Когда Настя вместе со своей подружкой по учебной группе переступила порог ничем не примечательного учреждения, где им предстояло отбарабанить два месяца на практике, то одним из первых ее желаний было поскорее вернуться в университет. Настя с трудом представляла себя сотрудницей этой конторы, где кабинетная тишина и затхлая атмосфера моментально овладевали всяк сюда входящим, где даже карликовая пальма в вестибюле, казалось, просила дать ей глоток свежего воздуха.
Настя хорошо помнила первые часы, проведенные на практике, когда она поначалу стыдливо прятала свои еще незагорелые стройные ноги от косых взглядов работников мужского пола, то и дело направлявших хорошеньких практиканток из одного кабинета в другой, а потом вдруг решила выразить протест. Она не только не препятствовала движению своей миниюбки вверх, когда садилась на стул, но и расстегнула две «пограничные» пуговицы пиджачка, которые давали возможность собеседнику иметь реальное представление о других достоинствах ее фигуры.
Анатолий Иванович оказался начальником отдела договорных поставок, в котором трижды отфутболенные студентки в конечном итоге обрели пристанище.
– Ладно, будете работать под моим началом, – сухо отрезал шеф отдела, ознакомившись с направлением из университета. – Правда, совершенно непонятно, почему вы у нас оказались. Мы практиканток, кажется, не заказывали.
«Видимо, судьба», – захотелось пояснить Насте, но вместо этого она скаламбурила чтото насчет поставок и заказов. Анатолий Иванович сразу же отреагировал взглядом на дерзкий выпад студентки, для себя отметив, что девочка не подарок.
Настя и сейчас помнила этот немного обескураженный, лишенный позерства взгляд Анатолия Ивановича – всего лишь какаято доля секунды, за которую она успела прочесть, буквально сканировать о нем столько информации, что последующее время общения только и делала, что пыталась заставить себя выглядеть спокойной.
– Ну как тебе наш славный начальник? – поинтересовалась Настя у подружки, когда они покидали стены учреждения. И, не дожидаясь ответа, со страстью тут же добавила: – Потрясный мужик! Я просто обалдела. Такие глаза, манеры, интонация…
– Ты еще забыла сказать, что он тебе в отцы годится, – съязвила подружка, привыкшая к откровенным высказываниям Насти.
– Не знаю, кто куда годится, но в нем есть какаято притягательная сила, энергия, которая лишает меня почвы под ногами.
Последующих два месяца Настя могла служить образцом исполнения студенческого долга практикантами высшей школы. Она внимала каждому имени существительному, произнесенному Анатолием Ивановичем, прилагательные заставляли ее трепетать, а глаголы, особенно повелительного наклонения, превращали в безукоризненного исполнителя, которому неведомы никакие преграды.
Конечно, Анатолий Иванович не мог не заметить страстного отношения к себе усердной практикантки. Попутно он отметил появление и в своем сознании уголка, в котором жил образ, созданный девушкой.
Поначалу он этого жутко испугался, всетаки его собственная дочь была на три года старше Насти. Но позже, случайно наткнувшись на статью про то, что любви все возрасты покорны, малость успокоился.
Ему нравилось, как эта аккуратная, внимательная девушка слушала его рекомендации – нет, не с открытым ртом, а наоборот, с какойто легкой иронией, придававшей ей черты прямотаки роковой женщины, которая при этом еще и сохраняла первозданную чистоту и свежесть. Его жене не удавалось совмещать эти качества. А может, она и не хотела.
Однажды вечером, после работы, находясь в кругу семьи, Анатолий Иванович обнаружил в себе желание встретиться с Настей, но переборол позыв.
А на следующий день девушка, слегка смущаясь, передала ему открытку, где призналась в любви. Она предпочла не смс, не электронную почту, не звонок, а рукописный текст на бумажном глянце поздравлялки с глупым рисунком. Предложения были выписаны красивым каллиграфическим почерком: «Анатолий Иванович! Я очень вас люблю и совершенно не требую взаимности. Но очень хочу, чтобы вы это знали. Простите».
Жар ударил в голову мужчине.
Назавтра утром Анатолий Иванович совершенно точно знал, что скажет Насте при встрече, которую он назначил ей на Советской площади, перед входом в парк культуры.
Да, эту девушку, как он выяснил еще раньше, воспитывала мать, она росла без отца, практически не зная мужского участия в своей судьбе. Она была уже давно сориентирована на встречу со своим отцом. В то же время двадцатилетний возраст предполагал присутствие в ее сердце молодого человека, принца, будущего мужа. И вдруг она встречает отца и принца в одном лице. В лице Анатолия Ивановича.
* * *
Когда Анатолий Иванович увидел хрупкий силуэт Насти на фоне объемного сентябрьского неба, то глубоко вдохнул и направился к ней решительным шагом.
– Здравствуй, таинственная незнакомка, – улыбнулся он.
– Здравствуйте, – Настя смущенно опустила глаза. – Но я совсем не незнакомка и уж не таинственная – точно.
– Ошибаешься. Разгадывая за два месяца тебя и твои тайны, я могу это утверждать. А еще я ощутил в себе такие внутренние силы, которые позволяют мне тоже сделать признание. Может быть, оно подскажет нам двоим выход из создавшейся ситуации. Ты очень хорошая, симпатичная мне девушка. Я тоже тебя очень люблю, не сомневайся. Ты не сомневаешься?
Настя молчала.
– Вот и хорошо, – продолжал Анатолий Иванович. – Не сомневайся ни в чем. Я очень хочу, чтобы ты всегда вспоминала эту городскую площадь как то место, где сбываются мечты. Самые сокровенные. И самые фантастические… У тебя все будет хорошо.
– Я не ожидала, что вы действительно откликнетесь на мои слова. Я вам очень благодарна, – Настя привстала на цыпочки и вдруг неожиданно поцеловала Анатолия Ивановича, а затем развернулась и побежала в сторону улицы Ленинской.
– Счастья тебе! – крикнул ей вслед Анатолий Иванович. – Пусть у твоих детей всегда будет папа!
– Спасибо, – ответила она. – Я вас никогда не забуду!
Практика на следующий день заканчивалась.