Работал я, когда-то, в одном колхозе ветеринаром. Звался он "Путь Ильича". А давно известно, как вы шхуну назовёте, так она и поплывёт.
Тернист и извилист был путь этого колхоза. Впрочем, как и путь самого Ильича.
Сперва меня туда сослали на выработку стажа, на два года, после московской ветеринарной академии. Позже я встретил свою будущую жену Иришку и, какое-то время, мы решили пожить в деревне, на свежем воздухе.
Мне тут же выделили большой оборудованный дом с табличкой "Ветеринарная клиника", в котором было всё, в том числе и операционная. Осмотревшись, я занял должность ветврача, которого на тот момент в колхозе не было.
Нельзя сказать, что работа моя не позволяла мне скучать время от времени. Но люди, события и наблюдения за ними, с лихвой восполняли этот небольшой недостаток. А для писательского дела эти наблюдения просто клад. Но кто в те "далёкие" годы думал, что я буду сидеть с пером и бумагой, стараясь, как можно менее скучно измарать её от и до...
Приходит как-то ко мне в ветлечебницу председатель колхоза, человек весёлый и неглупый, мужик судьбы сложной.
Ему довелось и командиром быть, и тюрьмы не избежал, и председательствовал.
Но, несмотря на все жизненные перепетии, он остался открытым, жизнерадостным человеком.
А приходил он ко мне либо уже слегка выпивший, либо для того, чтобы совершить это приятное преступление со мной на пару.
- Привет, Евгений Григорьевич, - громко сказал он мне через окно, - можно к вам в гости?
Я отогнал от себя надоедливую мушку и подошёл к окну.
- Как же нельзя, мы всегда рады начальству, - радушно ответил я. - Заходи, Александр Николаевич. Тяжёлые шаги протопали по большому предбаннику избы-клиники.
- Что скажете, начальство, пошто такой взгляд озабоченный?
- Да, что тут скажешь, старею, да и в колхозе проблемы. Вот давеча, девку одну увидал, с города приехала на картошку. Юбка по письку, я глянул да и обомлел, а чтобы захотеть её - так нет. Последние слова были произнесены с некоторой грустью в голосе.
- Это и есть "Проблемы в колхозе"?
- Нет, это мои, старческие.
- А, ну это дело поправимое, - сказал я, зная немного личность председателя. Вы сколько перед вчерашним с женщиной были?
Председатель замялся.
- Евгений Григорьевич, такие разговоры и на кристально чистый глаз, разве можно? Прям, в краску вогнал.
Я вздохнул, улыбнулся и пошёл в операционную. Достал из шкафа двухлитровую бутыль девяностошестиградусного медицинского спирта и вышел к председателю. Его глаза аж заискрились, как при виде любимой девушки, но к бутыли он не тянулся, пытаясь делать вид, что она ему безразлична.
Нельзя сказать, что председатель был алкашом, он просто любил выпить. И непременно, чтобы поговорить. Можно сказать, что алкоголь был для него таким же непременным атрибутом в задушевном общении, как для узбека чай.
Ну в самом деле, не станем же мы говорить, что у узбеков чайная зависимость. Хотя....
Я достал гранёные стаканы и налил по пятьдесят граммов в каждый.
- Это что, и всё? - изумился Александр Николаевич.
- Нет, это так, для затравки разговора и чтобы жажда не беспокоила.
- Вот это верно, Евгений Григорьевич!
Мы чокнулись и выпили. Я привык пить тихо еще, когда был в студентах и спирт был профессорским. А вот председатель крякал так, что его на том конце избы, в которой и раполагалась наша небольшая клиника, - было слышно.
- Ааах, хорошо пошла! Ну, наливай Женя, наливай!
В мгновение ока я из почтенного Евгения Григорьевича превратился в друга Женю. Впрочем, мы и приятельствовали. А по имени отчеству он любил звать меня, когда был трезвый.
- Нет уж, давайте, уважаемый, растянем удовольствие на подольше. Ибо это не самогон, а чистый спирт. И потом, чтобы пообщаться, надо чтобы мозги работали и язык ворочался, - я подмигнул ему.
- Ну, - протянул он, - в принципе согласен. А будут огурчики, что Ирина солила? - спросил председатель. Я открыл один из шкафов стола и достал трёхлитровую банку малосольных огурцов.
Ирка, жена моя, знатная повариха, а уж соленья да прочие вкусности на зиму, так делает, что язык проглотишь. Вот я и держу различные маринады на работе. Знаю, кто бы из желанных гостей не пришёл пообщаться, непременно спросят про что-то Иркино. Кто про грибки, кто про огурчики, а кому и помидорчиков охота. Ну, а мне и удовольствие и гордыню потешить. Вот, мол, какая у меня жёнушка Иришка!
