СКАЗАНИЕ О ПАМФИЛИИ ЕТИСТРАТЫЧЕ
Руководству российской медицины посвящается
Ясным, солнечным, апрельским днем, когда все вокруг поет и радуется жизни, симпатичный, высокий, молодой человек подошел к серому, обдолбанному, замшелому зданию «поликлиника номер 6». Совершенно рядом красовалось стеклянное блестящее здание с золотыми буквами «платная клиника», но молодой человек не вошел в него. За молодым человеком в обдолбанное здание зашел Памфилий Етистратович.
Служил он в одной очень уважаемой организации привратником. Служил добросовестно, дело свое знал туго, соответственно был на хорошем счету у начальника своего ЧОПа. Даже однажды Памфилию едва не вручили медаль «за отличную службу в службе безопасности». Только в последний момент начальник передумал, и вручил медаль шурину своего свояка.
Роста Памфилий Етистратыч вышел ниже среднего, телосложение имел щуплое, но когда он с решительным усердием заступал на средину прохода – «без документации пущать не велено!», то даже и самый крепкий здоровяк смущался и понуро лез в карман за пропуском. Служба в учреждении особых затрат сил не требовала, ежели, конечно, не заполнять постоянно клеточки сканвордов таким банальными словами как арена, корова и ракета. Все чинно, благородно и спокойно – «предъявите пропуск», «пущать не велено», «Сидор Петрович сегодня принимать не изволят».
Так все и продолжалось бы до близкой уже пенсии, ежели бы высоко на верху, в кабинетах облаченных властью, не решили улучшить документацию самого Памфилия Етистратыча. Люди с большими, светлыми головами решили, что для дальнейшего улучшения в стране и в учреждении в частности, нужно чтобы и привратник имел книжку медицинского соответствия. Сам по себе Памфилий был здоров, даже более того он был здоров и бодр. Да и отчего ему было быть не здоровым, ведь вредных привычек он не имел из за скудного жалования, перегрузок умственных и физических не испытывал, особенно на службе, был добр и уравновешен. Сам он был здоров. Но, только это еще нужно было доказать. Ведь в нашей стране если человек здоров, но у него нет соответствующих документов, значит он скорее болен, с юридической точки зрения.
Огромная, стеклянная дверь поликлиники захлопнулась за его спиной, и он попал в иной мир. В тесном вестибюле толпились больные. Особенно теснота сгущалась у двух амбразур – «терапевты» и «узкие специалисты». Очередь к узким была длиннее, а так как Памфилий трудностей боятся не привык, то он смело пристроился в ее хвост, за разухабистой женщиной, дурно пахнущей парфюмом. Время от времени динамик из под потолка хрипел что то нечленораздельное типа «Таллин – Нарва отправляется с девятого пути». Через пол часа выяснилось – Памфилию нужно было стоять в другую очередь, к терапевтам. Там он простоял минут сорок. От былой, присущей по природе бодрости, не осталось и следа. Очередь, как некая живая субстракция, жила своей жизнью. То и дело глупые люди пристраивались не в хвост, как положено, а в гриву. Тогда очередь ощеривалась и нападала на врагов. Далеко не все отступали, некоторые наглецы, со словами «мне только спросить» лезли прямо в амбразуру, чем надолго сковывали ее и без того совсем не скорострельную боеготовность.
Минут через сорок Памфилий добился таки аудиенции. Добрая женщина внимательно выслушала его чаяния и все ему подробно объяснила, дала, так сказать, дорожную карту. Уразумев что к чему, Памфилий, с легким ужасом понял – скорее всего серое, обдолбанное здание ему предстоит посетить еще не раз.
Первоначально пришлось заплатить сто рублей за первую отметку. Сумма, конечно не большая для среднезарплатного человека. Беда в том что жалование Памфилия отличалось от среднего раза в три в худшую сторону, из за этого каждый рубль был у него на особом счету. Примечательно, что амбразура «касса» очереди у себя не образовывала. Желающих закрыть ее своими рублями было не много. Памфилий проклял легким проклятием руководство медицины, но на этом его злоключения не закончились, настоящие его злоключения еще даже не начались.
Они начались перед кабинетом врача общей практики. Доктор принимал по два часа в сутки, а очередь к нему была такова, что он не успел бы принять всех даже за восемь часов. Эта очередь, в отличии от очереди внизу, у регистратуры была совсем иной. Там внизу, люди, не остыв еще от уличного света, имели еще запас психической энергии. Они еще злились, ругались, ерепенились. Здесь, в безнадежной очереди, люди сникали и обреченно – понурые безропотно ожидали своей участи. По узким коридорам деловито сновали женщины в белых халатах, за дверями кабинетов кипела таинственная, непостижимая разуму жизнь. Снаружи, в коридоре, жизнь замерла - угрюмые, подавленные тени людей жались у стенок.
