Летние дни в деревне всегда были наполнены заботами и тревогами за урожай на полях и огородах, за его целостность и сохранность. А тут ещё война, многие мужики ушли на фронт и никак не возвращались. Не вернулся и отец, отчего ещё больше тревог и забот становилось. Это чувствовали все, в том числе и мы малыми.
Но зимой в деревне дышалось как-то легче. В длинные зимние вечера все были дома, у каждого была своя работа.
В непогоду мы, малыши, забирались на печку и читали по букварю «Мороз Красный Нос» Некрасова, «Буря мглою небо кроет» Пушкина. Наш дом был покрыт железом, и во время снежной бури громыхание железной крыши напоминало раскаты грома в грозу. Взрослые занимались каждый своим делом. Дедушка сидел в горнице у небольшого стола и плёл лапти из лыка, ловко поддевая свайкой каждую переплётину, протягивая и укладывая длинную полоску лыка на деревянную колодку. Для прочности подошву лаптей оплетал пеньковой верёвкой.
Старшие сёстры располагались в прихожей, у большого стола. На скамейки устанавливали деревянные гребни с расчёсанными куделями льняного волокна — пряли на пряхах пряжу. Мать тоже сидела за пряхой, но она больше плела пряжу из овечьей шерсти и была главным консультантом по прядению и ткацкому делу.
Бабушка готовила ужин на всех, ведь семья была большая, а после ужина рассказывала нам сказки и о деревенских событиях, что происходили много лет назад. Сказки нам рассказывали как поощрение за исполненные поручения.
Я чаще всего исполнял поручения дедушки. Помогал ему, когда он плёл лапти, или вил верёвки, или чинил сбрую для упряжки лошадей. Он доверял мне нарезать полоски из лыка, вырезать ремни из сыромятной кожи. А когда он занимался столярным делом, я всегда был около. Он умел делать всё, что требовалось для хозяйства.
День в нашем доме начинался с выполнения поручений взрослых. В семье было много работы: надо было накормить и напоить скот и птицу, заготовить для них корм на ночь; растопить печи и приготовить на весь день — завтрак, обед и ужин; заготовить топливо для печей, наносить питьевой воды. А кто ходил в школу, обязан был хорошо подготовить уроки, своевременно собраться и прийти без опоздания на урок.
В доме за распорядком дня следила мать, во дворе и огороде распоряжался дедушка. Мы понимали, что только после исполнения неотложных дел можно погулять на улице. Но в воскресные дни нам отпускалось много времени на прогулку. Зимние дни короткие, но всё же нам хватало времени вволю накататься и на самодельных лыжах, и на коньках-снегурочках. У кого снегурочек не было, тот прикручивал верёвками к валенкам деревянные коньки.
Любимым занятием было у нас катание с горы на салазках, а самым лучшим — катание с горы на санях без лошадиной упряжки. Сани давал нам дед Бобринёв. Желающих прокатиться на санях набиралось много. Группой в 15-20 человек затаскивали сани высоко в гору, и с горы, по затвердевшему насту, на большой скорости катились вниз. Правда, не всегда удачно.
Случалось, в результате оттепели река выходила из берегов и покрывалась льдом, образовав ледяное поле длиной в несколько километров. Для нас оно было огромным катком. Вот тогда все переключались на каток. Здесь мы катались по ветру: расставишь полы полушубка, и катит тебя ветер по ледяному полю... Но такое редко случалось. (от ред. Вспомнила здесь сцену с катком Диккенса, из «Записок Пиквикского клуба»).
Вечерние сказки бабушки. Я их всегда слушал с интересом и вниманием. Рассказывала она и о Соловье-разбойнике, и об Илье Муромце, о попе и работнике Балде и много других. Но меня больше интересовали события далёкого прошлого, что случались с людьми, или рассказы о трагических судьбах современных нам людей. Ещё бабушка любила рассказывать нам о деревенских свадьбах, она считала свадьбу очень значительным событием.