- Нусс, продолжим наше общение? - спросил я.
Он посмотрел на меня вопросительно.
- Так скольких дев вы ублажили перед тем, как увидеть эту картофельную принцессу в короткой юбочке?
- А, ну так вечером жену, а ближе к утру ещё двоих. Моя-то спит крепко, я и вышел покурить, а там женщины бесхозные...
- Отлично! А годков вам сколько, Александр Николаевич?
- Ну, - замялся он, - шестьдесят будет.
На самом деле председателю было шестьдесят три года. И председательствовал он уже, без малого, тридцать лет. Но выглядел так, как будто его законсервировали. Высокий, крупный, статный. Максимум, что ему дашь - сорок семь. И при этом, не скажу, что он спортсмен или приверженец здорового образа жизни. Просто, есть такие люди и всё тут.
- Так это же отличный показатель! Просто вы девушку эту увидели чуток ранее положенного вашему организму срока. Он ещё восстанавливался, да и спать хотел.
- Женя, давай ещё по маленькой?
Я налил ещё по пятьдесят грамм спирта и пододвинул поближе к гостю огурчики, кои он так жаловал.
- Ты думаешь? - с недоверием спросил он.
- Нет, я знаю.
Мы выпили.
- Вот и разобрались с вашей старостью. Что там ещё было, с чем вы ко мне пожаловали?
Ах да, проблемы в колхозе.
Пошто так? Корову пропили или мешок зерна украли?
- Да лучше бы пропили... Урожай намечается бешеный, а у нас и близко хранить столько добра негде, а чтобы людям раздать, так ведь не позволят.
- Понимаю, - сочувственно произнёс я. - Ну, пережили голод, переживём и изобилие.
Я снова налил в гранёные стаканы по пятьдесят грамм чистейшего, медицинского.
- Давай, председатель, чтобы всё было по-нашему, не явно, так тайно.
Звякнули стаканы и "огненная вода" разлилась вновь по нашим жилам. Стало тепло. Я взял огурчик.
- А хочешь, Александр Николаич, - сказал я, глотая буквы его отчества, - расскажу тебе что-нибудь интересное?
- Конечно, мне потом, после твоих рассказов, как после хорошего застолья, хорошо и тепло на душе.
- Ты же знаешь, работает у меня Аллочка, фельдшер, моя правая рука?
- Это та, которой тридцать два, с двумя детьми?
- Она самая. Так вот, женщина она крайне сердобольная и фельдшер замечательный! Уж сколько раз выручала меня, когда я не смог вовремя на вызов приехать. И когда корова колхозная телилась и когда в городском цирке слониха заболела. Помнится, ветеринар обслуживающий труппу заболел, меня предложил позвать, а я и сам в отъезде был, только к утру приехал. Так Алла, всё по уму сделала, не напортачила.
Отвлёкся малёха.
Ну так вот.
Есть у нас тут большой кот. Я бы даже сказал - здоровенный. Мне как-то удалось его взвесить - четырнадцать килограммов. А длина животного, около восьмидесяти восьми сантиметров, если мне не изменяет память.
- Барсик, что ли?
- Ну да, вечно влипающий в какую-то историю. То его ногами отпинают, то собаки порвут, то с другими котами подерётся. И что интересно, хоть и свободный, ничейный то есть, но за Аллочкой, как пришитый ходит, когда она в клинике, бабник.
Кот и вправду был мучеником. Все его старались спасти.
Любопытный он - страсть. Однажды попал в мышеловку. Метался, как сумасшедший. Ещё бы, она ему нос прищемила. Я кончик его, потом пришивал.
В другой раз, подхожу к клинике и не могу поверить своим глазам. Носится по двору Пират, овчарик молодой а на его спине, вцепившись в шкуру сидит Барсик. Оба орут. Пёс пытается порвать этого наездника, а котяра то ли спрыгнуть боится, то ли понравилось ему кататься.
Кое-как их загнали в угол, тогда и разъединили. Но Пират Барсика за ногу успел прихватить.
И всё же, несмотря на его свободный нрав, ласковый он, как баба.
Лежу я на своём диване, в клинике, отдыхаю значит. Входит этот красавец, потёрся о мои ботинки храпя, да и прыг ко мне на диван. На живот улёгся и смотрит на меня.
- Ого! Да ты не Барсик, а цельный Барс!
