Старой леваду стали называть после того как построили мост через речку Песчаную. Раньше у левады были хороший песчаный брод и кладка для пеших. Тут проходила и главная дорога, ведущая из хутора в станицу. Местные жители, проезжая по ней, часто заглядывали в леваду с топором, чтобы вырубить колья, жерди или свалить сухое дерево для дров. Вырубали ивняк для плетней, не давая зарастать леваде.
Травы тут были всегда буйные, и в пору сенокоса здесь тщательно обкашивали кусты, срезали и молодую поросль. Среди развесистых ив скрывались в леваде дикие яблоньки, бузина, боярышник, ярко алели осенью кусты шиповника, зазывая казачек. Колючий терновник покрывался голубой пеленой вязких ягод.
Построив через речку новый мост, ближе к центру хутора, стали реже ездить этой дорогой, а со временем забыли о ней совсем. Поросла дорога подорожником, скрываясь в зарослях ивняка. Сиротливая кладка пришла в негодность. Несподручно стало заглядывать в эту леваду, и старые сухие деревья простёрли в небо корявые ветви, а ежевика и хмель свисали с кустов зелёными лохмами, вытесняя травы. Может быть поэтому, а может быть, в память о прежней дороге назвали леваду Старой.
— Жорка, пойдём за удилищами в Старую леваду? Там Витька надысь ровные удилища вырезал, без единого сучка.
— Пойдём. Топор захвати... Там такие заросли, что без топора не пролезть...
— Маманя, мы с Жоркой в Старую леваду за удилищами пойдём, — засуетился Стёпка.
— Зазря нечего ходить, — откликнулась Лукерья, — топор возьмите, жерди вырубите...
Ворота поправить надо.
Захватив верёвку, чтобы связать жерди, братья пошли к Старой леваде.
— Ого как заросла! Тут через кусты не продерёшься...
— Пошли, со стороны старой кладки зайдем.
Братья пошли в обход и остановились в недоумении.
— Чудно... Кому понадобилось кладку чинить?
— А можа это с перил жерди так упали? — усомнился Жорка.
— Не... Так не упадут... На поручнях были тонкие, а эти тяжеленные поди...
— Кто же этой дорогой ходит?
— Не знаю... — почему-то шёпотом проговорил Стёпка.
— Ладно, пошли.
Продираясь через заросли, братья углубились в леваду и стали присматривать молодые деревца для жердей.
— Давай зараз жерди нарубим, а опосля — удилища. Удилища с краю поглядим...
— Нет. Удилища надо в самих зарослях глядеть. Тут деревья тянутся к свету и боковых веток не пускают. Растут длинные и гибкие, без сучков.
— Иди сюды, Стёпка, тут пролезть можно... Вроде как тропка...
Они пошли по едва заметной тропинке, то пригибаясь и ныряя под нависшие шапки хмеля, то раздвигая руками заросли ивняка. Забыв про жерди, уходили всё дальше, влекомые чуть заметной тропинкой.
— Погоди, Жорка. Это, наверное, звери протоптали к водопою...
— Пошли. Ишо трошки глянем...
Они продрались сквозь какой-то колючий куст и остолбенели, подавшись назад. Прямо перед ними несколько земляных ступенек, присыпанных старой листвой, вели к землянке. Её деревянная, почерневшая от времени дверь была закрыта, и братья переглянулись.
— А вдруг там кто есть?
— Не должно быть... Вишь, листья под дверь насыпались и слеглись... Кажись, давно не открывалась...
— Ага... Паутиной вверху заплелась...
— Давай откроем?
Держась ближе друг к другу, братья подошли к двери и легонько её толкнули. Дверь не открывалась. Немного осмелев, Жорка подтолкнул её плечом, и осевшая от времени дверь подалась. Они открыли её, насколько было возможно, и заглянули в землянку.
Из неё потянуло затхлым воздухом и сыростью. Сумрак зарослей едва пропускал свет в открытую дверь, выхватывая из темноты ворох сена в углу, служившего кому-то постелью. Так она была примята, сохраняя по центру впадинку в рост человека. Приглядевшись, братья увидели пенек и бревно вдоль другой стенки. Они вошли и стали осматривать странное жилище.
Потолок у землянки был бревенчатый, крытый сверху камышом. Куски толстой кожи, прибитые к бревенчатому косяку, держали дверь. От времени кожа пообмякла и растянулась, дверь осела, низом цепляя земляной пол. За ней, в углу, лежали дрова, припасённые, видимо, на случай дождливой погоды. Затхлый сырой воздух говорил о том, что человек здесь не был давно, землянка не проветривалась.
Стёпка прошёл в угол и стал ворошить сено.
— Ты это зачем? — насторожился Жорка.
— Можа тут чё схоронили?.. А ты в дровах глянь...
Они обшарили всю землянку. Заглянули под бревно и пенек, но кроме тряпицы с отсыревшей солью, ничего не нашли. Уходя, плотно прикрыли за собой дверь и, осмотрев землянку снаружи, отметили, что если бы они не вышли прямо к двери, а подошли с другой стороны, то ни за что не заметили бы этого жилища. Так искусно оно было замаскировано сушняком и нагнутыми, специально чуть подрубленными ветвями деревьев! Видно было, что хозяин намеревался тут жить долго, но тщательно скрывался от постороннего глаза.
Кто же он и почему скрывался? Что заставило его покинуть жилище? А может тут был не один человек? Землянка для одного великовата. На эти вопросы братья не могли найти ответа и, строя всевозможные догадки, наспех вырубив жерди и несколько удилищ, поспешили домой.
— Маманя, мы в Старой леваде землянку нашли! — сбрасывая с плеча ношу, спешил поделиться странной находкой Стёпка.
— Чё говоришь? — остановилась в дверях сарая Лукерья. — Какую такую землянку? Сказывайте...
Дети, перебивая друг друга и уточняя детали, подробно рассказывали о находке.
— Вот что, сынки, никому про землянку не сказывайте и сами туда боле не ходите. Хороший человек от людей скрываться не будет, а от плохого надо подале держаться. Ежели судить по вашим рассказам, то хозяин надеялся вернуться... Не ходите туда боле и про то жилище забудьте. Чует моё сердце — зло там поселилось... Упаси Бог встретиться вам с ним...
Тогда Лукерья не могла знать, что надвигающиеся страшные события приведут её к этой землянке.