Забыть ли такое детство?
Посвящаю моему отцу
Корниенко Василию Ивановичу
По воле судьбы Василий, внук потомственного казака Мефодия из станицы Новомышастовской Краснодарского края, переехал с мамой и отчимом на Украину в село Златополь Запорожской области на берегу будущего Каховского водохранилища.
Родной отец Василия Иван, дяди Дмитрий, Александр, Николай, тётка Матрёна и дед Мефодий Корниенко лишились земли, своего добротного дома, табуна лошадей – а лошадок было десять, – семи коров и быка, бессчётного количества кур и гусей во время коллективизации 1933 года. Советская власть отобрала имущество у работящей семьи, которая самостоятельно, без наёмных работников обрабатывала свои земли, объявила их «кулаками» и не всех оставила в живых.
Так Василий в два года от роду остался без отца и деда. Мать Василия Мавра, в девичестве Ткаченко, оставшись без средств к существованию, через два года после смерти мужа вышла замуж за сапожника Александра Лемешко. Он был хорошим человеком, Василия не обижал. В тяжёлые для семьи времена отчим предложил переехать на Украину в Запорожскую область в село Златополь, поскольку там ему предложили работу.
На берегу Днепра расположилось село Златополь. Весной во время разлива Днепр заполнял все низменные места вдоль русла. Взору открывалась такая красотища: ни конца не было ни края, Днепр разливался словно море. Вода постепенно сходила, оставляя несметное количество плавней и озёр, в которых было много рыбы. Овраги зарастали густым ивняком, после цветения которого оставалось много пуха – его использовали для своих гнёзд ремезы.
Сначала семья Василия жила у знакомых, но через некоторое время колхоз, учитывая заслуги сапожника, выделил семье старенький саманный дом. Его отремонтировали, замазали все дыры и щели, привели в божеский вид и заселились. В семье появилось ещё три сына: Евгений, Иван и Виктор.
Мать Василия Мавра, кроме домашней работы и воспитания детей, работала в колхозе, выполняла разную работу, но основной её работой было овощеводство: больше всего Мавра любила работать на бахче. Полосатые арбузы к концу лета лежали на бахче круглыми валунами, а дыни золотились и пахли мёдом. Как любил Василий навещать маму на бахче! Сторож – дед Богдан – разрешал распороть «ковунчик», чтоб отведать сочную, сахарную, зернистую мякоть и утолить жажду.
Василий был жизнерадостным и общительным ребёнком. Он умел дружить с соседскими ребятишками, которые называли его «кубанцем», поскольку он приехал в село из Кубани. Мальчик был хорошим организатором, объединял вокруг себя коллектив. Василий умел высказать свою точку зрения и отстоять её. Он был справедливый и миролюбивый, руку на слабого никогда не поднимал, но за себя постоять мог.
С детства Василий помогал родителям по хозяйству, обязанностей было много. Мальчик заботился о младших братьях, присматривал за ними, потому что няньки не было. Иногда днём в рабочее время мама прибегала домой, но Василий должен был заменить её на работе. Обеспечение водой тоже лежало на плечах мальчика.
С большим желанием и радостью в 1938 году Василий пошёл в школу. Он быстро научился читать и писать. Василий с большим удовольствием слушал рассказы, которые читал учитель и с замиранием сердца слушал стихи. Они его завораживали: в детстве родители ему не читали книг, поскольку были неграмотными. Они очень радовались школьным успехам Василия. Мальчик сочинял коротенькие стишки и прибаутки.
