Подарки

Кузнецова В.Н.
ПОДАРКИ

«- А ведь в вашем чемодане, мсье, наверное есть подарок и для мисс Эйр?
- О каких подарках ты говоришь? - сердито спросил он. - Вы разве ожидали подарка, мисс Эйр? Вы любите получать подарки? - И он испытующе посмотрел мне в лицо своими тёмными, злыми и недоверчивыми глазами.
- Право, не знаю, сэр. У меня в этом отношении мало опыта, но обычно считается, что получать подарки очень приятно.
- Обычно считается? А что вы думаете?
- Мне, вероятно, понадобилось бы некоторое время, сэр, чтобы дать вам удовлетворительный ответ. Ведь подарки бывают разные, и тут надо ещё поразмыслить, прежде чем ответить.»

Этот отрывок взят из романа Шарлотты Бронте «Джен Эйр».
Пока я переписывала его, в памяти настойчиво звучала реклама. Рекламы, как известно, обладают удивительным свойством: они настырно приникают в сознание, надолго застревая в памяти, но зато и к вещам, которым они посвящены, прививается стойкое отвращение. Реклама, о которой я говорю, посвящена какому-то магазину или супермаркету. Молодой человек странной наружности дурным голосом провозглашает: «Подарки бывают двух родов: те, которые тебе не подарили, и те, которые лучше бы не дарили». Вот о подарках-то я и хочу поговорить, причём не просто о подарках, а об особых: школьных.
Когда после долгого безденежного периода я переучилась на педагога и стала работать в школе, в первый же мой день учителя в конце сентября я получила подарки от каждого из классов, где вела, и даже от нескольких учеников лично. Мне это было так ново, да ещё после времени, когда я ничего не могла покупать, кроме продуктов первой необходимости, что я была полностью согласна с мнением Джен Эйр, что получать подарки очень приятно.
Мне продолжали в каждый праздник дарить ворох всяких мелочей, среди которых иногда попадались и хорошие вещи. Время шло, и постепенно в моём мозгу самостоятельно созревала основная мысль тогда ещё не существующей, но уже упомянутой мной рекламы. Теперь я с напряжением жду приближения праздников. Опять будут груды коробок конфет, красивых на вид, иногда очень вкусных, но подрывающих наше здоровье, бесконечные китайские наборы для ванн, которые безуспешно пытаешься кому-нибудь передарить, а чаще используешь как средство для очистки канализационных труб.
У меня в квартире за неполные восемь лет работы скопилось очень много вещей и вещиц, одни из которых ценишь и используешь, а другие стоят как не лишённые своеобразной прелести, но в общем-то ненужные. Когда какой-нибудь ученик или ученица приносит в подарок лично от себя маленькую фигурку или чашку, то видишь в этом признак хорошего к тебе отношения и ценишь это, зато дома не знаешь, куда всё это девать. А представляете, в какие склады превращены квартиры учителей, проработавших в школе многие годы?
Помню, что на следующий год после окончания школы, мои одноклассницы зашли домой к нашей бывшей учительнице русского языка. Я почему-то не смогла пойти с ними. Какой же рассказ я услышала об этом визите от своей подруги?
- У неё мещанская обстановка, - возмущалась она. - Везде книги и какие-то вазочки. Сплошные вазочки.
У меня мелькнула мысль, что надо осмотрительнее приглашать к себе домой людей. Вдруг и после ухода из моего дома кто-то вовсю критикует и квартиру, и хозяев?
- Почему она удивляется, что в квартире учительницы много ваз? - разумно спросила моя мама. - Вы же сами дарили ей вазы. А сколько ещё классов дарили именно вазы?
Времена переменились, и теперь вазы дарят редко, но зато дарят многое другое.
Я уже устала от подарков, так что сейчас, находясь на больничном, не без удовольствия думаю, как славно было бы, если мой больничный вместит в себя и праздник Восьмого марта. Основные подарки мне, конечно, передадут, но зато я лишусь половины коробок конфет и дешёвой парфюмерии от отдельных учеников. Я бы не возражала, если бы я в этот раз вообще лишилась всех подарков, но так не бывает.
В своём нынешнем пресыщенном состоянии меня удивляет жадность некоторых учителей к подаркам. К счастью, большинство моих коллег держатся с достоинством. Однако порой приятные, вроде бы, люди вдруг буквально сходят с ума и совершают совершенно дикие поступки. Я расскажу, до чего это может дойти.
