Глава 2
Сообщения по радиостанции прекратились, наступило гнетущее затишье... На столах и на полу по углам коридора-приёмной только слегка потрескивали свечи.
Михаил всем “нутром” предчувствовал что-то недоброе, надвигающееся с улицы. Нет, он совсем не испытывал страха. Даже наоборот, был в каком-то возбуждённом душевном состоянии. Так с ним было всегда в ожидании схватки с противником, а точнее - с тем злом, которое этот противник олицетворял. По натуре был воином, и в каждой экстремальной ситуации, связанной с опасностью для жизни, был на высоте чувства, ощущал в себе прилив духовной и физической энергии.
Может, поэтому и связал свою судьбу с борьбой против преступности и бандитизма, работая в бывшем Союзе “эстонским Шараповым”. До конца продолжал бороться и в то мутное перестроечное время, возглавив забастовочный комитет Эстонии, за что был, судим уже сам, как преступник, новыми “демократическими” властями.
Да, именно его, отдавшего лучшие годы на борьбу с преступностью, стали считать преступником. А другим он и не мог быть для тех, кому “свежий ветер перемен” так неожиданно принёс счастливый случай безграничной власти удельных князей в новоиспечённых государственных образованиях. Михаил был опасен для них, прежде всего тем, что не хотел быть “сырым материалом”, из которого путём направленной пропаганды средств массовой информации можно было бы лепить “застройщиков демократической” перестройки. Потенциал его интеллекта составляли знания, полученные путём кропотливого штудирования множества книг, созданных трудами великих историков и философов с мировыми именами.
И, как любой эрудированный человек, он хорошо знал, что Германия стала Германией только после того, как мужи сорока девяти отдельных княжеств в интересах своих народов, преодолевая суверенные амбиции, лишились собственной безграничной княжеской власти.
Такое единение было историческим шагом вперёд в формировании цивилизованного государства, хотя язык жителей северной Германии отличается от южной намного больше, чем украинская и белорусская речи от русской. И то, что действия, которые нарушили суверенитет и территориальную целостность нашей общей Родины, игнорируя при этом итоги Женевской конференции о нерушимости границ стран послевоенной Европы, были шагом назад, отбросившим народы нашего Отечества в прошлые века, для него не вызывало сомнений.
И что слова о праве народов на самоопределение в данной ситуации нужны только для прикрытия преступного Беловежского сговора, было также ясно. Ведь в свое время и Рязанское “государство” пролило море крови собственных граждан за “суверенное право независимости” от Московии. Не миновали аналогичных примеров и многие другие современные государства на разных этапах своего исторического становления.
Хорошо знал Михаил и те закулисные силы, которые, имея своих людей в каждой отдельной стране, управляют политической погодой во всём мире. Не секретом было и то, что те страны, которые сопротивляются этим силам, получают клеймо государств “оси зла”, “нарушающих права и свободы демократии”, и поэтому подлежащих в лучшем случае разоружению. Их же лидеров ожидают расправы в виде созданных для этой цели международных “демократических” судов.
Конечно, наша великая Родина, представлявшая могучий сплав христианских и мусульманских народов, была неприступной скалой на пути этих сил к мировому господству “избранного народа”. Поэтому и была объявлена “империей зла”.
Силой запугать и разоружить ее никому не удалось бы. Но средства, брошенные на “холодную войну” и работу спецслужб по воспитанию местных региональных иуд при наличии мощной пятой колонны оправдали себя. Михаил всё это хорошо понимал, мысли свои не скрывал, и этим для местных политических деятелей, добравшихся на самый верх национальной кормушки, был опасным государственным преступником.
Когда же узнал, что “демократические власти” другой новоиспечённой державы (Молдовы) решили утопить в крови всех, кто не был согласен с утвержденным планом разрыва нашего Отечества на “независимые” кусочки, то убежал из тюрьмы, чтобы с оружием в руках защитить народы Приднестровья от геноцида.
Воевал там, был ранен. Решил остаться в Тирасполе и после войны, чтобы вместе с остальными нести тяготы блокады, навязанной свободолюбивому народу Приднестровья в назидание за непослушание сильных мира сего.
Теперь, сидя здесь, в полутьме коридора, вспоминал, с какой радостью ехал в Москву на первый съезд народов СССР. А, будучи в столице, услышал по радио антиконституционный указ президента Ельцина, которым он переступил закон. Тогда Михаил решил, что народ не потерпит на самом высоком посту России преступника, и, как юрист, знал, что по Конституции для лишения Ельцина президентских полномочий в данном случае достаточно решения съезда народных депутатов.
Но было ясно и то, что невидимые закулисные силы, которые держали Ельцина в президентах, пошли на такую наглость, просчитав всё наперёд, и, конечно же, были уверены в своих силах.
И все же Михаил приветствовал инициативу созыва чрезвычайного съезда народных депутатов. Для него, как и для всех честных людей, сомнений, в необходимости поддержания Верховного Совета не было.
Прибыв к Белому дому, он увидел, как инициативная группа избирателей собирала подписи с просьбой к народным депутатам принять обращение к народу поддержать их законные действия. Однако события разворачивалось быстрее мыслимого.
Когда пришло известие, что Ельцин распустил охрану Дома Советов, состоявшийся Президиум Верховного Совета, назначил новую. Более того, генерал-полковник В.А.Ачалов на сессии внеочередного Съезда Совета народных депутатов был утверждён министром обороны Белого дома. Михаил немедленно отыскал Владислава Алексеевича. У Ачалова к нему, как кандидату на должность начальника личной охраны министра обороны, с его опытом оперативной работы, вопросов практически не было. С тех пор он не расставался с генерал-полковником, разве только при выполнении оперативных его поручений.
Кабинет под штаб был выбран в первые дни на тринадцатом этаже. И, несмотря на то, что дислокацию его потом, после начала блокады Белого дома, приходилось часто менять, оперативная работа все же велась четко, согласно условиям текущего момента и распоряжениям министра обороны.
Охрану здания парламента поручили генералу Макашову с его добровольцами. Кроме этого, начали формировать отряды из желающих для охраны внешней территории Дома Советов. Все, казалось бы, складывалось более-менее удачно.
И вот эта глупость – незапланированный поход на Останкино. Даже, вернее, не глупость, а наверняка продуманный шаг ельцинской команды, рассчитанный на обострение ситуации. Провокация, на которую так по-детски поймались защитники Белого дома.