– Постой! Я уже написал продолжение твоих мыслей: «Если можно быть просто влюбленными, опьяненными вечным влечением... Если можно, как птицы – свободными... Если можно...».
Сейчас черные глаза долго смотрели на меня, смущенные тем, что другой человек в этом бесконечном мире нашел те же слова, чтобы выразить свое воздыхание по несбывшемуся желанию.
– Я хочу подарить тебе свою книгу сегодня вечером, потому что я не знаю, встречу ли я тебя еще раз. Орфи я подарю завтра.
– О, ты уже издал книгу... Мне очень любопытно. Наверное, ты написал много стихов о любви... Раз говоришь, что ты всегда влюблен... Прочитай мне что-нибудь.
– Именно потому, что я всегда влюблен, я и написал эту книгу. Чтобы пробуждать любовь в тех, кто ее читает. Потому что все не хватает любви этому красивому миру... Я чувствую себя свободнее сейчас, когда я поделился своими тревожными мыслями. Я знаю, как много людей их читают, и они уже стали моими друзьями. Потому что я нашел слова, которые ищут все, и я сказал их вместо них. Я нашел такие красивые слова о женском очаровании, потому что я всю жизнь преклоняюсь перед непостижимой вселенной вашей красоты. И я не устаю искать и пытаться понять ее. И чем больше я ищу, тем больше я упиваюсь ее неисчерпаемостью, и иду по миру все такой же завороженный и именно поэтому – счастливый... Но есть в этом волшебстве и немного грусти... Потому что не разрешает Бог срывать плоды... Именно те плоды, которые мы жаждем больше всего... Поэтому я говорю, как ты: «Если можно быть просто влюбленными...».
В этот миг зазвонил телефон, и нежный голосок спросил: «Что ты делаешь? Ты один? Потому что я не перестаю думать о тебе...». Слышен был голосок в тихой комнате.
– Я не один и я очень рад, что рядом со мной – мои хорошие друзья – Орфи и его очаровательная подруга. Она сейчас слышит тебя и дает знак, что хочет сказать тебе что-то.
– Ты очень счастливая девушка, раз у тебя есть такой друг... Я рада за тебя...
«Какого цвета твои глаза?».
– Черные.
«Будь внимательна! Он очень любит черные глаза... И голос твой нежный и соблазнительный, как его... Будь внимательна!».
– Не беспокойся, Малыш! Мы просто разговариваем...
«О, я знаю. Именно этого я боюсь... Потому что когда ты говоришь, все глаза вокруг тебя становятся влюбленными... Будь внимателен... Спокойной ночи!».
– Ты – счастливый человек. Знаешь, как много людей в мире умирают, не получив никогда даже частицы любви, которую ты сейчас так щедро получаешь...
– Да, я и вправду счастлив. Потому что, как французы, я постоянно ищу женщину и восхищаюсь ею, но не имею их дерзости прикасаться к ней. Ты, наверное, не поверишь, но это единственный плод, который я позволил себе сорвать. Единственный запретный плод! И я не сожалею об этом... Ты хотела, чтобы я прочитал что-нибудь про женщину... У меня так много таких стихов...
Не ведают женщины своей красоты…
Сколь прелестны они, не знают,
Но, тем не менее, нас губят они,
Своим телом навеки пленяя…
И не знают, насколько прекрасны они,
Но до боли мы этого знаем,
И в их грешных телах влюбленные,
По земле этой бренной ступаем…
– Красивые женщины потому красивы, – язык Орфи немного заплетался, – чтобы украшать мир. А как они будут украшать мир, если они радуют только одного мужчину? Справедливо ли закрыть красоту в клетку? И чтобы радовала она только одни глаза... Красоту нужно раздавать! Красоту нужно пить! Потому что если не пить из источника, он пересохнет. Поэтому я не осуждаю женщину, которая раздает красоту и любовь, потому что Бог потребовал этого от нее. Иначе сотворил ли бы он ее такой красивой? Я пью за женщин, которые умеют раздавать красоту!
Мы снова подняли бокалы. Когда я встретил взгляд черных глаз напротив меня, в них уже виднелось какое-то новое беспокойство. Как будто зрела какая-то новая идея в этих загадочных глазах.
– Прочитай мне то, что больше всего нравится тебе. Наверное, там есть что-то, что ты любишь больше всего.
– Мне трудно выбирать между моими детьми. Я люблю их всех. Но в последнее время я пишу довольно эротические вещи. Это до какой-то степени освобождает меня от мощной энергии неудовлетворенного желания. Так я могу свободно любить, хотя бы на бумаге:
Когда вопьешь ты жадными губами
В запретный плоти уголок,
В груди моей горят пожары
И в венах – огненный поток.
Когда впиваюсь жадными губами
В твою трепещущую плоть,
Безумства стон я испускаю
И пью до дна блаженства сок!..
– Невероятно! Очень возбуждающе и откровенно!.. Я сейчас понимаю, почему ты всегда влюблен... Потому что постоянно несешь эту неудовлетворенную жажду близости... Наверное, утомительно нести постоянно груз несбывшегося греха... Я не знаю, что будет, если ты прочитаешь мне еще что-нибудь подобное, – сейчас в возбуждении этих блестящих глаз уже виднелось и приглашение.
– Я опасаюсь не отягчить вас своими откровениями. Я так люблю их, что не знаю, когда нужно остановиться.
