южет трагикомический, потому и хочется вам о пережившем рассказать...
-Спишь?—слышу заспанный голос по телефону.—Дык.. вставай прокурор!.. Это дежурный по РОВД. Убийство у нас, в частном доме у мельницы, а следователь ваш Завертяев опять телефон отключил. Вот хлюст, так хлюст!.. Машину уже выслали за вами. К подъезду подойдёт.—услышал я взволнованный голос дежурного по отделу милиции.
Подъезжаю с начальником ОБХСС Сашей Ташкентом к угловому частному дому по улице Почтовой, что недалече от районной мельницы.
Захожу в заднюю калитку на территорию двора.
Пока сотрудник светил фарами своего авто, шёл я свободно. После его отъезда — шёл уже на ощупь.
Никого… Ни зги не видно, а тишина просто убийственная...
Споткнувшись, я достал зажигалку.
Осветил...
—Та я вашу мамку видал на сеновале!.. Чего же ты милая на земле то распласталась, разбросав руки, да ноги по сторонам, будто девица на выданье!.. Чей не на черноморском песчаном пляже — застудишь ведь кормилицу!—крикнул я в ночь, опешив от увиденного.
Никто мне не ответил.
На земле лежала темноволосая женщина, лет тридцати. Она была прикована к земле рожками вил.
Пульсации не было.
Труп.
—Ба! То же.. цыганка!.. Едрит-мандрит! Где же, вы, сыщики!—Эге—гей, вашу маму!—стал я вести разговор сам с собою.. в отсутствии работников милиции.
Никого...
Было жутко...
Ночь ещё безлунная, а нигде ни огонька, ни проблеска.
В темноте не было никакой возможности начать хотя бы составлять проект протокола осмотра места происшествия в отсутствии понятых. Я прошёл в дом—землянушку, где горел свет, осмотрелся и стал описывать обстановку в ней.
Всюду были следы преступления: разбросаны вещи, перевёрнута мебель, на некоторых предметах имелись пятна бурого цвета, похожие на кровь, повсюду — битое стекло. Осколки в основном находились на улице, а потому я решил, что стекло было выбито из помещения, но не с улицы.
Наконец, появился первый сыщик…
—Где эксперт? Где, наконец, группа?—резко спросил я.
—Скоро будут!—был ответ сыщика.
—!!!???..
—Найди мне двух понятых!—потребовал я.
—И-де же я вам тёмной ноченькой их найду... Да и какой дурак сюда.. по кровавому делу пойдёт!—был ответ опера нашей доблестной милиции.
—Будем, значит, утренней зорьки дожидаться!—сказал я, ибо другого выхода не было.
Забрезжил рассвет…
Смотрю в окно…
—Мать честная! Да, к нам никак табор на всех парусах летит!—крикнул я и мы с оперативником поспешили выбежать с землянки во двор дома.
Цыгане бежали по направлению к нам с такой скоростью, будто плетью гнали на работу пленных; всех можно было сразу записывать в легкоатлеты на спринтерские дистанции и в срочном порядке — на Олимпиаду, да в Великую Британию. Мне тогда представилось, причём реально, что на нас с опером неслось стадо бизонов в африканских дебрях.
Калитка была в один миг снесена телами цыган, будто её и не было там никогда, и вот они вопящие.. в бешенстве, во дворе дома и на месте преступления — в десяти шагах от нас…
Казалось, песчаная буря обрушилась на нас с оперативником среди ночи.
Все действа цыганской орды, вооружённой оглоблями, ножами и топорами, мне напоминало штурм Зимнего Дворца ленинской бесштанной братией в прошлом веке нашей эры.
Стояли мы вдвоём против двух десятков разъярённых цыган, а группы с РОВД всё не было… Мне было непонятно, как же они могли так быстро узнать о преступлении в отношении их сородичей, да среди ночи.
Видимо.. сработало цыганское радио…
Я слышал лишь рёв женщин и несмолкаемые продолжительные речи бородатых мужиков и подростков, состоящие из непереводимых оборотов. Разобрать можно было лишь русскую крутую и отборную матерщину. Языком Пушкина и Лермонтова никто в ту страшную ночь с нами не говаривал.
У меня тогда было впечатление, будто цыгане оккупировали весь город Ершов, а наша легендарная и несокрушимая Красная Армия под руководством кремлёвского вожака попала в окружение где-то у подножия хребта Тянь-Шаня к китайцам...
Стоим…
Видимо сам барон выдвинулся вперёд и рассматривая меня с нескрываемой яростью, готов был порвать меня на куски и бросить своим собакам на съедение...
Смотрю недружелюбно и я на него.
—Что это за одноразовая така.. любовь ко мне у него вдруг взыграла?—думаю я.—Ведь вроде не знакомы с ним, в группу секс—меньшинств не входил никогда, ибо правильной я ориентации... Правильной, а потому секс без дивчины, всегда считал признаком дурачины.
И опять-таки, круг интересов у нас с ним разный — мне коней с ним не воровать.
Не конокрад я.
Вот нежели бы.. какую лошадку, да не жеребую где захомутать, да порезвиться в табуне с ней на морских крымских просторах, то другое дело.
