(Из цикла студенческих зарисовок "Мемуары-точка-док")
Тот год выдался на удивление грибным. Еще в поезде Москва-Мурманск наш попутчик Илья Свенск (Виталик недавно нашел его на Прозе.ру!), помнится, говорил, что на севере грибы не ищут, а собирают. В справедливости его слов мы убедились на сто процентов, когда, причаливая за надобностью к берегу и разбредаясь на пять минут в разные стороны, каждый из нас приносил обратно по три-четыре подосиновика или подберезовика. Но первые дни похода были в отношении грибов относительно невезучими. Относительно… Поскольку однажды кто-то притащил четыре гриба, похожих на подберезовики, но с какой-то подозрительной сеточкой на ножке. На вкус сырой гриб сильно горчил.
В том походе не было дежурств, но было распределение обязанностей. Я, к примеру, была кашеваром. Поэтому с просьбой приготовить эти грибы, помнится, обратились ко мне.
Мое воспитание не позволяло мне сделать этого. Мой папа, очень строгий грибник, в детстве запрещал мне даже трогать поганки, а тут меня хотят подбить сварить из них какую-то отраву и накормить ею сильную половину состава группы! (Настя и Света, слава Богу, сразу же отказались есть эти злополучные грибы). Горшков на все мои аргументы «против» привел один, но убийственный, «за»: на севере, он читал, все трубчатые грибы съедобны! И, думая, что на этом разговор окончен, парни оставили меня наедине с этими «подберезовиками», ожидая похлебки из них. Я решила, что пусть лучше будет скандал, чем люди примут яд из моих рук – и с этой мыслью потихоньку отнесла грибы в дальний конец пляжа и там закопала.
Скандал действительно разразился. Причем такой, что я не устояла и открыла тайну места захоронения грибов. Троглодиты пошли туда, откопали поганки и сварили из них баланду (трижды меняя воду). И, давясь и кашляя, они съели ее, ничуть не смущаясь наших похоронных взглядов. Что ж, зато они своим героическим примером доказали, что действительно, на севере все трубчатые грибы – съедобные.
Как-то мы встали лагерем уже очень поздно, в темноте. (Хотя выражение «как-то» здесь не совсем уместно, поскольку причаливали на ночевку мы обычно поздним вечером или за полночь. И не потому, что такой был трудный маршрут, а потому, что мы утром всегда очень долго спали).
Так вот, встав лагерем, на ужин мы собрались приготовить уху и жаркое из грибов. Для этого я и Настя расположились при свете костра чистить картошку и резать грибы. Причем делали это в две весьма похожие миски. Я еще подумала, что не выбросить бы впотьмах грибы вместо картофельных очисток. Отправившись мыть почищенную картошку, я попросила Настю выбросить отходы нашего производства.
Вернувшись, я обнаружила миску с картофельными шкурками на месте, тогда как миска из-под грибов была пуста. Освещение от костра было настолько тусклым, что Настя все перепутала.
Мы взяли у Виталика фонарик и пошли искать выброшенные грибы. Оказалось, вдобавок, что Настя их не просто выкинула, а закопала в землю, чтобы быстрее шли процессы разложения. Все так, как я же ее и учила! Спотыкаясь в темноте о корни деревьев, мы с трудом отыскали место погребения на сей раз абсолютно съедобных, отборных, к тому же вымытых и порезанных грибов. Подняли пласт почвы и стали ложкой выковыривать заветную еду из смеси песка, сосновых иголок и лесного мусора. И пожарили потом. И съели. Потому что голодные были.
А еще в том походе было несколько смешных фраз, которые потом долго все вспоминали. Курсивом указан автор изречения.
-Светает…
-Где? (Ночи-то почти белые). Клюев.
-Свет, убери-ка кроссовки, а то может вечерочком дождь пойдет. (Готовясь спать в три часа ночи). Коровяцкий.
-Йети-ть твою мать! (Карелия и Кольский – места частых встреч снежного человека - Йети). Коровяцкий.
-У меня мужественный разрез ног… Коровяцкий.
-Виталик, а что находится внутри воды на гребне волны?… Воронкина.