С энтими словами я его возьми, да и сбрось рукой к диванной спинке так, что он оказался между ней и мной. Так что ты думаешь, он ушёл? Как бы не так. Поджал лапки под себя, голову поглубже под меня подсунул и... захрапел страшно довольный своим удачно выбраным местом.
Я трясся от смеха беззвучно, а сам поглаживал этот ком тёплой шерсти, лапки и брюшко, пока не уснул.
А проснулся, Барсика нет. Сбёг гадюка даже не поблагодарив.
- Помнишь, неделю назад жарища стояла невыносимая? Я тут операцию проводил собаке, привезли из города. Заворот желудка у пса был, а Алла мне ассистировала. Пот глаза заливает, сам мокрый, да и она не лучше, но работаем. И тут слышу, за окном мальчишка егоровский орёт: "Дядя Женя! Дядя Женя! Там Барсик издох!"
Мы переглянулись, глаза Аллы стали влажными.
- Мадам, - строго сказал я, - давайте закончим наше святое дело по спасению этой псины и обратимся к Барсику. Он всё равно уже труп.
Она кивнула, всхлипнув, а я крикнул пацану: "Лёшка, заверни кота в мешок и принеси сюда".
- А что мне за это будет? - нагло вопрошает мальчишка из-за двери. Он успел перебазироваться с улицы в клинику и сунул свою любопытную мордочку в операционную.
- Кыш, мелочь, - прикрикнул я! - дверь захлопнулась.
- Так всё же, Дядь Жень, что будет-то?
- Я не расскажу отцу, кто вчера в школе, налил чернила на стул историку. А он злой и ищет виновника.
За дверью помолчали и уже без надежды в голосе: "А ещё?"
- Дам халат и разрешу пару стежков животному сделать, как случай представится.
- Ща принесу, - радостно отозвался пацанёнок. Операция была почти завершена, так что я разрешил Аллочке заняться котом, а сам стал зашивать собаку. Из мешка капала грязная жижа.- Боже, - воскликнула Алла, - откуда ты его вытащил, Лёшка?
- А, он в луже лежал, знаете там, недалеко от свинарника, - ответил мелкий.
Фельдшер развернула мешок, провела короткий осмотр.
- Он жив, Женя! - радостно сообщила она. - Я оботру его и немного согрею.
Я запретил Аллочке называть себя по имени отчеству, если мы вдвоём, несмотря на ранги и определённый пиетет передо мной.
Обтерев кота, она положила его на весы и включила обогреватель, а сама отошла. Подошла она к нему через пару минут, когда запахло палёной шерстью. Барсик приоткрыл глаза, зашевелился и зашипел.
- Ну что ты, блохастик мой, - ласково проворковала Аллочка, держа в руках скальпель, который, видимо, забыла положить на место.
Она хотела было приподнять его, чтобы переложить на стол, который наконец-то освободился, но кот, дотронувшись до нагретой поверхности кюветы весов, рванул с места, несмотря на рваную рану на боку и, прыгнув на Аллу, попал на скальпель, порезавшись так, что кусочек шкурки отделился от мышц.
Кот приземлился на четыре лапы и прохромав пару метров, улёгся в угол, укоризненно поглядывая тяжёлым взглядом на фельдшера Аллочку.
- В общем, сперва она его поджарила, а потом ошкурила.
Видимо, от большого сердца и большой любви.
Я снова засмеялся, вспомнив это происшествие.
- Так я не понял, Женя, - уже нетвёрдым голосом спросил Александр Николаевич, - что с котом-то произошло?
- Не знаю, что с ним произошло, но из травм на нём была рваная рана, похоже, от клыков и сломано несколько рёбер. Мы, конечно же, восстановили многострадального Барсика, но через недели три, он снова лежал на столе. На страуса, в хозяйстве Чуйкина, напал. Они завезли себе десять штук.
Я так думаю, он из-за своих объёмов и веса, выигрывает в силе, но проигрывает в скорости и ловкости. От того часто и достаётся не только тем, на кого он нападает, но и самому Барсику.
- Да... Слушал бы тебя да слушал, но есть дела. Давай, Женя, на посошок, да я пойду к себе в управу, - сказал председатель.
- И что? - вопрошал я с удивлением, - будете работать после стакана спирта?
- А как же! После такого замечательного продукта под огурчики, да рассказ, только и работать!
Я добавил ещё по пятьдесят грамм спирта, и мы подняли стаканы: - Ну, - сказал Николаич, - за Барсика!
Продолжение следует.....
---
LGR
16.04.2012