На участке фронта, занимаемом военной частью под командованием Михаила Кошевого произошли изменения. Вместо итальянской дивизии, перемолотой советскими частями, подошла дивизия, состоявшая из чистокровных баварцев. Они пьяные выходили на опушку за ручьём и орали:
- Эй, рус Иван! Мы вам не Италия! - переводили те, кто немного знал немецкий. - Мы Бавария!.. Дадим вам жару!
Теперь отпала необходимость посылать разведку за «языками», немцы предупреждали о будущих действиях. В конце апреля пьяные баварцы выкатили на опушку леса артиллерийское орудие и открыли стрельбу по блиндажам батальона. Термитными снарядами жгли советские укрепления прямой наводкой.
- Ну, я сейчас вам покажу Баварию! - психанул Михаил и метнулся к пулемётному расчёту. - Я вам, гады, устрою!
- Я помогу… - Лисинчук выполнял обязанности второго номера расчёта. Он ловко составил ленту под две тысячи патронов. Три сменных ствола положил справа от ведущей руки на холодный земляной накат и доложил:
- Готово!
Командир встал на земляной уступ и прицелился из трофейного пулемёта.
- Поиграем, - сказал Кошевой и дал контрольный выстрел. - Не хрен орать на нас.
Надменные баварцы, мастера военного дела, перевели стрельбу на нахальный пулемёт. Снаряд с гулом пролетел совсем низко и грянул мимо.
- А, вот так? - стрелок дал ещё одну пристрелочную очередь и попал по стальному щиту орудия.
В ответ полетело два снаряда, но слаженный расчёт успел скрыться за непробиваемый накат и появиться у пулемёта, чтобы дать ответную очередь.
- Всё! - крикнул Михаил и выпустил в ответ пять-шесть бронебойно-зажигательных зарядов.
- Есть попадание, - высунув голову из укрытия, отметил Павел.
Пушка обиженно замолчала. Вспышек ответных выстрелов больше не было. Азартно нажав на спуск, старший лейтенант выдал длиннейшую очередь с криком:
- Получите и распишитесь.
Малокалиберное орудие полетело кувырком. «Фрицы», будто вспугнутые тараканы, бросились в разные стороны, но до спасительных окопов было шагов тридцать. Ни один из них не добежал туда, все полегли на опушке замертво от метких очередей.
- А мы русские! - усмехнулся Кошевой. - Здесь вам не Бавария…
Вечером весь командный состав роты сидел в блиндаже Кошевого, поднимая свои сто наркомовских грамм за меткость. Вдруг далеко на юго-запад от реки раздался вздох дальнобойной крупповской пушки. В небе зашелестел летящий крупнокалиберный снаряд. Он неумолимо приближался и, завывая по-бабьи, ускорял полёт на снижении.
- Не наш! - воскликнул Михаил, по звуку в одно мгновение, просчитав, куда ляжет снаряд, пущенный из одинокого орудия. - Недолёт...
Земля ощутимо вздрогнула... Самодельный «светлячок» в землянке мигнул и обижено погас.
- Война для командира главная военная академия, - сказал побледневший Кошевой. - В данном случае пусть и удачной стрельбой, но я обнаружил наш КП.
- А немец он мужчина злопамятный, - уточнил Павел.
- И вредный… - согласился он.
Следующий снаряд взорвался значительно левее. Гул от взрыва не затих, как в землянку ввалился старшина роты Градобоев. У него в бороде и усах застряла солома, глаза были расширены от ужаса.
- Я оглох, - закричал он и начал слепо шарить руками.
- Как тебя угораздило?
Оказалось, что снарядом его выбросило из окопа у входа в бывший немецкий блиндаж, где примостилось трое пулемётчиков на завтрак. Все погибли, а блиндаж завалило.
- Ведь я приказывал не занимать немецкие блиндажи, они все пристреляны. - Кошевой, жестикулируя, приказал Градобоеву, оглохшему окончательно. - Беги к Бабичеву в санвзвод!
