Эта история произошла много веков назад с живым человеком, которого звали Демьян. История каждого из нас достойна внимания, ибо она неповторима, бессмертна и божественна…
И самому преступному человеку приходится хоть раз в жизни встретиться лицом к лицу с неизведанным, смутным и непостижимым. И каждому когда-либо суждено сделать шаг, отделяющий его от прежнего мира…
В те давние времена существовал такой обычай - преступника после объявления приговора на шесть недель помещали в покаянную палату, чтобы он смог подготовить себя к смертному часу.
Это время ,отпущенное царской милостью , принято было проводить со священником, который сопровождал преступника вплоть до самого эшафота. Была тут и своя потаенная хитрость, ибо священнику надлежало расспросить про сообщников.
В полном оцепенении, обхватив голову руками, сидел Демьян на узкой деревянной кровати. Комната была большая, но свету в нее проникало мало, маленькое окошко с железной решеткой выходило на тюремный двор, окруженный высокими башнями. На дворе была весна, апрель месяц, и косые дожди тугими струями непрерывно били в стекло. Демьян часто подходил к окну и подолгу стоял - но разглядеть ничего не мог, только однообразный шум воды, да стекающие мутные потоки. Когда дождь стихал, наступала небывалая тишина - будто перед концом света. Солнце, окруженное тучами, не пробивалось ни единой искрой. Демьян слышал, как по жилам его, будто пытаясь прорваться кровавым потоком, шумела и трепетала кровь. Неясная жажда облегчения и потребность в молитве теснили его грудь, и он все растирал ее, все теребил ворот длинной рубахи, будто задыхался…
-Бог мой! Как же ходят на казнь? Кто бы рассказал про то! Вот - говорят, идут они и байки травят, а за ними - толпа, и все кричат и кидают камни. А откуда у них - сила идти? да еще сказывают, у многих румянец не сходит с лица. Не приведи бог- ослабеешь ногами, или еще что- эх, беда, вот беда-то…
Демьян, выросший среди преступников, хорошо знал - если на эшафоте чуть замешкаешься, рубаху скинешь не сноровисто- палач только того и ждет- раздерет одежду от ворота до пояса- а это означает одно- потеря чести. Об этом даже указ выходил, и на второй день после казни на площади зачитывался, мол, «на публичном месте злодей обнажен был», а это для его мира был полный позор. Демьян был еще молод, и не вполне верил в свою предстоящую смерть, ему казалось, что он будет присутствовать среди людей и на второй и на третий день после казни.
Быстро, как стрелы, пущенные из лука, промелькнули дни, когда он храбрился, перебирая в памяти все скудные сведения о поведении своих собратьев . И скорее, он помнил не сами рассказы, а то восхищение, что выражали его сообщники по поводу мужества людей перед лицом смерти. Какие только легенды не передавались из уст в уста! Были ли они достоверны, бог его знает, но ведь и правда говорят, что на народе и смерть красна.
Демьян смотрел на седого священника, в длинной черной рясе, добросовестно пытавшегося вызвать в нем страх божий и направить на путь раскаяния, но не понимал ни единого слова. Эти слова были строками Библии, не переплавленные собственным сердцем, и они были пусты, как дом паука. Неживыми казались его старческие руки, в которых он держал молитвенник, потускневшей от пыли - ряса, а крест с тяжелой цепью- подкрашенным желтым железом. Безжизненными были его попытки приблизить Демьяна к богу, и бескрылыми его утренние приходы. Демьян знал, что был грешен, пощады от людей не ждал, но сожалел только об одном- как он бездарно попался. Он кропотливо и без устали, растравливая сердце, перебирал последние дни на свободе, и будто это могло ему как-то помочь- выискивал в них все лазеечки и трещинки, в которых он мог бы прогрызть землю, притаиться и избежать судьбы. Если б он остался ночевать у дочери лавочника, если б напился свекольной водки и завалился спать под любым раскидистым деревом… Но ничего, кроме изнурительной злобы, не приносили эти воспоминания. Дни проходили, как смутные и горькие, запутанные сны. Демьян лежал с закрытыми глазами днем, ночами бродил в сумраке комнаты, никогда еще часы жизни не казались ему такими долгими. Едва он открывал глаза - скрипел засов, слышались голоса, и входил священник, принося утреннюю свежесть, и призыв к покаянию. Но это был единственный живой человек, и Демьян , теряя мужество, обращался к нему со всей силой и горячностью.
-Отец Сергий! Нет мне покоя и нет отрады- бездна ожидает меня.
-Ты, Демьян - преступник, и руки твои обагрены кровью. Разве когда погибал невинный?
-Я столько жертв погубил, да если б был Бог, он разве допустил бы?
-Покайся и выдай сообщников. Оно, может, Господь и смилостивится.
