Глава 10
Где Санька вкушает все прелести вольницы
Вот это кайф! Запахи разгорячённой степи ласкали ноздри, а топот копыт совершенно не нарушал вселенской гармонии, царящей здесь. Как же не хватает нам, мужикам, этой небывалой вольницы, этих просторов, этого ощущения полной оторванности от повседневной жизни! Мы заперты в комнатах обыденности, вырываясь из них разве что на рыбалку или на время утренней пробежки в ближайшем парке.
Воистину, 21 век — это век женщины. Женщина — это комнатное существо, как бы самим Богом предназначенное для существования внутри всевозможных помещений. Плотная застройка нашего беспокойного века почти не трогает дам, ибо они получают прекрасную возможность переходить из дома в дом, почти не соприкасаясь со слишком холодным или чересчур жарким внешним воздухом. А что ещё нужно женскому полу? Смена интерьеров и вещей, да возможность посудачить с далёкими подругами по Интернету или сотовому телефону.
А вот мужчины... Видно, сильно мы накосячили в предыдущих веках, надолго оставляя своих подруг в одиночестве во время походов и войн. Двадцать первое столетие — это век бесконечного стресса и сдавленного существования для мужика. Он терпит, смиряется, делает вид, что его интересует шоппинг или другое чинное времяпрепровождение. А сам жаждёт уйти в леса, забуриться на природу, потерять сотовый и затаиться, словно беловежский партизан. Вот откуда растут ноги у всех этих пьянок и рыбной ловли в каждые долгожданные для жён выходные. Это желание потеряться. И хоть немного расслабится. Потому что один вид горизонта, окружённого многоэтажками — это подспудный стресс, который имеет свойство накапливаться.
Да, кстати, я забыл рассказать о том, что мы с князем отправились в большой поход. Перед этим мне присвоили почётное звание княжеского советчика. За что? Да кто его знает! Я ведь ничего толком и не умею. В своём времени трудился журналистом, марал потихоньку бумагу, что лично я не считаю созидательным трудом.
Мы едем, вы не представляете куда! Во Францию! Да-да, в средневековый Париж. Вот ирония судьбы — в далёком будущем я всё никак не мог выехать в это государство, хоть жена всячески мечтала попасть в столицу моды. Она вообще фанатеет от всего французского. В моё время я попал бы сюда за несколько часов — на самолёте. А вот теперь, как предрекают бывалые дружинники, мы будем ехать туда почти два месяца.
Цель нашего путешествия - отдать замуж младшую дочь князя Агафью. Она, кстати, едет не верхом, а внутри эдакой «русской кареты» - крытой кибитки, набитой всевозможными подушками и одеялами. Рядом ковыляют ещё две кибитки — с мамками-няньками и разношёрстным гардеробом. Приданое везут на повозках поменьше.
Бедные женщины! В те годы никакие «вип-персоны» не были ограждены от тягот дороги - комфортабельных лайнеров и самолётов ещё не придумали. Поэтому княгиня и другие дамы в нашем походе чрезвычайно мучались. Между тем, на мой взгляд, если бы они сели верхом, им стало бы гораздо легче. Трястись час за часом в пыльной кибитке — я бы и сам сошёл с ума.
До похода я ездил на лошади целый один раз. Это историческое событие произошло на Чёрном море, в горном посёлке Прасковеевка. Минут сорок я плёлся верхом на хромой кобыле со скоростью пять километров в час и наслаждался чудными пейзажами. Хорошо хоть запомнил, как садиться на лошадь и как правильно держать поводья.
