Колхозный конюх Михеич, пробудившись рано утром после вчерашнего будуна, вышел в сени попить водички – проклятая жажда замучила. Зачерпнув алюминиевым ковшиком воду из стоявшего на низкой скамейке ведра, он уже, было, поднёс его к иссохшим губам, как его угораздило взглянуть в маленькое оконце, выходящее на зелёную лужайку за домом. А там он увидел такое, что его заставило застыть на месте с поднятым ковшом. На лужайке в лучах начинающего всходить солнца прыгали через скакалку две бабы, да не какие-то там сопливые девчонки, а явно перевалившие уже за сороковник. Причём в одной из них он признал живущую через дом Уланиху, а рядом с ней её неразлучную подружку Настасью.
«Господи, и чего только не пригрезится с будуна, - удивился Михеич, протирая глаза, - видно, ещё не доспал. Пожалуй, пойду продолжу.»
А тем временем эти неразлучные подружки, а это были именно они, закончив скакать, уселись прямо на ещё мокрую от ночной росы траву, кряхтя и тяжело дыша.
«Ой, Андреевна, - запричитала Настасья, -не могу больше. И за что мне такие мучения?»
«Терпи, Настюха, -укорила её Уланиха, - красота требует жертв!» - выдала она услышанную где-то фразу.
Уланиха уже два года была как вдова, а её подруга Настасья и вовсе замуж никогда не ходила. Мужиков в колхозе раз, два – и обсчёлся, но кое-какие на примете всё же имелись. А тут вдруг – это несчастье, свалившееся в виде приехавшей из города новой агрономши.
При виде новой юбки мужики сразу пораспустили свои павлиньи хвосты: мол, новая краля и молода, и красива, и стройна, как берёзка, не то что местные бабы – толстые, как коровы. Правда, у Уланихи и её подруги на этот счёт имелось своё мнение: ну, худа агрономша, как заезженная кобыла, но что ж тут красивого? Вон её от ветра из стороны в сторону качает. Но сами призадумались, как бы с десяток килограммов всё же скинуть. Уланиха, cлывшая в деревне одной из самых образованных, где-то прознала, что самое лучшее средство избавиться от лишнего веса – это аэробика: прыгай в своё удовольствие, и килограммы сами будут уходить. Но с другой стороны, просто так прыгать как-то неинтересно. Благо у Уланихи где-то на чердаке завалялись две старые скакалки. Вот подруги и решили тряхнуть стариной, выйдя немного поскакать поутру, пока народ ещё спал (всё-таки стыдно при людях-то). Лужок, что располагался за домом Михеича в стороне от других домов, идеально подходил им для этого дела. О том, что их мог увидеть сам Михеич, они даже и не догадывались. К тому же конюх был постоянно под градусом, так что с его стороны им ничего не угрожало.
«Ну, ладно, Настёна, - сжалилась Уланиха, когда они наконец-то перевели дух,- на сегодня хватит. Пора по домам, а то, невзначай, кто-нибудь проснётся и увидит наши занятия – засмеют ведь». С трудом поднявшись с земли, продолжая кряхтеть и охать, женщины поплелись домой.
А в это время Михеич ворочался на своей кровати, пытаясь снова заснуть, но сон, как назло, не шёл.
«Ну, надо же было такому почудиться! – не мог он успокоиться, - Вон давеча кривому Гришке инопланетяне привиделись. Это ещё куда ни шло. Но чтобы прыгающие через скакалку бабы..., мужикам рассказать – ни за что не поверят».