В январе 1960 года по инициативе Хрущёва Верховный Совет СССР утвердил закон «О новом значительном сокращении Вооруженных сил СССР». Из армии и флота были уволены до 1 миллиона 300 тысяч солдат и офицеров - почти треть от общей численности военнослужащих в СССР к тому времени. Таким образом, Валентина стала вольнонаёмной служащей. Уменьшилась и зарплата, следовательно, и пенсия ожидалась небольшая.
Людмила и Владимир готовились к свадьбе. В гости пришла Елена - мать Владимира. Низкорослая черноглазая с толстой длинной косой, напоминала монголку. Жили они с сыном в деревянном доме, в небольшой комнатке, в пятнадцати минутах ходьбы от дома Валентины. Вскоре оказалось, что соседка Елены - знакомая Вали. Она-то и поделилась, что познакомившись с семьёй невесты сына, сватья сказала: «Мещане какие-то!» Было непонятно, что именно навело её на такие выводы. Видимо, Елена мечтала о другой жене для своего любимого сыночка. Похоже, дочь одной знакомой татарочки запала ей в душу.
Но сын решил по-другому. Влюбился по-настоящему впервые в жизни. И жизнь потом показала, что навсегда - до гробовой доски.
Где же будут жить молодые?
Неужели невеста приведёт жениха в девятиметровую комнату в коммуналке, где живут её мать и бабушка? Либо жених – невесту в комнату своей матери в старом деревянном доме. За водой – ходить на колонку. Туалет – общий с соседями в холодном коридоре.
Проблема решилась неожиданно сама собой. Организация, в которой Валентина проработала двадцать лет, выделила квартиру в пятиэтажном кирпичном доме в районе новостройки. Даже предложили на выбор любую однокомнатную квартиру в новом доме. Валентина выбрала светлую комнату на втором этаже над магазином «Одежда».
Владимир и Людмила поженились в ноябре, и исполком согласился оставить им комнату в коммуналке.
Валя решилась на великодушный поступок. Разрешила молодым пожить год после свадьбы в её новой квартире, а сама с матерью осталась в комнате в коммуналке. Хотя жить там было невыносимо. Соседи ненавидели Валентину и её семью, подстраивали разные пакости. Мать семейства даже ходила к колдунье за зельем, чтобы извести семью Валентины. Соседи ненавидели всё живое. Сын издевался над бродячими кошками и собаками, выдумывая самые изощрённые пытки. Он наслаждался, видя мучения живых существ. Бог видел это, и все были наказаны. Сын удавился в пьяном угаре, а мать семейства с дочерью и зятем сгорели в своём новом доме. Но это произойдёт через несколько лет…
Через положенный срок у Людмилы и Владимира родилась Наташа - здоровый щекастый младенец. Но по закону того времени Людмила обязана была выходить на работу через два месяца. Встал вопрос: с кем оставить ребёнка? Валентина работала, до пенсии было ещё далеко. Анна была слаба здоровьем и не в состоянии сидеть с правнучкой. Мать Владимира не собиралась заниматься внучкой, у неё не было на это времени: много общественной и партийной работы. Да и дочь нелюбимой снохи была ей неинтересна.
Людмила нашла няньку – семидесятилетную Катерину. Людмила отдавала ей большую часть зарплаты, а баба Катя в меру сил и возможностей занималась Наташей, воспитывала её по-своему, поколачивая порой.
Вскоре завод, на котором работала Людмила выделил место в детском саду. Но через неделю после пребывания в учреждении, Наташа серьёзно заболела. Как-то зимой, после обеда, когда дети спали, воспитательницы проветривали спальню в декабрьские морозы. Девочка застудила ухо. Врачи обнаружили у неё дырку в барабанной перепонке. Дочери грозила глухота. Уколы и компрессы не помогали. Один старенький профессор посоветовал капать в больное ухо несколько капель борного спирта. Простое лекарство совершило чудо: дырка постепенно затянулась. Но после этой болезни мимо Наташи не проходила ни одна респираторная инфекция; всё цепляла на себя. Людмила лечила дочь новомодным антибиотиком – тетрациклином. Розовые таблетки в сладкой оболочке оказались волшебными: вместо недели болезни, дочь болела всего по три дня.
