Ялта.
Солнечная Массандра в фитонцидовой вуали и море - у ног, у моего подножия - там, в горизонтовой дали. И не могу напиться счастьем. И тихо-тихо бреду по мелкоГАЛЕЧным тропкам, меж можжевельника, кедров и ещё чего-то кипарисного. И книга Галича в руках, и везде встречаемые скамеечки с пятнисто-солнечными зайчиками. Но "Когда я вернусь... Я пойду в тот единственный дом, Где с куполом синим не властно соперничать небо..." - возвращаюсь на которой скамеечке...
Зачем?!...
Почему я плачу, никогда никуда безнадёжно не уезжавшая?! И почему уже хочу вернуться, чтобы услышать "соловьев в феврале" и "старый мотив", когда все на свете существующие мотивы для меня - новые?! Мне девятнадцать. Мне ещё только девятнадцать. Это там, в дальней дали, через несколько долгих лет настанут сборы, взвешенные килограммы нерасставаемых книжек Довлатова и Набокова в неумещаемом эмигрантском чемодане, со слезами запредельно по ту сторону Мамулиной руки и с заглушающим сознание вином в самолётной удаляющей выси. Это ещё там - сорок тысяч миллионов разновидностей капиталистских сыров, пуддингов, и - тоска по ржаному хлебу в глаза – на Восток... Ещё там, за далёкими океанами годов и морями тысяч дней - вёсны пышно-цветастые с сытыми канадскими розами, и - слёзы по дохленькой, куцеозябшей московской мимозе...
"Когда я вернусь...
Ты не смейся....".
А Массандра уже тогда - в юность неведавшую - прощально областилась со мной, обвевая знойным ветерком и обвивая будущей тоской. И та будущая память детства текла обжигающими ручьями по щекам, скапывая мокрости на страничковые колени...
"Когда я вернусь?!"...
Я возвращаюсь теперь каждый год, но я НЕ МОГУ вернуться ...
А когда?...
Я вернусь???...