Через минуту снова послышался чувственный вздох «кривой пушки», как бойцы прозвали сверхтяжёлую мортиру-чудовище. Вскоре выплюнутый ею снаряд, резко снижаясь, победно завыл.
- Наш! - прошептал Кошевой и обхватил столб, что подпирал кровлю землянки. - Ложись!
- Кто выживет, отпишите домой! - крикнул кто-то.
Снаряд врезался с недолётом в десяток метров, блиндаж перекосило. На головы солдат с потолка и стен посыпалась сухая земля, будто из дырявого мешка.
- Надо скорей бежать вниз по логу к Северному Донцу под обрыв, - торопливо предложил Лисинчук, - там не достанут.
- Так и сделаем.
Однако, люди, словно парализованные пережитыми страшными секундами, не сдвинулись с места. Последовал ещё один «вздох». Снаряд со зловещим шорохом приблизился и взорвался, сделав небольшой перелёт.
- Бегом наружу! - закричал Кошевой и первым бросился к выходу.
Накат из толстых сосновых брёвен подозрительно заваливался в одну сторону, грозя сделать им настоящую ловушку.
- Может, здесь переждём? - предложил чей-то голос.
- Немцы увидели взлетевшие вверх доски и обязательно добьют нас.
Следующий снаряд немецкой мортиры вошёл в землю, пробил боковую подпорную стенку, завертелся в дыму от горящего дерева и не взорвался.
- Ни хрена себе! - люди в один момент просто оцепенели от дикого страха.
- Никогда такого не видел…
Они сидели, смотрели на спящий снаряд, помирая от мысли, что он мог взорваться в любую секунду. Со всех ног, разбросав брёвна, все ринулись наверх. Встали, тяжело дыша на краю огромной воронки, куда попал предыдущий снаряд.
- Дом-пятистенок войдёт! - определил на глаз опытный Лисинчук.
- Нужно укрыться за речным обрывом…
Обойдя дымящуюся воронку, они логом побежали к реке. Из подполья, разобранного на накаты дома, выползали артиллеристы «сорокапятки», лица у всех были мертвенно-зелёные.
- Все живы? - Михаил увидел командира орудия лейтенанта Молчанова.
Тот после уничтожения Кошевым из пулемёта орудия немцев додумался выдвинуть свою пушчонку и сделать несколько выстрелов по металлолому, тем обнаружив позицию. Он злорадно крикнул Молчанову:
- Это тебе за белые перчатки!
- Пошёл ты… - огрызнулся артиллерист.
- Скажи, спасибо, что обошлось!
При стрельбе Молчанов взмахивал рукой в парадной белой перчатке, театрально выставив вперёд блестящий хромовый сапог.
- Пижон городской, - обозвал его Михаил.
Через день после памятного обстрела солдаты лопатами рыли котлован для нового блиндажа, врезаясь в обрыв к реке, место, куда по наблюдениям, не доставали снаряды противника и тем более пулемёты.
- Это вам подарок от третьей роты! - со стороны леса появился командир упомянутой роты Столяров, неся на плечах сосновый брус.
Он улыбался оттого, что товарищи отделались от очередной смерти. Вдруг от леса за ручьём вылетела пулемётная трасса, единственная и короткая. Столяров свалился убитый наповал, у Кошевого около лба и затылка прошли две пули, задев за каску так, что она слетела с головы. Михаил лежал, боясь тронуть голову.
- Твою мать! - он прислушался он к странным звукам справа. - У Градобоева булькает кровь!
Повернул головой туда-сюда, шея на месте. Бедолаге старшине пуля прошила нижнюю челюсть навылет.
- Вот что значит увлечься какими-то планами да на открытом опаснейшем месте, - запоздало подумал ротный.
Это было великое счастье, редкостный случай. Ещё раз костлявая взмахнула косой над ними. Спустя короткое время вернулся в роту Градобоев с обезображенным пулей ртом. Кошевой его по-товарищески пожурил:
- Зачем тебя сюда принесло?
- Не захотел эвакуироваться в тыл.