Страх поднимали со дна души слова отца Сергия, мерзостными ручьями растекался он по всему телу , наполняя камеру смрадом своих испарений.
Бледный ложился Демьян на нары, и долго смотрел в темнеющий угол. Грудь теснила такая тоска, которая, наверное, не пребывает и за гробом. Да и кто измерил себя, опустившись до самых глубин? О, как там было страшно, в этом стылом и глубоком мраке ,какими стонами и скрежетом был он наполнен! Демьян плакал и пытался молиться, но слова у него растерялись ,он не мог припомнить ни строчки.
С тех пор, как объявили приговор- смертная казнь через четвертование, Демьян старался вызвать в своей душе воспоминания, которые придали бы ему духовной помощи- и не находил их. Как бездомная собака перед наступлением холодов ищет себе пристанище, рылся он по всем закоулкам своей памяти, и везде натыкался на одни колючие кусты и непроходимые дебри. И любая тварь нуждается в тепле, и у самого убогого человека был свой выдуманный бог , а значит- надежда на спасение. Усилием воли сдерживал Демьян свое смятение, но оно выдавало себя дрожью крепких и загорелых пальцев. Ему хотелось за что-нибудь схватиться, что-то сжимать в своих руках , но креста он никогда не носил и в загробную жизнь не верил- кто его там ожидал? И кто его ждет здесь? Смутные образы, как грезы, одолевали его…
Давно это было - он с напарником зашел в церковь, и свет горящих свечей , золото икон ударили его в глаза. Люди, скрестив руки, смотрели на лики святых и губы их шевелились. О чем они шептали своим богам, о чем их просили? Демьян оглянулся - Василий истово молился и клал глубокие поклоны, лицо его казалось старше и строже, а ведь ему было всего шестнадцать лет! Как же он позавидовал этой вере, какую никогда не испытывал, этой нелепой, жалкой слабости - которую так презирал .Никогда- ни до, ни после этого, не ощущал он с такой силой свою отверженность от людей. Все они, эти верующие, только дай им волю! Существо из плоти не может не грешить - это наполняло его душу дикой злобой .Вокруг себя он видел один затаенный страх и предательство. Отец струсил и отрекся от него, едва узнав о его существовании. У матери не хватило духу утопить его, как топят в ведре новорожденных щенков, страшась позора, она бросила сына на улице. Бездетные купцы, подобрав его возле своего дома, опасаясь дурной наследственности, отнесли в приют - от греха подальше. Только Демьян стал осознавать себя, как проявилось лицо: морщинистое, с гнилыми зубами и сухим ртом, самое ненавистное из всех лиц, которые ему удалось в своей жизни увидеть. Сидя на узких койках , дети с ужасом следили за этими резными ноздрями, раздувавшимися от любого шороха, маленькими, глубоко посаженными глазками, загоравшимися от любого звука. Когда подросли, назвали ее паучихой, хотя у этого существа трудно было отыскать пол. Там, в сиротском доме, чтобы выжить, надо было отрастить острые клыки и когти, и сердце, лишенное жалости и милосердия. Как молодые волчата, скаля на свет морды , рванули они из берлоги и рассыпались по всему свету, как по густым зарослям леса. Каждый был сам за себя- дружки выдали его как главаря и этим снискали себе снисхождение…
В самую глухую полночь, когда полыхала луна, и обуревавшие его воспоминания вырывались из разума, и уносили прочь, как ветер лодку по волнам, какая-то тень отделилась от стены, и уплотняясь, двинулась вперед, оставляя позади себя грязные клочья.
-Кто ты?- в испуге вскрикнул Демьян и привстал с деревянного настила.
Огромная черная фигура шла к нему, от ее размытых очертаний веяло погребальным холодом и сыростью .Чернота росла и становилась нестерпимой глазу, о, как она сверкала, эта ослепительная тьма, и кровоточила внутри себя тысячей языков ледяного пламени!
-Я пришел, дитя мое, чтобы дать тебе утешение,- вкрадчиво шептал, журчал и, шуршал этот мрак и звуки эти были- словно плотные кубики льда. Аккуратно и правильно ложились они друг к другу, заманчиво и разноцветно сияли и звенели острыми иглами.
-Ты один, Демьян, и оставлен Богом. Он бросает с небес людей, будто семена земледелец, и забывает о них. Плоть его по ним не болит и душа его по ним не страдает. Кого он разрушит- того не построит, кого заключит- тот не высвободится. Посмотри, как преследует он тебя, будто ты ему равный! Но что такое- человек? Не сухая ли соломинка, ни сорванный ли листок?
Вот ты умрешь, и уйдешь к червям, и рассыплешься- а в чем смысл?
Он предал тебя при рождении, и бросил в руки нечестивым. Ты- безродное дитя и презренный подкидыш, отнятый от сосцов матери- что ты мог?
