Гибель «Петропавловска»
Вспоминая о гибели адмирала С.О. Макарова, капитан 1-го ранга Н. В. Иениш писал:
«Командиры, за исключением Шенсновича, Яковлева, Эссена и Вирена были мало подготовлены к боевой обстановке. Двое из них уже подлежали смене...
Все заботы о порте и морском фронте, об организации всего, лежали на С.О. Макарове.
Все ждали приказаний и никто ничего не предлагал, из тех именно, кого это прямо касалось. В штабе, кроме Мякишева и Коробицына, никто Артура не знал. Настоящего начальника оперативной части не было. Великий Князь Кирилл, занимавший эту должность, не был к ней подготовлен. Макаров был сам себе Начальником оперативной части с помощником Кедровым, но последний, несмотря на острую мысль, не знал ни Востока, ни Артура, ни кораблей, не имел практики и был всё же слишком молод для роли, которую он играл; правда, что он часто прибегал к Мякишеву, как и Макаров, но у Мякишева были и другие заботы. Нужно было всё переорганизовать, что значительно хлопотливее, чем организовывать. Ко всему — внешние сношения, подчас нелегкие и раздражающие. Необходимость лично появиться там, где, при других условиях, можно было бы положиться на подчиненных.
Нужен был громадный опыт Макарова и его выносливость, чтобы нести всё это на своих плечах.
Мое совершенно определенное мнение, что в этот день Макаров совершил, быть может, упущение, временно забыв, но не ошибку или, тем более, глупость.
Этот эпизод войны вызвал нескончаемые толки и принял такие размеры только благодаря тому, что с потерей Макарова весь русский флот оказался потерянным.
Никакие акты личного самоотвержения и подвиги храбрости не могли заменить напряженную работу непрерывной подготовки к войне».
Надо бы кратко остановиться на фигуре великого князя Кирилла Владимировича.
Волею судеб он оказался (уже после 1917 года, в эмиграции) «претендентом на престол Российской империи».
Расплодившиеся нынче фанатичные монархисты стали усиленно лепить из него чуть ли не «святого», замалчивая его крайне двусмысленное поведение в Феврале 1917 года (когда он появился у Госдумы с красным бантом на груди и во главе своего Гвардейского флотского экипажа).
Он тогда был первым из семьи Романовых, кто публично «встал на сторону народа».
Зато усиленно раздувается его «участие в обороне Порт-Артура» и его «чудесное спасение» во время гибели броненосца «Петропавловск».
Вот что об этом пишет Ю. В. Дискант в книге «Порт-Артур, 1904»:
«27 марта штаб эскадры увеличился на двух человек — великого князя Кирилла Владимировича, двоюродного брата царя, который стал начальником военно-морского отдела (оперативного), и полковника А. Агапеева, начальника войскового отдела (взаимодействие с сухопутными войсками).
Великий князь, хотя и служил с юности на флоте (имел звание капитана второго ранга), особыми способностями не отличался, а прославился в другой области: был неисправимым кутилой и гулякой. На свои попойки он созывал офицеров с эскадр, в которых служил, внося тем самым хаос в ход армейской жизни. Макаров принял его назначение как Божью кару и месть наместника, хотя и надеялся, что князь поможет ему продвинуть некоторые проекты, так как имеет возможность обращаться непосредственно к царю, минуя министра флота...
Пасхальные православные праздники в Порт-Артуре великий князь «отметил» трехдневным банкетом с участием большинства офицеров эскадры.
Макаров смолчал, однако ограничил увольнения на берег, а в последний день праздников, 11 апреля, вывел всю эскадру (в пятый раз) в море (5 броненосцев, 4 крейсера, 2 торпедных крейсера и 13 эскадренных миноносцев) для обучения маневрированию, а отчасти и для протрезвления».
Собственное участие в.к. Кирилла в войне исчерпывается ОДНИМ эпизодом: его выходом (вместе со всем штабом Макарова) на «Петропавловске» в море в тот самый день, когда броненосец подорвался на японской мине и погиб:
«Когда «Петропавловск» находился в 3 милях от Золотой горы, он в 9.43 задел носовой частью поставленную ночью японскую мину. После того как она взорвалась, сдетонировали боеприпасы носовой башни орудий калибра 305 мм, затем последовал взрыв 15–18 мин, находившихся на минном складе, а затем взорвались главные паровые котлы. Это решило судьбу броненосца, который через две минуты затонул вместе с вице-адмиралом Макаровым, его штабом и большей частью экипажа (30 офицеров, 632 унтер-офицера и матроса, в том числе и находившийся на борту известный художник-баталист Василий Верещагин). Спасти удалось лишь 7 офицеров и 72 матроса, в числе спасенных был и великий князь Кирилл Владимирович».