Дедушка сказки рассказывать не любил, рассказывал о прошлом: о набегах Крымских татар, о пожаре, что был в деревне давным-давно, «при царе Горохе».
Отец, когда приезжал домой, рассказывал о кулачных боях на реке Тускарь и о том, как работал извозчиком в Харькове. Мать всегда была занята, учила нас трудиться и сказок не рассказывала.
Некоторые рассказы я помню и изложу их здесь.
Из рассказа дедушки
На том месте, где были огородные плантации Бахчевника (сие время их нет),как обычно, стояли избы с надворьем, огородами, токами, сараями, ригами, половнями. Но возникший пожар уничтожил все постройки, как говорится, сгорело всё дотла. На месте дворов образовался пустырь с обугленными остатками деревьев. На месте пожарища никто не решался строиться заново.
Поскольку большой участок земли оказался пустырём, жители деревни на сходе порешили сдать этот участок в аренду, а погорельцам выделить землю в другом месте, на Журавлёвом поле. Арендатор быстро нашёлся — им оказался Бахчевник — друг и сподвижник кабатчика Данилова, слывший на всю округу человеком предприимчивым и имеющим большие связи. Он даже вызвался быть защитником и ходоком по межевому делу анпилоговских мужиков.
А кабатчик Данилов организовал поджог в отместку за то, что анпилоговские мужики совместно со старостой Алифанычем ходатайствовали о закрытии его кабака. Кабак был закрыт, что Данилов воспринял как большую беду для себя, которую он приписывал проискам Алифаныча. Этот случай лёг в основу повести Тимашова, напечатанной в журнале «Исторический Вестник» в 1898 году.
Реальность была такова.
Пожар возник от поджога сарая (половня) Алифаныча. Сарай охватило огнёл разом, с боков и с крыши. Огромные шапки горевшей соломы, раздуваемые ветром, неслись над опустевшими огородами и садами, освещая сонные дома, омёты соломы и скирды необмолоченного хлеба в снопах. Ударили в набат. Перепуганные со сна деревенские жители, на ходу натягивая одежду, бежали к месту пожара. Ветром пожар перебросило на дом соседа Алифаныча и на ближние сараи. За ними загорелся следующий дом, а там третий и четвёртый. Сараи и амбары, полные недавно убранным хлебом, загорались один за другим. Вот и шестой дом загорелся, а с ним вновь сараи, скирды, омёты. Огонь перекидывался всё дальше и дальше. Не более, чем через час половина деревни была объята пламенем.
Всё население деревни — стар и млад — было на улице. Все, на предельной скорости, обгоняя друг друга, бежали к месту пожара с вёдрами с водой. Около горевших хат толпа людей стояла и смотрела на постигшее их бедствие.
Бабы с девками, с иконами в руках, всхлипывали и голосили. Мужики сначала растаскивали брёвна, заливали огонь водой, но убедившись, что остановить пожар невозможно, бросили работу и стояли, безучастно глядя на пламя и утирая полами зипунов и полушубков обильно струившийся по лицам пот. На улице громоздился вынесенный из хат скарб; стоял спиной к ветру выведенный из дворов скот.
При свете пожарища кто-то бежал по улице, крича, что загорелся кабак, и рядом с ним школа. Толпа побежала к кабаку. Несколько мужиков бросились внутрь, вытаскивая оттуда бутылки и бутыли. Они отбивали горлышки, пили сами и давали стоявшим на улице. Данилов, уже выскочивший на улицу, кричал что-то, по-видимому, о помощи, зовя людей спасти его супругу, оставшуюся в помещении, охваченном пламенем. Но никто его не слушал: толпа продолжала таскать вино из кабака, пока не рухнули горящие стены дома... Треск пламени слышался отовсюду, по всему селу стоял свет, как днём. Знали ли жители деревни, откуда пришёл к ним этот свет?