- Зря, - недовольно скривился Кошевой. - Мы рано или поздно погибнем тут, как пить дать.
На другой день, закончив строительство, организовали праздничный обед.
- Теперь нам никакой обстрел не страшен! - радовались пирующие.
Заместитель по строевой части Голосуев, сидя у передней стены нового погреба, травил очередной анекдот, которыми он был будто напичкан. Свет проникал от входа через оставленную щель сверх поворота окопа-входа. Снаряд с воем пронесся высоко в небе.
- Мазилы! - ухмыльнулся Голосуев. - Заряд взорвался далеко за Донцом.
Вдруг крупный осколок влетел в узенькую щель-просвет и по касательной врезался в лоб рассказчику.
- Твою мать! - только и сказал он.
Кровь ручейками хлынула по его щекам. Голосуев быстро вырвал горячий осколок и его перевязали.
- Бывает же такое! - никто не верил, что осколок мог случайно попасть в малюсенькую щель. - Это невероятно…
Вскоре под крутым береговым склоном, у самой реки, КП устроили прямо по-барски. Обили стены рейкой с дебаркадера, старшина повесил на стену спасательный круг. Накатов сверху пять-шесть, отчего в убежище стало значительно тише, особенно от пулемётных трасс и взрывов снарядов.
- Красота! - восхищался Лисинчук, осматривая новострой. - Топчаны, вместо земляных, сделаны из досок... Стол дощатый, воюй, не хочу.
От лога выкопали ход сообщения глубиной в два метра, а сверху накрыли дощатой решёткой с дёрном для маскировки с воздуха.
- Можно ходить, не пригибаясь, - оценили удобства солдаты.
Ход вёл к левому дзоту. Оттуда ко второму, перекрывавшему стык с соседями огнём пулемётов в три ствола «Максимов» и двух МГ.
- Теперь «фрицам» на этом стыке не пройти! - успокоился Кошевой. - Можно спокойно жить.
- Спокойно будем жить, когда их не будет… - не согласился Павел.
Этот ход-траншея с полами из досок стал как бы эталоном для всех, у пулемётчиков потери в людях прекратились.
- Всего-то надо было поработать головой и руками, - поучал довольный ротный. - Воевать надо уметь.
- Когда это в России воевали головой?
Снег незаметно сошёл полностью и открылся безрадостный пейзаж. После осенних боёв осталось поле, изрытое воронками глубиной до пяти-шести метров от тяжёлых снарядов. Поле казалось будто лунным. Ни кустика, ни травинки, лишь голая, изрытая глина, напичканная осколками, костями и отравленная толом.
- Надо бы всё же зарыть немцев, - посоветовал командиру Лисинчук. - Воняют, сил нет.
- Вот ты этим и займись!
Кошевой приказал закопать трупы бывших врагов там, где они лежали, в густо натыканные ямы от снарядных разрывов. Однако даже в импровизированных могилах покойники успокоились не сразу. Остаток весны, прозрачными лунными ночами, братские могилы светились каким-то мерцающим дымным светом и пугали верующих солдат…
***
Вода небольшого озерца была тёмно-зелёной, хотя не такой грязной, как в обычном деревенском пруду. Широкий пояс камышовых зарослей покрывал илистый берег. Ветви пары раскидистых деревьев создавали приятную тень, а их листья заговорчески шелестели на ветру. Под ними сидели двое военных и негромко разговаривали.
- Сплошной молодняк набирают! - заворчал сержант Анатолий Захаров, критически рассматривая проходящий мимо неровный строй новобранцев.
- А ты ожидал увидеть былинных богатырей? - с улыбкой спросил Григорий Шелехов.
- Хотя бы не сопляков…
Среди новоприбывших было довольно много юнцов, некоторые на два-три года моложе самых младших солдат, остатков довоенной кадровой армии. Большинство из них прибыли сразу после того, как прошли краткий военной курс подготовки.
- Неужто всех мужиков в России уже призвали?
