Мои впечатления от встреч с художником Галиной Николаевной Барановской-Плотниковой
Снег играет, искрится миллионами бликов, невольно возникает желание прикрыть глаза рукой. Заходящее осеннее солнце отразилось в тягучей речной глади. Плакучие ивы склонили свои кудрявые кроны над тихой заводью. Заброшенные усадьбы, полуразрушенные церкви немым укором смотрят на зрителя с полотен. Тончайшая игра света и тени, легкость, прозрачность акварели дарит ощущение весны, радости и покоя. Покоя, который может зародиться в душе глубоко верующей. Вера рождает гармонию с окружающим миром. И это нельзя не почувствовать соприкасаясь с творчеством Галины Барановской. Виды Заславля, Жировичей, Станькова, Шацка как совершенные жемчужины нанизаны на тончайшую нить авторского восприятия мира.
Чтобы понять художника, мало видеть его картины. Нужно попытаться познать среду и эпоху, которые питали талант. По капле наполняли его чувствами, ассоциациями и красками. Как нежный и беззащитный цветок он постепенно распускался навстречу житейским бурям. Счастье художника, когда рядом есть человек, который оградил от излишней суеты, поддержал, просто вовремя сказал нужное слово. И тогда величайшая тайна и дар – творчество раскрывается в полную силу.
Детство
Родилась в Иркутске, в далеком 1936 году. Моя любимая мама, урожденная Тютрина Вера Платоновна, из крепкой крестьянской семьи села Ботвино, что на севере Иркутской области. Дед и бабушка - православные крестьяне имели шестеро детей и в трудах на земле добывали свой хлеб. Дед не смог дать детям образование, мама закончила только церковно-приходскую школу. Глава семьи привил детям веру в свои силы, доброту и трудолюбие. На этих принципах держался жизненный уклад Сибири, не знавшей ярма крепостничества.
Дед тяжелым трудом отвоевывал у тайги землю. И когда в 30 годы землю отняли, он не смог пережить этого удара судьбы. Крестьянина лишили его корней, рушился привычный уклад жизни, распадались большие семьи. Дед был мужественным и сильным человеком. Зимой « ямщичил». В пургу и мороз запрягал сани и по белому безмолвию вез служилых людей в Иркутск. Думаю, что стойкость характера, основательность, стремление к достижению цели у меня от моих дедов.
Мой отец Плотников Николай Иванович родом из крестьянской семьи. В начале ХХ века семья переехала из Беларуси в Сибирь в поисках лучшей жизни. Отец выучился на паровозного машиниста и работал на железной дороге. В 1940 году его призвали на финскую войну. После ранения он долго болел. Моя детская память начинается с прощания с отцом. Помню, что он лежал на кровати худой и бледный в белом нательном белье. «Прощай Галя», сказал, улыбнулся и погладил меня по голове.
В память врезались чьи-то слова: «Бог забирает лучших людей».
От отца осталось только это первое детское воспоминание и маленькая, изломанная от времени фотография.
Мы с мамой, сестрой и бабушкой переехали в Иркутск и поселились в маленькой комнатке с печным отоплением. Мама тяжело работала на нескольких работах. Когда она уходила на работу и оставляла меня одну, то всегда прятала чугунок с едой, чтобы соседская баба Гутя его не нашла.
Все наши детские игры проходили во дворе, окруженном со всех сторон домами и сараями. Это создавало чувство защищенности. Детство связано со многими утратам. В 1939 году умирает моя маленькая сестричка. Мама позвала меня фотографироваться с умершей. Был такой обычай. Я испугалась и спряталась на крыше сарая. Лежала и смотрела в голубое небо. Смеркалось. В небе бесшумно парили летучие мыши. Их было много. Они жили на чердаке меховой фабрики. Там в Сибири совсем другие звезды Они казались ближе. Современные дети не видят неба, они не любопытны, а именно в деталях открывается красота окружающего мира. Надо этому учить.
Однажды вечером, мы услышали выстрелы. Взрослые и дети выбежали на улицу. На булыжной мостовой лежал 16 летний мальчишка из соседнего двора. Рядом стоял милиционер с револьвером в руке. Рядом с убитым холщевая сумка с какими-то папками и тетрадями. Как потом выяснилось, мальчишку - нормального парня, подговорили уголовники. Как потом стало известно, мальчишку подговорили уголовники залезть в склад. Он шел по городу со своей добычей и встретил милиционера. Начал убегать, и был застрелен. Тело погрузили на ломовую телегу и повезли. Я стояла напротив и видела его лицо с закрытыми глазами, телега подпрыгивала на булыжниках и тело страшно трясло. Зачинщиков этого преступления знали все жители двора, но никто их не выдал милиции. Нет, не из-за боязни. Просто такое было время.