Благо, из-за наличия обоза воины князя ехали довольно медленно. Но даже на такой скорости я едва держался в седле. Самая лучшая учёба — это практика. К обеду я считал себя едва ли не асом верховой езды. По крайней мере — искренне наслаждался процессом. Но я сильно себя переоценивал. Князь попросил меня и ещё нескольких дружинников съездить в ближайшее село — дабы пообедать с уютом, а не в чистом поле. Хлопцы так припустили, что только пятки засверкали. Мой конь, разгорячённый резвым аллюром «коллег», тоже рванул с реактивной скоростью. Я вцепился в поводья как клещ, и без перерыва молился, чтобы не шлепнуться с коня. От скачки все мои органы тряслись с такой силой, что грозили выскочить через рот. К счастью, эта пытка завершилась через пять минут — мы въехали в село.
- Что ты, добрый человек, как мешок болтаешься в седле, - добродушно молвил Василько, румяный и мощный воин. - Не ездил, али, ни разу?
- Да ты думай, что говоришь! - цыкнул на него дядя Дорофей, который тоже отправился с нами в этот тяжёлый поход, хоть князь и хотел оставить старика дома. - Али забыл, откуда наш Санька прибыл?
...В деревне начался такой аврал, что только держись. Видно, князь ещё никогда не посещал это захолустное местечко. Чтобы представить себе страх этих людей, представьте, что современный нам президент посетит какой-нибудь провинциальный городок без предупреждения...
Князь взял с собой довольно большое войско — три сотни дружинников. Мало ли — путь лежит через всякие не слишком дружелюбные земли, да и разбойного люда везде хватает. Каждый воин вёл в поводу две, а иногда и три лошади, а ради княгини с её обозом пришлось брать с собой десятка два лошадей. В общем, когда вся эта армада въехала в деревню, старейшине явно поплохело. Местные мальчишки сразу повели лошадей поить на речку, а взрослые разжигали огромный костёр для готовки пищи. В нашу честь забили здоровенного быка, но готовили его вовсе не тем способом, который показывают в мультфильмах. Быка разделали на части и изжарили на углях, почти так же, как делают обыкновенный шашлык. Никакой вертел не применялся — как сказал мне дядя Дорофей, готовить таким методом «слишком неспешно».
Скажу вам честно — после того, как я провёл каких-то полдня на лошади, я еле ходил. То место, что откровенно называется промежностью, болело, словно там был сплошной синяк. В итоге я ковылял, словно раненый, в раскоряку. Ещё эта кольчуга, которую князь заставил одеть, звенела, как бубенчики, при каждом шаге.
Князь, перед тем как выехать, вручил мне полное обмундирование — кольчугу, меч, шлем и щит. Всё как полагается. Только лук не дал — да оно и к лучшему, лишнюю тяжесть с собой таскать. Доложу я вам, что весь этот прикид весил килограмм десять. «Рубашечка» одна тянула на три кило, да ещё шлем со щитом были весьма нелёгкими. Хорошо, что на марше допускалось снимать шлем и покрывать голову платком, а щит можно было повесить на бок своей коняшки. Меч болтался справа и постоянно задевал за ногу. В общем, издержки военного времени — тогда без такой экипировки путешествовать в степях было большим легкомыслием.
Во время «обеденного перерыва» я с удовольствием осматривал быт русских крестьян того времени. Отметил, что дома были добротные, а люди не забитые, а держащиеся с достоинством. В их взглядах читалось: «Ну да, князь, и что дальше? Такая профессия, никуда не денешься. А мы — крестьяне». Это в дальнейшем всяческое человеческое достоинство в нашей стране будет уничтожаться жестокостью и самолюбием властьимущих, а также всяческими жуткими набегами чужестранцев.
В глазах крестьян, конечно, мелькнул страх, когда они услышали слово «князь», но имя Мономаха их совершенно успокоило — Владимира Всеволодовича здесь явно уважали и не боялись.
Я заметил, что крестьян тоже пригласили к трапезе, причём князь распорядился угостить их хлебом из своего обоза. Деталь, конечно, невозможная для более поздних времен — когда на Руси усилилась государственность, но улетучилась святость.
