Сестры Рясновы. Гл. 5.ч.1. Антонина Никифоровна – моя мама
Начало на: http://www.proza.ru/2012/04/20/803
В начале войны маме исполнилось 15 лет, и она училась в школе. Но после того как осенью 1941 года отец ушел на фронт, ей пришлось оставить учебу и пойти работать. Жили они с сестрой Катей в те годы, как и весь хутор, ожиданиями писем, а из семьи трое уже были на фронте. Но если сестры Шура и Лена писали более-менее регулярно, то от отца письма приходили редко.
Осенью 1942 года мачеха ушла в другую семью, и они остались жить в хате вдвоем с младшей сестрой Катей. Было им очень трудно. Много проблем свалилось на детские плечи. Не было ничего: ни соли, ни мыла, ни спичек, ни сахара, ну и конечно денег. За четыре года войны они не видели и не покупали ни сахара, ни конфет. Проблема была даже в том, что после мачехи в доме не осталось практически одежды или постельного белья: ни подушек, ни одеял. Дети росли и оказались фактически раздетыми. Все это потом пришлось им самим для себя делать или приобретать при минимуме средств.
Одной из самых больших проблем в военные годы был огонь, а точнее его получение и сохранение. Брали кресало (вроде бы кусок напильника), острый камень и пробовали высекать искры. Ну а чтобы искра не пропала зря, подкладывали вату (из фуфаек). Искра падала на вату, и если повезет, то вата начинала дымить. Потом с трудом раздували огонь («полные глаза дыма»). Потом нашли растение (кустик) дающий пушистые (пористые) комочки – название тете Кате не запомнилось. Комочки эти легко вспыхивали и поэтому их собирали и хранили в укромном месте. Как высказалась она впоследствии: «Знать бы, так мы бы этот кусок напильника сохранили для истории».
А зимы были снежные и холодные. Ну а если не удавалось разжечь, то выходили на улицу и смотрели, у кого из трубы идет дым. Шли туда, просили уголек и бережно несли его домой, стараясь, чтобы он не затух.
Вторая проблема была – хлеб. То зерно, которое удавалось достать или заработать, нужно было молоть на мельнице за счет «бартера». Тогда все пекли свой домашний хлеб. У некоторых из хуторян были самодельные мельницы из двух камней. На них можно было перетереть зерна на крупу, из которой потом пекли лепешки.
Была проблема с мышами, которых одной военной зимой развелось великое множество, что даже кошки не реагировали, а колхозные копны шевелились. Трудно было сохранить продукты и вещи, которые те портили. А еще проблемы односельчанам создавали волки, которых в войну было много. В одном дворе они за ночь загрызли (порезали) в сарае 6 или 7 овец, а спастись смогла коза, которая запрыгнула на потолочную балку, и волки её не достали. Когда были сильные бой на Северном Кавказе, то в степях появились шакалы, которые бежали оттуда.
Во время войны практически никакой информации не было, и если до войны в Новокиевке было два радиоприемника (один у Кваши), то их сразу же конфисковали. Ну а если в хутор попадала газета, то она обходила всех, и её зачитывали до тех пор, пока она не разваливалась на кусочки. Те письма, которые приходили с фронта, прочитывались многократно, в том числе и соседями. Ну а письма на фронт доходили до адресата не всегда (войска двигались, адреса менялись).
Несмотря на такую тяжелую жизнь у них сохранилась тяга к знаниям. Единственной возможностью получить знания, как ни сложно было, были книги. Книги иногда можно было взять у знакомых, и их читали бережно, передавали друг другу. Ну а также пользовались библиотекой (как тогда называли избой-читальней). Даже во время войны, когда школа не работала, так как там размещался госпиталь, библиотека работала. Мама, возвращаясь с работы, заходила в библиотеку, брала книгу, и сестры вечером читали.
В ходу были популярные небольшие книжки (брошюры) из серии «Отчизны верные сыны». Брошюрки эти содержали небольшие фронтовые рассказы, иногда смешного или курьезного характера. Запомнился Екатерине Никифоровне рассказ о том, как один дедок попросил летчиков прокатить его на самолете. Летчики посадили его внутрь самолета, завели моторы, протрясли его внутри работающего самолета и высадили. Тот получил большие ощущения и остался доволен «полетом». Во второй книжке рассказывалось о том, как разведчики ловили ежика, привязывали к нему консервные банки, пускали его на нейтральную полосу с одной стороны. А сами пробирались к немцам в тыл в это время с другой стороны.
Но почитать по-настоящему не всегда удавалось. Было много работы по дому, да и темнело зимой рано. Вечерами жили при керосиновой лампе, керосин для которой иногда она приносила из МТС или же приносила соседка тетя Женя Прокопенко, работавшая на заправке. Но керосин приходилось беречь, а лучину жечь они с сестрой боялись из-за возможности пожара.
Мама с шестнадцати лет в 1942 году устроилась в МТС токарем, Её подруги и ровесницы завидовали ей (как говорила впоследствии соседка Голованникова Мария работавшая трактористкой), так как она получала зарплату, а они работали в колхозе за трудодни, вообще «за палочки». И хотя платили немного, и деньги давали нерегулярно - это были настоящие деньги. Мастерская была раскрытая, плохо отапливалась (или даже не отапливалась) и она постоянно мерзла, простужалась и болела.
