я пойду. Прости и ты меня за все.
Она выскочила из палаты со слезами на глазах.

Уже значительно позднее, когда больничный двор зашелестел созревшими яркими листьями, Егору во сне предстала странная картина.
На фоне мерцающего света сновидения явилась необыкновенная женщина с распущенными волосами и проникновенным взглядом. Он видел похожий взгляд у мадонны Рафаэля. Чистый и твердый, страждущий, переходящий за границу земного, вселяющий таинство небес и видящий необъятное.
Пронзенный яркими лазурными лучами, ее лик увеличивался в размерах, будто приближался и смотрел на Егора доброжелательно с едва уловимой улыбкой. Черты ее вдруг начали меняться, и перед ним вдруг проявились другие… удивительно знакомые и родные…
- Вспомнил ты меня, внучек?
- Бабуля!...Ты жива?
- Я с тобой, ты не помнишь, я ведь тебя окрестила.
Я чувствую твои тревоги. Что с тобой?
- Даже не знаю, как объяснить.
- Ты сказал, и я все поняла. Сходи в храм, помолись перед иконой Божьей Матери.
- Я даже креститься не умею.
- Тогда просто постой рядом с ней.
Егор открыл глаза окрыленный надеждой и неожиданным приливом сил и здоровья.
Белая узорчатая занавеска напряженно дрожала легким парусом, принося из окна осеннюю свежесть. Музыка разливалась в душе, сливаясь с утренним солнцем за окном.
Он прикрыл глаза и с удовольствием вдыхал прохладу нового дня.
А скрипка и виолончель раскатисто выдыхали это обновление природы. Неповторимо светлыми казались эти проникновенно волнующие звуки: низкие, как из глубины пучины, мягко переходящие в высокие, увлекающие в синюю высь.
Миражи обоняния и слуха врывались в самые неизведанные уголки его души, как будто сама истина уравновешивала ее невольные сомнения.
Оркестр сопровождал соло мягко, как смиренный океан, подобно черной дыре вбирал в себя и выбрасывал наружу, как извержение вулкана, окружающее звуковое движение. Явственно притягивала взор белогривая волна. Игриво переливаясь и незаметно исчезая в черно-голубой стихии, она лукаво кралась к берегу и, выйдя на твердь, безмятежно ласкала прибрежный песок.
Эти слуховые и зрительные ассоциации были не известны ему ранее: какой-то синтез музыкальной фантазии Брамса, Бетховена, Баха Моцарта, Чайковского. Что-то высшее, непостижимое и близкое.
Вдруг он почувствовал на себе взгляд сзади. Нечто непонятное, невидимое… Все это казалось миражом, но сил повернуться не было. Странное чувство: не хотелось понимать, а только доверять…

Голос врача вывел его из оцепенения.
Игорь Львович появился один, без своей постоянной спутницы.
- Ну-с, Георгий Алексеевич, как мы себя чувствуем?
- Прекрасно!
- Вот это ответ! - выходя из палаты, одобряюще заключил доктор.
А в ординаторской он задумчиво говорил Зинаиде Николаевне:
-Знаете, странное мне почудилось накануне: сижу в кабинете, а на столе появляется серый мышонок и человеческим голосом говорит мне: «Пора выписывать!» Про себя спрашиваю: - Кого? А сам уже знаю, что Распутина.
- У вас слишком много работы, Игорь Львович, надо больше отдыхать.
- Это точно!

            6

После выписки Егору нестерпимо захотелось на природу, и он, не задумываясь, поехал на дачу.
Его потянуло увидеть поляну, весенние впечатления которой дали жизнь висевшему в доме Вики пейзажу.
Он взял мольберт и пошел туда. На пути увидел едва заметный холмик над собачьими останками. Время уже почти стерло его под ковром выцветшей травы.
Вот и широкий пень. Он едва заметен за ветвистым кустом с густыми темно-розовыми листьями. Вот и ярко-желтые шапки берез и молодого узорчатого клена, похожие на налитые солнцем стога. Стволы деревьев спрятаны в листву и похожи на ножки не тронутых умудренных одиночеством грибов. Слегка порыжевшие нижние ветви сосны красуются новыми буйными побегами. Невидимая ранее бордовая осина сливалась красками с алыми ягодами одинокой рябины. Удивительно многоликий ковер травы с опавшими разноцветными листьями и остатками увядших цветений.
От реликтовой тишины этого уголка природы исходило тепло. Вроде все похоже, но сколько нового, увиденного впервые, как будто по мановению высшей воли.
Егор жадно переносил на холст нахлынувшие осенние краски природы: сочные, яркие, которые врезались в память, как мажорные аккорды первого концерта Петра Ильича.
Стало уже смеркаться, когда он закончил этюд.
Немного постояв и глядя вокруг, как будто вдыхая эту девственную красоту, Егор решительно быстрым шагом пошел домой.