Семья Василия была дружная, супруги с уважением относились друг к другу, ребятишки росли здоровыми. И всё бы было хорошо, если бы не Великая Отечественная война 1941- 1945 годов. Фашистская Германия напала на Советский Союз. В первые часы войны отчима Василия Александра Лемешко призвали на фронт защищать Родину. Фашисты наступали так быстро, что не все успели эвакуироваться. Село Златополь оказалось оккупированным немцами. Некоторые сельчане, недовольные Советской властью или обиженные ею, не желали идти в ряды Красной армии, прятались от призыва в её ряды; таких было немного, но они были. Дождавшись прихода немцев, дезертиры выходили из своих укрытий, желая сотрудничать с ними. Их определяли служить полицаями. Староста колхоза тоже был из местных. Никто не ожидал, что немцы всю молодёжь от 18 до 25 лет без спроса и желания родителей под конвоем будут гнать к железнодорожным товарным вагонам и, как скот, эшелонами везти в Германию для работ на заводах и фабриках. Тех, кто отказывался или пытался убежать, расстреливали на месте без суда. Василий был ещё мал, его не трогали. Жители деревни продолжали жить в своих домах. Немцы чувствовали себя хозяевами в деревне, могли в любое время суток войти в дом или во двор и забрать всё, что им хотелось: кур, уток, поросят, молоко. Жители молчали и терпели, им некуда было деться. Несмотря на то, что немцы не развалили колхоз, не уничтожили колхозный скот и птицу и даже привозили для посадки семена зерновых и овощей, почти все люди, избежавшие призыва в ряды Красной армии, поняли, что Советская власть была не так плоха. Группа мужчин объединилась и ушла в заросли многолетних ив в так называемые плавни вдоль Днепра в партизаны, не желая служить на Германию. Они периодически делали набеги на село, неоднократно уничтожали склад с продовольствием, не забыв прихватить с собой. И однажды уничтожили полицейский участок. Немцев старались не трогать, потому что за это могли расстрелять всех жителей деревни, как это произошло в соседней деревне. Со временем партизаны соседних деревень объединились: так им было легче бороться с немецкими захватчиками.
Как-то раз поздним вечером в дом Василия к Мавре зашла соседка тётка Гала:
- Здравствуй, Маврушка.
- Проходи, Гала, присядь. Мои мальцы угомонились, да и Васыль уснул, вымотался, разве можно ребёнку столько работать? – тихо, почти шёпотом проговорила уставшая Мавра.
- Как справляешься с ребятишками? Не голодно вам?
- Голодать-то мы не голодаем, да работаю без желания.
Работаем-то мы, Гала, на немцев. Я вот, что смекаю, Гала: Советская власть меня, конечно, обидела. Она отняла у меня первого мужа Ивана, всё имуще- ство наше, оторвала меня от моих корней, уехала я из родной Кубани из станицы – до сих пор снятся мне степи родные.
Мавра замолчала, подошла к двери, приоткрыла её, убедившись, что там никого нет, продолжала: - А немцы меня обидели больше: без мужа Саши мне очень тяжело и с мальцами тяжело, – Мавра опустила голову, смахнула слезу со щеки, тряхнула головой, ударила себя в грудь и продолжила, – чувствую сердцем: жив мой Саша, вернётся он, прогонит немчуру. Вот, а кабы не война, разве бы одна я была? А Васыль, сыночек мой, как он до войны хорошо учился, книжки читал, стихи сочинял, писал в тетрадках, как его учитель хвалил? А? А сейчас о школе и не мечтаем. Мальцы мои так и останутся неграмотными: я-то научить не смогу, сама-то малость читаю, а писать не умею. Я вот что думаю, Гала, немцам рабы нужны, потому они у нас всё не отнимают, чтоб не болели мы, рабы им нужны здоровые. А землёю нашей не будут наши дети владеть, рабы и есть рабы.
- А я, Маврушка, чего пришла-то… Говорят, наших-то за Урал немец загнал, говорят, и Москву давно заняли, – тётка Гала помолчала, вздохнула и продолжала, – ко мне немчик один всё захаживает, где что поправит, воды принесёт, хороший такой, услужливый, всё – «битте» да «битте»; чего там лопочет не знаю, да мужик однако же. Я вот думаю, может, мой-то и не вернётся…
- Да ты, Гала, никак сдурела?! – почти крикнула Мавра. - Да если ты верить не будешь, не вернётся твой Митяй– молись, дура, за грех свой.
- Да я же не грешила, я только посоветоваться пришла, Маврушка.
- За Урал, говоришь? Может и за Урал, а может, и нет. Чувствую, Гала, вернутся наши соколы.