Осенью умер старичок, который жил в маленьком домике в глубине двора. Тело лежало на столе, а люди растаскивали его вещи. Когда пришли родственники, то комната была пустой, весь пол был усыпан контрамарками. Старичок работал в театре.
Люди мало общались друг с другом. Я думаю, что это атмосфера всеобщего страха тому виной.
Наступила зима. В подвале под домом замерзла вода, и мы бегали кататься на салазках. В полумраке подвала скользящие тени. Здорово.
На фоне житейской обыденности искусство казалось сказочной страной. Маленькой девочкой я посещала все новые постановки театра оперетты. Знакомая моей мамы работала билетером, она проводила меня в зал и я погружалась в волшебный мир музыки.
Мой дядя Александр был художником и учился в художественном училище в Иркутске. Природный самородок. Будучи подростком, он любил рисовать, иногда при свете свечи. Он жил очень тяжело, не имел средств к существованию. Нужда заставила его обратиться за помощью к старшему брату, который жил в деревне. Старший брат отказал, мол «Кто не работает, тот не ест». Живопись и творчество в те времена считались чем-то не очень серьезным. В первые дни войны дядя ушел на фронт добровольцем и погиб при обороне Москвы. Именно от него, как мне кажется, у меня любовь к живописи.
На стене в нашей убогой маленькой комнатке висела его репродукция картины Крамского «Неудавшееся свидание». Лунный свет падает на сидящую, на лавочке женщину. Все в её позе, выражении лица говорит о душевной драме. Картина висела над моей кроватью и когда я просыпалась, то подолгу любовалась прекрасной незнакомкой. Мне было её жаль. Лунный таинственный свет, а он не пришел. Будучи подростком, я уже понимала драму человеческих отношений. Мои друзья приходили к нам домой, и любовались картиной. Меня переполняло чувство гордости.
Моя мама была в высшей степени мудрым и благородным человеком. Будучи единственным кормильцем в семье, она помногу работала, при этом не ожесточилась и сохранила доброе сердце. Я подростком жила в атмосфере добра, любви и заботы. Мы в нашем маленьком мирке не знали грубого слова, злости и зависти. Все это было ей чуждо. В те годы ничего не говорилось о Боге, но он всегда незримо присутствовал в её словах, поступках и мыслях. Терпение и умение прощать отличали её. Стержень веры давал маме силу. Люди это чувствовали и тянулись к ней за советом и поддержкой. Помню, был такой случай. Однажды к нам в комнату зашел соседский мальчик Колька, один из тех, кто организовал набег на магазин канцтоваров. К тому времени он только вернулся из колонии. Неожиданно погас свет. На тумбочке лежали хлебные карточки. Свет включился, мальчишка ушел. Хлебные карточки пропали. Это значило – голодное существование. Но, мама не заявила о пропаже. Только сказала, верно, ему важнее. Она никогда не вступала в пререкания с соседями. Мы жили без отца, не кому было нас защитить. Помню, когда я подросла, то сама вступалась за маму.
У моей подружки было фортепьяно. Она мне разрешала нажимать на клавиши. Мама подружки сшила нам костюмы, и мы устраивали небольшие театральные постановки. Был зал, сцена, билетер брал со зрителей по 3 копейки. Мы ставили Золушку.
Надо сказать, что обитатели нашего двора были в основном приличными людьми. Хотя и чувствовалась некоторая отчужденность, закрытость. Время всеобщего страха. Потом повзрослев, я поняла, что люди окружающие нас, делились на две категории – это бывшие раскулаченные, лишенные своих корней и привычного уклада крестьяне, учителя, интеллигенция и «босота» – люди, которые не работали и не могли работать. Жили в трущобах, занимались воровством и пьянством. Их мы, детвора всегда боялись и обходили стороной.
Одной из моих обязанностей было ходить за водой. Я брала ведро, несколько копеек и шла по узким, мощеным булыжником улицам к маленькому деревянному домику, скорее будке. Протягивала в окошко мелочь и набирала воду. Деньги предназначались женщине, которая обслуживала колонку. Я всегда с любопытством смотрела на эту несчастную женщину-инвалида с одной рукой. Порой она держала на руке маленькую девочку, вероятно дочку. В суровых условиях севера, вода не должна была замерзнуть.