Подходя к своей калитке, он увидел знакомый профиль соседа.
- Давненько вы не появлялись, Георгий Алексеевич. По правде сказать, думал, что увижу вас только в следующий сезон, - улыбался Борис Абрамович.
- Да вот, так получилось, немного приболел.
- А я много думал о нашем с вами разговоре и готов поделиться новыми соображениями.
- Это интересно. Заходите ко мне, - радушно пригласил Егор соседа.
Они прошли на кухню. Егор поставил на плиту чайник.
Борис Абрамович спешил поделиться с другом.
- У теософов я вычитал, что Обитель Зодиакальных Богов находилась на полюсах. Обширную выпуклость навсегда сокрытую он наших взоров у южного полюса, первые астрономы называли Бездною. Они заметили, что по направлению к Северному полюсу в небе постоянно двигалась некоторая окружность. Ее называли Горою. На нее периодически восходили и нисходили Боги Зодиака, которые символизировали вечное движение от полюса к полюсу. Появляющиеся из-за нее созвездия определенного лунного цикла олицетворяли шагающие по земле божественные существа. Сейчас их называют зодиакальными созвездиями.
Каждый такой божественный образ отражал состояние настоящей стихии и давал определенную силу духа рожденному в этот период.
Это явление повторяется ежегодно, и также через каждые семь лет олицетворяют линию жизни, а через девять – линию, ведущую к смерти. Сколько вам лет, Георгий Алексеевич?
- Сорок восемь.
- Только в пятьдесят начинается жизнь. Вы подходите к этому рубежу. По линии жизни вы сейчас находитесь в знаке Весов, то есть, как бы взвешиваете прожитое, а по линии смерти в знаке Девы, которая тянет вас к себе своими чарами. Интересно, не правда ли?
- А вам, Борис Абрамович, сколько?
- И здесь неописуемо интересно! Мне – 69. Это значит, что по жизни я в знаке Козерога. Как считают теософы, это состояние
п а р е н и я птицы… Вы знаете, порой я чувствую именно это парение в мыслях. А у вас, Георгий Алексеевич, после 49, то есть после Весов, наступит п р о з р е н и е… Как просто!
-Это совпадает и с моими мыслями.
- Но это еще что! Выходит, если человек проживет 84 года или минует по жизни все знаки Зодиака, он как бы возвращается в исходное состояние новорожденного. И, знаете, существуют в реальной жизни случаи, когда у долгожителей начинали расти, например, новые зубы, пропадает седина, то есть обновление в принципе возможно.
- Мне кажется, речь может идти более об обновлении мыслей, восприятии окружающего или духовном возрождении.
- Возможно, вы правы, но…
- Вы хотите сказать - можно победить смерть? – опередил Борис Абрамовича Егор.
- Но тут не менее увлекательно. Линия смерти на два года больше линии жизни. И смерть, начиная с первого зодиакального знака: 2, 4, и так далее, как бы тянет человека назад, отнимает у него силы к возрождению и освобождает его лишь к 108 годам.
- Это как ?... А, теперь понял:12 умножить на 9.
- Так что, голубчик, надо обязательно доживать до этих лет, - радостно заключил Борис Абрамович.
Егор в этот момент увидел, как глаза собеседника расширились от удовольствия и сблизились к переносице, напоминая повернутую восьмерку.
- Это только начало, - продолжал увлеченный физик, - Значит, через каждые семь лет мы меняем свое мироощущение, а через 28 лет обновляем и пополняем свое мировоззрение.
- А почему 28?
- Это четыре созвездия, символизирующие стихии: огонь, землю, воздух, воду, которые за полный цикл трехкратно возобновляются, совершенствуя свои формы. Например, первые четыре стихии в 28 лет заканчиваются медленно ползучим Раком…
- Да…
- Самое главное, что я всю жизнь изучал физику, но не в одном учебнике не встречал этих простых вещей … А ведь это может прийти в голову любому ребенку. Надо просто наблюдать солнце и луну, видеть, как меняется месяц на небе. Вот, например, оборот Земли вокруг Солнца можно представить семью числами.
Обозначить, как сумму троек в степени от 5 до 0 и единицу
5 4 3 2 1 0
3+3+ 3+ 3+ 3+3+1 = 365.
Эти примитивные расчеты и другие рассуждения я вычитал у поэта Велимира Хлебникова… Он хотел найти закон… Вдумайтесь! Оправдания смерти. Каково? И числу три он отводил первостепенное значение.
- Действительно тройка - число необычное. Как мне говорили, оно духовно. А не находите здесь связи «физиков», которых всегда тянуло к «лирикам»?
- Пожалуй, вы правы. Одними сухими теориями невозможно добраться до истин совершенства.
- Удивительно, Борис Абрамович, но многие очевидные вещи начинают привлекать наше внимание только после того, как мы приходим к тупику.
- Прекрасно сказано, Георгий Алексеевич! Например, человек пользуется многими благами земли. Но, если сделать элементарные расчеты, степень истребления природы неимоверно, в сотни раз превышает уровень необходимого использования. Человека при этом можно считать безумным разрушителем.
