Сумеречные времена...
Можно уже не быть тем, каким удобно быть при дневном свете...
...Звук закрывающегося магазина...
Он означает, что можно забраться туда, на конёк крыши, под иву, где так хорошо видно улицу.
Кот Олеарий только что плотно поужинал, и, пошатнувшись, снова утвердился на узкой оконной ставне. Пушистые бока равномерно свисали по обеим сторонам, и он это особенно любил. Нагретое за день деревянное тепло дома побудило его зевнуть ещё раз. Недозевнул... Кот вздохнул поглубже и, сладостно позёвывая, старался растянуть пасть пошире, чтобы приятно щёлкнуло за ушами. Паутина в рот попала...отплёвываясь, Олеарий снова пошатнулся на ставне...
Занавеска окна под ним раздулась и донёсся запах той колбасы с пряностями...когда её ешь, всегда хорошо мечтается. Но сытый Олеарий просто закрыл глаза, чтобы получше её представить.
Всё более фиолетовый вечер добавлял нашему герою таинственности, одухотворённости и символизма. О, эта мятная прохлада лунного серебра!..искры его на шерсти... Олеарий вспомнил из Брэдбери:"... в небе - Луна, точно блюдо прохладных сливок..." и принюхался к Луне, посвистывая носом. Да, пожалуй, сливки... Нет, он не был ненасытным в еде. Он просто любил вкусно думать.
Подул тёплый ветер.
Серебристые ивовые ветви мягко оглаживают первую звезду... Эх... если бы хозяйка вечерами хотя бы иногда сидела бы на крыше... она была бы счастливее... не расстраивалась из-за пустяков... съеденного творога, например...
За ушами ещё осталось примятое тепло от её поглаживаний. Памятуя об узкой ставне, Олеарий не встряхивался и не чесался, дабы сохранить равновесие.
И вот, на это фиолетовое время остывающих крыш, он припас самую щекотливую мечту.
...Образ той увезённой на дачу кошечки бережно извлечён из книги души. Она пригрезилась ему у водопада... как на хозяйской пластинке "Модерн Толкинг" - глядя на фотографию низвергающихся вод, Олеарий представлял, как рядом на бережке сидит кошечка к нему спиной и созерцает. Потом оборачивается, и на её усиках светятся алмазные капли... Опьянённый грёзой, кот радостно почесался, но, падая со ставни, ловко извернулся и сполз на подоконник. Там он был бережно принят на хозяйскую грудь, и в журчании бегущей из крана воды ему почудился шум водопада...
В журчащем пении души Олеарий не сразу насторожился от шороха под окном. То был скрип лопухов, раздающихся в стороны от тяжёлого зада соседского кота Добрыни. Его хозяин - учёный, исследующий славянскую мифологию. Когда Добрыня не дрался, он тосковал. Однако минуты этой тоски никто не успевал заметить.
Другой белый кот покрупнее, на заборе, уже побивал хвостом поверженного в своём воображении Добрыню. Судя по безрассудству, белый был младше. Могучий торс придавал ему самонадеянности. Тяжко пав со скрипнувшего забора, он грозно хрюкнул.
И стал рассматривать Добрыню.
Тот, завывая, возвёл грозные очи к небу, как бы вопрошая, возможна ли сия дерзость и как небо её допускает. Но с неба, точнее, с подоконника, на Добрыню лишь сочувственно смотрел Олеарий - юный и мягкосердечный. Очи Добрыни, горящие из-под нависшего лба, встретились с очами белого недруга. Тот просяще и задушевно выразил досаду одесского моряка Кости, что при его появлении в пивной не встают, а это неуважение.
...Хозяйка позади Олеария сказала "Охо-хо" и продолжила промывать в тазике крупу.
Коты стали сближаться.
Олеарий зажмурился.
Обоюдный вопль "Ва!!!", который издали сражающиеся, заставил всё же открыть глаза.
Добрыня изловчился и свалил недруга задом, в то время, как тот бессистемными ударами торса впутывал его в лопухи. Хруст, треск и сочный запах лопухов, выкрики, гиканье, гаканье нападений и хрюканье отдувающихся. Олеарий, тяжело вздыхая, отметил в себе мировую скорбь поэта-наблюдателя. Он ещё раз вздохнул, чтобы отпустить светлеющую печаль. Да, мир несовершенен, но в моменты перемирия многое можно сделать...
Разволновавшись о том, что можно сделать, Олеарий едва ощутил движение хозяйкиных рук и вода плеснула из тазика точно в очаг сражения.
Шипение остывающей битвы приподняло котов над землёй, и в этом прыжке они стали совершенно круглыми, пушистыми и невесомыми. Белый гость метнулся на забор, сломал в нём доску и исчез по ту сторону.
Добрыня крепко утёрся и медленно перевёл дух. Он поднял глаза в древнерусской тоске на Олеария, понял его отроческую доброту и кивнул. Ещё раз отряхнувшись, он отправился в угол палисадника, указанный Олеарием, где можно пожевать полезную траву для благостных дум и быстрого заживления ран.
И тут в Олеарии всколыхнулась радость... Нет, это не предчувствие ужина... Это звук мотора соседской машины, который он узнал бы из тысячи... Это соседи приехали с дачи!..
Он взлетел на конёк крыши и увидел, как кошечка вырвалась из рук своих хозяев, взлетела на дерево и скачками стала по нему подниматься, описывая круги вокруг ствола!.. На каждом повороте из-за ствола возникало её сияющее озорное личико... и сердце Олеария бухало в груди как колокол... Лапы дрожали, он переминался, и кошечка, прыгнув на крышу, сразу почувствовала, как он рад. Даже по теплу крыши...
Они сели напротив и стали смотреть друг другу в глаза.
Потому что это самое важное занятие на свете - смотреть в глаза того, кого ты любишь...