У нас в школе заведено дарить подарки не только классному руководителю, но и всем учителям без исключения. Чтобы никому не было обидно, подарки покупают одинаковые и для тех, кто ведёт в неделю по восемь-десять часов в классе и кто ведёт всего один час. Разумеется, это недорогие вещи, иначе вышла бы слишком уж большая сумма. Родителям, которые этим занимаются, приходится ломать голову над проблемой, каким образом на маленькие деньги купить нормальный подарок. Иногда какой-нибудь класс вдруг расщедрится и подарит всем по электрическому чайнику или фильтру для воды, но это бывает не так часто.
Мой первый класс, в котором я была классным руководителем, отличался крайней скупостью и вначале дарил учителям то по пачке чая, то по пачке или банке кофе. Мать, которая этим занималась, считала, что главное - не сам подарок, а знак внимания. Что касается меня, то я бы удовлетворилась поздравительной открыткой, однако от своих коллег я за такие подарки получала выговоры. Но не могла же я требовать от родителей закупать более дорогие подарки. Как станешь распоряжаться чужими деньгами? Смешнее всего, что больше других меня укоряла учительница Ступицына, которая сама не обременяла свой класс заботами о подарках учителям.
Биолог Сотников как-то со смехом заявил мне:
- Что это ваш класс подарил Маркову? Он до сих пор не может опомниться от потрясения. Как же вы его оскорбили!
У меня уже произошла смена родительского комитета, и подарки теперь делались достойными.
- Как так «оскорбила»? У нас были хорошие подарки.
- Ну да, хорошие! Это ёлочка-то? Марков до сих пор в потрясении.
- Так это же подарок Ступицыной! Это не наш. Мы дарили бутылку шампанского, конфеты, чай и свечу в виде обезьянки, притом очень приятной обезьянки, можете мне поверить.
Не знаю, был ли Марков, и в самом деле, оскорблён ёлочкой-свечкой класса Ступицыной или это было преувеличением, но об этих ёлочках, подаренных всем учителям, долго ещё ходили толки между моими коллегами. А мне эта ёлочка понравилась. Она цела до сих пор, и я вынимаю её из коробки перед каждым Новым годом, ставлю на полочку на кухне, и она прекрасно гармонирует с убранной ёлкой и общим праздничным духом, витающим в эти дни в доме.
Когда подарки мне уже поднадоели, мне стали доставлять удовольствие разговоры о них моих коллег. Они наперебой перечисляли свои подарки или жаловались на их недостаточность. Мне бывало очень смешно, и я наслаждалась и наивным хвастовством и жалобами. Потом мне и это надоело.
Забавнее всего, что отвращение к подаркам пришло ко мне именно в то время, когда мне, среди прочего, стали дарить очень хорошие вещи, например, богемское стекло, электрические приборы, французский коньяк, дорогие духи.
Учительница английского языка Лукьянова, с которой я года три почти каждый день пила кофе, не переставала говорить о подарках.
- Так вы не пойдёте на выпускной вечер? - спросила она в очередной раз. - Напрасно. Там будут раздавать подарки всем учителям. В прошлый раз всем дарили сервизы, а в этот - давать будут конверты с деньгами.
- Пусть мне этот конверт потом передадут, - ответила я.
Это было в начале моей работы в школе, и я была ещё неопытна в такого рода делах.
- Нет, если вы не пойдёте, то деньги вы не увидите, - предупредила англичанка. - Они бесследно исчезнут.
- Пусть исчезнут, - ответила я. - Всё равно не пойду.
Денег я, конечно, так и не увидела.
На следующий год Лукьянова выпускала свой класс, где было шесть медалистов.
- Я не пойду, - предупредила я.
- А я пойду. Не могу не пойти, раз это мой класс. Только я ведь не смогу донести подарки до дома. Мне столько надарят…
О предстоящих подарках она говорила в течение нескольких недель, а когда я увидела её на следующий день после выпускного вечера, она была мрачна и сердита. Оказывается, она получила гораздо меньше, чем ожидала, настолько меньше, что она не пожелала даже поздороваться с бывшими учениками, когда в начале следующего года она зашли в школу передать всем привет.
Я уже привыкла, что подарки для учителей, которые не были на выпускном вечере, бесследно исчезают, поэтому очень удивилась, когда мне позвонила женщина из объединённого родительского комитета одиннадцатых классов.