Ты вырос с преступниками, ты грабил и убивал , и если б он был , как Отец, то почему так распорядился?
Беззаконные живут в веселии и радости и богатства их множатся, достигают они старости и умирают спокойно, будто ложатся снопы золотых колосьев.
Дети их живут в довольстве, и нет числа их здоровым внукам.
А ты ощупью ходил, шатаясь , как пьяный, и не было ни одной тропинки, ведущей тебя к свету. И как страшна смерть твоя, ведь ты умрешь, не ведая добра, а твои обрубки бросят собакам…
Но не для того я пришел, чтобы бередить твои раны- я хочу отвлечь тебя от печали. Я постараюсь делать все, что тебе полезно, о, мой несчастный!
И тьма омыла глаза Демьяну, и стал он видеть то, что невидимо для обычного глаза. Площадь раскинулась перед ним, как сверкающий праздник, она готовилась к развлечениям. Среди толпы бежали нарядные мальчики , созывали народ и били в барабаны. Другие из них играли на флейтах, но все они , опуская инструменты, звонко кричали, как лесные птицы.»Завтра казнь главаря шайки! Злодею отрубят руки и ноги - спешите посмотреть на туловище с обрубками! Завтра казнь на Болотном месте! Царь пригласил палача по кличке Лютый!»
Народ колыхался и гудел, ужасался и торжествовал, как огромный котел с живой похлебкой. Крики глашатаев , словно обжигающие удары хлыста, выбивали людей из теплых домов и кабаков, из всех студеных, темных и сладких щелей, куда они прятались от беспросветного уныния и беспредельной тоски. Бесчисленные женщины : молодые, старые, и совсем еще девочки, в кружевных чепцах и атласных юбках, в рваных лохмотьях и деревянных башмаках, слушали глашатаев , округлив глаза от ужаса. Многие прижимали к губам руки или платки и смотрели по сторонам: как другие слушают? Старики гнулись к земле, страх перед червивой землей сушил кости и душил морщинистые шеи. Ликовал пожилой купец , глядя на своих справных румяных сыновей, ликовали, возвышаясь в своих глазах, все слабые и грешные, подлые и хитрые- и всей душой жаждали увидеть более презренного, падшего и униженного…Каждый казался себе чище и лучше по одной простой причине- я не такой, как этот грабитель, убийца и душегуб, ведь это его ведут под топор, его, его..
-Люди жестоки в слепой и бессмысленной жизни своей. Проклятый людьми, ты пойдешь сквозь эту толпу, проклятую небесами. И ни одного сочувствующего сердца, ни одного знакомого лица,- шептал демон, дыша в самое ухо,- иди за мной, ты мой, мой…
Он опять плеснул в глаза ослабевшего Демьяна из горшка с горящей водой. Трупная вонь и смрад , и ядовитые испарения поднимались от гниющих останков, воздух густел и зеленовато туманился ,шакалий визг и скрежет зубов , слабые мольбы о помощи раздавались со всех сторон -Демьян стоял на краю города. Здесь казнили последних отребьев, обрубки их тел бросали в мусор, и там их глодали собаки. Отбросы со всего города влажно светились в сумраке и шевелились, будто клубки змей. Его собственная кожа запахла тленом, он с ужасом увидел свои руки, наливавшиеся погребальным мерцанием. На нем была черная рубаха, длинная, вплоть до самых щиколоток.
При свете костров плотники спешно строили эшафот, деревянный настил высотою три метра. Ладно и быстро, подгоняемые старшим экзекутом, пригоняли они дубовые доски, вытачивали кол для насаждения отрубленной головы. На свежий вместительный настил с грохотом заволокли плаху с выемкой для головы. К столбу цепями крепили тележное колесо с пиками- для выставления отсеченных частей тела. Молодые плотники, скаля зубы, весело перешучивались. Вокруг эшафота , огибая костры, бродили ,сверкая глазами, черные собаки. Один из работников, чтобы опробовать острие кола , выхватил из темноты молодого щенка, и быстрым движением руки насадил его грязным брюхом на деревянное копье- темноту оглушили дикий хохот, рев, и вой собак…
Вся душа Демьяна трепетала от ужаса и беспомощности. Куда бы он ни оборачивал свой взгляд- была одна беспросветная мгла, один дурной сон. В деревянном тереме за дубовым столом палач аккуратно затачивал лезвие топора и смотрел- хорошо ли заточено? Его жена Василиса, высокая и дородная женщина, вся в хрустящих душистых юбках, с русой косой вокруг головы , несла ему красную рубаху и свежую холстину, куда он аккуратно заворачивал свои инструменты: острый топор , да клеймо на лоб, клещи для вырывания языка и ноздрей, да крепкие веревки, чтобы связать между бревен тело. Все могло пригодиться на эшафоте : иной раз перед казнью по три раза указ перечитывали, заменяя одно наказание другим. Особенно, когда казнь показательная , как завтра. Народ стал охальный, много безобразничает на дорогах, князья царю устали жаловаться- но ведь всему же приходит конец! После очередного наказания разбойники на время утихают, пока мертвую голову не высушит солнце. О, как же любит народ, когда кровоточащее тело бросают на плаху, какой стон и вздох проносится по площади! И высшим аккордом, от которого глохнут уши , взлетают с крыш птицы, а со дна рек поднимаются трупы- звучит этот страшный вскрик- когда он поднимает за влажные и липкие волосы голову, из которой во все стороны хлещет алая кровь!