Чтобы не мерзнуть она старалась одевать на себя все что было, но теплая одежда тоже была проблемой, и хотя выдавали иногда спецовки (фуфайки) – это не спасало. Как-то сестрам удалось достать кусок парашютного шелка и из него сшили подобие платья. Но было два недостатка: ткань практически не грела и стояла эта ткань колом (была грубая очень). Холодными зимними вечерами оставались девочки одни и, коротая вечера, забирались на теплую печь и пели песни. Нравилось им петь, красиво у них получалось. Даже мачехе их пение нравилась.
Ну а больше делать вечерами было нечего, так как керосина для лампы на каждый вечер не хватало. В войну сестрам все приходилось делать самим и выжить помогал огород. Огород копали лопатой, сажали на нем всё необходимое. У них были неплохие урожаи картошки, которой они выручали соседку тетю Женю Прокопенко. В хозяйстве держали корову, две-три овцы, хрюшку. Они приносили потомство: теленка держали до осени, а одну зиму его даже кормили до весны. Корова у них была хорошая, удойная. Для хранения продуктов у них было два погреба: один небольшой был вырыт в коридоре, а второй за домом во дворе за домом.
Самостоятельная жизнь заставила сестер научиться многому: консервировать - солить в бочках мясо и овощи, особенно свинину. Когда наступали сильные морозы то животных и птицу забивали, замораживали и хранили до оттепелей. Так как молока было много, то сестры заготавливали творог: отваривали молоко, процеживали в полотняных мешках. Затем укладывали эти мешки в бочонок, заливали сывороткой, накладывали сверху доску, на нее камень для гнета. Постепенно бочонок наполнялся творогом. Чтобы он не портился, его подсаливали, смывали плесень и хранили до зимы. Зимой его разводили с водой кипяченой и ели, варили вареники. Аналогично они запасали кислое молоко («ряженку»). Камни для гнета выбирали гладкие, чтобы он не крошился, за ним ухаживали и хранили.
Весну и лето приходилось заниматься огородом, на котором они выращивали все: картофель, свеклу, помидоры, кукуруза, морковь и пр. Иногда удавалось достать в колхозе семян кормовой свеклы: небольшой корень в земле, а сверху «солдатик» свеклы килограммов 5-6 весом, небольшие листья.
В это трудное время им помогали соседи, особенно хорошие отношения были с соседкой тетей Женей Прокопенко. Была она хозяйственная и заботливая женщина. Дома у нее всегда был порядок, нормальные условия для жилья. В отличие от того, что осталось девочкам от мачехи, и после которой им пришлось наживать самим.
У тёти Жени был ручной сепаратор, и девочки ходили к ней сепарировать молоко. В снежные зимы иногда ей приходилось откапывать двери от снега, чтобы девочки могли выбраться наружу из хаты. Да и зимы в те годы были морозные, лютые (а может быть это так казалось девочкам). Летом она помогала им скирдовать сено и солому. Но и девочки помогали ей. Ухаживали днём за её больной свекровью, копали огород, помогали кизяки готовить.
Кизяки были в то время практически единственным топливом. Коровий навоз аккуратно собирался всю зиму, весной разбрасывался ровным слоем по площадке; затем его месили лошадью и оставляли сушиться. После сушки и образования полусухого твердого слоя его резали лопатой на квадраты (размером удобным для сжигания в печи). Эти «кирпичи» ставили на ребро для хорошей просушки, потом прятали в сараи для хранения.
После войны из четырех сестер в хуторе мама осталась одна. Сестры предлагали ей бросить все и уехать в город, но что-то не сложилось: вроде бы мачеха не отпустила. За это она впоследствии она высказывала ей обиду. Жизнь её сложилась бы в городе по другому. Там было легче.
На работе в МТМ (или МТС) её ценили за добросовестное отношение к делу. В это же время тетя Маня, жена дяди Иосифа Лембика работала там же сторожем. Мой отец, Лембик Николай Дмитриевич, после возвращения со службы, работал учителем в начальных школах района. В 1949 году он ушел от первой жены из-за её непристойного поведения и жил у родителей в Головатовке. Тетя Маня, присмотревшись к маме, решили их сосватать. Неизвестно как быстро сладилось сватовство, но вроде бы мама сразу согласие не дала. Они зарегистрировали брак 30 июня 1950 года в Калининском райбюро ЗАГСа.
На фотографии сестры Катя и Тоня с мачехой. Примерно 1938-39 год.
На обороте надпись: Посылаем напамять карточку – 1. Мария Ивановн. 2. Антонина Ник. 3 Екатерина Ник.
Фотография была сделана в начале зимы (просматривается снег под ногами, валенки на ногах у Тони) или ранней весной. На заднем плане видна стена саманной хаты. Очень похоже, что это первая в жизни фотография у девочек (они немного напряжены). Заметно, что младшая сестра Катя (слева) по росту уже догнала старшую сестру. Как она потом вспоминала, что одеты они в ту единственную одежду, которая у них на тот момент была.
Продолжение смотри на:http://www.proza.ru/2012/04/23/1286