Иногда мы с мамой ходили в гости к тете. Мы шли мимо Иерусалимского кладбища, я всегда любовалась старинными мраморными памятниками богатых купцов. Тетя жила в комнате большого мещанского дома. Чтобы попасть в тетину комнату, нужно было пройти через просторный зал. Такого великолепия и богатства я не видела нигде. В комнате полумрак, на окнах тяжелые бархатные портьеры, на полу стоят огромные часы. Бом-бом, бьют часы. Посредине комнаты старинный дубовый стол, покрытый зеленым сукном, кресло. На полках книги в богатых золоченых переплетах. Я подогу задерживалась возле этого шкафа. Это было похоже на музей. Пройдя все это великолепие, я попадала в убогую тетину комнату, где из мебели и была только деревянная самодельная кровать и грубый стол. Разительный контраст. Уже тогда я понимала, что люди живут по-разному.
Я уже говорила, что не смотря на бедность и лишения росла в обстановке любви и заботы. Помню, что я рисовала на тонкой бумаге царевен из сказок. Некоторое время с нами жила бабушка Екатерина, очень светлая и добрая русская женщина. Она дребезжащим голосом рассказывала мне мудрые сказки. Бабушка просила мою маму досмотреть ее, ведь она была очень старенькая, но мама не могла. Мы вдвоем чуть выживали. Такова суровая правда жизни.
Наши родственники умилялись, когда смотрели на мой сказочные рисунки. Они гордились мной, я хорошо училась и подавала надежды, так раньше говорили.
Рядом с нашим домом в старинном купеческом доме размещался дом пионеров. И я с завистью смотрела на детей, которые после школы туда бежали. Нужно сказать, что в суровое послевоенное время в доме пионеров, стараниями директора удалось создать сплоченный коллектив единомышленников, настоящих профессионалов своего дела, которые смогли поднять культуру города на небывало высокий уровень. Дети тянулись к светлому и высокому искусству.
Я мечтала научиться играть на пианино, и пошла в музыкальную школу. Огромный кабинет, в глубине стол, а за ним дородная женщина. Я робко пролепетала, что хотела бы научиться играть на пианино. На что дама спросила: «Инструмент есть?» Нет. Закрой дверь с другой стороны – прозвучало, как гром. Я испытала страшное разочарование и обиду.
С четвертого класса я начала заниматься в художественном кружке во дворце пионеров. Занятия вела Елена Николаевна Пушкарева – статная, высокая. Всегда, подчеркнуто аккуратная. Ей было около 40 лет. Говорила всегда ровным и мягким голосом. Доброжелательная и остроумная, - она создавала особую атмосферу творчества. Обстановка товарищества сделала всех нас равными, увлекала новыми задачами, расширяла наш кругозор. В тяжелейшие послевоенные годы в художественном кружке Дворца пионеров все было бесплатно – краски, кисти, бумага. Родители не могли покупать художественные принадлежности.
Елена Николаевна никогда не переносила свои личные проблемы в детскую среду. Оставалась всегда ровной и веселой.
Родилась Елена Николаевна 5 мая 1906 года в селе Кольчужино Алтайского края. Дед Елены Николаевны был потомственный литейщик. Он лил алтарные врата для церквей и был глубоко верующим человеком.
Елена Николаевна окончила церковно-приходскую школу и Омское художественно-промышленное училище имени М. Врубеля. Преподавала рисование в средней школе Иркутска. В 1940 году Пушкарева перешла на работу в Дворец пионеров, где организовала художественный кружок. Елена Николаевна часто на занятиях декламировала классиков русской литературы. Причем делала это мастерски. Образы Чехова, Гоголя, Пушкина, Бажова оживали сперва в нашем сознании, а затем воплощались на бумаге в карандаше и акварели. Большинство её художественных работ было написано на сказочные сюжеты.
«Сказка – это то, - говорила она, где я могу рисовать так, как рисуют дети, не чувствуя скованности. Одно вытекает из другого. Я подбираю тона, как я считаю нужным в данный момент. То, что я нахожу в красочных сочетаниях, вызывает особое состояние, видимо, свойственное детям».
Елена Николаевна была ученицей учеников передвижников и старалась передать нам их заветы.