- Погодь маленько, - успокоил Григорий. - Как зачнут на передовую гнать сибирские дивизии, тогда и посмотрим, чья сила переборет…
- Думаешь?
- Под Москвой они немца здорово шуганули.
Пока 33-я стрелковая дивизия стояла на переформировании в Пятигорске в неё постоянно вливались новые резервы с целью пополнить изрядно поредевшие ряды.
- Это ж и нас заставят маршировать с ними… - с тоской сказал Толик.
- А ты против?
- Стар я стал для таких дел! - усмехнулся боевой сержант.
- Какие твои годы… - с лёгкой завистью заметил Шелехов и почесал совершенно седую голову.
Молодёжь обращалась к ветеранам уважительно, будто те офицеры. Сначала они не верили своим ушам, но некоторые парни напускали на себя начальственный вид и нещадно гоняли молодых бедолаг.
- Ветеранов нужно уважать! - поучали они сельских пацанов.
Когда ефрейтор Колосов стал крепко донимать наивного новичка и практически сделал из него слугу, Григорий и Захаров остановили наглеца:
- Скидывай сапоги!
- Зачем? - спросил Колосов и поправил пилотку.
- Хочу начистить их…
- Ты шутишь? - удивился кривоногий ефрейтор. - Не пойму тебя, Шелехов.
- Што ж тут непонятного, Ваше благородие? - обманчиво мягким голосом сказал Григорий. - Ты, видать, захотел себе вестового завести…
- Что ты несёшь?
- А то! - рявкнул Толик Захаров. - Чего же ты тогда Новикова гоняешь, как собственного ординарца?
Колосов смутился. После того, как ефрейтор пообещал больше не трогать молодого солдата, Захаров подозвал Новикова.
- Эй, послушай! - крикнул он и сделал страшное лицо. - Погодь-ка минутку!.. Я хочу с тобой поговорить!
- Иду, - бедняга послушно подошёл к ним.
- Ты зачем здесь служишь?
- Чтобы научиться воевать.
- Так будь же немного поэнергичней, приятель!.. Тебе же завтра, может, в бой идти, а ты бегаешь за спичками для Колосова… Понятно?
- Так точно, - он залился алым румянцем. - Я думал так правильно.
- Послушай, сынок, - сказал Григорий авторитетно. - Говорю для твоего же блага. Ежели ты когда-нибудь опять вздумаешь обращаться к нам как к офицерам, ты меня тогда узнаешь… Я тебя на части разорву! Понял?
После вольготной зимы, проведённой в расслабляющей обстановке кавказских пейзажей, весной началась муштра. После полной комплектации части им позволили расслабиться. На третий день лейтенант Большаков, недавно назначенный командир взвода сообщил, что он приготовил:
- Три часа ежедневных занятий, чистка оружия и починка снаряжения.
- Всё, как всегда, - пробурчал из второго ряда строя Григорий. - Лучше бы сразу на фронт.
- Что-то непонятно, Шелехов?
- Никак нет!
Все были чрезвычайно обозлены, но оставалось только извергать проклятия и сетовать на небеса. Захаров больше других пришёл в ярость:
- Мы там ползали в грязи, нас в любой момент могли прихлопнуть, что ночью, что днём, так что каждый превратился в комок нервов, а тут появляется эта вонючка и портит жизнь...
- Выслуживается гад!
- Попомните моё слово! Этот мерзавец получит орден. Более того, он, очевидно, получит его как раз за то, что гоняет нас в хвост и в гриву!
Взводу приходилось маршировать под палящим солнцем строевым порядком по всей форме, с надетыми противогазами. При этом лейтенант Большаков не хотел поручать кому-либо, командовать, он обожал сам отдавать приказы:
- Лечь! Встать! Кругом! На живот!.. Ползком вперёд!
Солдаты отрабатывали атаку с винтовками наперевес. Иногда, используя пулемёты и штыки, они демонстрировали технику падения на землю, как будто это основное занятие на войне. Большаков нещадно заставлял отрабатывать строевой шаг, которым маршировали на параде.
