(Из цикла студенческих зарисовок "Мемуары-точка-док")
Это случилось, когда я училась на втором курсе. В общаге было чудовищное множество тараканов, которых уже давно никто даже и не травил. Виталик, помнится, говорил, что в их время тараканов было столько, что, когда поднимали верхнюю панель у плиты на кухне, казалось, что они, уцепившись, тянут ее обратно.
Время в общежитии работало не на человека, а на презренных тварей. Количество тараканов со временем только росло. По нашей комнате разгуливали толпы рыжих животных, преспокойно отдыхавших днем в шкафу, в тумбочках и других укромных местах, а ночью вылезавших на промысел. Башкирова Маринка, которая была тогда моей соседкой, еще пыталась бить тараканов тапком, гоняясь за каждым из них по всей комнате. Я же тараканов не убивала из принципа. Они так противно лопаются, оставляя мокрый след на месте своей смерти! А еще мне просто было немного жаль этих беззащитных насекомых. Как никак биофак - это самый гуманный факультет.
А еще Маринка как-то рассказала, что ее бабушке в детстве таракан заполз в ухо. Но я, помнится, успокоила ее тогда: очевидно такие случаи бывают раз в столетие, и в этом веке это уже произошло.
Но однажды ночью я проснулась от странного чувства. Прислушавшись к своим ощущениям, я поняла, что ко мне в ухо все-таки залез таракан. Дрожащим пальцем я попыталась извлечь животное наружу, но таракан, перепугавшись не меньше меня, стал забираться еще глубже. Отчаявшись справиться с бедой в одиночку, я стала будить Марину. Спросонок она сначала ничего не поняла, но тут я почувствовала, что таракан во мне долез до барабанной перепонки и стал скрести по ней своими лапами. От боли и ужаса я закричала на всю секцию.
Башкирова подскочила на своей кровати, потом свалилась с нее, так как ноги запутались в одеяле, высвободилась и стала в растерянности метаться по комнате. Тем временем мне казалось, что страшное животное внутри моей головы уже прорвало нежную перепонку, прогрызло дыру в среднем ухе и норовит заползти в мозг. Обеими руками я сжимала свое левое ухо, визжала и плакала, но при взгляде на Башкирову, носившуюся туда-сюда в одних трусах, меня начинал пробирать истерический хохот.
Наконец Марина сообразила сбегать за Иринкой Чепижкой, моей подругой, которая закончила медучилище и могла бы хоть как-то мне помочь. Пока их не было, я успела своими воплями разбудить не только свой, но и два соседних этажа.
Иринка примчалась, держа в руке шприц, и заявила, что мне в ухо надо срочно залить подсолнечного масла. Оно закроет дыхальца насекомого, и таракан сдохнет. Но мысль о том, что мне придется отпустить на несколько мгновений свое несчастное ухо, привела меня в неописуемый ужас. Одно дело, когда болит живот или голова, – это как-то еще не страшно. Даже когда упадешь или порежешься, источник боли вполне определен, а исход предсказуем. Но для меня нет ничего страшнее неожиданных поступков животных. Всегда как-то неприятны несущаяся навстречу лающая собака или даже любопытные мальки в пруду, которые окружают тебя и тычутся своими мордочками в живот и в ноги. А тут страшное чудовище заползло вообще в святая-святых – в голову! И меня еще просят дать ему полную волю!
Минут пятнадцать меня уговаривали разжать ухо. Таракан периодически возобновлял свои попытки пролезть в мозг, и тогда мои леденящие кровь визги снова заставляли содрогнуться всех соседей. Наконец Чепижка чуть ли не силой освободила мое ухо и залила внутрь полный шприц масла. У таракана началась агония – у меня же вылезли глаза из орбит. Страшные судороги сводили тело таракана, и он корчился в моем слуховом проходе около минуты. Это была самая жуткая минута в моей жизни!
Наконец все было кончено. Еще не веря в свое освобождение, я со слезами на глазах и с замиранием сердца прислушивалась к своим ощущениям. Но таракан был уже мертв. Вопли сменились вздохами облегчения и нервным смешком. Теперь перед нами встала задача, как извлечь тараканий труп из моего уха. Чепижка приготовила раствор марганцовки и стала промывать мне ухо при помощи того же шприца. Но таракан не поддавался. Казалось, что в агонии он уперся в стенки слухового прохода всеми своими лапами, и смерть навсегда запечатлела его в этой позе.