- Мне однажды сказали, что человек живет не разумом, а лишь удовлетворением своих потребностей…
- Это гениальная мысль! Кто вам это сказал?
- Да так, один…
- Если провести сравнение, щедрых людей значительно больше, чем жадных. Да, и жадность можно объяснить, как стремление к выгоде, что по своей сути не противоречит продвижению дела. Но когда она становится чрезмерной, она ведет к катастрофе.
- Мне говорили, что жажда власти, чрезмерные личностные интересы исходят от слабости и деградации.
- Кстати теософия, которая включает в себя синтез науки, религии и философии, подтверждает, что происходит падение интереса современной цивилизации к истокам философии древних. Более того, эту философию на основе имеющих место реальных событий рассматривают как сказочные небылицы. При чем многие события искажены.
- Кто же их исказил?
- Есть мнение, Георгий Алексеевич, что она искажена намеренно, чтобы люди не сохранили тайну древнего восприятия жизни. Как ни странно, многие вопросы, кажущиеся нам второстепенными и незначительными, у них были возведены до культового восприятия.
- Какие же?
- Например, теория о некогда живших на земле богоподобных великанах, о чем свидетельствует многие гигантские сооружения, статуи, кажущиеся случайно разбросанные крупные камни.
Среди них Стоунхендж, Силберихил, камни и насыпи Эдбери, да и сами египетские пирамиды. Сфинкс, Карнак, гигантские скульптуры на острове Пасхи, линии Наска, громадные лабиринты и холмы…
- Но существует версия, что все эти сооружения построены людьми,…даже пирамиды возведены способом натаскивания огромного количества грунта.
-Уважаемый Георгий Алексеевич, не думаю, что это было так…Практически, все можно построить, даже если эту задачу поставить муравью. Нет. Я думаю, в этих легендах есть другой глубокий смысл.
- Какой же?
- Думаю, все эти экзотические сооружения созданы одной рукой, одним уровнем развития. Отсюда совершено очевидная цикличность жизни с периодом несколько десятков тысячелетий…
- Вы в это верите?
- А скажите мне, Георгий Алексеевич, почему стихии имеют определенную последовательность: огонь, земля, ветер и вода?
- Так сразу трудно сказать…
- Огонь может погасить земля, но не до конца, жар остается, и его может раздуть ветер. И только вода уничтожает его до конца… Вспомните Ноя, который пережил наводнение и сохранил остатки старой цивилизации.
- В этой версии есть доля разумного.
- Георгий Алексеевич, вокруг нас всегда четыре основных элемента: сжигающий все - водород, животворящий - кислород, стимулирующий разложение живого и превращающий его через растения в воздух - азот и, наконец, накапливающий жизненную энергию – углерод. Вода - слияние двух из этих элементов. Мы мечтаем об энергетических ресурсах и безвозвратно сжигаем углеводороды.
- Я не совсем понимаю, Борис Абрамович.
- Мне иногда кажется, что наша цивилизация движется и подползает к очередному знаку воды – Скорпиону…
- То есть второй потоп. А почему вам так кажется?
- Георгий Алексеевич, можно подойти к этому не только с физической точки зрения. История подсказывает нам, что многие образованные и культурные народы были неожиданно одолены нашествием варваров, как бы приведены в первоначальное состояние невежества и дикости. Но не находите ли вы, что тем самым они были возвращены в лоно Природы?
- Пожалуй…Я где-то читал, что древние египтяне всегда помнили о той благородной и прекрасной расе, которая, как говорили их жрецы «однажды населяла страну, хотя лишь малое число осталось ныне от этого великолепного народа».
-На этот счет я хотел бы вам сказать, Георгий Алексеевич, что вся наша древнегреческая цивилизация опиралась на божественные корни. И идеалы ее были живы много веков. Благодаря этому божественному влиянию человеческие пороки отступали. Первобытному человеку ничего не объясняли, но его психология была намного прочней, и он адекватно воспринимал природу.
- Да, Борис Абрамович. Для сопротивления пороку нужны силы, которые заложены нравственностью прошлых поколений. Героическая мифология была раньше основой жизни и человек, даже низкого воспитания, с трудом позволял изменить ее принципам.
- В этом что-то глубоко справедливое… Высшая мудрость жизни, пришедшая к нам из глубины веков. Начинаешь серьезно задумываться о значимости религии.
- Никто другой по-настоящему не воспитывал человека. Может искусство поможет этому?
- Мне кажется это очередным заблуждением.
- Очередным? – вздрогнул Егор.
- Сначала это было еще как-то близко к божественным идеалам: библейские сюжеты, классическая музыка. А потом все ниже и ниже спускается планка. Искусство оно не воспитывает, оно успокаивает, заменяет восприятие природы заблуждением, тупиком.
- Борис Абрамович, мне кажется, с приходом искусства, общество получило субъективное искажение реальной действительности в форме человеческих фантазий и страхов…