Давний пожар оставил след в памяти многих поколений. С тех пор в деревне установили ночные дежурства по улице, вошедшие в традицию. Каждый двор был обязан дежурить с вечера до зари в течение одной или двух недель.
Помню, как дедушка наш дежурил. Когда он дежурил, в эту ночь, я старался не спать, мне нравилось слушать мерное постукивание колотушки: тук-так, тук-так. То приближаясь, то удаляясь далеко, еле слышное в ночной тишине. Я знал, что это мой дедушка охраняет покой односельчан. Но сон одолевал меня. Начиная погружаться в сон, я снова просыпался, ловя отдалённые звуки колотушки: тук-так, тук-так.
Колотушка — старинный инструмент, принадлежность сторожа. Звук её вселял спокойствие и уверенность в каждого, кто слышал его сквозь сон. Изготовлялся этот инструмент из звонкого дерева — осины или берёзы. Он был единственным на всю деревню, и звук его был всем знаком.
Из рассказов нашей бабушки
Наша бабушка по отцу была уроженка Бобринёвых. Род их, Бобринёвых, был невысокого роста, и этот невысокий рост передался всему нашему потомству. Наоборот, родители нашей матери были люди рослые. Они с нами не жили. Я немного помню дедушку Левона, отца нашей матери: когда он ехал в город мимо нашего дома, всегда останавливался и угощал нас бубликами или конфетами. Левон — прозвище. Имя его было Михаил, а маму звали Прасковья Михайловна.
Бабушка Лукерья много рассказывала нам историй из деревенской жизни, в особенности о деревенских свадьбах. В моей памяти осталось много подробностей устройства деревенских свадеб. По-видимому, по той причине, что в нашем доме во время моего детства было сыграно три свадьбы. Выдавали замуж старшую сестру Ксеню, потом Полину и ещё позже — Анну.
Начиналось с того, что к нам приходила всем известная в деревне сваха. Появление свахи в доме было ясно без слов, все понимали цель её визита. В доме сразу менялась обстановка, нарушался привычный ритм жизни. Возникало предчувствие какой-то перемены, для кого радостной, а для кого грустной и неизбежной.
Обычно у бабушки рассказ начинался со слов: «В старину свадьбы игрались в зимнее время, начиная с Рождества Христова до масленицы». То есть, в период мясоеда, потому что в другое время года люди должны работать на полях, на сенокосах, в огороде и на других работах. А главное, в другое время церковь не венчала новобрачных.
Начало свадебного обряда зарождалось в семье жениха. Оттуда сваха начинает действовать в роли посредника по просьбе жениха или его родителей. Она шла в дом невесты и вела предварительные переговоры, вносила соответствующие предложения. В случае согласия родителей невесты на переговоры о сватовстве, назначали день смотрин.
Смотрины — неотъемлемая часть предсвадебного ритуала. Назначение смотрин заключалось в том, чтобы дать молодым предварительно познакомиться — независимо от того, знают ли они уже друг друга. Ну а для родителей? - Для родителей — одна цель: собственными глазами увидеть своих питомцев в роли будущих супругов, оценить, подойдут ли они друг другу как по внешности, так и по другим статьям. На смотринах обычно присутствовали только близкие родственники да крёстные, и сваха как посредник.
Гостей принимали со всеми почестями. После соответствующего угощения и по просьбе гостей начинался смотр невесты. Невеста с помощью своих подруг готовилась к выходу, надевая свой лучший наряд. Выйдя в горницу в сопровождении крёстной матери, останавливалась перед столом, за которым сидели желанные гости — жених и его родственники — и отвешивала низкий поклон. Через три-четыре минуты крёстная уводила невесту для переодевания в новый наряд, и снова повторялся выход. Считалось, чем больше выходов, тем, значит, богаче невеста, с одной стороны. А с другой — этим подчёркивалось, что невесте и её окружению гости понравились и они непрочь с ними породниться.