Княгиня Агафья не выглядела весёлой. И я её отлично понимал — ехать на чужбину к жениху, которого никогда в жизни не видела, это не на борщ к тетке пожаловать. Но что ж поделаешь — политика...
Агафью везли выдавать замуж за Людовика VI, короля Франции, прозванного Толстым. По свидетельствам многих, этот самый король был вовсе неплохим парнем — воспитывался в монастыре, благодаря чему имел незлобивый нрав и испытывал особый трепет к церкви и священнослужителям. Такой брак несомненно послужил бы сближению двух держав, тем более, что на Западе в этот период Русь уже начали усиленно отторгать. По сути, это была ещё одна отчаянная попытка князя «задружить» с Европой. Которая уже разнюхала растущую силу «русов». Не исключено, что именно здесь закладывался раскол между Востоком и Западом, между тягой к духовной жизни или к земному уютному обустройству.
Перед походом князь вкратце рассказал мне о животрепещущих подробностях византийского быта. Русь забирала от умирающей империи драгоценную веру, а вот от остальных мерзостей стремилась откреститься:
- Есть у них судебный сборник, - сморщился князь, - «Эклога» называется. Так там сплошное членовредительство. Руки, ноги рубят, ослепляют. Не по-русски это. Я Бога боюсь — всё у нас штрафами заменено, в крайнем случае, всыпят провинившемуся плетей. Но ноздри вырывать — это пусть оставят себе!
...Уезжая, князь одарил крестьян серебром. Плата за быка была столь щедрой, что старейшина не хотел брать и всячески отказывался. Ещё одна выразительная деталь нравов наших предков, которых спустя века станут считать жестокими...
...Семь дней в конном походе закалят любого человека. Первые несколько дней я не мог уснуть вечерами — ломило всё тело. Руки, вынужденные весь день держать поводья, отваливались, спина ныла, а про ноги и вовсе говорить не буду. Однако, ежедневная тренировка сделала своё дело — теперь я прекрасно держусь в седле, а Василько за несколько обеденных привалов научил меня «русской джигитовке». Другой дружинник, Игнат, суровый мужик саженного роста, по вечерам учит меня обращаться с копьём и мечом. Выходит плохо — после короткой сшибки Игнат угрюмо констатирует: «Убит». Иногда он лупит меня мечом плашмя по спине — для пущей науки. Это весьма больно, доложу я вам — меч увесистый, да и рука у воина мощная.
Меня поразило, как двигается этот дружинник во время тренировок. Современные спортобозреватели наверняка применили бы к нему знаменитую фразу: «Порхает как бабочка, а жалит как пчела». Он молниеносно уклонялся от моих выпадов лёгкими движениями — попасть в него было почти нереально, словно в трепыхающуюся на ветру тряпку.
- Работают меч и щит, - наставлял он меня, - щит закрывает, если не можешь увернуться, меч разит. Ноги лёгкие, готовы к прыжку, как у зверя.
На шестой день я пару раз смог коснуться Игната мечом. При этом у меня было ощущение, что он поддался. До его уровня мне пока — как до Пекина на карачках. Зато в «конной школе Василька» есть существенные успехи — мы учимся скакать во весь опор, работая мечом направо и налево. Я всегда любил лошадей — без фанатизма, но уж больно эти животные красивы и грациозны.
Во время последнего дневного перехода, князь, почему-то воспылавший ко мне доверием, поведал мне полную боли и разочарования историю замужества двух своих дочерей.
- Понимаешь, Санько, - объяснял он, - у нас, князей, жизнь не такая сладкая, как думается. Всюду только и ишешь выгоду для земли русской, даже личную жизнь, своих родных отдаешь для этого. Сколько я сил положил, чтобы укрепить отношения с соседними державами!
Владимир Всеволодович рассказал о неудавшемся замужестве своей старшей дочери Марии. Он выдал её за наследника византийского трона Льва Диогена, которого впоследствии многие посчитали за самозванца:
- Сами же интриганы византийские и распространили эти слухи. Он имел права на трон, как законный сын своего отца, убитого заговорщиками.