- Помните «Черный квадрат»? Деградация, усреднение, роботизация мышления…
- Как говорит один мой знакомый, исход уже предрешен. Дело только во времени…
- Где вы раздобыли таких мудрых знакомых? Георгий Алексеевич, а может того?…Я сбегаю.
- Борис Абрамович, мне нельзя…
- Вы знаете, я старше вас. Это очень плохо, когда чего-то нельзя.
Нет, никогда не говорите так. Вас просто убедили в этом. А вы сопротивляйтесь и говорите: «Можно! Все можно!»
- Не обижайтесь, но…сегодня не могу.
- Это … другое дело! Тогда я пошел…
- Нет, Борис Абрамович, я вас так не отпущу. Я налью еще чайку. У меня прекрасный мед!
- Вы понимаете толк в чаепитии.
- Борис Абрамович, а почему вы все время один?
- Это вопрос вопросов. Вы знаете, с каждым годом мне все лучше и лучше от этого одиночества. Я не специально стал затворником. Сначала ушла жена. Дети живут своей жизнью, которую я, по правде сказать, не очень понимаю.
- Извините, что я задаю такие вопросы.
- Нет-нет, мне даже хочется поделиться с вами. Копаюсь в огороде. Здесь, как выясняется, все: земля, вода и воздух кругом. Иногда люблю посмотреть и на костерок, или, как говорят, на горящие дрова в печурке. И знаете, самая лучшая музыка - это тишина. А лучший голос - щебетание птиц, или скворца, кукушки. Радость глаз - сияние звезд. И мысли только мои. Понимание одиночества - особый дар ощущения глубины раздумий. Человеку публичность ни к чему…
-Это верно…Публичность стала товаром…
-Но и разврат… всегда был товаром.
- Вы удивительно чувствуете жизнь.
- По-моему, Георгий Алексеевич, самое интересное в жизни - мечтать, изобретать и путешествовать. Все это - двери для загадок и тайн. Познавать мир во всех измерениях – есть новое рождение, во всяком случае, обновление,…или долголетие…и даже бессмертие…
- Борис Абрамович, вы убежденный искатель истины!... А слышали вы о неких посвященных в тайны жизни на Земле?...
- Были такие свободные каменщики или масоны, были розенкрейцеры и другие... Это тайные религиозные ордены, как правило, среди богатой знати. В основном они носили характер союза единомышленников против реальной власти, которая всегда несовершенна. Часто идеи этих братских союзов притягивали молодые неокрепшие души в качестве игры в справедливость и были очень модными. Они считали себя провидцами будущего.
- Мне говорили, что сама Екатерина Великая пользовалась услугами этих предсказателей?
- Я слышал, что она преследовала масонов и розенкрейцеров, все эти движения, понимая их опасность. Видимо, они сильно ее докучали. Ее слова: «Нет ничего на свете верного – слава и успехи ненадежны». Очень мудро и глубоко проникновенно.
- Вы не находите, Борис Абрамович, что в посвящениях, предсказаниях что-то есть?
- Когда к вам подходит цыганка с предложением погадать, вы попадаете под ее влияние. Она психологически часто сразу довлеет над вами, а потом само предсказание давит на вас всю оставшуюся жизнь. Вы становитесь ее рабом.
- Это убедительно.
- Существует поверье, Георгий Алексеевич, что сам Гитлер был большим поклонником всякого такого тайного и считал себя посвященным. Третий Рейх искал связи своей идеологии с древними учениями, организовывал экспедиции на Тибет, но ничего не нашел.
- А может, эта информация только для избранных?
- По мнению теософов предвестниками арийской или пятой расы были конкретные люди: иберийцы, пелазги, лигурийцы, скифы, этруски… Говорили, что и Сталин тоже интересовался этими экспериментами…
- И Вольф Мессинг, великий маг и фокусник того времени многое ему предсказал достаточно точно.
- Мессинга я считаю выдающимся специалистом по глубокому анализу, которое давало ему возможность предвидения.
Что касается Гитлера и Сталина, мы знаем о их ошибках.
Возможно, они были причиной именно этого увлечения.
А по большому счету убежден, что это - западня. Хоть я и не верующий, но выражение «Не сотвори себе кумира» здесь очень правильно…
- Действительно, это верно, но там есть продолжение: «кроме Бога своего» - улыбнулся Егор.
- Часто мне вдруг приходит мысль, что кто-то мешает, направляет нас по ложному пути, и эта борьба пока не равная. В то же время не порыв, а осторожность делает человека мудрым.
- Мне кажется, вы провидец, Борис Абрамович! А я даже знаю, кто все это делает.
- Вы шутите?
- Мне не до шуток.
- Видите ли, Георгий Алексеевич, с годами я прихожу к мысли, что жить просто - совсем не просто.
- Я это уже слышал.
- Главное - радоваться жизни и всему вокруг.
- Вы будете долгожителем, Борис Абрамович!
- Уже поздно, улыбаясь, произнес сосед, - Пойду в свою берлогу. Приходите ко мне завтра. Будем также пить чай.
- Обязательно приду.
Егор с хорошим настроением проводил его до калитки.
Перед сном он подумал: «Можно понять верующих людей. В вере главное, что ты не одинок и кто-то тебя может понять… Пусть это даже будет только один Всевышний»

