На другой день Галка, выслушав Тоню, неожиданно быстро согласилась помочь. Спрятав свёрток под платье, Валентина прибежала в свой цех и получила замечание от помощника мастера, угрюмой и неулыбчивой женщины. Но дело было сделано.
Когда она пришла в пекарню и отдала свёрток, её новая знакомая заулыбалась и подала ей белую булочку.
- Это тебе в подарок.
- Спасибо, - засмущалась Валентина.
Она таких булочек не видела с начала войны и думала, что их уже не выпекают. Оказывается, кто-то их ест до сих пор
- Мне марля нужна, - продолжала женщина, - если сможешь, ещё таких булочек получишь.
- Я не знаю.
- Думай.
Валентине так хотелось съесть булочку, но она решила отдать её Галке, и когда принесла ей в отделку, та запрыгала от радости.
- Я так давно таких не ела.
Валентина проглотила слюну и улыбнулась.
- Да, вкусные.
И помолчав, добавила:
- Она обещала ещё дать, если марли принесу.
- У нас брак есть неучтённый, лоскут. Я сейчас.
Она куда-то убежала и быстро вернулась со свёртком. Валентина нехотя взяла свёрток и вышла из цеха.
В конце смены Мария Васильевна подошла к ней и, глядя куда-то в сторону, сказала:
- Ты без меня не уходи. Поговорить надо.
- Я дождусь.
Вышли из цеха вместе. Когда проходили через проходную, охранник пристально на неё посмотрел и сказал:
- Задержись.
- Григорьич, ты чего мою подшефную останавливаешь? – с вызовом произнесла Мария Васильевна.
- Работа у меня такая: нарушителей останавливать.
- Да какой же она нарушитель. Работает без году неделя. Слушай, мы спешим.
Валентина вся съёжилась. Страх забрался куда-то в глубину души и не отпускал. Когда отошли от проходной метров на пятьдесят, Мария Васильевна остановилась и строго взглянула на Валентину.
- Не дело делаешь, девонька. Другому, может, с рук сойдёт, а тебе не простят. Уйдёшь по пятьдесят восьмой вслед за родителями. Ты подумай.
Валентина покраснела и стояла, опустив голову. Ей было стыдно перед этой пожилой женщиной, которая относилась к ней, как к своей дочери.
- Спасибо Вам. Я больше никогда, - покачала головой она. – Я не знаю, как это всё случилось.
- Ну, ладно, пошли по домам. Семьи ждут.
На другой день Валентина заметила, что в цехе к ней начали относиться по-другому. Часто подходил Иван Кондратьевич и пристально смотрел в её сторону. Мария Васильевна стала задумчивой и всё больше молчала. А через неделю мастер, без объяснения причин, переставил её на другой комплект, самый плохой в цехе.
Валентина поняла, что ей не доверяют. Она проклинала себя за тот хлеб, что съела, за те булочки и за своё малодушие. Коллектив, который принял её так доброжелательно, теперь относился к ней с недоверием.
«Воровка я, и все это знают», - думала Валентина, и эта мысль не давала ей покоя.
На работу она шла, как на каторгу. И если бы не Тоня, которая чувствовала настроение подруги и всячески старалась её подбодрить, жизнь превратилась бы в ад. Так хорошо всё начиналось, и всё рухнуло. Ничто не радовало. И не хотелось жить. Только сейчас она поняла, что такое взрослая жизнь. И поняла, что за все поступки придется отвечать по-взрослому.