По словам князя, византийский царевич сперва был ослеплён, а затем и убит:
- А доченька моя, Мария, осталась одна. Да и что за жизнь у них была? Царевич всё время в походах, воевал без конца. Да так же, как и отец его, Роман, пал от игр коварных сородичей. Я почему за него дочь отдал? Да потому, что он был настоящим человеком — прямым и честным. С ним можно было иметь дело. А сегодня Византия — это гнездо змей. Они своих не жалеют, да пытаются всем миром управлять. Мы уже несколько раз их укорачивали, но видно мало.
История второй дочери князя была ещё более трагичной. Она была выдана замуж за Кальмана I, короля Венгрии. Но Кальман начал искать сближения с Византией, дабы противодействовать влиянию папы. А отношения с Византией у Мономаха тогда были очень плохими — греческая империя, словно нынешняя Америка, активно вмешивалась во внутренние дела других стран.
- Нос эти греки суют, куда не надо, да всё указывать норовят, - проворчал князь, - да это бы ещё полбеды, ежели бы не интриговали, да не ссорили князей русских. Вечно посулами да подарками кого-то купят, а кого не купят — улестят речами сладкими.
В итоге дворцовых интриг Евфимия была обвинена Кальманом в супружеской измене и выслана домой. Князь и сейчас, рассказывая об этом, не мог удержать слезу:
- Моё непорочное дитя в такой гадости обвинить! Да она в жизни даже мыслей таких не ведала — воспитывалась, как в монастыре!
Обмолвившись, что деяние не осталось для Кальмана (князь назвал его Хромым) безнаказанным, Мономах вздохнул:
- Может хоть у младшей доченьки судьба сложится...
Ночью я впервые стоял в дозоре. По лагерю каждый вечер выставляли четырёх часовых — по всем сторонам света. Стоять мне выпало во вторую смену — с полуночи до двух часов. Вы спросите, как же древние русичи определяли время, да ещё ночью? Да очень просто: дядя Дорофей научил меня этому нехитрому искусству. Для этого требовалось найти на небе Большую Медведицу и провести прямую линию между двух звёзд, образующих правый «борт» Ковша. Эта линия неминуемо упиралась в Полярную звезду и заодно служила «стрелкой» небесным часам. Большой Ковш крутился вокруг Полярной звезды, за сутки проходя полный круг. Вот только эта титаническая «стрелка» вертелась не как на обычных часах, а в обратную сторону.
По моим подсчётам уже можно было смело будить своего сменщика. Кстати, им был Игнат. Оглядев нереально пылающее звездами небо, я сладко потянулся. Путешествия в 12 веке — это совсем не то, что в 21-м. Нигде не валяются пластиковые бутылки и банки, нет пыльных трасс и запаха бензина. Да что там говорить — даже признаков людей нет, хотя мы идём сквозь достаточно густонаселённые для того времени места. А воздух... Это просто с ума можно сойти, какой здесь воздух! Я осмотрел мириады миров, мирно почивающие над моей головой и внезапно ощутил всю ничтожность человека. Мы даже не муравьи рядом с этими расстояниями — мы пыль, прилипшая к самому мелкому из электронов Вселенной...
Мне показалось, что в полусотне метров от меня качнулась ветка. Что это? Летучая мышь, зверь или... Я внимательно всматривался туда, покрепче сжав меч и щит. Нет, наверное это от ветра. Желая удостоверится, что там никого нет, я отошёл от княжеского шатра шагов на двадцать.