            7

После размеренного больничного распорядка спалось на даче прекрасно! Ночи стали уже прохладными. Природа готовилась к замиранию.
Утром в хорошем настроении Егор посмотрел в окно. Кругом бело.
Трава и листочки деревьев покрылись лазурной белизной после ночных заморозков. Вся зелень, опавшая листва, крыша сарая и бани оказалась под белой простыней.
Белый квадрат… Эта строгая, умиротворяющая белизна удивительно привлекала и в то же время щемила сердце непонятной тревогой.
Хотелось побороть в себе страх замирания природы и скорее увидеть ее вновь в разноцветных красках жизни. Егор ощутил в этой короткой минуте затаенное желание начать все с чистого листа.
На столе раскрытый томик Жуковского. Он прочитал:
«Есть светлая сторона. Мы ее не знаем, но верим, что она есть. И сия вера подобно действию начинающегося утра на затворенные очи спящего юноши, когда еще играют над ним сновидения ночи.
В сей стороне обитают первенцы любви Божией»…
Размышления автора о судьбе человека, как пылинки в огромном бесконечном мире, завораживали.
Уже через час от утреннего белого покрывала на улице не осталось и следа.

Егор умылся, вышел на воздух. Прогулялся по саду. Утренняя свежесть успокаивала и омолаживала тело.
Спелые яблоки красиво выделялись на ветках. Собрав с земли несколько крупных и сочных плодов, он отнес их на кухню.
После завтрака Егор, не спеша, подошел к этюду.
Постоял, внимательно посмотрел, подправил едва видимые под листвой стволы деревьев. Сделал их темнее, выразительней. Вблизи добавил несколько падающих листьев под неуловимым движением воздуха.
В общей желтизне листвы эти детали придавали этюду глубину и пронзительность восприятия пойманного взглядом момента.
Вверху открыл больше неба, оно стало более размытое, серое, напряженное с очертанием едва видимого треугольника.
«Вот это уже можно везти», – с удовлетворением подумал он, - Надо купить красивый подрамник… И везти картину к одуванчикам».

Было уже около полудня, когда он начал собираться в дорогу. Взял небольшую дорожную сумку.
«Надо заехать домой, взять кое-какие вещи и денег из последних запасов», - подумал он про себя.
Одеваясь, он рассыпал на пол мелочь, которая раскатилась по всей комнате. Собирая монеты, он увидел под кроватью пачку долларов, упавшую туда еще весной. О ней он совсем забыл. Отодвинув кровать, он взял пачку в руки. Едва державшаяся на ней бумажная лента треснула, и деньги рассыпались в руках.
- Странно! Как будто сами просятся в руки, - прошептал он.
«Надо разменять и раздать нищим», - пришло ему в голову.
Выйдя из дома, в нескольких шагах от калитки он увидел своего соседа.
- Вы в Москву?
Егор утвердительно кивнул.
- Не в службу, а в дружбу. Если попадется садовый вар, возьмите пачку - надо подмазать растрескавшуюся яблоню к холодам.
- Постараюсь найти.
- И жду сегодня на чай.

В Москве Егор был около трех часов. Зашел на несколько минут домой, встретил сына. Встреча была радушной. Здоровье отца радовало Александра.
-Знаешь, отец тебе звонили со старой работы, просили зайти.
- Спасибо, зайду.
- Когда ты переберешься на квартиру?
- Пока еще поживу на даче, а там будет видно. Как твой бизнес?- поинтересовался отец.
- Потихоньку,…но я немного разочаровался в быстром успехе.
- Ну вот, ты взрослеешь на глазах. Советую восстановиться в институте.
- Я подумаю.
- Как мама?
- Ничего, вечерами сидит дома…
Егор взял некоторые вещи, немного денег и направился к двери.
- Я пошел!
- Заходи! Я всегда рад тебя видеть, - улыбался сын.
Он весело похлопал его по плечу и вышел.