А от воровства меня матушка в семилетнем возрасте веником и половой тряпкой заговорила перед Богородицей, да вроде бы и не за что было…
Коллекционером я в том возрасте удумал стать, да и собирал по пятачку монеты по дому, когда их обнаруживал без металлоискателя, то брошенными на полу.. то забытыми на столе.. то утерянными под диваном, да повсюду.. всюду...
Где, на удачу, пятачок отыщу, где, на счастье, десять или двадцать копеек обнаружу, а где и рубль бумажный закатится, вроде как, случайно — радости то моей было. Капитал рос без индексации, но, надо заметить, быстрыми темпами. В общем, коллекцию денежных знаков собрал за полгода вполне приличную.
Прятал же весь не материнский, а детский капитал, конечно же, под шифоньером.
А зря я там его прятал…
Зря…
Ибо во время мытья полов матушка моя — Лидия Фёдоровна и обнаружила схрон моего «общака»…
Ведь мне изначально надобно было изучить «Энциклопедию безопасности при закладке схрона».. но я до того ещё не дорос; то было моим детским упущением.
А ведь общак — это святое!.. Когда же я стал на его защиту перед матушкой своей грудью минус третьего размера, то был нещадно выпорот мокрой, половой и грубой ветошью.
………………………………………………………………………………………..
Так, вот стоим мы с опером напротив цыган — деликатно помалкиваем. А в сообществе табора всё вопят благим матом, некоторые уже охрипшим голосом кроют чью-то мамку под разным соусом...
Стоял я с каменным лицом и глупой ухмылкой, терпеливо дожидаясь, когда этот ад закончится и думал, как из этой ситуации выкрутиться…
Во дворе были разбросаны листы жести, на коих и топталась вся эта недружелюбная и незваная нами публика, издавая своими подкованными сапогами звук, так схожий с чечёткой, исполняемой для нас в последний раз.
Вот тут-то и выбежал из толпы бородатый, дородный, и видимо, самый безмозглый цыган. Он просто полетел к трупу цыганки и выдернув из неё вилы, возвратился к своей цыганской братии, а обернувшись, поднял руками вилы на уровне головы и направил их на нас с опером…
—Стреляй!—ору я менту чуть ли не в самое ухо.—В воздух пали!.. Стреляй! Не видишь — беда!—поясняю ему тут же. Пытаюсь на нём расстегнуть оружейную кобуру и достать пистолет…
—У меня нет его!—говорит, оправдываясь, в ответ мне тот, понурив голову.
И персонаж всего этого недоразумения был мент... Чем был занят его мозг при выезде на место убийства — поди же, разберись. Пистолет забыть при выезде на убийство — это надо же...
Тогда я просто неистовствовал...
—Кусок идиота!.. Ты к цыганке на блины средь ночи приехал!—только и смог выговорить я ему, ожидая трагедии.
Мои круглые выпученные глазоньки были заметны, верно, инопланетянам с Марса.
Это были не глаза, а баскетбольные мячи зелёного цвета на фоне испуганной вывески, так похожей на мою. Но могу и ошибаться — это были, верно, глаза касатки, которую я шлёпнул из "калаша", приняв её в воде за диверсанта, когда на первом году службы охранял на пирсе атомную подлодку, на которой мы бороздили просторы Атлантического океана.
А выезд на убийство — это вам, сограждане, не случайная интрижка с одной из местных барышень и не неделя без секса — в наказание от своей очаровательной подружки на курорте.
Это, поверьте, гораздо страшнее…
Видеть четыре длиннющих металлических рожка вил, смотрящих прямой снайперской наводкой в нежную свою грудку. А огромный черенок.. те рожки подгоняемый и определяющий, как направляющее, так и усиливающее на них воздействие. И рожки — не макаронные же, а литые.. из уральского, верно, металла.
Существо цыганского происхождения, видимо, совсем потерявший человеческий облик от травки и домашнего самопала, постоянно замахивался и всё намеревался бросить в меня вилы, коими закололи цыганку.
И, оскалившись злобно, таки бросил…
—Аллилуйя!—успел пропеть я, как можно бархатнее и доходчивее до самых Небес. Прожил то хрен, да маленько… Неуж — конец в годы расцвета...
И даже на погоны прокурорские сволочь ноль внимания.
Неуж.. нельзя было отличить выродков, совершивших преступное деяние и скрывшихся с места преступления от представителя власти, стоявшего пред всей их ордой с ручкой в одной и папкой — в другой руке.
Даже женщины—цыганки, прожившие более шестидесяти зим, не рассмотрели в тот момент в нас своих союзников, а видели пред собою врагов, не желая справиться со своими эмоциями и прекращать, наконец, этот балаган с поросячьим визгом и бычьим рёвом.
Нонсенс…
—Всё! Alles! Финиш! Каюк!—говорил я оперу.
У меня в тот момент что-то мистическое творилось в голове, а мозг просто вибрировал. Какие только мысли не пронеслись тогда в моей головёнке. Дом мой с вечера был наполнен детским смехом мальчишек, так почему именно я должен был принять такую глупую смерть уже утром, да ещё от тех — у которых ни Родины ни хрена нет, ни флага.