В эту секунду словно из-под земли возле меня нарисовался мужик с кинжалом в зубах и верёвкой в руках. Меня спасла моя нервическая привычка постоянно оглядываться по сторонам — иначе этот персонаж непременно одел бы на меня этот «галстук». Обычно от неожиданной опасности я цепенею — сколько ни ругал себя за эту особенность, но ничего с собой поделать не мог. А тут рука сработала быстрее мозга — я сделал резкий выпад в живот незнакомца. Меч, ушёл ему в брюхо, словно в мешок с соломой. Никогда не забуду этих выпученных глаз и жуткого хрипа...
И тут я заорал, как припадочный. Мужик хрипел, пучил глаза ещё сильнее, тянул ко мне руки с верёвкой. Соседние кусты начали шевелиться как при сильном грозовом ветре, но оторваться от своего неожиданного «партнёра» я не мог. Лишь орал без перерыва, как сирена, объявляющая воздушную тревогу. Один из пробегавших мимо лазутчиков попытался рубануть меня саблей на ходу, но я закрылся щитом. И в эту минуту я увидел, как справа от меня появился Игнат. Он орудовал мечом, как вентилятор. Он бился так, что «Матрица» отдыхает — враги разлетались в стороны, как щепки. В это время подтянулись и основные силы дружины — воины на ходу надевали шлемы и вступали в бой плечом к плечу.
Моего лазутчика давно сшибли с ног, и я стоял как дурак, в тылу битвы, с окровавленным мечом в руках. Тут только я увидел, как много было нападающих. Если бы я ещё чуток засмотрелся бы на звёзды, нас бы всех перерезали во сне. Впрочем, я об этом уже не узнал бы.
Дружинники махались, словно боги войны — пришёльцы в чёрных одеждах отступали по всем фронтам. Тут прискакали на лошадях припозднившиеся воины из нашей «бригады» и ударили по незнакомцам с фланга. Налётчики моментально смешались и побежали. Их гнали до леса, при этом уйти удалось немногим. Человек десять скрутили верёвками и потащили на допрос к князю.
Дядя Дорофей оглядел моё бледное лицо и меч, после чего криво ухмыльнулся:
- Не переживай, у воина рано или поздно такое случается...
А Василько похлопал меня по плечу:
- А ты молодец! Разглядел супостата!
...Пленные выглядели по-европейски, а при допросе выяснилось, что они — подданные того самого венгерского короля Кальмана, опозорившего дочь Мономаха.
- Ишь, окаянные, рыщут по краям Руси, - процедил сквозь зубы князь Владимир. - Всё хотят кусок пожирнее отщипнуть.
К рассвету выяснилось, что убито полтора десятка чужаков, а один из наших дружинников серьёзно ранен. Следы, уходящие за ручей, показывали, что немало ночных разбойников скрылось. Впрочем, после такого приёма они вряд ли сунутся к нам снова.
Мономах дивился:
- Ума не приложу — зачем они полезли на нас? Мы ж не женщины с детьми малыми, а три сотни ратников. Неужто ради грабежа на такую вылазку сподобились?
Князь едва заметно кивнул Игнату — тот выбрал из венгерских налётчиков самого юного и хлипкого на вид, с большим синяком на лбу. В это время как раз поспела вода в большом походном котле — забурлила ключом от жаркого костра. Толмач Поликарп, знавший почти все европейские языки, объяснил пареньку, что сейчас свирепые русы сварят его живьём, если он не расскажет об истинной цели нападения на наш лагерь ночью.
Дядя Дорофей нагнулся к моему уху и жарко зашептал:
- Наш князь и мухи обидеть не способен, не то что пытать. Вот и пугаем, как дети малые.
Но пареньку такой неслабой «пугалки» вполне хватило — он тут же принялся во всём сознаваться. Что они совершали вылазку на Русь с целью разведки и тут случайно обнаружили, что в Европу едет не кто-нибудь, а сам Мономах. Их предводитель Миклош возмечтал, что привезёт королю такой знатный подарок — голову самого Владимира Всеволодовича, а то и вовсе захватит князя живьём...
http://www.proza.ru/2012/04/28/1192