Было очень раннее утро. Все были измучены и хотели спать. Я отпустила Иринку досыпать эту беспокойную ночь. Марина тоже стала укладываться. Я же сидела на кровати и отупело делала себе промывание уха. И тут в тазик, приспособленный для этой процедуры, вымылось тараканье «яйцо», набитое будущими тараканятами. Проклятая скотина хотела пристроить свое потомство в тепленьком местечке – у меня в ухе! Этот факт несказанно возмутил меня и воодушевил на более радикальный способ извлечения трупов из слуховых проходов. Я взяла булавку и стала ею ковырять в ухе, не щадя ни себя, ни наглую тараканиху. И вот, наконец, мои страдания были вознаграждены: насекомое вывалилось наружу.
Брезгливо разглядывая его, я, на всякий случай, пересчитала тараканьи ноги и к ужасу обнаружила, что двух не достает. Маринка уже засыпала, когда мой новый вздох возмущения снова заставил ее подпрыгнуть на кровати. Две грязные лапы, копавшиеся при жизни во всяких нечистотах, все еще оставались гнить в моем музыкальном ухе, врастая в височную кость, а я с этим уже ничего не могла поделать! Но в конце концов Башкирова все-таки уговорила меня дождаться утра и сходить в здравпункт.
Как назло, в тот день были занятия, которые никак нельзя было пропустить, и все четыре пары я сидела как на иголках, думая исключительно о тараканах, воспалении среднего уха, глухоте, заражении крови и мучительной смерти.
Наконец, прозвенел последний звонок, и я со всех ног побежала в здравпункт. Медсестра, выслушав мою беду, сказала, что может только дать направление к врачу, а сама она вытащить тараканьи ноги из моего уха не сможет. С направлением «Инородное тело в левом ухе» я помчалась сначала в одну больницу, потом в другую, поскольку в первой отоларинголог уже ушел. Пока я бегала, в ухе стало стучать и шуршать – на почве воспалительного процесса, очевидно, начинались слуховые галлюцинации.
В больнице Красного Креста у медперсонала лор-отделения был перерыв на чаепитие. В ординаторской, куда я ворвалась, сидело человек восемь в белых халатах. Все благодушно распивали чай и одновременно повернули головы на мое появление. Я решила, что в такой ситуации нелишне будет представиться.
- Здравствуйте! Я студентка пед. института, – нервно выпалила я.
Все хихикнули.
- Ко мне в ухо залез таракан!
У некоторых врачей тот чай, который они не успели проглотить, брызнул обратно. Я продолжала свою печальную повесть:
- Мы его, правда, уже вытащили…
физиономии присутствующих стали приобретать пунцовый оттенок. И тут я их добила:
- … но я подозреваю, что две ноги там еще остались!
После этих слов все просто уползли под стол. Я выдавила жалкую извиняющуюся улыбку.
Отсмеявшись над моим несчастьем, из-за стола встал молодой врач и попросил меня пройти в смотровую. Я ожидала услышать свой смертный приговор, когда он вытащил свою зеркальную воронку из моего слухового прохода. Но он с улыбкой сказал:
- Девушка! У вас ухо чистое, как стеклышко!
- Но у меня что-то все время стучит… - пролепетала я.
- Это нервное, - спокойно ответил доктор и что-то записал в своем журнале.
Обратно я летела просто как на крыльях, улыбаясь всем прохожим и напевая веселые песни. Стук и шорох в ухе прекратились тут же, как мне сказали о том, что это – нервное...
Вечером, ложась спать, я запихала в уши тугие комья ваты. (Между прочим, с ватой в ушах я спала впоследствии все оставшиеся три года моей жизни в общаге). Башкирова взглянула на меня и проделала то же самое. А потом еще набила ваты и в ноздри. Но через некоторое время вытащила, сказав, что так ей трудно дышать, и во сне от этого может открыться рот. Таракан заползет туда и тогда… Но этого лучше даже и не представлять!