- Вас не было на выпускном вечере, но для вас приготовлен конверт, - сообщила она. - Мы знаем, что подобные подарки в вашей школе исчезают, поэтому мы передали конверт для вас человеку, которому можно верить. Вам ещё не передали конверт?
- Нет. А кому вы его отдали?
Она назвала фамилию Шапутиной, и мне стало смешно. Уж кому-кому, а этому человеку доверять подобные вещи было никак нельзя.
- Вы тоже считаете, что у неё деньги не пропадут? - спросила женщина.
- Н-наверное.
- Вы просто попадитесь ей на глаза, - посоветовала женщина.
- Я так и сделаю, - пообещала я, не сомневаясь в результате.
Для интереса я зашла в кабинет к Шапутиной, но она не заговорила о конверте. Наоборот, она говорила о чём угодно, только не об этом. И всё время она напряжённо смотрела на меня. Если бы я не знала истину, этот настороженный взгляд меня бы удивил.
Женщина из родительского комитета позвонила мне вновь уже в начале следующего учебного года.
- Вы получили деньги? - спросила она.
- Нет, - ответила я. - Но вы не беспокойтесь. Вы искренне хотели сделать мне подарок, и я это ценю. Не ваша вина, что конверт перешёл к другому лицу. Мне очень приятно, что вы обо мне помните, так что будем считать, что подарок сделан. Больше об этом не думайте.
Потом родители решили делать учителям прощальные подарки не на выпускном вечере, а на последнем звонке, сразу после концерта. Говорят, что кое-какие подарки, не полученные отсутствующими учителями, всё-таки пропадали, но не в таких размерах, как прежде.
Зато эти прощальные подарки, раздаваемые учителям, вызывали у некоторых учителей неожиданную реакцию. Им стало казаться, что дарят слишком мало. В прошлом году Ступицына устроила настоящий скандал. Она вела русский язык и литературу в трёх классах, в одном из которых она была классным руководителем. Когда объединённый родительский комитет разносил учителям большие шерстяные пледы, все брали свой подарок достойно. Я попрощалась с родителями, принесла подарок домой, где он до времени и лежит в шкафу. Красивый плед, лёгкий, но слишком уж тёплый.
На другой день я узнала, что Ступицына кричала на родителей:
- Что вы нам дарите? Что это за пледы? За кого вы нас принимаете? За бомжей?
Обиженные родители ответили, что бомжам не дарят пледы за тысячу рублей, но Стурицына продолжала кричать.
Я ужаснулась впечатлению, которое останется о нашей школе у детей и их родителей, но, оказывается, я была всё ещё наивна, потому что англичанка Лькьянова дополнила неблагоприятное впечатление о нашей школе. Я, как всегда с опозданием, узнала об этом только в начале следующего учебного года.
Лукьянова, о которой я уже говорила, выпускала два класса. Оба она получила в последний год. Один остался без классного руководителя, уволенного из нашей школы со скандалом и назначенного директором в другую школу, а второй был моим собственным, который я вела с пятого класса. Как же мне было жаль с ним расставаться! Но речь шла о переселении из маленького, не предназначенного для уроков математики кабинета в освободившийся большой. А с этим большим кабинетом мне пришлось взять в нагрузку шестой класс, оставшийся без классного руководителя. Сначала я хотела вести сразу два класса, но завуч, которая решила уйти со свой должности из-за смены руководства, напоследок посоветовала мне расстаться с одиннадцатым классом.
- У вас будет в этом году очень большая нагрузка, классное руководство в новом классе, где тридцать два человека. Вам не по силам будет вести ещё и выпускной класс. Отдайте его Лукьяновой, потому что два класса из одной параллели вести будет нетрудно.
Лукьянова очень обрадовалась возможности взять ещё одно классное руководство.
- Как хорошо! - восторгалась она. - Два выпускных класса! Сколько подарков я получу!
Мы с учительницей физики Славиной еле сдержали смех.
- Это она не знает ваш класс, - злорадно сообщила она. - Получит она от него что-нибудь, как же!
Я рассказывала Лукьяновой о жадности своего класса. Но она почему-то сочла, что это я не получаю дорогих подарков, а она будет ими завалена.
И началось… Чтобы получать особые подарки, Лукьянова принялась водить детей в театры, на увеселительные поездки, наобещала, что выбьет для них из учителей хорошие оценки. Ко Дню учителя оба класса подарили ей отличные подарки. Я знаю, что даже мой класс расщедрился на очень хороший мобильный телефон.