Вот что вспоминал о гибели «Петропавловска» В.И. Семёнов, старший офицер «Дианы»:
«Здесь, стоя у правой шестидюймовки носового плутонга, я отдавал обычные распоряжения старшему боцману, когда глухой, раскатистый удар заставил вздрогнуть не только меня, но и весь крейсер. Словно где-то близко хватили из двенадцатидюймовки. Я с недоумением оглянулся... Удар повторился еще грознее... Что такое?.. — «Петропавловск!» «Петропавловск!..» — жалобно и беспомощно раздались кругом разрозненные, испуганные восклицания, заставившие меня сразу броситься к борту в предчувствии чего-то ужасного... — Я увидел гигантское облако бурого дыма (пироксилин, минный погреб — мелькнуло в мозгу) и в нем как-то нелепо, наклонно, повисшую в воздухе, не то летящую, не то падающую фок-мачту... Влево от этого облака видна была задняя часть броненосца, совсем такая же, как и всегда, словно там, на носу, ничего не случилось... Третий удар... Клубы белого пара, заслонившие бурый дым... — Котлы!.. — Корма броненосца вдруг стала подниматься так резко и круто, точно он тонул не носом, а переломившись посредине... На мгновение в воздухе мелькнули еще работавшие винты... Были ли новые взрывы? — не знаю... но мне казалось, что эта, единственно видимая за тучей дыма и пара, кормовая часть «Петропавловска» вдруг словно раскрылась, и ураган пламени хлынул из нее, как из кратера вулкана... Мне казалось, что даже несколько мгновений спустя после того, как скрылись под водой остатки броненосца, море еще выбрасывало это пламя...
Как старый штурман, привыкший точно записывать моменты, я, только что увидев взрыв, совершенно машинально вынул часы и отметил в книжке: «9 ч. 43 мин. Взрыв «Петропавловска» — а затем — «9 ч. 44 1/2 мин. — все кончено»...
В 10 ч. 15 мин. утра «Пересвет» уже повернул на обратный курс, когда снова раздался глухой удар минного взрыва, и шедшая за ним «Победа» начала медленно крениться... «Пересвет» застопорил машины и бросился влево... Строй спутался... Эскадра сбилась в кучу... Внезапно, со всех сторон, загремели выстрелы... Среди беспорядочно столпившихся судов то тут, то там вздымались столбы брызг от падающих снарядов... Снаряды свистели над головой... Осколки шуршали в воздухе и звякали о борт... Наш крейсер тоже открыл какой-то бешеный огонь...
Я стоял на верхнем мостике со старшим артиллеристом.
Ошеломленные неожиданностью, мы переглянулись, словно не веря себе, словно пытаясь взаимно проверить свои впечатления...
Что такое? — спросил он.
Что? Паника!.. — ответил я.
Больше разговоров не было. Мы оба бросились вниз. На нижнем мостике, при входе в броневую рубку я увидел командира...
Почему стреляют?
Кто приказал?
Остановите! Они с ума сошли!..
Кругом творилось что-то невообразимое... Крики: «Конец пришел! — Подводные лодки! — Всем пропадать! — Стреляй! — Спасайся!..» покрывали гул канонады... Обезумевшие люди вытаскивали койки из помещений, отнимали друг у друга спасательные пояса... Готовились бросаться за борт...
— Дробь! Играй дробь! — не своим голосом ревел артиллерист, выволакивая за шиворот на крыло мостика штаб-горниста, забившегося куда-то в угол...
Неверный, дрожащий звук горна пронесся над крейсером...
— Как играешь? Глотку перехватило? — кричал я. — Еще! Труби без конца! Пока не услышат!..
Звуки горна становились увереннее, но на них не обращали внимания...
Что-то громыхнуло между трубами... Впоследствии оказалось — свои же угостили нас снарядом, по счастью, разбившим только подъемные тали баркаса и не причинившим серьезного повреждения...
Я побежал по батареям.
— Господа офицеры! Не позволяйте стрелять! Гоните от пушек!..
Но слова не действовали на комендоров, вцепившихся в свои орудия и досылавших снаряд за снарядом, без прицела, куда-то, какому-то невидимому врагу... Пришлось употреблять силу... И право странно, как грубым, физическим воздействием можно образумить людей, потерявших голову перед страхом смерти...
Порядок был скоро восстановлен. Пальба прекратилась.
Опомнившаяся команда с виноватым, смущенным видом торопливо укладывала по местам разбросанные койки и спасательные пояса, прибиралась у орудий... Некоторые робко и неуверенно пробовали заговаривать с офицерами, пытались оправдаться, объясняли, что «затмение» нашло... что кто-то «как крикнул, а за ним и все»...
