Этот рассказ Джуди Мальц о тайне, мучавшей ее с детства и раскрытой, спустя десятилетия после войны, о неизвестном мальчике, который появился на пороге дома ее бабушки и дедушки в Галиции в 1944 году, и о его судьбе, опубликован 15 апреля 2012 года на страницах англоязычной израильской газеты HAARETZ и переведена на русский язык автором этой публикации.
Поздней осенью 1944 года на пороге дома моего деда, в небольшом городке Сокаль, расположенном на берегу реки Буг во Львовской области западной Украины, неожиданно появился совершенно истощенный мальчик, одетый в лохмотья. Домочадцы бросились искать ему чистую одежду и усадили за стол накормить горячей пищей.
Мои дедушка и бабушка, были вне себя от радости, узнав, что он их земляк и дальний родственник, переживший Холокост. Это было счастье, что в этом регионе Галиции, на границе Польши и Украины, где в живых остались лишь единицы, появился еще один живой. Непонятно было, почему у него ушло столь много времени, чтобы найти дорогу обратно. Уже прошло несколько месяцев после того, как в начале июля 1944 года советские войска освободили этот район. Из 6000 евреев, которые жили тут до войны, лишь 30 выжили. Немногие выжившие, как мои бабушка и дедушка, вышли из своего укрытия, как только прояснилось, что миновала опасность. Большинство евреев были убиты в гетто Сокаль или были депортированы в лагеря уничтожения. Считая, что им по-прежнему посчастливилось продолжать жить, мои бабушка и дедушка возвратились в свой скромный дом на улице Костюшко, сравнительно не пострадавший на фоне всех разрушений этой жестокой войны. Вскоре этот дом стал де-факто местом сбора жалких остатков этой, некогда процветающей, еврейской общины - первой остановкой на обратном пути из ада.
Так почему же этот мальчонка появился только сейчас? В ходе длительной беседы за кухонным столом, стало ясно, что только сейчас, оказавшись в одном из домов, он узнал, что для него война завершилась, что немцы ушли.
Он бежал из гетто Сокаль в мае 1943 года перед окончательной ликвидацией гетто. Скрывался в лесу неподалеку, перебирался из бункера в бункер, чтобы сбить немцев со следа. Пока было тепло в весенний и летний период, он научился разжигать костер c помощью увеличительного стекла, чтобы готовить пищу. Но, приближалась суровая зима и он понимал, что он не сможет рассчитывать только на солнце, чтоб сварить пищу и согреться. И это подтолкнуло его к риску выйти к людям в поисках спичек.
В первом же поселке за лесом, он столкнулся с женщиной, знавшей его семью с довоенного времени. Он постучал в дверь и спросил, может ли она поделиться с ним коробкой спичек. Ее ответ поразил его. "Что ты до сих пор делаешь в лесу?" спросила она. "Все твои друзья вернулись в Сокаль. Разве ты не слышал о том, что война закончилась?"
"Г-н Лайнс "
Эта история о мальчике, который не знал, что война закончилась, пока не вышел из лесу в поисках спичек, засела в моей памяти сразу после того, как впервые услышала ее много лет назад от моего деда. Что могло случиться, если бы он не вышел к людям? Сколько бы еще он мог продолжать скрываться от уже разгромленного врага? Как получилось, что все остальные раньше него узнали, что война закончилась? Как это все с ним произошло?
Мой интерес к этой истории возродился, когда в декабре 2009 года я получил письмо от женщины по имени Роза Пинская. Роза хотела узнать, как можно получить копию документального фильма "Улица Девы Марии, № 4" (2009), одним из авторов которого я была. (Этот фильм о судьбе Франциски Халамажовой, польке-католичке, спасшей в свом крошечном доме 16 своих соседей-евреев в период Холокоста. Из 30 выживших евреев Сокаль 16 человек спасла эта женщина. Среди спасенных были члены семьи автора этого повествования, Херб и Джуди Мальц). Роза отметила, что ее мать родилась в 1926 году в Тартакове, городке неподалеку от Сокаля, и что ее мама и ее двоюродный брат еще живы. Их фамилия Лайнс. Г-н Лайнс выжил прячась до конца войны в траншеях в лесу в непосредственной близости от Сокаль. Заинтригованная, я сразу же ответила, попросив Розу или г-на Лайнс прояснить, был ли он тем самым мальчиком. Не смотря на возможности электронной почты, Роза не отреагировала. Да и я, озабоченная другими проблемами, тоже выпустила из внимание отсутствие ответа.