-О!- воскликнул демон .-Не самый ли я великий из богов? Разве б я открыл тебе очи, если б не указал путь во спасение? Тебя – рожденного из мрака, тебя я скрою и утешу в своих покоях!
И уступив его могучей воле, отворились бесшумно двери. Демьян шел среди широкого подземелья, в которое не проникал даже луч солнца. Оно светилось другим светом, холодным и жемчужным, лунной, ночной породы. Вокруг цвела и благоухала роща, среди ветвей с обильными плодами сидели за столами и работали люди. Сапфирами и аметистами были украшены своды, малахитовыми цветами - белесые травы. Демьян видел бородатых поэтов, они писали поэму за поэмой, видел и художников у полотен, они беспрерывно рисовали картины. Много разных людей он видел, и все они - стремились достичь совершенства. Никто из них не знал про Демьяна, никто не собирался на площадь, многие кивали ему добродушно, едва отрывая взгляд от своих творений. Вздохнул тут Демьян полной грудью, покой обретал он истомленной душою. Вся красота мира была собрана в этих палатах: статуи с аквамариновыми глазами, деревья из яшмы и сапфиров, вазы, усыпанные бирюзой и кораллом - все краски сверкали и радужно пенились, холодновато- отчужденным кристальным светом.
- Ты здесь никогда не узнаешь скуки. Ведь это от нее творят на земле люди. Жизнь играет людьми, как своей добычей, бросая их от страдания к счастью. Я спасаю людей, наполняя их разум желаньем и страстью, они отодвигают нападающую смерть, пустоту и скуку. Избавившись от души, обрели они покой и умиротворение. Душа - источник всех бед и несчастий. Хочешь - станешь у меня великим поэтом или летописцем? Гением человеческой мысли… Твое имя в веках будут помнить народы. Забудь про свою покаянную палату - тебе больше в нее никогда не вернуться…
Облегченный сердцем, Демьян потянулся к изумрудным веткам. Схватившись за плод, он больно оцарапал пальцы.
- Что же это у тебя за плоды каменные?- изумленно глядя на деревья, спросил Демьян и ухватил сверкающие ветви- они ломались и крошились в руках, как хрустальные. Как ледяные корки, таяли сияющие листья, чернея стволами, осыпались зеленые деревья, осыпалось и рушилось блистающее подземелье…В страхе, закрыв голову руками, мчался по черному лабиринту преступник, мелькали люди и шипели змеи, кружились люстры и падали в подлунную сырость…
Мрак, как тысяча чертей, вновь обступил Демьяна и корчился и скалил зубы. Руки зудели и чесались, он рвал с них кожу, потом взглянул- почему рвал?- они были обагрены кровью. О, какую лютую ненависть источало его сердце, и если б это было возможным, -с каким восторгом он разорвал бы себе грудь, и выдрал бы его, кровоточащее черным ядом!
Он проклинал день, когда родился, и эту нескончаемую ночь и лютую маяту дня. Он проклинал людей, придумавших эти страшные покаянные дни , их бесноватый мрак и смрад, который не бывает даже за самой могилой. И предстоящее отрубание рук и ног - что было страшнее этих часов, наполненных смертным дыханием самого ада? Его обманули - Бога нет, и никогда не было.
Но – это было почти что чудом - вопреки этой тьме и неверию, вопреки разуму и всякой логике, вопреки всему на свете, находясь на самом дне отчаяния, Демьян внезапно испытал такую непреодолимую потребность и тягу к свету, такую жгучую тоску по любви и потерянной вере, что закричал, обращаясь к звездам:
-Отец мой! Мысль о твоем отсутствии убивает меня! Я будто в печи огненной, переплавь меня, как кусок олова, или раздави, как презренного червя! Почему сотворил ты меня человеком, а не ползучим гадом? Почему я не умер, выходя из утробы, почему не скончался, когда вышел из чрева?
Рассвет ослабил ярость, будто перерезал веревки висельнику и Демьян в изнеможении рухнул на пол, как бездыханный труп. Несколько бессонных ночей истомили его и совершенно помутили разум. Даже если кто-то пришел и сказал бы- иди Демьян! ты отныне свободен!- он бы остался стоять в полном смятении. Жизнь загнала его в эту палату и обложила со всех сторон- физически и нравственно, обрубила все выходы, запечатала расплавленным воском рот, и сковала железными цепями разум. Он не смог бы вырваться из этой темницы даже и тысячей человеческих уловок, как не смог бы вырваться каждый, лишенный небес.
