Рюмкой в пол, звуком в сердце, закрытой дверью. Кажется, что разливается где-то внутри, но и не алкоголь на пол. В зеркалах отражается некрасивое, проезжает мимо не то, что так надо, не то, что близко. И вроде как не весна это, только солнце где-то совсем высоко, которое нас совсем не видит, но жалкими касаниями щек пытается согреть.
Волосы её были разбросаны по плечам, что его раздражало до дрожи. Ещё бы пара светофоров и он бы взорвался, вывернулся да вышел из себя, вышел насовсем, из машины. А она счастливая терпит, несчастьем трепет то волосы, то надежды, мечтая о том, что по-другому будет. А ведь нет, и разговоры под утро, закрытые от соседей двери и звуки часов до четырех, потом извинения.
Стены дома уже устали рассыпаться мелкими крошками непонимания, невнимания, невины. Неровным почерком буквы укладывая на бумагу, разливать холодный кофе по столу, пока он спит. Каждая записка написана на последней ноте, на последнем чувстве, а после разорвана на самые маленькие частички, что насквозь пропитались прощением. Терпение женских глаз до самых бровей, терпение женского взгляда. Ни один мужчина не в состоянии уместить у себя в голове всё то, что ей приходилось обдумывать каждую ночь, чтобы его простить, постараться понять.
Она мирилась с ним каждым ранним утром, пока он спал. Закрытые настежь глаза, в которых понимания было куда больше, чем в каждом слове, грубо соскользнувшем с его губ на пол их кухни, молча давали понять, что он в состоянии себя по-другому вести.
Кто бы знал, что изо дня в день стены слушают больше, чем уши, а поговорить с ним получается только тогда, когда он спит, ведь не способен её слушать, а прощение просит лишь закрытыми, погрузившимися в глубокий сон, глазами, по крайне мере она так предпочитала думать.
21.04.2012.
Мисс Насс