Почти два года спустя, имя Розы вновь появилось в моем почтовом ящике. Прошло некоторое время, пока наладилась связь и восстановилось в памяти письмо двухлетней давности. «Да. г-н Лайнс тот самый мальчик». У меня заняло несколько минут, чтоб понять, кого она имеет в виду. Но как только я поняла, моя челюсть отвисла.
Его полное имя Роберто Лайнс, сообщил мне Роза. Он живет в Майами-Бич, и дала его номер телефона. "Когда вы позвоните, сообщите, что вы сделали фильм о Сокаль», писала она. "Он будет в восторге, я убеждена."
Мне показалось мне странным это имя. Роберто? Из Польши? Я вспомнила, что мой дед документировал историю мальчика из леса в своем военном дневнике, но я не могла вспомнить, упоминал ли он имена, так как не читала его уже несколько лет.
Поэтому, на всякий случай, я начал листать последние страницы раздела, охватывающего период после освобождения. Там я нашла: В записи от "конца октября 1944 года," мой дед передал странную историю о неком "Реувене Лайнс", который месяцами скрывался в лесу, не зная, что война уже закончилась, и даже когда услышал это, решил, что это выдумка и вернулся обратно в лес. Только Вышел из убежища на следующий день чтоб найти подтверждение от кого-то другого. Роберто и был тем самым Реувеном.
Я взяла телефон и набрала номер, уверенная, что звоню по неверному номеру, так как человек на другом конце ответил мне по-испански. Но как только я услышал его реакцию на упоминание моего деда, Моше Мальц, я поняла, что это тот самый человек. Не смотря на его ломанный английский и мой жалкий идиш, мы смогли состряпать что-то похожее на разговор. Первый его вопрос ко мне был, что стало с «Хаймом ингеле». Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что "ингеле", это маленький мальчик. Он имел в виду моего отца. Это был вполне естественнй вопрос. В последний раз они вдвоем смотрели в глаза друг друга 68 лет тому назад в доме моего деда в Сокаль. У него двадцать внуков, ответила я, гордая тем, что до сих пор помню эти два слова на идише, и от того, что смогла понять его ответ, он, со своей стороны, был невероятно рад этой новости.
Несмотря на трудности в общении, я наконец поняла, почему он говорил по-испански и принял имя Роберто: Лайнс оказался после войны на Кубе, соединившись с некоторыми из давно утерянных родственников, которые бежали туда, и жил там в течение почти 20 лет.
Личные контакты
Несколько недель спустя, я села на самолет и из Бостона и полетела навстречу с Лайнсом в красивом доме его сына на набережной Майами-Бич. Я привезла с собой моего отца и его двоюродного брата - двоих оставшихся в живых из Сокаля. Роберто оказался необычайно живой и общительный для человека, собиравшегося отпраздновать свое 90-летие. Он приехал с 65 летней женой Ханой, из семьи других жертв Холокоста, с которой он встретился после войны в Сокале в доме городского врача-гинеколога. Этот врач и его семья, как оказалось, во время войны скрывался вместе с моей семьей. После войны Хана искала выживших родственников в опустевших местечках Восточной Галиции и оказалась в Сокаль. Как и Роберто, она была единственным выжившим членом их семьи.
У Роберто и Ханы есть два сына, Херардо и Саул, оба врачи, и шесть внуков. За бейгеле, медовыми пряниками и кремчисом (сливочный сыр), мы пытались наверстать ушедшие почти 70 лет. Оказалось, что не найдя никого из живых, Роберто оставался с моими бабушкой и дедушкой после войны в течение нескольких месяцев. Также мы узнали, что спустя много лет после Холокоста, он, в очередной раз, ему пришлось пройти через гонения, разделение семей и ссылки.