И вдруг одна мысль мелькнула в его воспаленной голове- завтра его убьют, и он навсегда избавится от этих мутных и сумрачных, худших из земных дней. Эта мысль принесла долгожданный покой, и мягко коснулась век, как закрывают глаза покойнику. Демьян задремал. Рассветало…
Его разбудил звон ключей , негромкие голоса и скрежет засова, входил священник и старший офицер, который от имени его величества зачитал приказ о совершении смертной казни сегодня утром на Болотном месте. Священник передал Демьяну смертную рубаху. Пока Демьян переодевался, тот прочитал молитву, помолчал, задумчиво глядя на Демьяна, спросил, какова его последняя воля и кому он собирается передать свой золотой перстень. Демьян не сразу понял – о чем он. Посмотрел на свои руки и с удивлением обнаружил на своем пальце толстый золотой перстень , на котором был выгравирована голова орла. Это было его единственным имуществом. Демьян думал: кому же он сможет завещать его, если у него никого нет?
- Хочешь,- подсказал отец Сергий, видя его смущение- он будет продан , а вырученные деньги будут розданы, как милостыня.
Как бы ни старался держать себя Демьян, но впервые за все эти дни он отчетливо понял, что сломлен. Его дух, как свеча на сильном ветру, колебалась, вздрагивала, рвалась- и затухла. Его, Демьяна, больше не существовало- была оболочка, полная животного ужаса конца. Он машинально приглаживал волосы, зачем-то оправлял постель, шарил руками по теплому дереву, будто что-то забыл. В комнате было тихо, слышно было, как в тюремном дворе поют птицы и переговариваются солдаты. Демьян , как мог, оттягивал последние минуты- это ему казалось невероятным- как бы ни опротивела ему эта жизнь, как страстно не мечтал он поскорей избавиться от нее - теперь, когда наступил рассвет- ему не хотелось умирать. Он принялся стягивать с руки перстень, чтобы передать его священнику, но тот не поддавался, слишком сильно въелся в кожу. Демьян почти рвал его , помогая себе даже зубами, и когда перстень был благополучно снят и передан в руки отца Сергия, а в покаянной палате делать больше было совершенно нечего, Демьян – беззвучно ли, или полной грудью, кто знает? в последний раз, безнадежно, позвал безжизненными губами:
-Отец! Пусть я падший из твоих детей и руки мои обагрены кровью, но как же я пойду без Тебя - в мрак кромешный! И когда я умру, Отец , закричишь ли ты?- это Сын мой был, Сын - он был мой! Мой сын!
И внезапно сделался шум с неба, как от сильного ветра -потряслась и всколыхнулась земля, дрогнули и подвинулись горы. Наклонились небеса, и Он сошел, звезды осыпались с небес. От блистания Его бежали облака, град и угли сыпались с небес. Простер руку Свою и вывел Демьяна на просторное место, на свежие травы…
Пал ниц перед Ним Демьян, будто мертвый и долго не было слышно стука его сердца.
Язык прилип к гортани его , и слова о прощении застряли в горле- как маленький ребенок пред своим отцом стал он.
-Господи! Не в ярости Твоей обличай меня, и не во гневе своем наказывай меня!
Возгремел на небесах Господь ,понеслись его слова- стрелы огненные, что насквозь пронзали тучи синие….
-Разве ты распростер небеса, твердые, как литое зеркало? По твоей ли воле одни реки текут на север, а другие на запад? Знал ли час, когда надо закрыть их уста? Затворял ли ты бездны, повелевал ли облаками, чтобы вода в изобилии покрыла поля?
Давал ли ты когда-нибудь приказание утру, и указывал заре место ее!
Можешь ли посылать на землю молнии, и пойдут они и скажут ли тебе: вот мы!
Разве ты положил меру каждому для страданий его? Разве знаешь неизведанные тропы, которыми Я веду судьбу человеческих сынов к Себе?
И обладаешь ли ты зрением горного орла, чтобы разглядеть в небесах книгу жизни своей, написанную много веков назад, когда непроявленным лунным светом шелестел ты с горной вершины, и дано ли тебе разгадать - почему ты создан таким?