- Теперь мне надо будет отработать эти подарки, - сообщила счастливая Лукьянова.
- Только не за мой счёт, - ответила я. - Я буду ставить заслуженные оценки.
Я думала, что она не даст мне теперь покоя своими требованиями ставить двоечникам пятёрки и четвёрки, раз они её одаривают, но ошиблась, потому что больше хороших подарков не делал ни один из её классов.
Наступила пора жалоб.
- Я привыкла, что мне от всего класса делают большой подарок, - сетовала Лукьянова, - а потом каждый ученик приносит мне личный подарок. По ценности этого подарка я определяю, насколько тот или иной ученик заслуживает хлопот о его оценках. Я так и говорю детям: «Будете со мной дружить - всё у вас будет хорошо». А эти дети неблагодарные. Они подарили мне то же самое, что вам и остальным учителям. А лично никто, кроме трёх человек, ничего не подарил. Ставьте им тройки. Как можно больше троек! Я им и сама наставила троек. Я их сгною, если они не исправятся!
Ни дети, ни родители не исправлялись, поэтому Лукьянова всё больше охладевала к обоим классам. Чем ближе подступали экзамены, тем мстительнее она требовала для них троек.
Перед самыми экзаменами она совсем разъярилась. В это время обычно её забрасывали подарками в расчёте, что она похлопочет о повышении оценок. Сколько же медалистов она сделала таким образом! Но на этот раз дети обоих классов не приносили обычную дань
На последнем звонке Лукьянова бушевала, но я узнала об этом уже в сентябре. Оказывается, она кричала, что у неё два класса, значит, ей должны подарить два букета, а не один. Когда разносили пледы, она раскричалась, что её обделили. У неё два класса. Почему же ей дарят всего один плед?
Мне Лукьянова пожаловалась, что кроме пледа ни один класс не подарил ей ничего от себя. Она была в ярости, в такой ярости, что уехала в летний лагерь и не стала принимать экзамены у своих классов. Из-за этого даже вышел скандал, потому что она пообещала пятёрку одной девочке, а той хотели поставить тройку. Был такой крик и визг, что устрашённые экзаменаторы торопливо согласились поставить ей четвёрку.
Обида Лукьяновой оказалась так велика, что произошло немыслимое: классный руководитель двух выпускных классов отказалась пойти на выпускной вечер. Вот до каких пределов доходит истерия, вызванная подарками.
Лукьянова и прежде смешила многих.
- Видели бы вы, как она бесновалась, когда узнала, что 8«Б» положил мне в пакет с подарком банку красной икры, а ей - нет, - смеялась старая учительница истории. - Как же она кричала!
Ступицына тоже не стеснялась. Однажды класс, где мы обе вели, подарил нам по пачке бумаги для ксерокса и по бутылке шампанского. Учительница, бывшая классным руководителем этого класса, с обидой рассказала мне, что Стурицына принесла ей назад пачку бумаги и швырнула на стол.
- Что это за подарки?! Мне такое не нужно! Да если я скажу, мне по такой пачке принесёт каждый класс.
Оказалось, что и детям эта учительница высказала то же самое. О том, как расстроились дети, я поняла через несколько дней, когда ко мне кто-то пришёл с какими-то бумагами, с которых надо было сделать копии.
- Распаковываю ваш подарок, - сообщила я детям, доставая пачку бумаги.
- Он понравился вам? - с надеждой спросили они.
- Конечно. Очень нужный подарок.
- А учительница русского языка ругала нас за него.
Можно ли так себя ронять? Можно ли так унижать звание учителя?
Если перечислять все подобные случаи, то рассказу не будет конца. Я упомяну лишь о последней неделе, то есть неделе после 23 февраля.
Первым меня ошеломил наш историк. Он зашёл ко мне очень злой, и я поняла, что услышу что-то новое, а не вопрос: «Как поживают КГБисты?», ставший привычным в его устах после того, как я расследовала, что это именно он уничтожил классный журнал моего 7«А» класса, предварительно залив его замазкой и желая скрыть свой грех. И правда, речь пошла о подарке, который ему преподнёс мой класс.
Сама я видела лишь красиво обёрнутые цветной бумагой коробки, но не знала, что внутри, потому что родители этого класса с самого начала отстранили меня от всякого попечения о таких делах, за что я им благодарна. Трудность у меня бывает лишь в тех случаях, когда учителя начинают выговаривать мне за скудость подарков. Тогда мне приходится сперва выяснять, что же им подарили.
