У мужчин после сорока наступает кризис среднего возраста. Проявляется это, говорят, у каждого по-разному, в прямой зависимости от индивидуальных особенностей. У деда Фрейда в записях покопался, выяснил: оказывается, в основном прёт то наружу, чего до сорока позарез не хватало. То есть, вот для примера: рождаешься, учишься, встречаешь девушку своей мечты. И живешь эти сорок лет правильно, по субботам – церковь, по воскресеньям с детьми – в кино, а поздними вечерами по очереди в кровати - чтение Мопассана и Маргарет Митчелл. И так сорок лет. И тут вдруг словно пелена спадает. Словно где-то в тридевятом царстве злую ведьму убили, и её магия утратила силу. И ты выбегаешь в подъезд и насилуешь страшным образом уборщицу. Как-то так я понял. Собственно, по всему выходило, что по наступлению кризиса попрёт меня к длинноногим выпускницам геодезического вуза по специальности «пространственно-геометрические измерения в недрах земли». Чего, строго говоря, мне так не хватало все эти годы. И вот попёрло. Но как-то странно, совсем не туда. То есть, тяга непреодолимая есть, да, но на голые ноги геодезисток даже смотреть не могу. И вместе с этим нет никаких сил совладать с желанием достать травы и сесть в спорткар. То есть, желание подойти к выпускнице университета геодезии и картографии не исчезло, но изменилась конечная цель. Вопрос - «Что вы сегодня делаете вечером?» видоизменился до: «Вы не подскажете, где тут у вас дурь продают?».
До кризиса меня не интересовали ни растения, ни спорткары. Особенно спорткары. Они звучат как Монсерат Кабалье во время дефлорации. Ещё один минус: сидя в них чувствуешь себя «Томагавком», который какая-то сука запрограммировала на поражение всех видов общественного транспорта. С другой стороны, если покурить, то приходят они. Нереализованные за сорок с небольшим лет мечты. И исполняются. И вот я еду, и тут маршрут № 1186 из-за угла. Но не тут-то было, я добавляю газу и лечу дальше, весь такой оранжевый с черной полосой. А на капоте моей тачки стоит в позе борца сумо контролерша в вязаных рейтузах и замысловато материт жизнь. В жилете из овчины и шапочке с помпоном. Из беспалых перчаток сияет местами лак малиновый, на губах помада фиолетовая, и вокруг – мелочь, мелочь... А народ на звон к дороге ломится и кричит: «Славься, Слава! Славься, Слава!». А она: «Выбирай влево, торчок! Выбирай вправо! Полный ход!». А я ей отвечаю: «Есть от винта! Давай-давай! Давай-давай!». И тут ветром с неё сначала овчину срывает, потом шапочку, валенки финские, и остается на ней из одежды только перчатки беспалые и лак на ногтях. И мы так едем по Красному проспекту, свист в ушах, вокруг серпантин, конфетти…
Эээххх-х, мать!.. Господи, как же я жил все эти годы без сказки, с одним лишь холодом в груди.