Кто даровал тебе силу мышц и крепость костей? Кто создал тело твое прекрасным: гибким, как у лани, стройным, как цветущее дерево яблони, грозным и бесстрашным, как у разъяренного слона, кто сплотил меж собой все части твердо, как гладкий камень? Что мать убрала бы тебя в дальнюю дорогу, вышивая рубаху шелковыми нитками, то дал Я тебе – кудри волнистые, золотые, как спелая пшеница, и глаза – цветущие васильки в ней, кожа твоя - ярче меди и пахнет белым жасмином, ее не оцарапает и камень ,ноги твои, что мраморные колонны, а зубы - крепче железа. Ветки трещали и ломались как соломинки, когда пробираясь по лесу, ты раздвигал их могучими руками. Горделивым и яростным Я создал тебя, Сын Мой…
Кто согревал землю и травы, когда ты спал в лесу под ветвями ели, кто преграждал путь к тебе диких зверей и превращал в камень руки врагов, что крались к тебе? Кто распарывал белые облака и укрывал тебя, словно периной , говорил молниям- и они удалялись от логова твоего! Из черных камней Я выбивал искры и зажигал над тобой алые звезды, чтоб освещали твои пути во мраке.
Кто повелевал прохожему достать хлеб и накормить тебя, когда ты бродил без пищи?
И я любил тебя Сын мой, потому что в великом грехе своем ты искал слово Мое, и обращал лицо свое к небесам.
_Это был твой путь, твой и больше ничей, Я вел тебя самой темной дорогой, самой жуткой из троп, но это была твоя тропа. Ибо только она могла привести тебя ко Мне. Разве не разрывалось сердце Мое, видя тебя среди зверей одних?
Ты- Мой Сын, Сын Мой- и больше ничей, ты- Моя земная полнота и небесная, бездна Моя, и тьма кромешная ,ты- звенящий Мой рассвет и мука адская , кровь Моя, душа Моя- Сын Мой, Мой Сын…
Только Сын мог чувствовать волю Мою и претворять ее в свою собственную. Это Я хочу принять казнь, Я хочу умереть , чтобы заново воскресить этот мир- обновление мира никогда не происходит без смерти- гибели одного человека или целого народа…
И видел Демьян слова Его- чистые, как серебро, и горячие, как солнце, и слышал, что они падали в него - как прозрачная вода. Горело и плавилось его сердце- как никогда в жизни…
-Что я для Тебя?- горько плакал потрясенный Демьян
-Все сыны говорят- нет Бога-, и Я смотрел и искал- остался ли хоть один, и иссохло от печали сердце Мое…
Разве нужны Мне имена, которые вы Мне придумали, и лики, украшенные жемчугом и мертвыми цветами?» Солнце и звезды!»- обращались ко Мне первые люди и не было Мне имени слаще , от него пахло медом и молоком, новорожденным ребенком пахло, с него осыпалась медвяная роса и лепестки роз осыпались. Во времена первых костров Мне не возводили храмов из железа и камня, не зажигали в них золотых светильников, не наполняли дорогими курениями.
Первые люди радовались каждой новой звезде, что зажигал Я на небе, ликовали от свежей земли, пахнувшей хлебом и теплым дождем, и Я без устали бросал им горсти новых семян …
Когда языки пламени костров лизали белые облака, первые люди слагали Мне песни и славили силу Жизни! От любви ко Мне- пекся хлеб и рождались дети, от любви- каждый делал, что ему было назначено…
И разве Я не давал все своим сынам, разве все не положил под ноги его: овец и волов всех, полевых зверей, птиц небесных и рыб морских?
Не было ни одного дерева, лишенного плодов, и плоды были полны сладкого сока, лотосами покрыл Я озера - белыми, словно снег, и красными, как языки пламени, пустил всюду ручьи - прозрачные, как хрусталь и вкусные, как парное молоко, пить их - одно наслаждение…
Живите и радуйтесь -сказал Я Своим Сынам - как веселятся на солнце молодые щенки и телята, радуясь теплу и полному корыту густого молока.
И видишь ли ты, Сын мой, хоть одно довольное лицо? Как в сточной луже, как не мути воды, не найдешь ни одного бриллианта, так обойди полсвета- и не найдешь никого, кто сказал бы- вот , небесный Отец, все у меня есть, слава Тебе на земле и на небе! Смотрю Я по правую руку –никто не помнит Меня, смотрю по левую, и не слышу: Ты- Отец наш! Ты- и больше никто! И великой силой своей Я останавливаю ярость рук Своих- чтобы не пожрал пылающий огонь от них всю землю, не уничтожил все миры…
Долго скитаюсь Я без сна, утомленный, и нигде не нахожу себе приюта. Такая охватывает Меня усталость- Я хочу погрузиться в сон...
Почему , лишаясь здоровья, вы вспоминаете, что Я создал вас, как цветущие деревья, теряя жизнь- постигаете, как она прекрасна?
