«Ах, если бы коровы могли летать как птицы, и равно пчёлам умели собирать душистый нектар с цветов. И по своей лишь, да Божьей воле выбирали, как им служить всеобщей благодати, не слушая понуканий пьянющего пастуха с кнутом…». Бурёнка, прежде чем продолжить с чистого листа повествование о своей жизни, на минуту задумалась, и отметила отточием больших сочных лепёшек первую фразу.
— Ты, милочка, не могла бы в сторонке похезать, тут, между прочим, другие кушают!
Буренка удивленно подняла большие лиловые глаза на свою соседку Зорьку и пролепетала:
— Вы, кажется, что-то сказали? Извините, я не расслышала…
Зорька сокрушенно покачала головой:
— Опять в облаках летаешь? Принцессой себя мнишь, а элементарных правил приличий не знаешь. Ну, как тебе объяснить, чтобы не задеть твоих нежных чувств…
— Я ей объясню! — по-хозяйски зычно пообещал невесть откуда появившийся бык Василий, — не сри там, где другие жрут! Уяснила, корова?!
— Как вы можете? — Содрогнулась от отвращения Буренка. — Вы…вы самый некультурный бык!
— Да он просто скот! — Рассмеялась Зорька.
Но Буренка от обиды уже ничего не слышала. Возмущенно задрав кверху хвост, она понеслась прочь от грубых и невежественных соплеменников. Однако, Василий в простоте своей воспринял её манёвр как прелюдию любовной игры. Он с шумным посвистом вобрал в себя воздух, со всеми что ни на есть запахами и ароматами, весь преобразился, стал выше, шире, могучее, а его остекленевшие глаза сфокусировал пониже бурёнкиного хвоста, на сокровенном ущелье, отчётливо очерченном промеж резвых ножек молодой тёлки. Она была полна здоровья и молочной спелости. Её розовое вымя с ритмично, в такт бегу болтающимися дойками, бесстыже щекотало цветы васильков и колокольчиков в изобилии росших на лугу.
Васино «Му» было покруче фабричного гудка гнавшего трудящихся на стройки первых пятилеток. Он настиг Бурёнку в два прыжка и не целясь, с разбега упёрся ей на спину, исполняя свой долг производителя. Возмущению Бурёнки не было предела. Ее «Му-м…у-у!», не уступавшее по мощи и значимости рёву Василия, заставило всю округу замереть на месте, а сама обладательница зычного голоса резко шарахнулась в сторону, едва не повредив достоинство бычка. Василий взвыл от ярости.
— Забодаю, корова неуклюжая! Дура парнокопытная! Стой смирно!
— Что вы делаете! Прекратите! Выньте обратно!
— Закончу, выну!
Тем временем Зорька, оставшаяся без внимания Василия, со сдержанным сожалением отозвались о происходящем, обратившись к рядом пасущейся подружке Террасе:
— Смотри, подруга, вот дура секилявая, не кожи ни рожи, а нашего мужика увела!
— Видно, солнце Васеньке, башку напекло, если он с красивых баб на мокрощёлку полез! — подтвердила Терраса.
А неблагодарная Бурёнка тем временем, задыхаясь от негодования, что есть мочи лягнула Василия в широченную грудь. От неожиданности бык присел на пятую точку, и выпустил свою жертву. Наблюдая, как она галопом несётся прочь, незадачливый любовник взревел, и бросился в погоню:
— Ах, дрянь! Удовольствия лишила?! Я теперь тебя поимею в извращенной форме!
Но его угроза только сильнее подстегнула беглянку. А вскоре Василий в изнеможении недоумённо остановился. «Она что правда думает, я за ней по жаре буду круги нарезать?» Его мокрые бока раздувались подобно кузнечным мехам. Проводив Бурёнку мутным взором, он, с трудом ворочая языком, проворчал:
— Надо меньше жрать конопли, все здоровье сгорело…
— Ну, что Васенька, заценил девку-то? — ласково спросила нежная тихо подкравшаяся Зорька, её смуглые с притаившимся бесом глаза изображали невинность, а грудное низкое дыханье готовность. Долго ещё не тягаться Бурёнке с ней формами и кокетством.
С другого бока к Василию подошла Терраса, с покорностью она опустила рога до земли, потёрлась о шею богатыря-производителя, потом подняла голову и, слизнув розовым тёплым языком с его носа полевую ромашку, задорно пропела:
Му-у-у-у-жики в нашей деревне,
Пошли чем-то мерится,
мой милёнок победил,
только мне не верится…
Василий разом подобрел. Улыбнулся, и похотливо заблестел глазами. Он ласково боднул рогами Зорьку, игриво хлестнул хвостом крепкий зад Террасы и рассмеялся:
— Рядом такие ядреные тёлки, а я старый дурак с перепугу на малолетку полез!
Бурёнка тем временем укрылась в зарослях бузины. Глаза её блестели от обиды. «Вот так всегда! У быков только одно на уме! Ни поэзии, ни романтики, ни прогулок при луне, в венках из полевых цветов! Эх, как мне надоела эта скотская жизнь!»
Прожужжавшая над ухом пчела отвлекла её от грустных мыслей. Бурёнка мечтательно подняла глаза к небу и подумала: «Ах, если бы коровы могли летать как птицы, и равно пчёлам умели собирать душистый нектар с цветов…»
02 07 2010