Уже на улице, вспомнив о своем намерении раздать нуждавшимся оставшиеся случайные деньги, Егор недалеко от дома обменял зеленые бумажки и положил их в отдельный карман.
Проходя мимо знакомой пельменной, он решил посмотреть в глаза
чуть не отравившей его продавщице. Народу было немного.
Егор подошел к прилавку.
-Хозяюшка, а водочка-то у тебя паленая, - пристыдил он.
- Какая есть. Не нравится, не бери.
- И не жалко травить народ?
- Какую мне принесут, той и торгую. Вот они вышли отсюда, и мне до них никакого дела нет. Понимаешь, ты? Лучше иди по добру …
А то позову хозяев, - тихо выдавила она.
- А кто у тебя хозяева? Небось, приезжие?
- Не чета вам, алкоголикам.
Егор безнадежно пошел к выходу. У окна сидел пожилой не очень опрятно одетый мужчина и смотрел в окно.
- Возьмите гражданин, - протянул он крупную купюру, - Только я прошу вас, уходите отсюда. Здесь могут отравить!
- Да-да, спасибо! - улыбаясь и не веря своим глазам, благодарил мужчина.
Проходя пельменную, в широкое окно он увидел, как мужчина уже шел к стойке. Егор с тяжелым сердцем пошел дальше.
Он подавал еще несколько раз в метро. Просящие люди часто стояли равнодушно с листками или плакатами: «Помогите ради Христа» или «Умерла мама». Как не кощунственно было думать об их проблемах, но Егор по-настоящему не видел в их глазах ни Христа, ни ушедшей ласковой заботливой мамы. Почти все просящие инвалиды были одеты в камуфляжную военную форму.
« Егор Алексеевич, каким же вы стали дерьмом со своими мыслями», - подумал он. У каждого своя философия и осмысление горя, потерь, унижения.
В памяти Егора остались на всю жизнь глаза просящей немолодой женщины. Им невозможно было не поверить.
Это было в начале перестройки, которая тупо и безжалостно разрушила судьбы некоторых доверчивых и чистых людей.
С высохшими слезами на потерянном лице от безысходности случившегося она стояла около Елисеевского магазина, посреди равнодушно спешащих людей.
Глаза, наполненные тревогой не за себя, а за близких.
Было видно, как ей нестерпимо стыдно стоять вот так.
Что совсем недавно она себя переломила, заставила выйти на подаяние. Вся ее душа протестовала против этого падения.
Но горе или утрата делала ее ответственной за других, может быть, меньших, совсем беззащитных…

На Петровке Егор зашел в художественный салон, выбрал красивый темный багет и попросил разрезать его на нужные размеры.
Потом в хозяйственном отделе бывшего ЦУМа купил нужный другу садовый вар. В кондитерском взял сухой торт «Чародейка».
Все это удобно уместилось в сумке.
После небольших раздумий он купил карточку и набрал знакомый номер. Телефон долго молчал, но как всегда неожиданно он услышал до боли знакомый голос:
- Слушаю.
- Это я, Вика.
- Гера! А я все время думаю о тебе. Куда ты пропал! Будто навсегда.
- Был в больнице. Твой красивый телефон, не знаю, куда-то пропал. Так что извини, сейчас звоню из автомата.
- Бог с ним телефоном. Главное ты нашелся! Я ужасно тоскую…
- Я тоже жду встречи.
- Хочешь, я сейчас подъеду и заберу тебя?
- Я приеду завтра утром сам, - твердо сказал Егор.
- Хорошо. Знаешь, без тебя я опять почти потерялась. Твоя искренность просто мне необходима…
- Как ты жила все это время?
- Видимо, в ожидании твоего голоса, - звонко засмеялась она.
- Ну а все-таки?
- После моих переломов оправилась. Опять вся в работе. Заработала кучу денег, но настоящей радости от этого не ощущаю. Вот только сейчас!
- Мне тоже радостно слышать тебя.
- Таня сейчас учиться за границей. Говорят очень неплохо. Кстати, я думала, что это она звонит. Тоже всегда спрашивает: «Куда пропал твой друг?». Уверена, что ты появишься. Говорит: у тебя будет хороший муж, а у меня - папочка. Другого не хочу…
- Спасибо…Хорошо, что все так…
- Может, приедешь сейчас?
- Я написал новый пейзаж, хочу завтра им тебя порадовать.
- Мне приятно, что ты думаешь обо мне. Надо приготовить место для твоей картины. Ты приедешь утром?
- Да, постараюсь пораньше.
- На завтра возьму выходной.
- Ты, как всегда, вселяешь в меня радость жизни. Так легко! Никаких сомнений!
- Прочь сомненья!
- Целую! До завтра!
Егор положил трубку и ощутил в себе прилив уверенности.
Светлые улицы принимали потоки людей «часа пик».
Окружающие люди теперь ему казались не такими удрученными. Стремящийся неизвестно куда поток мало интересовал его, он теперь твердо знал цену своим сомнениям. Сейчас, как никогда, он чувствовал и понимал свою значимость в этом кажущемся хаотичном движении вокруг. Освободившееся к вечеру от облаков ленивое солнце отражалось в глазах спешащих домой людей.