Почему вспоминаете имя Мое - лишь в самый тяжелый час- потому и Я – сотрясаю и рву эту землю руками и крыльями, землю, которой перестали радоваться люди! И с высоких гор осыпаются и кричат черные птицы, а с виноградной лозы - зеленые ягоды, с золотых колосьев- опадает зерно- ибо ни хмельное вино, ни пахучие хлеба не возвращают людям радость .Но Я напрасно замыкаю уста тучам и родникам, напрасно иссушаю пашни - слепые люди не поднимают глаза к небу, которое дымится от горящих лесов… Слепцы, ведомые слепцами, безумно вступают они в слепую тьму…
Как устало сердце, Сын Мой, как иссохла от ярости Моя душа… И нет нужды даже в войнах- давно мертвы Мои Сыны и мертвые спотыкались о мертвых и не спешили хоронить своих мертвецов. Пусть умирающие- умирают, а гибнущие- гибнут, отвратилась Моя душа от них, как и их души отвратились от Моей.
Я задыхаюсь от людских молитв, давно чернеют и покрываются пеплом небеса от их нескончаемых жалоб и просьб, Мои ангелы устали утешать людей- они поблекли и превратились в стариков.
Как устало сердце, Сын Мой, как иссохла от ярости Моя душа…
- Прости, Отец… -плакал Демьян.- Прости нас...
-Я искал тебя – среди тех, кто умел яростно ненавидеть, поборов силу зла - только тот способен пламенно любить. Там, где обитает сильный Демон, силен и Бог. Лишь тому, кто познал полный Мрак, дозволено повидать Свет. Так Я устроил этот свет, Я, и никто другой.
Труден путь твой, как никто другой, но и на нем - есть немало праведников. Ты не искал ложных богов, не придумывал Меня – милостивого и пощады от Меня не ждал, даже глаз ты не смел поднять на небо. Ты прощал согрешавших против тебя и сколько раз просили - столько и прощал. Безупречна была твоя рука карающая- ты доверял своей душе и не убивал того- в ком видел искру Мою, а только грабил или отпускал с миром. Скорбя о пути своем, ты не трогал сироты, не обижал вдов, не пытался возвеличиться за счет жертвы и никогда не унижал- это искушение под силам лишь великим духом . Падшие из людей соблазнялись, горе от Моей руки слабых духом - для них Я захлопнул двери всех небес.
Ни один порыв к небу не остается без ответа. Окроплю тебя иссопом из голубых цветов, убелю, как снег, грехи твои, сотворю тебя заново…
Какие из этих слов воскрешали Демьяна, он не знал, но с каждой минутой он наполнялся живительной влагой, как виноградная лоза –соком, и вырывался из темницы своего разума. Что он чувствовал? да как передать это словами? Что чувствует воркующая пара голубей между белых лилий, или ребенок, пьющий молоко из груди матери? медленно зреют на небесах мысли, а уж потом опускаются на землю слова. Прекрасно и торжественно дышала земля, и каждый ее вздох был полон значения, белые, словно крылья лебедя или лунный свет обнимали его, благоуханный свет и небывалый покой- переходил в него , наполнял все его существо и давало небывалую силу- увериться в самом себе…
Как до краев наполненная чаша с солнцем, он шел в окружении солдат, под барабанную дробь и воскресный звон колоколов – глубокий и прекрасный, как сверкающий благовест, возвещающий о другой возможности жить…
Существовало ли время, когда он продолжал нескончаемый разговор, с самим ли собой, с Всевышним, шедшим рядом, который безраздельно и непоколебимо перетекал в него с каждым шагом…
Одним взором охватывал Демьян свою жизнь – от самого начало ее, дни проносились перед ним, как быстрые лани по мягкому мху, и на всех путях своих он видел присутствие высшего начала, понимал разумность его и совершенство.
И при любой возможности жить: обрубком без рук и без ног, цепляясь зубами за ветви и травы, проламывая землю телом,- он бы полз тысячу лет, пока не отыскал бы самое безжизненное, проклятое место- без солнца, в котором задыхаются и гибнут люди, и до старости, до седины своей, все дни, отпущенные ему небесами, вечером, утром и в полдень, он бы славил силу и священную красоту Бога, славил его могущество и бессмертное великолепие - песнями, горящими , как угли и пылающими как любовь .
Даже лишившись тела - разве мог он быть убитым? Насыщенный жизнью- разве не пребывает он во всех сотворенных мирах, и разве не будет пребывать повсюду? Он должен был исполнить, что назначено, он знал свою цель, и отбросив от себя все узы смерти, радовался полной грудью. Точно светильник, укрытый от ветра, смотрел он на людей и плескался светом.