В процессе выходов гости задают невесте некоторые вопросы, на которые она должна ответить. В случае затруднения с ответом, на помощь должна прийти крёстная. Таким путём выяснялись разговорчивость, остроумие, сообразительность невесты. В свою очередь, смотрели на жениха: как он вступает в разговор с присутствующими, в том числе с невестой. Являются ли его слова, замечания и реплики вразумительными и кстати.(ред. То есть молчаливость и стеснительность оценивали как недостаток).
При одном из выходов молодым предлагают пройтись рядом туда-сюда по горнице, чтобы взглянуть со стороны, как смотрится пара и не хромает ли кто из молодых.
После такой процедуры смотра гости удаляются на совещание. Они выходят во двор,где пристально осматривают имеющееся во дворе хозяйство, чтобы понять, что и в каком количестве можно запросить в приданое. Там же выясняют мнение жениха о невесте. Возвратившись со двора в горницу, гости начинают вести торг с родителями невесты о приданом, если невеста им понравилась. Торг ведут твёрдо, с пристрастием. Одна сторона набавляет, другая сбавляет и по размеру и по виду приданого. Но, в конце концов, приходят к общему выводу.
Начинается заново угощение, взаимные поздравления и заверения...
А по деревне совершенно стихийно «во все концы пошли гонцы, трубя о том, что в этот дом пришла пора вести невесту со двора».
Тут же по взаимному согласию назначают день проведения вечеринок и, самое главное, определяют срок на подготовку к свадьбе.
Вечеринку устраивали в доме невесты за одну-две недели до свадьбы. Цель вечеринок состояла в том, чтобы жених и невеста получше узнали друг друга. По существу, вечеринка — это прощальный вечер молодых людей, прощание с молодостью, с подругами и друзьями.
На вечеринке присутствовала только молодежь — друзья жениха, подруги невесты и другие приглашённые. Празднично накрывали столы, играла гармонь, пели песни.
Но вот истёк срок подготовки. Наступило время свадьбы. Ко дню свадьбы всё должно быть готово: угощение многочисленных гостей; свадебные наряды невесты и её приданое; наведены чистоты и порядок в доме и во дворе; подготовлена и начищена сбруя для упряжки лошадей; своевременно посланы приглашения ближним и дальним родственникам прибыть в назначенный день, и многое другое.
Как рассказывала бабушка, ещё солнце не успевало показаться над горизонтом, а в доме все уже были на ногах. Установленные в линию несколько столов накрывали нарядными скатертями и уставляли разнообразным угощением. Развешивали вышитые крестом рушники и занавески.
В назначенный час появлялись приглашённые гости. В доме становилось всё шумнее и многолюднее. Наконец, собирались все, занимали места за свадебными столами. Начиналось торжество. Произносили тосты, поздравления и пожелания. Подвыпившие бабы запевали свадебные плясовые песни, мужики им подпевали, приплясывая возле столов.
За час, за два до появления «поезда» с женихом усаживали невесту за общий стол, наряженную в подвенечный наряд. Плясовые песни сменялись песнями, прославляющими невесту и жениха. А на улице у дома собиралась многочисленная толпа людей, горя желанием посмотреть на свадьбу, и не только посмотреть — попереживать вместе с людьми, имеющими непосредственное отношение к этому торжеству: ведь такое бывает один раз в жизни.
В это время в доме жениха идёт спешная подготовка свадебного поезда к выезду, ко двору один за другим подъезжают приглашённые из числа близких и дальних родственников, каждый на своей подводе.
Лошадей, впряжённых в санки, украшали нарядной сбруей с бубенцами, дуги с колокольчиками обматывали разноцветными лентами. Сиденье и задние спинки покрывали многоцветными домотканными коврами. На каждую подводу усаживались разряженные гости — по три-четыре человека.