- Боже Всемогущий! - думал Григорий, маршируя, как в молодости. - Всего на расстоянии сотни километров солдаты гибнут в окопах, а нас тут тренируют ходить стилем парадных колонн!
Сержант Захаров отвёл их отделение в укромное место, туда, где не так было видно этой сволочи лейтенанта.
- Я вас умоляю, - уговаривал товарищей Анатолий, - давайте сделайте пару этих выкрутасов, чтобы ублажить его!
Как деревянные куклы, солдаты вскидывали руки вверх для отдания чести, то опускали их вниз. Когда появлялся лейтенант, сержант зычно орал во весь голос:
- Шелехов, а ну-ка, локти держать прижатыми!
- Слушаюсь!
- Вот так лучше! Новиков, выше голову!.. Юлин, а ну-ка, выпрями свои сальные пальцы!
Наконец, Большаков оказался удовлетворён и объявил два часа личного времени. Большинство солдат отвалило в казарму. Группа ветеранов отошла в сторону гор, и остановились у небольшого узкого озера.
- Думаю, что хороший спортсмен смог бы добросить ручную гранату от одного берега до другого, - задумчиво произнёс Захаров. - Как думаешь, Шелехов?
- Какая разница, Толя! - отмахнулся Григорий и снял потную гимнастёрку. - Давайте лучше смоем пот и пыль.
- Вот это жизнь! - признался Толик и вытянулся на зелёной травке. - Даже не верится, что где-то война…
- Подожди немец подойдёт, - пробурчал раздевающийся Григорий. - Поверишь мигом!
- Откуда здесь «фрицам» взяться?.. Вечно ты всем недоволен, Шелехов! - удивился добродушный сержант. - То тебе не так и это не эдак…
- Молчи, балабол!
Говорить ему не хотелось. Впервые за много лет Григорий мог спокойно поплавать в тёплой воде и поэтому, быстро раздевшись, нырнул рыбкой в манящую глубину. Захаров со смехом и шумом последовал за ним. Делая резкие мощные гребки, Григорий сделал несколько кругов, потом подплыл к сержанту и схватил под водой его руку.
- Что такое? - спросил тот и попытался нырнуть.
- Притворяйся, што ничего не заметил! - быстро сказал Григорий. - Делай вид, што мы просто развлекаемся.
- Ты скажи прямо, в чём дело?
- Посмотри хорошенько вон туда левее вблизи другого берега, - он слегка кивнул, указывая на противоположный берег. - Видишь што-нибудь?
- Да ничего я не вижу.
- Ладно, а я вижу оружейный ствол… А, как раз зараз зашевелились камыши. Там кто-то есть.
Анатолий медленно повернул голову и понял, что товарищ прав. Ствол тупорылого немецкого автомата смотрел прямо на них. Сержант в полголоса, приказал:
- Давай из воды, и как можно спокойнее!
- Я-то спокойный…
- Уже накупались? - спросил рядовой Новиков, пыхтя рядом с ними.
- Пошли… - весело крикнул Григорий. - Давайте посмотрим, как поживают наши вши.
Под прикрытием густых зарослей камыша он рассказал остальным о том, что они увидели. Захаров считал, что не нужно поднимать по тревоге всю роту из-за двух ничтожных немецких диверсантов.
- Мы с ними сами справимся! - уверенно пообещал он.
- Точно, - поддержали его другие бойцы. - Возьмём в плен, может медали дадут…
- Жди.
Никакого оружия не было, только учебные гранаты. Полураздетые и безоружные, они стали осторожно пробираться вдоль озерца, под прикрытием густых камышей.
- Руки вверх! - крикнул Захаров, подобравшись к месту, где прятались автоматчики. - Вылезайте, мать вашу.
Но ничего не произошло, немцы просто не поняли приказа. Тогда Григорий швырнул в середину ручную гранату, и камышовые заросли пришли в хаотичное движение.
- Ого, сколько их! - воскликнул Новиков, когда увидел цепочку сдающихся гитлеровцев. - Как они туда поместились?