Наташе было три года, когда Валентина решила взять её к себе. Внучка была уже достаточно взрослой, чтобы оставаться на попечении Анны. Целыми днями Наташа сидела с прабабушкой взаперти. Лишь изредка, когда правнучке удавалось вымолить прогулку во дворе на лавочке, Анна соглашалась. Но вскоре и эти прогулки прекратились. Анна уже не могла выходить из подъезда. Каждый раз, спускаясь во двор, она падала на лестничной клетке, и сердобольные соседки возвращали её и правнучку обратно в квартиру.
Однажды мать Владимира решила снизойти до внучки и прогуляться с ней в парке. Но прогулка закончилась плачевно: Елена возвратила девочку домой со словами: «Мы с ней поругались!» Сейчас, вспоминая эту прогулку, я не могу понять, что же произошло в тот июньский день, и чем я, трёхлетка, могла так разгневать шестидесятипятилетнюю женщину, что она уже никогда больше не соглашалась проводить время со мной?
В 1971 году Валентина вышла на пенсию. У неё появилось время для прогулок и занятий с Наташей.
Бабушка не могла видеть страдания живых существ, и постоянно подбирала брошенных животных – кошек, собак. У нас даже жил чёрный кролик Колька и белая мышь, которую я вырвала однажды из пастей двух дворовых псов, развлекавшихся перебрасыванием друг другу несчастного зверька.
Помню красивую собаку средних размеров – Жульку с блестящей чёрной шерстью, белой манишкой на груди, умными глазами и острой мордочкой. Жулька была свободолюбивой псиной и самостоятельно бегала по всем окрестностям, предаваясь любовным утехам в определённые периоды. Бабушке приходилось топить в ведре с водой плоды любви Жульки, за исключением одного случая, когда собака ощенилась одним-единственным щенком красивого персикового окраса. Жулька ни на секунду не отлучалась от своего детёныша и не подпускала к нему никого. Лишь когда щенок открыл глаза, мамаша позволила хозяйке прикоснуться к своему ребёнку. Бабушка не решилась убить щенка, и Дукан (так назвали пёсика) остался жить с нами. Дукан оказался серьёзно болен - парализованы задние лапки, он ползал по квартире, пользуясь только передними, оставляя за собой влажную дорожку урины.
Анна ругала Валентину за то, что она оставила в живых парализованного щенка, на мучения животного и хозяев. Но когда пёсику исполнилось три месяца, он неожиданно поднялся на все четыре лапы, и в своей силе и ловкости не уступал здоровым собакам.
Дукан был псом с мордочкой восточно-европейской овчарки, но его коренастое небольшое туловище, короткие мускулистые лапки и хвост, свёрнутый весёлым крючком были типичны для представителя рода обычных дворняжек.
К сожалению, не все соседи разделяли любовь моей бабушки к животным. Хотя многие оставляли под дверью квартиры угощения - косточки, обрезки мяса.
Жулька и Дукан гуляли самостоятельно, но однажды, после прогулки они пришли домой и слегли. У обоих была кровавая рвота. Похоже, собаки сильно отравились. Жулька умерла на следующее утро, а Дукан, проболев неделю, всё же выздоровел, помог крепкий молодой организм.
Дукан был здоровым псом, и его невозможно было удержать дома во время загулов собачонок из соседнего двора. Однажды он убежал на «собачью свадьбу», а вечером соседка сообщила, что пёс лежит возле парка в газоне мёртвый. Видимо, его сбила машина, когда он перебегал автотрассу. Бабушка и мама закопали Дукашу в парке в овраге рядом с Жулькой, которая была там похоронена несколькими месяцами раньше.
В августе 1974 года умерла моя прабабушка. Возле гроба незнакомые старушки в платочках читали бесконечные молитвы. Удушливый запах большого количества цветов, особенно бордовых флоксов, которые принесла соседка. Целое ведро.
Поскольку один из родственников работал в горисполкоме, прабабушку похоронили на кладбище, расположенном не очень далеко от дома. Мы часто ходили туда пешком. Бабушка собирала букетик полевых цветов, которые росли на обочине дороги по пути. Брали с собой трёхлитровый бидон с водой для полива цветов, посаженных на кладбище.
Бабушка долго стояла возле могилы, казалось, мысленно разговаривала со своей матерью.