В отличие от многих других кубинских евреев, он не бежал из его приемной родины, когда Фидель Кастро пришел к власти в 1959 году, так как он был очень болен. В конце концов, три года спустя, в порыве отчаяния, он с женой решили отослать старшего сына Херардо, которому было тогда 12 лет. Херардо был эвакуирован из Кубы в ходе операции, ставшей известной как проект Питера Пэн*. Роберто и Хана не видели старшего сына в течение четырех лет, в течение которых сын жил в приемной семье в Денвере. После того, как Роберто выздоровел, он был заключен в тюрьму за "незаконную деятельность". Но срок заключения был сокращен, когда его бесстрашная жена грозя пальцем перед лицом тюремщиков и предупредил их: "Гитлер не убил его, и Кастро не удастся".
Когда им, наконец, удалось бежать с младшим сыном и присоединиться к Херардо в 1966 году, оказалось, что на этом этапе смены жизни адаптация как новому климату протекала слишком трудно. После года в Денвере, они переехали на другой испаноязычный остров Карибского моря - Пуэрто-Рико, где Роберто основал такой же центр торговли одеждой, как по прибытию на Кубу. Достигнув пенсионного возраста в 1990 году, он, вместе с остальными членами семьи, переехал в Майами, где, как оказалось, «отсутствие английского языка не создает много проблем".
Роза Пинская, организовавшая эту необычную встречу, присутствовала на ней вместе с матерью и сестрой. Когда я подразнивала ее двухлетним сроком, понадобившимся для ответа на мой электронный запрос, она посмеивалась. "Я действительно не знаю, почему мне понадобилось столь много времени" и извинялась.
Роберто, для своего возраста, оказался человеком ярким, адекватным и остроумным в ответах на вопросы, сыпавшихся на него на разных языках. Некоторые из них были неожиданно новыми для его детей и внуков. Жена его была гораздо сдержанней, не спешившей рассказывает о своей жизни. Когда ее муж начал рассказывать о военном периоде, Хана предпочла исчезнуть на кухне, чтоб вымыть посуду. "Она по-прежнему чувствует себя виновной в том, что стала единственным членом семьи, выжившей в этом аду. Поэтому не может слушать эти рассказы," объяснил Херардо.
И тут меня осенило, что Роберто, по всей видимости, был единственным живым человеком, сохранившимся в воспоминаниях моей бабушки и дедушки с довоенного и послевоенного периода. Если бы таковых было много? Я спросила его, насколько тяжела травма потерять большую часть своих друзей и членов семьи, включая двоих маленьких детей. "В ихнем то возрасте…", добавил Роберто.
Трудно было оттащить Роберто от моего отца, которого он был счастлив видеть и общаться спустя столько лет. Расставаясь, все мы строили планы поддерживать связь и собраться вновь в ближайшее время. Я в этом не сомневалась. Мы с Херардо не сомневались, что связаны родственной связью по линии пра-пра-прадедов. А через несколько дней после этой встречи я получила записку, подтвердившую, что мы являемся дальними родственниками. Если бы в те годы его отец, пытаясь скрыться от гитлеровцев, знал о своих родственниках, ему не пришлось бы скрывать искать коробку спичек. Для моего брата и меня, не знавших бабушки и дедушки, двоюродных братьев, тети и дяди, было счастьем, что есть семья, о которой мы ничего не знали.
* Операция «Питер Пэн» — операция по вывозу 14 тысяч детей с революционной Кубы в начале 1960-х годов, координируемая правительством США, ЦРУ и властями католической церкви города Майами. Эта операция была проведена в рамках идеологической кампании против Кубы: кубинские родители, напуганные слухами о том, что новый режим будет отнимать у них детей, сами давали разрешение на вывоз своих детей в США. Кроме того, в те времена на Кубе ходили слухи, что детей будут отнимать у родителей, чтобы посылать в трудовые лагеря Советского Союза. Операция «Питер Пэн» предшествовала высадке десанта из «Бригады 2506» в заливе Свиней.