- Да они могли перещёлкать нас как куропаток… - заметил кто-то.
Они стояли полуголые и не верили глазам. Из камышей появились восемь немцев, вооружённых до зубов и подняли вверх руки.
- Диверсанты, - определил по снаряжению Григорий.
- Дел могли наделать хренову кучу! - Захаров криком выстроил их в ряд.
Со стороны казарм прибежала половина роты с винтовками наизготовку и, подбежав, начали хохотать:
- Посмотрите на этих водолазов!
- Почему бы тебе, Шелехов, не исполнить туземный танец?
- Сами танцуйте! - ворчал он.
- Это, наверное, новый способ боевых действий, бродить вокруг врагов полуголыми!
- Я бы на тебя посмотрел? - возмутился Григорий и сплюнул: - Пошли бы вы выступать... Знаете, куда!.. Мы им «гансов» преподнесли на серебряном блюде, а они ишо выкаблучиваются…
Когда процессию из пленных и полуголых бойцов увидел лейтенант Большаков, он был ошеломлён.
- Что это здесь такое происходит? - грозно спросил он. - Немедленно одеться по форме и доложить командиру роты!
- Наша одежда осталась на берегу.
- А почему вы сразу не забили тревогу? - поинтересовался лейтенант.
- Мы подумали, что их немного, и хотели застать врасплох.
- Впредь, будьте так любезны, предоставьте думать мне.
Анатолию пришлось стать переводчиком. Оказалось, что немцы были заброшены на парашютах прошлой ночью. Им удалось добраться до камышовых зарослей, и они планировали атаковать днём, но не решались на это из-за численного превосходства противника.
- Правильно, что не решились… - шепнул Григорию Новиков.
- Иначе мы бы здеся не стояли! - согласился тот.
Допрос оказался нелёгким. Приходилось вытягивать из них каждое слово под угрозой пистолета. Большаков допытывался, кто был их командиром, но они не хотели отвечать. Его злобное размахивание оружие не дало ощутимых результатов.
- Товарищ лейтенант, посмотрите! - один из молодых солдат показал командиру значок офицера войск СС, который нашёл в камышах.
- Отлично! - Большаков при виде двух золотых молний зашипел от бешенства. - Я даю вам пять минут на принятие решения, если не укажите командира и не расскажите своего задания, то всех расстреляет.
- Может лучше в штаб отправить?
- Переводи!
Приказ потряс многих немцев. Некоторые стали молить о пощаде, но Большаков оставался непреклонен. Прошло три минуты, в течение которых пленные торопливо переговаривались друг с другом. Лейтенант приказал расстрельной команде приготовиться и посмотрел на свои наручные часы.
- Осталась одна минута, - сказал он зловеще. - Расстреляем вас, а скажем, что убили в бою.
- Не нужно! - остановил его выкрик по-немецки.
Один из пленных, с добродушным лицом крестьянина, выступил вперёд. У него дрожала оттопыренная нижняя губа, растерянно бегали глубоко посаженные глаза. Не говоря ни слова, он обернулся и указал на угрюмого светловолосого парня, который прореагировал на предательство усмешкой.
- Обыскать, - приказал нервный взводный. - Захаров, ну что там?
- Компас, ручка, кусок веревки, ничего особенного.
- Даже в самом плохом человеке можно найти что-то хорошее, если тщательно его обыскать, - пошутил лейтенант. - Расстрелять мерзавца!
Двое солдат стояли рядом, он кивнул им. Одного Григорий знал, это был рядовой Хабаров. Другой незнакомый новичок. Хабаров упёрся взглядом в землю и стоял, не шелохнувшись. Юноша побледнел и посмотрел на командира с ужасом, как будто не верил, что приказ адресован ему.
- Шевелитесь, - приказал взводный, - я не потерплю неповиновения!
Слегка пожав плечами, Хабаров двинулся к растерянному эсэсовцу, чтобы повести его на расстрел. Новобранец последовал за ним, его колени заметно дрожали.
- Там сзади есть окоп… - посоветовал Новиков.