Новый год я всегда праздновала вместе с бабушкой. Она всегда заранее начинала готовиться к празднику: закупала продукты, продумывала меню. За несколько дней до Нового года, как только начинались школьные каникулы, мы с бабушкой шли в магазин игрушек, и покупали новые украшения для ёлки и дома. Бабушка и сама делала нехитрые украшения – вырезала бумажные снежинки и фонарики, нанизывала на ниточки шарики ваты и развешивала в дверных проёмах. Словно снег.
В последние дни декабря бабуля готовила мне сладкий подарок «от Деда Мороза»: картонный цветной сундучок, наполненный разнообразными конфетами, парой яблок и мандаринов. Она закрывалась на кухне и подпирала дверь рукой, чтобы я ненароком не заглянула на кухню и не подглядела за процессом приготовления подарка. Подарок тщательно прятался в недоступном для меня месте.
Бабуля обладала отменным вкусом и в своём облике, и в украшениях дома. Однажды в магазине, в отделе ёлочных игрушек мы увидели пластмассовую ёлочку, высотой около двадцати сантиметров. К ней прилагалась коробочка, наполненная миниатюрными игрушками. Я никогда раньше не видела такой красоты: точные копии игрушек для большой ёлки: шары, сосульки, различные фрукты и овощи, но все эти украшения были в десятки раз меньше настоящих.
Комплект стоил очень дорого по тем временам. Я и мечтать не смела, что бабушка его купит. Пенсия - шестьдесят рублей. Но она купила. До сих пор храню ёлочку и игрушки, большая часть которых разбилась за долгие годы использования.
На святки мы с бабушкой гадали: жгли скомканные листы газеты и разглядывали тень на стене, я складывала из четырёх спичек «колодец», накрывала подушкой. Необходимо было сказать: «Суженый, ряженый, приходи к колодцу коня поить, на меня посмотреть и себя показать!» Ночью должен был присниться жених. К сожалению, жених мне так ни разу не приснился.
Но бабушка рассказывала, что в юности, когда она гадала «на зеркалах», ставя одно напротив другого и две свечи между ними, она видела своего жениха в зеркале. Правда, она так испугалась, что быстро включила свет, и не успела разглядеть лица суженого.
На Пасху бабуля всегда красила яйца луковой шелухой, пекла вкуснейшие куличи. А какие пирожки готовила моя бабушка! Румяные, из тончайшего теста, с разной начинкой: рыба с рисом, зелёный лук с яйцом, картофель, мясо, грибы. Ватрушки, сладкие пироги с черникой, клубникой, чёрной смородиной!
Она никогда не задумывалась о проблеме «лишнего веса» и внешне была намного привлекательнее своих сушеных ровесниц, морщинистых, с желтушным цветом лица.
Бабушка часто баловала меня карамельками. Стоили они один рубль восемьдесят копеек килограмм. Клубника со сливками, чёрная смородина, фруктово-ягодный букет.
Она любила смотреть телевизор перед сном, попивая чай с конфетами.
Бабушка очень любила кино, мы с ней часто ходили в кинотеатр «Электрон», находившийся в десяти минутах от дома.
По окончании третьего класса, родители решили забрать меня к себе, в комнату в коммуналке в центре города. Для меня была настоящей драмой разлука с бабушкой, с родной школой, с одноклассниками.
Хотя мама говорила, что мы будем каждое воскресенье навещать бабушку, а каникулы я буду проводить с ней, моё сердце просто разрывалось от боли и тоски.
Раньше, когда я «гостила» у родителей в субботу и воскресенье, меня угнетала спартанская обстановка их комнаты, строгость отца, да ещё и соседи! Правда, к тому времени, когда я окончательно переехала к родителям, в квартире остался лишь один сосед – глухой старик-бухгалтер.
В последний школьный день, перед каникулами, я печально брела домой, мысленно прощаясь с тополями, растущими вдоль дороги. Один из них – старый, коренастый я обняла на прощанье, прижалась к нему щекой.
Когда мы уходили из дома, бабушка долго-долго махала вслед из окна. Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами...
Бабушка беспокоилась, видя, что я долго не могу встретить своего суженого.
Мне было уже за тридцать, а женихов не было видно на горизонте. Бабушка молилась, чтобы я нашла мужа, пусть даже вдовца, либо разведённого. Думаю, она волновалась о моей личной жизни даже больше меня, переживая мои неудачные романы, разочарования, разлуки.
Бабуля своим мудрым сердцем понимала, как трудно быть одинокой женщиной в немолодом возрасте.
Я могла рассказать ей больше и откровеннее, чем моей маме. И бабушка могла понять меня лучше, чем мама.
Бабушка не могла жить без работы. Она постоянно подрабатывала, когда была уже на пенсии: секретарём в своей прежней организации, в которой она проработала более тридцати лет, телефонисткой в пожарной части, дежурила по вечерам и ночам в детском клубе.
Валентина любила малышей, видимо сказался не до конца реализованный материнский инстинкт. Она часто мне говорила, что если бы дедушку не убили на фронте, она родила, минимум, четверых детей.
Всю свою нерастраченную материнскую любовь она отдавала животным – кошкам, собакам. Подбирала несчастных брошенных животных на улице. А когда в квартире уже не оставалось места, ходила по улицам, где видела бродячих животных, приносила им пищу.
Моя бабушка сейчас в раю. Она спасла много живых душ, и Бог вознаградил её за доброту.
Бабушка до конца своих дней сохранила детское свежее восприятие мира. Способность учиться, познавать новое. Жить радостно, наслаждаясь каждым мгновением.
Она всегда оставалась женщиной, ухаживала за собой.
Каждое утро начиналось с утренней зарядки. До последних дней (она умерла в восемьдесят девять лет), выполняла комплекс упражнений.
Бабуля до самых последних дней сохранила красивую кожу без морщин.
Сотрудницы на работе часто спрашивали её: «Как тебе удаётся сохранить такой свежий цвет лица? Может быть, кремом каким секретным мажешься?» Действительно, у Валентины был редкостный бело-розовый нежный цвет кожи.
А она лишь после бани и душа наносила на кожу лица простой дешёвый ланолиновый крем. Раз в месяц ходила на маникюр, в парикмахерскую, следила за собой, старалась выглядеть «прилично», как она говорила.
Одежда у неё всегда была сшита в ателье, по фигуре, из дорогих добротных тканей. Она точно знала, какие фасоны платьев и костюмов, сочетания цветов ей подходят.
Конечно, признаки старения были заметны, но значительно меньше, чем у её ровесниц-пенсионерок.
Думаю, секрет её прекрасного внешнего вида заключался в её доброте, незлобивости. Бабушка никогда никому не завидовала, а если злилась на меня, то быстро отходила, прощая шалости.
Порой она говорила: «Вот умру я, попаду на «тот свет», встречу Андрея, а он меня не узнает, скажет: «Кто эта страшная старуха?»
Андрей погиб в возрасте двадцати восьми лет. Но когда я смотрю на его последние фотографии, присланные с фронта, я удивляюсь, как быстро человек может постареть. С фотографий на меня смотрит мужчина лет сорока пяти, с усталым озабоченным лицом, со лбом перерезанным морщинами, сжатыми губами.
Помню, мне было лет двенадцать. В летние каникулы я гостила у бабушки. Позвонил по телефону её коллега, служивший с ней с давних пор. Через пару часов пришёл стройный кудрявый седовласый мужчина с военной выправкой. «Весьма привлекательный», - отметила я тогда. Светло-голубые как льдинки глаза, небольшой аккуратный нос с горбинкой. Всем своим обликом он неуловимо напоминал некрупную луговую птицу, ястреба, пожалуй.
Валентина и её товарищ сидели за столом, пили чай с вареньем, рассматривали наш семейный альбом, фотографии сотрудников, предавались воспоминаниям.
На следующий день Виктор (так звали бабушкиного знакомого) снова пришёл. На этот раз мы все вместе отправились гулять в парк. Мужчина смотрел на Валентину влюблёнными глазами.
Вечером бабушка мне призналась, что Виктор сделал ей предложение выйти за него замуж, но она отказала, ведь он предлагал брак впервые ещё тридцать лет назад. «Неужели он думает, что если я в молодости не согласилась выйти за него замуж, соглашусь в старости?»
Бабушка часто говорила: «Я - картофельная душа». Мы частенько с ней лакомились картошкой, сваренной «в мундире», налив немного масла в блюдечко, макали туда ломтики картошки. Это лакомство, да ещё кусочки ржаного хлеба с подсолнечным маслом, посыпанные слегка крупной солью. Вкуснее трудно что-то придумать!
Под конец жизни несчастья с устрашающей периодичностью начали падать на бабушку.
Первой драмой стал перелом обеих рук, когда она гуляла с Кнопкой, её последней собакой в парке. Переступая через бетонный водосток вдоль дорожки, бабушка запнулась, и обе руки оказались в канале «ливнёвки». Всей тяжестью своего грузного тела опрокинулась на руки, зажатые в водостоке.
Обе руки получили открытые переломы. Одна рука была сломана в двух местах.
Бабушка рассказывала, что обломки костей торчали из-под кожи рук.
Переломы срослись, ноющие боли мучили бабушку до конца жизни. Через некоторое время после этого несчастья, когда руки уже полностью зажили, бабушка опрокинула на себя чайник с кипятком.
Кипящая вода вылилась на голень левой ноги образовав страшный ожог, который не заживал на протяжении нескольких месяцев.
Несчастья на этом не закончились, вскоре выяснилось, что у неё рак кожи. Небольшая родинка на щеке начала разрастаться и бабушкина подруга настояла на обращении к онкологу. Бабушка перенесла операцию и облучение, которые закончились благополучным излечением.
Она не хотела жить с нами, несмотря на уговоры, предпочитая свободу в собственной квартире и лишь под конец жизни начала задумываться о переезде в семью своей дочери.
Бабуля страстно любила читать. Однажды, в начале девяностых, я принесла книгу модных тогда в России Анн и Сержа Голон «Анжелика». Она «проглотила» эту книгу за одну ночь, искренне, с детской непосредственностью сопереживая героине. Это была последняя, прочитанная ею книга.
У бабушки начало стремительно падать зрение. Катаракта. Операция, проведённая сначала на один глаз, прошла неудачно, через год в этом глазу произошло отслоение сетчатки, потребовалась повторная операция, которая также оказалась безуспешной.
Оставалась надежда на операцию второго глаза.
Бабуля восхищалась женщиной-хирургом, которая делала ей операции, её сострадательностью к пациентам, ласковыми нежными руками. Я неоднократно говорила, что главное – это профессионализм врача, а его личностные качества – дело второстепенное. Бабушка меня не слушала.
Она с детской надеждой на чудо верила в успех третьей уже операции.
Операция прошла безуспешно, как и две предыдущие. Валентина почти полностью ослепла, видела лишь смутные очертания предметов.
Трудно себе представить, какой удар для всегда энергичной, деятельной женщины – потеря зрения. Характер её изменился, она стала капризна, плаксива, словно маленький ребёнок.
Тогда мне было трудно её понять, и частенько раздражалась выслушивая бесконечные жалобы.
Молодым не просто войти в положение беспомощных стариков, постепенно теряющих качество жизни.
Бабушка пережила страшные удары судьбы, но не ожесточилась, не озлобилась, была приветлива и весела.
Когда она видела на моём лице гримасу недовольства, уныния или усталости, она говорила: «Наталка, ну почему ты такая сердитая? Надо улыбаться, радоваться жизни, наслаждаться каждым мгновением!»
Люди к ней всегда тянулись, делились своими печалями и радостями.
Бабушка всегда умела найти слова утешения, если случилось несчастье, порадоваться вместе счастливой новости.
Она радовалась любой малости: распустившемуся в середине зимы «декабристу» на подоконнике, весёлому воробушку, чирикающему за окном, первым весенним солнечным лучам, клейким листочкам берёзок, удачно получившимся пирожкам, которыми она угощала всех соседей.
Когда я не умела ещё читать, бабушка мне часто читала отрывки из романов Виктора Гюго «Отверженные», «Собор Парижской Богоматери».
После моей первой поездки в Париж, моя бедная, умирающая от инсульта бабушка спросила: «Внученька, а ты видела Собор Парижской Богоматери?»
Она заболела, когда я была во Франции, и я до сих пор виню себя за случившееся – слишком переживала она за меня, волновалась, что я уже не вернусь в Россию.
Даже при смерти, она находила в себе силы смеяться и шутить. Когда на Рождество я предложила ей отведать французского красного вина, она ответила: «Разве что на язычок, попробовать!»
Бабуля умерла 23 января 2005 года.
Похоронили рядом с её матерью на небольшом заросшем лесными деревьями кладбище.
Прости и прощай, родная.