Так вот, в красиво обёрнутых коробках с подарками для наших мужчин, оказывается, были наборы парфюмерии.
- Скажите своим родителям, чтобы не принимали нас, учителей, за лохов! - рычал историк.
- Да что вам подарили? - испугалась я.
- Набор парфюмерии. Там на коробке была наклейка, где указывалось три наименования, а в моей коробке было только два флакона. То-то я и удивился, когда потряс набор, что он гремит.
Я потрясла коробку, которую дети ещё не отнесли по назначению.
- И здесь гремит. Они все гремели. Посмотрите, всё запаковано. Наверное, так и должно быть.
- Сверху упаковано красиво, а под бумагой - рваная коробка. Так что вы скажите своим родителям, чтобы они такие вещи не проделывали..
Разумеется, я и мысли не допускала о разговоре с родителями на такие темы. Историк, наверное, тоже это понимал, а может, не думал об этом и руководствовался лишь собственной яростью, но он предпринял свои шаги по выяснению дела.
Вечером мне по телефону позвонила мать моего мальчика, которая занималась подарками.
- Евгения Николаевна, что там с подарками? - спросила она.
Я ещё не знала о самодеятельности историка, а потому спросила:
- А что с ними?
- Ваш Кабанов при всём классе накричал на моего Вовку. Спросил: «Это твоя мать занимается подарками?» И начал его ругать за то, что его подарок оказался разграбленным и в разорванной коробке. Я удивилась, ведь подарок отнёс Георгий, а он не стал бы дарить его, если упаковка разорвана.
- Он приходил ко мне утром в совершеннейшем гневе, - призналась я. - Кричал, что в коробке оказалось только два флакона, а на этикетке указано три наименования, что подарок гремит при встряхивании.
- Они все гремят, - сказала женщина. - И там, правда, три наименования: два флакона и сумочка. Там не должно быть третьего флакона.
- Не обращайте на него внимания, - посоветовала я. - Мне не понравилось его поведение, но я не думала, что он будет говорить о подарках Володе, да ещё при всём классе.
- Может, это Жора разорвал пакет? - спросила женщина. - Дети говорят, что он на всех прыскал дезодорантом.
- Он прыскал своим собственным дезодорантом, тем, который дарили всем мальчикам, - возразила я. - Кроме того, я поняла так, что внешняя упаковка была цела, а именно коробка разорвана.
- Такого быть не могло, - сказала женщина. - Я лично завёртывала коробки в бумагу, и все они были целые.
- Ну и ладно.. Раз в коробке должно быть два флакона, то он и получил всё, что ему причиталось.
Но нет, она, бедная, решила сходить в магазин, где купила парфюмерию.
На следующий день я сама набросилась на историка.
- Вы перебаламутили мой родительский комитет, - сообщила я, и Кабанов был очень доволен этим сообщением. - Сколько флаконов было в коробке?
- Два.
- Два и должно быть.
- Там указано три наименования, - боролся за свои права историк.
- Третье наименование - сумочка, прилагающаяся к флаконам.
Но Кабанов был упрям.
- Там должно быть три флакона и сумочка, - утверждал он.
Я рассказала о выходке историка учительнице физики Славиной.
- С ним это случается, - подтвердила она. - А у нас физрук отличился. Мой класс дарил кому коньяк, кому водку. Дорогая водка, рублей пятьсот-шестьсот. Ему подарили бутылку водки, а он пришёл ко мне, поставил её передо мной и заявил, что он не похож на пьяницу, что он вообще не пьёт. Спросил, что ему делать с этой бутылкой? Отдать охраннику? Я ответила: «Можете отдать ему, можете подарить кому-нибудь, вылить в раковину, выбросить в мусоропровод». Он рассердился и ушёл. А Сотников вообще не пожелал взять у нас коньяк. Сказал, что у него с нами отношения не сложились, поэтому он не желает брать у нас подарок.
Я подумала, что это честнее, чем бегать с жалобами на то, что подарок не такой, какой хочется.
Другая учительница, Лена Петровна, мне сказала:
- А что вы ещё ожидали от Кабанова? У нас с ним тоже вышла история. Ему не понравился подарок и он заявил: «Лучшее вообще мне ничего не дарите, чем такое». Мы ему ничего не стали дарить на Новый год, а когда подарили на 23 Февраля, то он схватил подарок с жадностью и не пикнул.