Было уже около семи вечера: он, как всегда, торопился на поезд.
Когда платформа была уже рядом, он обратил внимание на ярко озаренные купола голубого собора вдалеке, на Андроньевской площади.
Они призывали его внимание. Не хотелось отрывать взгляда.
«Как же я забыл?…Надо завтра утром обязательно зайти», - вспомнил он.
Он почти вбежал на удобную по времени электричку. Прошел в вагон и сел по ходу поезда.
В голове все крутилась мысль: «Почему же так быстро вылетело из головы данное обещание - сходить в храм. Прошло ведь совсем немного времени».
Он закрыл глаза, чтобы не видеть шумную суету вагона.
- Хорошо, что ты не зашел в храм, - вкрадчиво вдруг заговорил молчаливый Мыш.
- Я думал, что ты успокоился. Я обязательно зайду!
- Я продолжаю наблюдать за тобой. В твоем желании что-то непонятное, нелогичное. Ты-то это понимаешь?
- Почему ты так думаешь?
- Мне приятно быть с тобой в раздумье. Тебе ведь интересна тайна жизни и смерти?
- Мне казалось, что тебе стало понятно, что я решил навеки освободиться от твоих посещений.
- Ты первый за последние двадцать лет отказываешь мне. Понимаешь? Меня даже это угнетает. Ты ведь разумен. Вообще-то мало кто хотел разрыва со мной…
- Ты во многом прав. Но не понимаешь, какое ты - чудовище!
- Неправда! Я же хочу тебе лучшего. Почему ты меня не понимаешь?
- Ты хочешь сделать из меня Кощея Бессмертного, а я человек!
- Ты странный… Кощей! Он же сказочно привлекательный, сколько в нем влекущего настоящего добра, он же видел все примитивные интриги Ивана. Это я пожалел этого влюбленного глупца. Мне было интересно побыть с ним. А Кащей, на острие своей жизни тоже был необычно возбужден. Из-за неосторожности поплатился…
- Значит, по-твоему, ничего вечного нет? А может, за Иваном была сила, которая ему заслуженно помогла?
- Не было никакой силы… Игра, которая всегда влечет, сгубила его.
И твои увлечения - игры твоего воображения, поиски. Без меня ты не поймешь и никогда их не бросишь. Это творчество, которое ты так любишь, совсем не нужно для жизни.
- Неправда!
- Ищешь прямой связи с Ним, а не знаешь, что, если ее найдешь, надо будет отказаться от любимого тебе дела. Творец только Всевышний! Значит, идешь против Него, не понимаешь… Спустись на землю! Пока еще не поздно.
Я тебе говорил, что начать снова - нельзя.
- А может, я понял Его и перенял частицу творчества, которого ты не понимаешь?
- Много о себе возомнил!
- А ты, не понимая до конца творчества, превращал своих подопытных и приближенных в своих слуг. А потом издевался над ними в своих фантазиях и старался уничтожить…Но Всевышний все видел.
- Ну, не совсем так! Разве фантазии это плохо?
Бог – холодная истина, а я – жар! А жар всегда влечет!
- Я это понял! Мне не нужно твое влекущее!
- Ты заблуждаешься, что тебе поможет прямое общение с Ним. Зря надеешься!
- Мне нельзя не надеяться и довольствоваться только одним твоим знанием. Ты сам говорил, что радость познания слаще, чем конечный результат.
- Когда ты узнаешь один уровень, перед тобой откроется другой. Конечно, ты можешь остаться со своей короткой задачей, которую тебе подарил Он.
- Я боюсь не знания, а твоей зависимости. На самом деле ты просишь душу, которую я получил от Него.
- А ты не такой простой. Твоя душа останется при тебе, но души все разные… Ты сам захочешь ее изменить. Может, не сразу. А может, после следующего выигрыша… Ты будешь знать, что такое Время – это самый важный божественный инструмент.
- Я и так с тобой почти все потерял. Не доверяю твоим словам!
- Читаю твои мысли. Поверь, прямого контакта с Всевышним ты не найдешь. А так, с посредником, каким-нибудь ангелочком, или того хуже, каким-нибудь земным учителем… Для этого случая есть подходящая пословица: «Лучше с умным потерять, чем с дураком найти».
- Вот ты мне интересно все рассказываешь, а я слышу и понимаю, что именно из-за тебя злое меньшинство взяло верх над добрым большинством.
-Почему злое? Тебе пока это не дано понять. Те, кто слушается меня, взяли верх заслуженно.
- Нет! Я теперь тебя понял! Ты своей игрой отобрал у меня спокойствие, надежду на радость бытия, и хочешь отобрать любовь.
- Зато ты многое понял и узнал со мной. Я объяснял тебе - твою любовь. Ха-ха! Опомнись! Если не понял, поймешь позднее.
Да, мой милый, за все надо платить…
- Твое любимое словечко – платить! Я все прекрасно понял! Прошу тебя уходи и не приходи больше! Ты ведь все за меня давно решил! Когда я понял это, в меня вселился ужас!
- Ха-ха!... Ужас отчасти и воспитывает.
- Да! Я сразу попался тебе в лапы. Еще немного, и я уничтожил бы себя и всех рядом. Я очень жалею, что у меня нет Третьего глаза! Хочу всегда чувствовать его.
- Ну, лап, как видишь, у меня нет. Третий глаз я не видел уже давно. Не понимаю, почему ты так нервничаешь?
- Ты перевернул все мои мысли. Это самое ужасное! Ты пытаешься сделать меня своей игрушкой!
- Сменив порядок аксиом, можно перевернуть представление об окружающей жизни. На самом деле у тебя, как и у всех, выхода нет. Дело только во времени.
- Так это все ты? Я сказал тебе и скажу снова - уходи! Я не буду больше играть и даже беседовать с тобой. Напоследок тебе скажу, что внимательно оценивал твои слова. Сам сказал, что время – божественный инструмент…
- Вот ты как заговорил! А каким был тихоней, даже слова из тебя не мог вытянуть…
- Ты хочешь дать мне конечное знание, увлекаешь новым уровнем, но я рожден Всевышним! И даже ты до конца не знаешь этой цели. Ведь это твои слова?
- Я понимаю, куда ты опять клонишь. Хочешь услышать Всевышнего. Это тебе не удастся! Ха-ха!
- А что ты так испугался? Ты сам Его боишься, и твой примитивный ум хочет уничтожить все божественное. Ты сам хочешь властвовать! И знаешь, что этого не будет.
- Каков наглец! Мне даже нравится твоя поза. Но не забывай, что ты лишь смертный червь! Ха-ха! Сам ты примитивный! Нашел, кого учить!…