В кого ты стрелял? В кого? Кто тебе приказывал? — яростно наседал артиллерийский кондуктор на комендора, которого он только что силой оторвал от орудия.
Я — что ж?.. Видит Бог!., кабы знать... обеспамятел — одно слово...
Ведь ты без малого по «Аскольду» жарил! Хорошо, коли пронесло... а то — не дай Бог!..
Не корите, Иван Трофимыч, — сам знаю... что уж!...
Без ложной скромности, считаю себя вправе отметить тот факт, что «Диана» была одним из первых кораблей, на которых прекратилась эта беспорядочная, паническая стрельба по воде и по воздуху. На многих других она продолжалась еще несколько минут...
Из числа судов эскадры одни стояли на месте, другие беспорядочно двигались в разных направлениях, куда-то ворочали, в тесноте ежеминутно угрожая друг другу столкновением...
Почему японцы не воспользовались этим моментом? Почему не атаковали нас?.. Лишь немногие могли бы отвечать им, тогда как они, сосредоточив свой огонь на центре нестройной кучи, которую представляла собою эскадра, били бы почти наверняка... Хорошо, что не догадались, или не решились, — это был бы полный разгром!..
«Пересвет» поднял сигнал: «Войти в гавань, начиная с броненосцев».
Было 10 ч. 25 мин. утра».
Когда паника улеглась, были предприняты попытки найти С.О. Макарова. Однако в море было обнаружено только его адмиральское пальто...
(В 1911 году японские водолазы исследовали затонувший броненосец. Он лежал на глубине около 36 м, разломившийся на две части. Найденные останки моряков были захоронены на военном кладбище Порт-Артура, однако останки Макарова найдены не были).
Великий князь Кирилл Владимирович, получивший контузию и легкое ранение, уехал на поезде в Петербург на лечение. На этом его участие в войне и исчерпывается. Ему просто повезло... И очень жаль, что повезло тогда ему, а не тому же С.О. Макарову, который действительно мог бы изменить ход войны на море в лучшую для России сторону.
А что касается всяких «чудес», то их при подрыве «Петропавловска» хватало. Капитан 1-го ранга Н.В. Иениш вспоминал:
«Сообщаю три совершенно необычайных случая спасения при гибели «Петропавловска»:
1) Матрос, мирно сидевший в правом носовом гальюне под второй палубой и под которым находилась малярная каюта, оказался при взрыве в месте излома корпуса и был вымыт из него ворвавшимся вихревым потоком моря, получив предварительно в обе ягодицы хороший заряд красок, растатуировавших его на всю жизнь.
2) Помощник комендора, стоявший на крышке 12–дюймовой башни. Эта крышка была сорвана взрывом и брошена на высоту мачты. Спасшийся совершил с ней воздушный полет и упал в воду далеко от корабля.
3) Случай наиболее изумительный, принимая во внимание давление, которое должно было образоваться внутри башни, чтобы сорвать и бросить в пространство ее броневую крышку.
Комендор, находившийся в башне между двумя 12–дюймовыми орудиями, услышал взрыв, почувствовал какой–то горячий вихрь и очутился в следующее мгновение в воде...
На «Петропавловске» было не сто, как говорили, но 18 мин заграждений, т. е. столько, сколько можно было поставить с 2–х плотиков. Мины заграждения, в то время, составляли часть вооружения линейных кораблей. Никто никогда, ни в школе, ни на судах, о возможности детонации мокрого пироксилина в тех условиях, в которых это произошло, не говорил. Наоборот, все опыты в пороховых лабораториях подтверждали их безопасность: химики считали это установленным... Нужен был какой–нибудь несчастный случай, чтобы обратить внимание специалистов (химиков или офицеров) на опасность присутствия мин на судах. Судьбе угодно было, чтобы выбор этого случая пал на «Петропавловск» с его драгоценным грузом...
Уделом Макарова было погибнуть раньше, чем он мог перейти к активной борьбе. Он, вся деятельность которого в течение десяти последних лет его жизни проходила под девизом: «Помни войну!» — (эпиграф всех его печатных трудов по военно–морскому делу).
Я беру на себя смелость утверждать, что он был самым современным из всех адмиралов флотов всего мира, за исключением японского, что он оставлял далеко за собой остальных русских адмиралов».
Как видим, оценка подчинённого С.О. Макарова о его личности совпадает с мнением японского адмирала Х. Того о нашем адмирале...
На фото: взрыв "Петропавловска".
Продолжение: http://www.proza.ru/2012/04/23/555