Он видел эту заблудшую и жестокую, ожесточенную толпу, этих братьев себе по Богу, и каждый шел к Нему, каждый, как мог , но шел только к нему, своему Отцу. У кого-то этот путь был чудовищным и ужасным, как у него, у кого - благоухал белыми розами, но в каждом билось живое сердце, и ждал своего воскресения Спаситель. И каждый был на своем отрезке пути, кто –за много веков до него, кто- за сотню лет, кто- за пару часов. Кого-то охватывал страх перед свой тропой- она казалась чересчур скользкой или мрачной, странной или жутковатой, и он сходил с нее, полный злобы, и растворялся в толпе - свеча его гасла. Он видел и понимал людей - нет ничего тяжелее своей тропы, своей дороги к Нему. Он видел множество людей с потухшими свечами, которые даже не догадывались об этом - истина достигается лишь глубокими страданиями. Он искал среди них - хоть одного, на одном аршине от Отца, чтобы передать ему первозданный блеск мира и ускорить путь. Но не находил никого. Сострадание наполняло сердце Демьяна - и он страшился, что свет его пропадет даром. Чем ближе становился эшафот, тем настойчивей, едва дыша, чтоб не повредить пространство, вглядывался он в людей, чтобы ощутить тонкие пульсирующие лучи непостижимой души.
Солдаты с трудом сдерживали напор шумевшей толпы, задние ряды, работая руками, напирали на передние - все жаждали прорваться вперед, чтоб не пропустить ни единой минуты предстоящего действия. Женщины подхватывали на руки детей, мальчишки, как грачи, облепили все деревья и крыши домов, ржали и вставали на дыбы кони. Многие поднимали из пыли камни, и, задевая локтем соседа, кидали их с криком в Демьяна.
-Смотри ,- шепнул ему Всевышний,- вот она, не пропусти ... Демьян оглянулся - девушка, красивая, как спелая земляника, прорвалась вперед и подняла руку с камнем. Он смотрел на нее, чистую и свежую, залитую солнцем, на кудрявые светлые волосы, шевелящиеся под ветром.
-Сестра моя,- прошептал Демьян. –Сестра…
Она смутилась и хотела что-то крикнуть или сказать, щеки полыхнули огнем, камень выпал из руки.
- Как же долго я тебя искал,- шептал пораженный Демьян, не спуская с нее глаз. Будто пыль рукавом, стирал он ее пустые дни и ночи, ненужную свадьбу и гибель детей, смятение и чувство вины, вытирал глаза, полные слез…Приближая путь, он дунул на ее свечу, пламя затрепетало и выровнялось, загудело ровным и сильным огнем. А больше не было никого, никого, кому бы он мог помочь…
Напрасно, поднимаясь на помост, оглядывал он молодых солдат, в спешной надежде искал среди детей, не было никого, никого, никого… Офицер в сине-белом кителе зачитал указ, палач в ярко- красной рубахе еле заметно кивнул ему головой. Демьян с любопытством оглядывал его крутые плечи, его мощную в кости фигуру, жесткие волосы и руки. Его он видел впервые- Демьян был не любитель посещать казни. И хотя палача всегда страшились люди, профессия эта была важной и доходной, она передавалась от отца к сыну. Топор блестел на солнце наточенным острием, звенела на ветру цепь, прикрученная к позорному столбу, мелькали в воздухе витые веревки…Вдруг что-то екнуло в сердце Демьяна, будто толкнуло его: смотри! Перед ним –совсем близко- были голубые, полные муки, зачарованные глаза, в унисон с ним- билось рядом живое и теплое сердце. Какой силы и красоты была его свеча, каким тихим и милосердным огнем она пылала!
-Брат мой,- неслышно, одними губами, прошептал палачу Демьян, закрывая глаза.
И наступил момент, когда лопнули, как барабанные перепонки, тончайшие перегородки между душами людей, и по всей площади прокатилось эхо мягкого и чистого, но очень сильного звука. Демьян и люди сливались в одно целое, с каждой секундой исчезали все различия, все границы - даже малая искра простого человека уже может создать чудеса, осветить огромное пространство площади. Вся сила людей сосредоточилась в нем, он воспринимал мольбы их отчаявшихся душ и черпал силу в их страданиях, он чувствовал себя в каждом из них, с каждым проходил запутанный клубок его жизни и , как юный бог, умножал их силу. Все грубое и безобразное, созданное мглой, в судорожных болях преобразовывалось, будто из себя рождаясь, из материнской утробы, где оно прозябало- и меняло свою форму. Потрясенные до самых корней, люди давно таили смертельную жажду спасения, и всегда устремлялась к тому, кто мог излучать священный свет и тепло. Лишь объятые полным безумием забивались в темные щели, хоронились в глухих безднах.
Это с ним в судорожных болях умирала толпа, земля менялась местами со стонущим небом, на облака осыпались и кричали камни, а людей пронзали горящие звезды…
Это с ним переплавлялось само время, и в предчувствии великой катастрофы обгоняло само себя и разбивалось в кипящей крови.
Это из него, изливаясь неиссякаемым потоком, из глубины клубящейся бездны, создавалась эта история, прослушав до конца которую, люди проживут до ста лет, не ведая горя…