I can't tell you what it really is,
I can only tell you what it feels like.
Мы увиты молчанием, словно старинные замковые башни - плющом. Темнота сгущается в твое безразличие. Фонари насмешливо щурятся, лестница идет вверх. Ты смотришь прямо перед собой, между нами двадцать сантиметров боли и холода. Только ты их не чувствуешь.
Мы в тишине считаем ступеньки. Дышишь прерывисто, трогательно сопишь. Я пытаюсь не расплакаться, пытаюсь вырваться из липких объятий безнадежности, но тщетно.
Теплая весенняя ночь слизывает наши шаги. Мерный счет, вдох-выдох-вдох. Стараюсь не смотреть, но кошусь пустым глазом влево, не надеясь поцарапать тебя отчаянными гвоздями взглядов. Ты так увлечен счетом, а я давно сбилась; голова клонится все ниже, и я сквозь полутьму вижу свои пыльные кеды, шагающие словно отдельно от меня: резво и энергично.
Знаешь, чего я хочу? Сесть на холодный бетон и закрыть лицо руками.
Второй, третий, четвертый пролет.
Пахнет маслянистой весенней тоской. Фонари застенчиво ласкают нас перьями тусклого света. Твоя тень не так холодна, как ты: иногда она соприкасается с моей.
Останавливаешься и спрашиваешь: "О чем ты думаешь?"
Я думаю о том, что люблю тебя. О том, что хочу прямо сейчас почувствовать вкус твоих губ. О том, как мучительно быть рядом и одновременно - далеко. Я думаю, что сойду с ума от одиночества и печали. Что меня поглотит мое тихое безумие, что оно закроет пятнистую раковину моего от-встречи-до-встречи существования. Я думаю, что у меня никогда не хватит смелости обнять тебя, потому что страх, что ты оттолкнешь, парализует тело. Я думаю, что ты не любишь меня и никогда не полюбишь. Я думаю, что так суждено.
Но я не отвечаю.
Лай собак, низкий гул автомобилей. Шаг-вдох-шаг-выдох. Глаза твои почему-то кажутся серыми. Маленькие колодцы зрачков пугают ледяной глубиной. Я чувствую, как замерзли кончики пальцев. Мы продолжаем идти вперед, считая ступеньки. Идем вровень, но почему-то кажется, что я не могу тебя догнать. И слишком устала догонять.
Лестница закончилась. Мы идем дальше, не оборачиваясь, но мне чудится, что ступеньки застыли обиженно, покинутые и разозленные.
Ты улыбаешься: "Сто семьдесят три."
Улыбайся, прошу тебя. Остри, смейся, заставляй меня неохотно фыркать в ответ. Будь таким же циничным и ехидным, забавным и серьезным, обаятельным и теплым.
Только больше никогда не спрашивай, о чем я думаю.