– Читай, товарищ. Я впервые слышу, чтобы кто-то говорил о таких интимных вещах. Прекрасно, что ты так освобожден, что даже пишешь о них. И я чувствую себя все более освобожденным, когда слушаю тебя. Читай.
– Хорошо. Мне самому странно, что я чаще пишу о женских чувствах. Мне кажется, что я знаю их лучше своих. Когда я прикасаюсь к женской чувствительности, я волнуюсь больше, чем от прикосновения, которое я получаю...
Приди! Огнем горит нутро,
И тело из моей выходит власти.
Томится в ожиданье грудь и ждет,
Что ты прильнешь к ней в страсти.
Приди и губы впей в тугую грудь –
Чтобы разжечь во мне желанье.
Приди! Зажги жаждущую плоть!
Приди! Взорви ты тишину молчанья!
Тишина... Глаза напротив меня сейчас не излучали предыдущую таинственную нежность... Сейчас это были жаждущие, ожидающие глаза... Красивые колени напротив меня были плотно сжаты, но, почувствовав прикосновение моего взгляда, слегка раздвинулись... Я свел взгляд, потому что не мог устоять натиску взгляда напротив меня.
– Брат, что ты делаешь! Мне кажется, что каждая женщина хочет прокричать эти слова, но не находит смелости. Если бы люди могли смелее выражать свои желания, мир бы был более свободным и красивым. Тебе хочется сказать глазам напротив тебя, какие они красивые, и ты говоришь это. Тебе хочется поцеловать их, и ты их целуешь. Тебе хочется сказать «люблю», и ты это говоришь...
– Нельзя забывать и еще об одном, братик. Это мысль о грехе. Это то, что постоянно препятствует мне. И я спрашиваю себя: неужели любовь, которую я хочу раздать, это грех? Хотя Бог – это любовь... Если бы я только мог раздавать любовь... Если б можно было быть просто влюбленными...
При этих словах я протянул чаровнице напротив меня книгу, на которой я уже написал: «Этим блестящим черным длинноногим глазам!». Блеснули эти длинноногие глаза при случайном прикосновении наших рук и продолжили загадочно молчать.
– Мне пора, и я оставляю вас разделить остаток ночи. Я надеюсь, что мои слова зарядили вас достаточным желанием. Желаю вам не спокойной, а бурной ночи.
Когда я вышел, я увидел летнюю зелень, залитую блеском полнолуния. Звучала многообразная песня сверчков, которая наполняла чудесную ночь покоем. Я вернулся в бунгало и лег в постель без никакой одежды. Люблю я в жаркие ночи спать так. Я чувствую себя свободнее. Пока мое тело расслаблялось, я думал о волнениях этим вечером. Я почувствовал, как снова обрушивается грех на меня от этих обеспокоенных моими словами глаз. Утешительным было то, что сейчас с ней был другой мужчина, который погасит пожар в этом неспокойном теле.
Я точно начал погружаться в свой первый сон, когда в дверь тихонечко постучали. Я сонно сказал «да» и успел зажечь лампу именно тогда, когда халат падал на землю со стройного влажного тела. Стояли в безмолвии два голых тела несколько секунд. Сейчас грех стоял передо мной в своей самой чистой и неотразимой форме. Есть ли мужчина на этой земле, который может сказать: «Уходи, это грех»? Я тоже не сказал этого, а схватил дрожащее от ожидания тело и впился губами в ее приоткрытые губы. Всего миг спустя наши тела были в постели. Она прижимала меня с невероятной страстью, не отрывая своих губ от моих. Ее гибкое тело само нашло моя возбужденная мужественость и ловко направило ее в жаждущую горячую глубину. Изгибалось подо мной невероятным образом это опытное тело, не ища моей помощи. Было ему достаточным то, что там глубоко в нем есть часть меня, и эта часть заполняет все жаждущее натиска пространство. Ее губы продолжали испивать меня с незнакомой жаждой. Не хотело никакого другого прикосновения это сгорающее от страсти тело. Было ему достаточным послание обезумевших лихорадочных губ. Ее ногти впивались в мою спину, чтобы рассказать, как сильно ощущение от слияния наших страстных тел. Тело подо мной изгибалось все энергичнее, а дыхание становилось с каждым мигом все учащеннее, но губы не отделялись. Зубы кусали мой язык и мои губы, и это наполняло незнакомой страстью наши обезумевшие тела. Оба тела издавали беспокойные неясные стоны в ожидании возвышенного взрыва. Когда этот миг наступил, губы приоткрылись настолько, чтобы я услышал восторженный крик освобожденного от накопленной страсти тела, и снова закрылись, но сейчас они были мягче, и стон становился все более нежным и тихим... Когда стихли и последние аккорды этой прекрасной симфонии страсти, черные глаза открылись, чтобы показать две счастливые слезы... Не было и следа в этих глазах от безумия, которое охватило их всего несколько секунд назад... Красиво лицо излучало неземное счастье... Сейчас нежные руки скользили медленно по моей пораненной спине, а губы прикасались так легко, как будто хотели извиниться за жажду, с которой испивали меня миг назад. Успокаивалось понемногу счастливое тело, но было немножко удивлено, что все еще заполнено не потерявшим своей силы мужским достоинством. Я еле успел сдержать взрыв, потому что мне было абсолютно ясно, что меня ждет необыкновенная ночь. Когда наши тела успели оторваться друг от друга, нежный голос прозвучал устало и счастливо: