У меня было две мечты.
Первая – прошагать по двору с воздушным красным шариком, и чтобы шарик равался ввысь и верёвочка подрагивала в руке. А он, шарик, чтобы, как живой вибрировал и хотел улететь.
В крайнем случае шарик мог быть голубым... Но с шариками в то время была напряжёнка в маленьком эстонском городке Йыхви.
Я видела пару раз в руках у русских детей такие шарики, и у меня мутилось в голове от желания... Мама сказала, что мы, финны, не чета русским, у русских и шарики и всё остальное, а нам, финнам, сидеть и помалкивать. Как бы хуже не было...
Вторая мечта – это, чтобы Иосиф Виссарионович взял меня на руки, а я бы вдыхала запах его белого кителя и застенчиво положила бы руку ему на плечо. А во второй у меня – букет... его подарок. Такие плакаты украшали заборы в нашем городе. Девочка на плакате была очень на меня похожа... Я была влюблена.
Берегись мечты, она иногда сбывается...
Я вышла во двор со своими мечтами и вдруг увидела шарик. Он больной и мятый лежал в осенней жидкой грязи. Я подняла его, и мне стало вдвойне жаль это несчастное резиновое создание. Шарик побелел от холода и горя, от чего же ещё... Никто-никто не любил его...
Мама запретила поднимать чужие вещи. Она сказала, что хороший человек мог потерять что-то очень нужное и хватиться через некоторое время. Потом вспомнить и вернуться. Так что поднять и унести чужую вещь – это то же самое, что и украсть. Финны не воруют, а мы финны.
Я рассуждала так: я же не украду, если возьму шарик. Я только отнесу его на пару часиков домой, помою, приведу в порядок, надую и принесу обратно уже полным сил и воздуха. Хороший человек обрадуется, когда найдёт его...
Дома я тайком помыла шарик и повесила его сушиться на верёвку для сушки белья, протянутую на кухне под потолком.
Утром, шевеля ложкой в геркулесовой каше, я поглядывала на свой повеселевший шарик, который ещё больше побелел после мытья и сиял радостным восклицательным знаком.
За столом, кроме меня, сидели моя бабушка и молочница Аста, эстонка, которая приходила к нам каждое второе утро с бидоном свежего молока. Они беседовали на глубокие жизненные темы. Бабушка говорила по-фински, а молочница отвечала ей на эстонском. Они как-то понимали друг друга.
Бабушка говорила:
–да, война унесла наших мужчин. Нас три женщины в доме, но без мужчины трудно вести хозяйство. На наше счастье к нам приходит Оскар и помогает нам. Вот и вчера он приходил пилить дрова.
–Молочница:
–Оскар? ааа... знаю его, такой примерный муж и отец, очень хороший человек...
Взгляд молочницы остановился на моём шарике, и глаза её округлились... так сильно восхитилась она моим сокровищем. Бабушка тоже посмотрела на шарик и застыла в восхищении.
В этот момент вошла моя тётя и, проследив траекторию взглядов, схватила шарик, открыла дверцу топки и швырнула его в огонь. Я чуть не потеряла сознание... мой шарик, мой беленький, ... я обязана вернуть его владельцу... о ужас! Рыдания сотрясли меня, и что было дальше, я плохо помню. Очнулась я от того, что мама и тётя кричали друг на друга.
Тётя:
–...Из этого чудовища вырастет шлюха!!!
Мама:
–Ребёнок не понимает таких вещей!!!
Тётя:
–Что подумают о нас люди? ...живём без мужчины...
Я, обиженно:
–Всё я понимаю... прекрасно... для того, чтобы надуть шарик вовсе не обязательно нужен мужчина, я и сама это смогла бы сделать...
Мама уже хохотала. Не выдержала и тётя – рассмеялась и махнула рукой.
Стоял октябрь 1951 года. Снега ещё не было, но в воздухе уже было предчувствие перемен.
С первой мечтой я распрощалась лет в 17, когда поняла, что за шарик я собиралась надуть.
А со второй мечтой пришлось распрощаться дважды: первый раз в 1953, со смертью Сталина, а во второй – в 1993, когда узнала, что по приказу «самого мудрого и справедливого из вождей», были казнены родители девочки, той самой, которая сидела у него на руках.
Лаппеенранта, 2011