Очередь Памфилия подошла через три дня. Однако, когда он уже вошел в выстраданный кабинет, выяснилось – документацией, к которой прилагался Памфилий Етистратович, должна заниматься медсестра, которая в данное время находилась на планерке у старшей медсестры. Только не стоит полагать что медсестрам нечего планировать, еще как есть чего. Планерка закончилась позже чем ушла доктор, но а без доктора, естественно, ни чего быть не могло. Памфилий почувствовал, что потихоньку сходит с ума. Его мысли кружились на карусели вокруг идей – «взорвать серое, обдолбанное здание», «повешать всех руководителей медицины», и даже крамольные, бунтовские мысли против царя батюшки, яростными вспышками проносились в его голове.
Еще через три долгих дня сумеречная плоть очереди снова предоставила Памфилию шанс войти в заветный кабинет. С содроганием всех органов и частей тела он шагнул в чистилище. И «о чудо», и доктор, и воджеленнейшая из горячо желанных медсестра были на месте. Памфилий готов был пасть на колени и целовать им подошвы ступней. Этого не потребовалось, медсестра оказалась милой, доброй девушкой. Правда, данных о прививках Памфилия Етистратыча в безе не нашлось, зато медсестра сделала ему укол от бешенства. Помогло. Он стал намного спокойнее, и теперь уже не представлял для медицинских работников ни какой угрозы, даже если бы не сдержавшись начал всех подряд кусать. Ведь он уже думал о руководстве медицины совсем уже непотребные вещи –« вывести на площадь», «поставить в колено – локтевую» …. Теперь такие мысли отошли на задний план.
Далее дорожная карта медицинской книжки привела Памфилия в тубдиспансер, где он должен был поставить в документация отметку о рентгене. Тубдиспансер находился в труднодоступном месте, хотя и в центре города. Представлял он из себя большой пустырь, хаотично застроенный серыми зданиями. И если уж мы назвали здание поликлиники обдолбанным, то все здания тубдиспансера были обдолбанее многократно, к тому же еще и обмоченные по всем углам. Характерной особенностью диспансера был бетонный забор, огораживавший его с одной стороны, и поголовно пьяные пациенты, которые преодолевали забор, методом вскарабкивания и последующего сваливания. По видимому курс лечения предполагал постоянное употребление спиртосодержащих растворов, правда, не ясно для чего тогда нужен был забор, отделяющий его от вино водочного пункта. Кстати, обойти забор было более чем просто с любой стороны, но ни кто из пациентов и не думал этого делать. Невозможно было так же понять, кто обмочил углы зданий, так как даже все бродячие собаки на территории пустыря были пьяны.
Тем не менее, в одном из зданий находились трое совершенно трезвых врача, которые поставили нужную отметку без проблем, труднее было их найти в этом хмельном, колышущемся хаосе.
И вот Памфилий снова оказался перед амбразурой «узкие специалисты». Отстояв положенные полчаса, он наконец понял, что обозначает объявление «Таллинн – Нарва», на самом деле это был такой текст «талонов к невропатологу, отоларингологу, и дерматологу нет". Подобные, дефицитные талоны выдавались ровно в восемь часов, в момент открытия поликлиники. Многие видели как американцы штурмуют супермаркеты в первый день продажи нового айфона. Если бы американцы видели как пациенты поликлиники номер шесть штурмуют окно «узкие специалисты», они решили бы что айфоны здесь раздают бесплатно.
И это все при том, что совершенно рядом, в блестящем стеклянном здании очереди к любым специалистам не было и в помине. Прекрасная, платная клиника, принадлежавшая сыну начальника департамента здравоохранения области, оказывала квалифицированные услуги, на высшем мировом уровне, жалко только цена даже самой маленькой услуги превышала размер жалования Памфилия Етистратыча.
Очередь к узким специалистам, которая образовывалась несмотря даже на талон, отвоеванный в жесточайшей схватке у амбразуры, так вот эта очередь тоже была аутоидентичной. В отличии от «обреченной» очереди у терапевтов, в этой очереди люди жили полной жизнью. Они общались, образовывали кружки по интересам, дружили, влюблялись, некоторые женились. Подавляющую часть этой очереди составляли профессиональные больные. Эти люди всю свою трудовую жизнь сидели возле кабинетов. Иные из них зарабатывали больничные, другие боролись за инвалидность, третьи уклонялись от армии.
В одной из этих очередей Памфилий подружился с бывшим слесарем авиационного завода Загоруйко. Новый товарищ знал неимоверное количество безумно интересных рассказов про авиационный завод, правда все истории в конце повествования сводились к тому как был выпит спирт, предназначенный для промывки узлов и агрегатов, до промывания или после.
С помощью друга Памфилий Етистратыч круто изменил свою жизнь. Он больше не вернулся на службу, он стал профессиональным больным. Сутки напролет просиживал он у кабинетов, сперва зарабатывая больничные, а потом заслужил и инвалидность. Зарплата по инвалидности даже превышала его бывшее жалование, а работа больного вообще не требовала усилий, только терпение и знание своей болезни.
Пасмурным майским днем из серого обдолбанного здания вышел осунувшийся и опустошенный молодой человек, проклиная на чем свет стоим руководство медицины он направился в блестящее стеклянное здание платной клиники. Памфилий Етистратыч из поликлиники не вышел. Отточенная, изуверская система сделала из него своего раба. А хотя… , кем он был в своем учреждении? Может не такая уж она и изуверская?