Десятилетний Василий не спал и слышал разговор тётки Галы и матушки. Задумался и решил навредить немцам: уж очень ему не нравились их порядки. На следующую ночь он с другом залез через крошечное окошечко на склад, где хранилось продовольствие и керосин. Дети брать ничего не стали, но весь керосин вылили на продовольствие. Незамеченными уйти из склада не получилось. Детей поймали, жестоко избили плетями и выбросили на дорогу умирать. Порка была показательной, чтоб другим не хотелось повторить поступок мальчиков. Только ночью матери смогли забрать своих сыновей, потому что около них стоял часовой. Василий не помнит, сколько недель мать выхаживала его. Имея от рождения крепкое здоровье, он выжил.
В конце октября 1943 года войска Красной армии продолжали наступление по освобождению своих земель, оккупированных немцами. Немецкие войска большими колоннами отступали по трассам и дорогам. Наша авиация к тому времени окрепла. Среди лётчиков находились асы, которые точно подлетали к колоннам немцев и «ювелирно» расстреливали их. Поэтому немцы придумали хитрость. Со всех окрестных деревень выгоняли людей – женщин, стариков, детей – из них формировали отряды и гнали их вдоль трасс рядом с колоннами военных по обе стороны. Как только подлетал самолёт Советской армии для атаки немецкой колонны, солдаты сбегали с дорог на обочины и прятались среди мирного населения. Летчики быстро поняли эту хитрость и старались подлететь к колоннам на выключенных моторах. Василий видел, как наши лётчики на бреющих полётах расстреливали немцев, кто-то успевал спрятаться в толпе прикрытия, а кто-то оставался на дорогах. Их трупы сбрасывали с дороги, и движение колонн продолжалось.
Измученные старики и дети шли днём и ночью. Перерывы на отдых были так малы, что многие люди не выдерживали, особенно старики, а колонны всё шли и шли на запад. Проведя в походе пять холодных дней и ночей под открытым октябрьским небом, подгоняемые солдатами и полицаями колонны прикрытия дошли до очередной деревни. Каким-то чудом в неразберихе и суете конвоя семье Василия удалось остаться в этой деревне, их спрятала в погребе женщина – жена полицая, – там их искать не стали. Дети были обессилены, они валились с ног без воды и еды.
Наступление наших войск приближалось, слышалась канонада артиллерийского огня. Немцы так быстро покидали наши территории, что оставляли склады с продовольствием, не успев его забрать с собой или взорвать на месте. Деревня, в которой остался Василий с мамой и братьями, оказалась на линии фронта. Женщина, спасшая семью, накормила, чем смогла: дала каждому по одной варёной картошке, по куску хлеба и досыта напоила водой, больше у неё ничего не было. Она подсказала, что рядом стоит склад с продовольствием, и что немцы, убегая от наступления наших войск, оставили его под замком.
Двенадцатилетний Василий решил обследовать этот склад, желая добыть еду. Выйдя на незнакомую пустынную улицу, мальчик ощутил звенящую тишину и удивился: не стреляли, не кричали, не бомбили, не летали. Дойдя до добротного склада, мальчик начал обходить его, в этот момент началась артподготовка для наступления наших войск. Мальчик успел упасть на землю – около него разрывались снаряды, он ощущал леденящий холод по всему телу от взрывных волн. Земля горела и сотрясалась, день превратился в ночь. Так и лежал ребёнок, пока его не засыпало почти целиком землёй. Сколько времени прошло трудно сказать, но в одно мгновение артподготовка закончилась. Мальчик встал, голова его сильно кружилась и от голода, и от неимоверного шума, и ещё от чего-то. Василий, вытирая слёзы, увидел на левой руке кровь, он понял, что ранен. Когда он лежал на земле, что-то очень сильно и больно кольнуло его в висок около глаза. Это был осколок, который так и остался с ним на всю жизнь, напоминая о страшных военных годах Великой Отечественной войны.