Затем все услышали сухой выстрел, за которым быстро последовал второй. Солнце заходило за горизонт кроваво-красным огненным шаром.
- До ордена он явно не доживёт, - тихо сказал Григорий Захарову. - Я бы на его месте во время атаки спину не показывал.
- Некоторые военные ведут себя так, как будто у них в запасе десяток жизней, - произнёс сержант, - а в бою боятся расстаться с одной!
***
За отбывающими на передовую немецкими солдатами командование полка, где им предстояло служить, прислало сопровождающего утром, когда Иоганн Майер стоял в карауле.
- Хальт! - крикнул он и моментально вскинул винтовку, готовясь выстрелить. - Кто идёт?
- Эй! - тотчас кто-то откликнулся густым басом, очевидно, обладатель такого голоса был человеком чрезвычайно высоким. - Не стреляйте, свои! Свои!
Показался унтер-офицер, настоящий гигант, с огромными густыми бровями и аккуратно подстриженными усами. Подойдя ближе, он отряхнул снег с широченных плеч и спросил:
- Ты из новобранцев, которые прибыли прошлой ночью?
- Так точно! - ответ Майера прозвучал излишне отрывисто в данной ситуации.
- Мы не на учебном плацу, - гигант добродушно усмехнулся. - Успокойся солдат!.. Пойдём, у меня для вас есть работа на командном наблюдательном пункте. Нужно собрать несколько человек.
Они прихватили с собой Ковача, Вилли и Пилле. Невдалеке поджидала группа солдат регулярной армии. Среди них Иоганн узнал бравого бойца Зандера.
- Вон вчерашний лупоглазый герой, - кивком головы указал он.
- Задавака! - скривился Ковач.
Когда группа полностью сформировалась, подошёл незнакомый офицер и негромко сказал:
- Унтер-офицер Фогт покажет вам дорогу к штабу!
Тот начал строить походную колонну. Напоследок он предостерёг:
- Двигайтесь с предельной осторожностью, никто не знает точного расположения русских позиций.
Фронт с наступлением холодного утра вновь оживился. Вражеская артиллерия открыла шквальный огонь по близлежащей местности, следом заговорила пара пулемётов. День обещал быть солнечным и ясным.
- Лётная погода, - сказал кто-то с отвращением, - значит, жди небесных гостей.
- На войне всё наоборот… - вздохнул Иоганн. - Хорошая погода печалит.
Они прошли мимо батареи гаубиц, которую обслуживали артиллеристы-хорваты. Они радостно помахали гостям руками и неожиданно устроили салют над их головами, выстрелив по русским. От грохота орудий новичков охватил благоговейный страх.
- Вот сукины дети! - Франц обругал хорватов, а они корчились от смеха. - Не могли подождать пока мы пройдём.
Спустя несколько секунд на них неожиданно с воем полетело что-то тяжёлое. Новобранцы молнией бросились в глубокий снег. Снаряд упал далеко за ними, его целью являлись пушкари. Зандер спросил полным презрения голосом:
- В чём дело?
Он нарочно растягивал язвительные слова:
- У вас началась утренняя молитва?
- Мы думали, он летит в нас… - признался кто-то.
- Это был явный перелёт!
Огромный Фогт улыбнулся и разъяснил новичкам.
- То, что над нами сейчас пролетело, не представляет опасности, - сказал он спокойно. - Такой снаряд всегда падает точно за нашими позициями.
После небольшой паузы всё повторилось. Иоганн остался на ногах, но ему пришлось собрать в кулак всю силу воли, а Вилли нырнул в спасительный снег.
- Чтобы стать героем - надо быть безумцем, - зло буркнул он.
- Ты скоро привыкнешь…
Взрыв шрапнели пришёлся поблизости от хорватской батареи. Они передвигались вперёд, когда взрывом третьего снаряда убило двоих из них. Всё подразделение бросилось удирать со всех ног. Следующий снаряд угодил прямо в центр позиции, которую они заняли, и разворотил несколько гаубиц.