Егор вздрогнул от резкого торможения поезда и чуть не упал с лавки. Лица окружающих пассажиров от резкого толчка также напряглись, но волнение тут же пропало.
«Слава Богу! Кажется, отстал», подумал про себя Егор.
Он успокоился не сразу.
Вагон шумел своим разнообразием многоликой жизни. Движение за окном сливалось с легкими дорожными разговорами соседей.
Его внутреннее волнение постепенно подавлялось молчаливым безразличием окружающих людей.
В вагон вошла группа одетых в военную форму молодых людей с гитарой и аккордеоном. Играли и пели о войне и любви.
Все были растроганы песнями и щедро подавали. Егор тоже достал последние деньги из кармана.
Настроение его поднималось. Он с удовлетворением вспоминал свое освобождение от навязчивых разговоров. Карточные миражи и серый лик уходили в разряд пережитого.
Вспоминая радостный голос Вики, он как будто сверху чувствовал на себе ее взгляд и приятно ощущал врывающееся тепло жизни.
В сумке был необходимый багет для картины, заживляющий яблони садовый вар. Его ждала дружеская беседа за чаем с любимым тортом.
Уже перед его станцией в вагон зашла стайка цыганят, играя на гармошке и трогательно декламируя, они настойчиво выпрашивали денег. Егор на всякий случай порылся сначала в одном, потом в другом кармане и нащупал бумажку. Каким-то чудом там оказалась неразмененная зеленая американская купюра.
«Видимо, не заметил и положил в другой карман», - подумал про себя он.
Он бросил ее в детскую шапку и стал смотреть в окно.
Когда поезд подъезжал к станции, Егор вышел в тамбур.
Неожиданно его окружили несколько мужчин.
- Командир! Детям дал доллары. Дай и нам.
Егор не ожидал такого оборота.
- Да вы что? Ну, дал детям. Больше нет.
- Врешь! Милостыню с последних не дают. Не ставь себя выше других!
- Ну, хватит! Пошутили, и будет. Дайте пройти! Сейчас моя станция.
- Давай деньги! И разойдемся миром.
В тамбуре никого не было. Егор знал эти взгляды – непреклонные, наглые. « Надо быстро выходить», - решил он.
Дверь резко открылась. Он ринулся на платформу. Подножка сбила его с ног: он упал на асфальт платформы. Когда поднялся, трое уже стояли рядом. Электричка двинулась вперед.
На станции никто другой не вышел. Кругом - никого.
- Мужики. Я же сказал, денег нет.
- Если нет здесь, веди домой.
«Эти не отстанут, надо бежать», - мгновенно подумал он.
Егор резко отстранил стоящего напротив и побежал. Напрягая все свои силы, он пробежал по платформе, потом по дороге, ноги понесли напрямую к лесу.
Казалось, все складывалось удачно, он был уже в лесу.
Замедлив бег, он услышал резко приближающиеся шаги и окрики.
Вдруг неожиданный и неуместный, как ему показалось, выстрел в лесной тиши. Сверкнув необычным блеском, лес вдруг стал меркнуть. Глаза не понимали происходящего.
Ноги стали непослушны, он чувствовал свое падение. Оно казалось мягким и убаюкивающим, как в теплую ласковую воду…
Грубые руки обыскивали его, выворачивая карманы. Только глухие звуки вокруг.
- Зря бежали. Почти пустой кошелек!
- Какие-то палки, воск. Только руки испачкал в этом говне.
- Хоть торт, на закуску, - глухо сказал грубый голос.
-Ладно, пошли, не трогай его! Сам окочурится.
Шаги пропали. Тишина сковала все вокруг.

Егор лежал на холодной траве и чувствовал, как последние силы покидают его. Он с трудом открыть глаза. Они увидели вдалеке небольшой просвет от дороги в обрамлении широких стволов деревьев. Над головой начинающее темнеть серое небо.
Казалось, ничто не могло нарушить покоя молчаливой поляны.
Ноздри едва улавливали приятный запах травы. « Как привольно слиться с этой мягкой травой…», - сделал он последнее усилие мысли.
От слабости тяжелые веки слипали глаза.
Шнырявшая в листве синица скользнула с ветки. Ласковая колкая лапка заставила его снова приоткрыть глаза. Испуганная взглядом маленькая птичка на руке не тревожила Егора: он был спокоен.
Сил закрыть глаза уже не было.
Томный зовущий бледно-желтый круг луны все больше удалялся и скоро превратился в точку. В тишине молчала кукушка.

Февраль. 2006 г.