Какая чудовищная несправедливость...
—О! Боже! Кто-то из старших сбил-таки прицел, ударив в самый последний момент по руке злобного безбашенного цыгана—агрессора. И, вилы, пролетев несколько секунд, вошли рожками в землю в двух метрах от меня…
На моё счастье, оказался среди этой толпы, верно — справедливый Будулай, который сумел разобраться в ситуации, был умнее и дальновиднее своего сородича, ибо предотвратил и не допустил нового.. никчёмного убийства.
Светало…
…Не могу сказать и слова.
Судорожно смотрю по сторонам и замечаю, что в толпе мелькнуло лезвие топора.
—Рассекут!—думаю.—До самой задницы.—Тут почему-то и душистым гробом из свежего кедра запахло в воздухе. И тот.. ещё безмозглый за вилы вновь и вновь брался, подобрав их, так и игрался, демонстративно перебрасывая их с одной пятерни в другую. И всё это при диком оскале и злобной улыбке.
Жонглёр хренов...
Дробовик бы тогда в мои ручонки — показал бы всему табору дорогу до Молдавии.
Однако, в тот момент, по своей воле мне соваться в самое пекло со своими детородными бубенцами был не резон. У меня и без того были полные плавки адреналина. И в голове становилось всё холоднее и холоднее…
Мы с оперативником были, как голые туристы, переходившие вброд болото, кишащее голодными крокодилами. Без памперса или подгузника с ним трудно было тогда воспринимать то, что происходило и теперь рассусоливать, ибо они рычали, шипели, орали и выли о кровной мести, как раненые пантеры.
И некоторых из них можно было понять...
Я видел пред собой средневековых палачей, готовых в одно мгновение ока расправиться с нами — ярыми их врагами.
Я же не Юлий Цезарь на коне и при доспехах, да нет за спиной войска русского — не кинусь же я на вилы с письменной ручкой, как оружием, а в качестве щита использовать бумажный лист протокола осмотра места преступления.
И всё это происходило при нескончаемом завывании старухи—цыганки, будто рядом работала старая, расстроенная пилорама. Очень агрессивны были выходки этих басурман из дикого табора.
Но Ангел—хранитель нас, видимо, уже оберегал...
Вовремя было моё обращение к Небесам…
Натуралистические подробности с вывороченными внутренностями, кровью — отвратительны и мне за время работы в прокуратуре остохорошели, а потому я их опущу.
Достаточно телесериалов вам на эту тему.
Расскажу-ка я вкратце банальную историю того самого убийства с отягчающими обстоятельствами.
Азербайджанец Алиев, подружившись с молодой цыганской семьёй, узнал, что они заключили договор купли—продажи лошади и получили по той сделке определённую денежную сумму от продажи.
В тот же день он, подпоив двоих собутыльников, предложил им совершить убийство.. с последующим поджогом дома вместе с семьёй, то есть, особо опасным способом, с целью ограбления и изъятия денег и драгоценностей цыган.
Прихватив с собой трёхлитровую банку с керосином и сделав из женских колготок маски, они подошли к дому цыган.
Постучали, но им не открыли…
Тогда трое извергов решили поджечь дом и расплескали у веранды керосин.
Почувствовав запах горючей жидкости, молодая цыганка собрала все свои драгоценности и деньги от продажи лошади и платком обмотала тело их малолетней дочери. Сама же.. разбила с комнаты на улицу стекло в оконном проёме и выскочила во двор дома. Схватив попавшиеся под руку вилы, она бросилась на азербайджанца, пытаясь защитить свою семью.
Силы были неравны... Оглы успел перехватить за черенок и отобрать их у женщины, а затем теми же, отобранными вилами, она была зверски Алиевым убита.
Супругу, попытавшему защитить жену, сломали ломом руку, но он таки сумел вырваться из рук убийц, и добежав до сторожки мельницы, дозвонился до милиции и сообщил о преступлении в отношении его семьи.
Кроме того, уже в период следствия пришло письмо из далёкого Азербайджана в РОВД, в котором бывшая супруга подозреваемого Алиева сообщила, что в период совместной жизни с извергом, он убил их малолетнего их ребёнка за то, что тот не давал ему ночью спать, а детский труп закопал во дворе дома под яблоней. Факты, изложенные в письме, подтвердились в период расследования… За содеянное подсудимый Алиев был приговорён областным судом к 15 годам лишения свободы с содержанием его в тюрьме.
Я же, просыпаясь утром, всегда думал, что возможно сегодня день будет добрым, радостным, нежным, ласковым, чудесным, сногсшибательным, прекрасным, весёлым, необычным, интересным, светлым, гармоничным... И не будет вызова на место какого-либо происшествия.
И я радуюсь Жизни и всем всегда говорю: «Пусть всегда и вас окружают мир, позитив и гармония; пусть вас целый день ждут лишь приятные сюрпризы и море улыбок!»..
Взглянув трезво на некоторые вещи, понимаешь, что надобно немного сегодня выпить и радоваться вместе со всеми Солнцу!...