7 августа 1966 года ему исполнилось 40 лет. Говорят, 40 лет не празднуют. Не собирали гостей и родители в этот день. Мама вообще не охотница до спиртного была, хотя отцу не возбранялось, раз причина всё же была. Вечером хмельной отец играл на гармошке, сидя посередине комнаты. Мама топила печь, отсветы пламени отражались в тёмном окне, и казалось, что там, за чернотой окна, тоже топят печь. Я сижу на оттоманке с младшим братом, играю с ним, смотрю на эти пляшущие отсветы огня, и мне тоскливо, так как отец плачет под звуки своей тоскующей гармошки… Мама говорит ему: «Не рви ты напрасно душу-то!» А отец вдруг произносит: «Не увижу я, Маруся, как сына в армию возьмут! Только бы во Вьетнам его не забрали!» Видимо, душа его уже предчувствовала скорую кончину. А тоскливое состояние его передавалось и нам, близким.
Я уснула в тот вечер тоже со слезами, и мне приснился страшный сон, такой сильный и явный, что мне всё приснившееся казалось правдой. Снилось мне мясо, кровавое, сочное, разрубленное, а самое страшное, что я знаю: это отец зарубил маму. Сон был так ужасен, что, проснувшись, я смотрела на отца с ужасом. И последующие дни стали для меня испытанием: отец казался мне чудовищем. Ведь как бы я его ни любила, но увидеть, даже пусть и во сне, что он убил маму!.. Перед самой кончиной отца я, его любимая дочка, отдалилась от него, сторонилась его, уклонялась от общения с ним! Как потом я буду себя за это корить и ругать!
Продолжение
http://www.proza.ru/2012/04/18/509