Василий огляделся и увидел, что стена склада разрушена. Он вошёл в склад – чего там только не было! Мука в мешках, сахарный песок, ящики с консервами и салом, бутыли с растительным маслом. Мальчик взял продуктов столько, сколько мог донести. Едва успел Василий донести продукты до дома, где оставались мать и братья, как вдруг услышал незнакомое русское «ура-а-а!». Что оно означало ни Василий, ни его мать ещё не знали. Им слышалось: «пожар». Перепуганная мать уложила ребятишек на пол и укрыла их овечьими шкурами. Во время артподготовки перед наступлением стены дома так тряслись, что дом, как бы подпрыгивал, окна и двери в доме вылетели, по всему полу было рассыпано стекло. Слышались разрывы снарядов и автоматные очереди. Было очень страшно. Мавра беспрестанно вслух читала молитвы как заклинания.
В проёме двери неожиданно возникла фигура человека в погонах, он крикнул на русском языке:
- Немцы есть?
- Ниии, нема, – крикнул Василий, высунувшись из– под шкуры и тряпок.
– Дяденька, на немца ты не похож и говоришь по-нашему.
Мавра сидела в углу и читала молитвы.
- О, живые!!!
- Мы този зивые, – почти хором проговорили трое маленьких братьев, вылезая из-под набросанных на них шкур и тряпок.
- Вот что, давайте-ка любыми способами убегайте отсюда. Я думаю, немцы ни за что не отдадут эту деревню – высота. Сейчас будет «жарко».
Мавра с ребятишками выбежала на улицу. Вдруг в одно мгновение прекратились стрельба и взрывы. Такая тишина стояла, осеннее солнце так ласково пригревало! Им показалось, что они из ада переместились в какой-то рай. Мавра с детьми огляделись и ужаснулись. Дом с выбитыми окнами и дверьми, из которого они вышли, был единственный во всей деревне. Все остальные дома были разрушены, они даже не горели, только небольшой дымок поднимался от куч на месте домов. Несколько человек, сумевших спастись, окаменев, стояли около развалин. Никто не плакал. Деревня была уничтожена.
- Нельзя, нельзя здесь оставаться. Забирай ребятишек и по этой дороге на восток уходи. Сейчас начнётся бой. Фрицы кусаются, – сказал человек в погонах. – Уходите.
Мавра и Василий подошли к брошенной, испуганной, чудом уцелевшей корове, завязали веревку, прицепили к ней маленькую, найденную во дворе тележку, посадили туда измученных и испуганных детей, не забыв прихватить еду, и торопливо начали убегать от линии фронта на восток. Мать вела корову, подгоняя её прутиком, а Василий бежал рядом, придерживая в тележке маленьких братьев. Вдоль дороги и на дороге лежали искалеченные убитые люди, оторванные руки, ноги, внутренности. Совсем рядом разрывались снаряды, осколки как бритвой срезали с коровы шерсть и кожу, но деваться было некуда: необходимо было бежать от линии фронта; и семья бежала, надеясь уцелеть. Пройдя километра три-четыре, они увидели маленькую деревеньку. Войдя в нее, Василий увидел солдата – он окапывался около одной хатки. И только Мавра начала спрашивать, куда лучше бежать, как раздался протяжный звон летящего снаряда, который попал в солдата. Его не стало в одно мгновение. Василий несколько минут смотрел на происходящее, не понимая, куда же делся солдат. Мавра с детьми побежали прочь. Увидев машину, она слёзно просила офицера помочь ей и её детям. На её счастье машина с раненными солдатами готовилась ехать в тыл. Мавру с малолетними детьми и Василием посадили в машину и отвезли в тыл приблизительно за 50 километров от линии фронта. А дальше необходимо было добраться в село Златополь в свой дом, – откуда их выгнали немцы для живого щита отступающих немецких колонн.
Потихоньку километр за километром семья продвигалась к дому. Ноги Василия были в кровавых мозолях, ногти сбиты, но надо было идти. Отдыхали в стогах уцелевшего сена и соломы. Немытые, голодные, обессиленные дети понимали, что тяжело всем – они не капризничали, старались идти сами. Через неделю Василий с братьями и мамой вернулись в свой дом в освобождённое Советской армией село Златополь. И только дома Василий увидел, что мама стала совершенно седая.