- Русские могут стрелять дьявольски точно! - признался Фогт, лёжа на земле рядом с Иоганном. - Никогда не надо понапрасну злить их…
Несколько русских самолётов летали над спрятавшимися солдатами.
- Это истребители «Рата», - сообщил высокий унтер. - Так мы прозвали русских стервятников.
В небе появился юркий истребитель «Мессершмит».
- Почему же они не стреляют друг в друга? - удивился Пилле и приложил к глазам ладонь козырьком.
- Это ты так хочешь, - сказал Фогт, притоптывая на месте. - Но русские рады, что им не докучают, а наш истребитель не ввязываются в соревнование по мёртвым петлям с «Ратами»... Наши самолёты быстрее, но русские невероятно маневренны.
- Так они не будут охотиться друг на друга?
- Конечно! - ответил гигант и прошипел: - Умирать, кому хочется?
Ниже по склону Майер увидел несколько небольших домов, почти неповреждённых. Фогт велел всем подождать, а сам исчез в доме с вывеской десятой роты на двери.
- Давайте все в дом! - высунулся он наружу через мгновение.
Солдаты вошли внутрь. В комнате было около двадцати солдат регулярной армии, сидевших на корточках или лежавших на полу. Одни чистили винтовки или играли в карты, а другие дремали.
- Добрый день! - поздоровался Иоганн.
- Пошутил?
На пружинном остове кровати сидел худощавый, коротко стриженый человек лет тридцати пяти в сером шерстяном свитере. Длинное лицо с выдающимся подбородком дополняло пенсне.
- Это ваш новый командир, - Фогт вытянулся перед ним. - Называйте его господин обер-лейтенант Бауэр.
Худощавый офицер обвёл подчинённых критическим взглядом. Они стояли по стойке «смирно» и громко называли свои фамилии, но, казалось, не производили на него благоприятного впечатления. Не поднимаясь с кровати, он отрывисто произнёс:
- Я бы хотел видеть вас более энергичными. Понятно?
- Так точно!
- Вы вошли сюда так, словно вы уже усталые ветераны, а сами пока ещё ни чёрта не сделали… Вы поймёте, что здесь всё по-другому. Кстати, как давно вы на службе?
Это уже было слишком. Едва сдерживая гнев, Вилли сказал:
- Мы шесть месяцев служили в части снабжения. Затем вызвались добровольцами на фронт.
- Добровольцами, говоришь? - тон его голоса несколько смягчился. - В таком случае вам нет нужды объяснять, что здесь происходит. Судьба Германии зависит от таких частей, как наша!.. Мы не задаём вопроса, что с нами случится… Это дело всей нации!
Он хотел сказать что-то, но вздохнул и только пристально посмотрел на них.
- Так, значит, вы добровольцы? - резюмировал он и иронично оглядел новобранцев.
- Так точно, добровольцы, господин обер-лейтенант.
- Похвально. Тогда мне не о чём больше говорить. Надеюсь, мы с вами хорошо поладим. Скажу сразу, я не потерплю расхлябанности... Ну, ладно, Зандер, и вы трое пока останетесь здесь, будете в первом взводе. Зандер проинструктирует вас обо всём. Следующие четверо доложитесь в соседнем доме сержанту Хегельбергу. Остальные - в третий взвод. Разведи людей, Фогт, и возьми под команду роту, как и прежде.
Иоганн рискнул обратиться к нему с просьбой:
- Господин обер-лейтенант, а нельзя ли нам шестерым остаться вместе, потому что...
- Что такое, молокосос? - гневно прокричал худощавый лейтенант. - Особые привилегии, так рано?.. Считай, тебе повезло, что вы в одной роте... Ни слова больше! Теперь убирайтесь!
Когда вечером Иоганн ложился спать, он тихо сказал лежащему рядом Вилли:
- У меня плохое предчувствие.
- Что случилось?
- Многие вещи невозможно предотвратить, но, честно говоря, мне очень часто бывает стыдно за то, что я немец.
продолжение http://proza.ru/2012/08/18/31