В назначенный час «поезд» из нескольких подвод (чем их больше, тем богаче семья жениха), нарядных упряжек под звуки гармошки, звон бубенцов и колокольчиков начинает движение в сторону дома невесты. Впереди, на тройке, в сопровождении свата со свахой едет жених.
Завидев приближение поезда, люди, собравшиеся у дома невесты, преграждают путь жениху, блокируют ворота с возгласом «От ворот поворот!». Это означало: всех мужиков, присутствующих у ворот, надо угостить вином.
«От ворот поворот! - шумел кругом народ. Тут вино сват вынимает, всем по чарке наливает». - так говорится в старинной присказке.
Следуя этой присказке, сват со свахой вынимают из саней вино, приготовленное на этот случай, и сват угощает присутствующих мужиков. После этого открывались ворота и все въезжали во двор.
Но при входе в дом — снова задержка. Доверенное лицо невесты требует «выкупа» за невесту. Пока не будет удовлетворено это требование, приезжим гостям в дом входить не разрешалось. Но вот, требования удовлетворены, дары преподнесены (чаще символические) — выкуп состоялся. Приезжие гости входят в дом, им уступаю места за столом. Жениха усаживают рядом с невестой. Начинается угощение, и снова в песнях славят жениха и невесту.
Через некоторое время родители вызывают невесту на благословение. Гости выходят из-за столов, направляясь к выходу. В это время родители благословляют молодых с иконой. Присутствуют на благословении старушки, утирают слёзы на глазах.
После благословения жених и невеста выходят из дома, садятся в санки. Перед тем, как сесть, невеста, стоя в санках, отвешивала поклоны на четыре стороны. Садилась, в руки ей подавали икону, которую она, невеста, увозила с собой в новый дом. Рядом садился жених. Кучер трогал лошадей, выезжал со двора, а за ним тянулись остальные (участники «поезда»).
Теперь свадебный поезд направлялся в церковь для венчания. Замыкала «поезд» подвода, нагружённая приданым.
Последняя подвода у любопытных зрителей вызывала особый интерес: много ли, мало ли приготовила невеста приданого добра? Это являлось мерилом порядочности, прилежности и трудолюбия невесты, а также и её родителей. Приданое служило предметом обсуждения среди деревенстких кумушек ещё много дней.
Когда венчалась моя сестра Полина со своим мужем Михаилом (он был родом из села Пески), мне пришлось быть в церкви во время венчания. Церковь находилась в деревне Полянское. Помню, Полина и Михаил в свадебном наряде стояли перед алтарём, напряжённо и внимательно слушали проповедь и наставления священника. За ними сзади стояли так называемые «дружки»(шафера). Пока шла проповедь, дружки держали над головами подвенечных скипетры. Скипетры — это такие головные уборы, наподобие царской короны.
В глубине церковного зала, в полумраке, стояли гости, участники свадебного поезда, и тихо перешёптывались между собой.
Затем молодым поднесли кольца. Они обменялись ими.
В заключение священник предложил молодым поцеловать крест и трижды провёл их вокруг клироса. В это время с колокольни раздался колокольный звон с перезвоном, и все пошли на выход.
Свадебный поезд после венчания направлялся в посёлок, где жил Михаил, теперь уже муж Полины. В доме Михаила продолжалось торжество — ещё пуще, чем в нашем доме, доме невесты.
… Церковь в Полянском не сохранилась, осталось кладбище, где вечным сном спят наши предки. Здесь похоронены наши дедушка и бабушка, отец и мать и другие родные.
Звон колокола этой церкви хорошо был слышен в нашей деревне. Мы знали: если удары колокола были редкими — значит, кого-то хоронят. А, наоборот, частые с перезвонами — значит, праздник.
Рассказывая о свадьбах, бабушка как-то преображалась. По всему было видно, что эта тема ей самой очень нравилась. В её рассказах не было ничего драматического. В деревенских свадьбах, по рассказам бабушки, всё было хорошо, празднично, весело, традиционно красиво и без происшествий.