- Как учителя роняют своё достоинство, - пожалела я. - У детей и родителей остаётся мысль, что все мы очень жадные.
- А какие скандалы закатывают родителям выпускных классов, когда они дарят подарки! Чего только мои родители не выслушали. Мы тогда дарили шерстяные одеяла из козьего пуха. Оказывается, для некоторых этот подарок плохой.
Она припомнила ещё несколько подобных случаев, а потом перешла к другому виду подарков.
- Вы заметили, какое безобразие творится вокруг столов для учителей во время экзаменов? Конечно, мы сидим так долго, что выпить чаю с бутербродами необходимо, но и только. А что за столы накрывают?!
- Я помню, что однажды был даже поросёнок, - вспомнила я.
- Это мой класс готовил стол, - подхватила Лена Петровна. - А кто сидел за этом столом? Те, кто не был на экзаменах. Экзаменаторам, для кого этот стол предназначался, было некогда за ним сидеть.
- Меня туда отправили, - возразила я, - правда, совсем ненадолго. Там сидели лишь Штерн, Кабанов и кто-то ещё.
- О чём я и говорю. Они на экзаменах никогда не присутствуют, а за столом всегда сидят. Но вы бы слышали, как учителя высказываются по поводу этих столов! То им, видите ли, икры не досталось, мало закупили, то копчёной осетрины не было.
Я согласилась. Столы, которые родители накрывали в дни письменных экзаменов, были поистине роскошны. Не спорю, сидеть за ними было приятно, да и сама Лена Петровна, как ни жаловалась, что ей не удаётся там побывать, приходила туда, особенно когда они стали накрываться в столовой. Иногда мы вместе туда спускались, и я не скажу, что спешили оттуда выбраться. Сначала, да, мы волновались из-за медалей и все наши мысли были заняты только ими, но потом эти медальные работы стали сыпаться на каждого из нас в таких немыслимых количествах, что мы устали волноваться и посреди работы над ними устраивали себе вкусный перерыв. Но грандиозность столов была всё-таки чрезмерной, и это изобилие пора было несколько подсократить.
- И вообще я считаю, что если родители что-то делают, то это их воля, а сами мы ничего не должны требовать, - продолжала Лена Петровна. - Вот я всегда говорю «спасибо» за любой подарок, а уж если они мне что-то дарят сверх, то это они делаю сами, без моих просьб. Я говорю так: «Мне ничего не надо. Подарите цветок, и я буду довольна». В прошлый раз, когда дарили одеяла, мои родители мне сказали: «А основной подарок вас ждёт в кабинете». И подарили мне микроволновую печь. Перед этим мне подарили коробочку с золотым браслетом…
Я послушала-послушала и решила не упоминать о золотой цепочке, которую мне преподнесли родители моего бывшего девятого класса, тем более, что подошли учителя и принялись вспоминать свои подарки.
- А ко мне после последнего звонка родители подошли и поблагодарили за то, что я взяла их классы, - со слезой в голосе сказала англичанка Лукьянова, не думая, что большинство учителей знает о её криках насчет подарков. - А дети так и сказали: «Если бы не вы, мы бы закончили школу хуже. Спасибо вам».
Я поняла, что пора вернуться в свой кабинет.
- В пятницу начнутся подарки, - поделилась я своим горем с учительницей физики Славиной, зашедшей ко мне выпить кофе. - Опять начнутся недовольства. Да и сами подарки мне стали неприятны.
- Да, - подхватила та. - Какую же дрянь стали дарить! Лучше бы классы все вместе сложились и подарили что-нибудь хорошее. Я своему классу сказала, что предпочитаю не подарки, а деньги. Теперь я получаю конверт с деньгами. Но знаете, чувство праздника ушло. Когда видишь гору пакетов и пакетиков, обёрнутых бумагой коробок и коробочек, кажется, что праздник есть, а получишь конверт, принесёшь домой и положишь в запас - и кажется, ничего не подарили. Да и остальные подарки… Всё какая-то чепуха. Ваш класс на Новый год вообще опозорился. Подарил какой-то будильник с ручкой…
Тогда ещё не была придумана та реклама о подарках, а то Славина могла бы попросту её процитировать, не тратя лишних слов. Я же лично помнила отрывок из «Джейн Эйр».

Март 2008г.