Высокий дух патриотизма, служения искусству, преданность народу. Елена Николаевна много рассказывала о великом педагоге Чистякове. Она говорила: «Кто-то должен быть мостиком, чтобы передать следующим поколениям созданное предыдущими». Ее методика преподавания живописи была отличной от того, что преподают в художественных школах. Она преподавала не чисто технические приемы, а старалась формировать личность. Елена Николаевна всегда говорила, что если у художника нет внутри света, а только техника, то он просто подмастерье. Она преподавала не как назидание, а естественно, как воздух.
«Не каждый из тех, кто занимается в кружке, станет художником, - говорила Елена Николаевна, - но гражданином каждый обязан быть» Это цельные люди. Они говорят, делают и мыслят едино. Мне казалось, что она излучала внутренний свет. Словно исподволь подводила нас к пониманию самых главных в жизни истин. Она никогда не говорила о вере, но Бог незримо присутствовал в каждом её слове и деле. Её жизнь – это подлинное служение прекрасному. И она понимала значимость своего дела.
От художника требуется огромная сосредоточенность на своем предмете, полная отдача сил, преданность творчеству, реализм, внимательное отношение к миру.
Абстракция не помогает человеку. «Не обольщайтесь модными западными течениями. Они приходят и уходят, а настоящее искусство остается». Реалистическое искусство от Бога. Оно понятно человеку, вне зависимости от уровня культуры и образования. Оно способно пробудить сознание самых широких слоев.
Религиозный смысл в том, когда художник творит от себя, тогда он работает от гордыни. Собой нельзя заменить творца. Красота спасет мир, а красота и есть Бог. Будь зеркалом у Бога, не искажай. И очищаясь – отражай. «То, что создано в природе свыше – имеет такую гармонию, красоту, что никакие человеческие придумки не могут сравниться с ней, каким бы талантом ни обладал человек. В работе с натуры мы черпаем вдохновение, говорила Елена Николаевна.
Я уходила с занятий, как на крыльях. Кружок и личность учителя озарили мою жизнь. Талантливый человек рассыпает вокруг себя - только лови, слушай и запоминай. Дважды мы ездили на Байкал, в Листвянку, на две недели писать этюды. Жили в заброшенной избушке старателей. Все было окружено романтикой, творчеством, душевным порывом. Вечерами пели песни у костра. Однажды Юра Селиверстов, который занимался в младшей группе, подошел к костру и предложил петь пионерские песни. Я занималась в кружке с 3 по 10 класс. И когда пришла пора пойти в большую жизнь, то моя учительница напутствовала меня. Я понимала, что поступить в Художественную Академию крайне сложно и выбрала Новосибирский архитектурный институт. Денег на учебу у мамы не было. Тогда Елена Николаевна помогла мне и деньгами. Она мне говорила: «Галя, можно долго не писать. Но ты сохранишься как художник, если будешь смотреть на мир глазами художника».
Елена Николаевна – художник, учитель и патриот, стоит рядом с лучшими людьми трудной эпохи социализма и безбожия. Идеалы русского общества, накопленные столетиями, были непоколебимы. Уничтожить их в душах и сердцах людей оказалось невозможным. Они сохранились во всех сферах жизни безвестными людьми, на которых земля держится. Среди этих бескорыстных людей Елена Николаевна занимает достойное место. Она вырастила целую плеяду архитекторов, художников, просто достойных людей, которые служили отечеству. У меня не было отца, но было две матери.
Среди её учеников график Юрий Селиверстов, акварелист Евгений Амосов и Ваша покорная слуга.
Всех нас объединил наш учитель – Елена Николаевна Пушкарева.
На всю Россию стало известно имя великого художника Юрия Селиверстова. В чем его величие. Мне кажется, он как гражданин и талантливый художник понял величайшую и простую истину, что подлинное величие России в силе её духа. Чтобы возродить страну экономически, необходимо возродить её духовно. Для этого нужны ориентиры, маяки мысли, свет которых способен вывести на ровную дорогу миллионы. Именно поэтому Юрий Селиверстов взялся за труднейшее дело – воссоздание галереи русских мыслителей, литераторов и музыкантов. Ему удалось собрать по крупицам и воплотить образы русской духовной элиты.
Художник обращался в музеи, общался с знатоками, тщательнейшим образом изучал биографии, чтобы уловить то главное в характере, поведении своих героев, что позже воплотилось во внешнем проявлений величия духа.
Школа архитектуры, дала художнику талант организатора. Он смог возглавить целый коллектив единомышленников. Рядом с Юрием Селиверстовым был философ Бахтин, отец Антоний, они оказали поддержку в этом чрезвычайно важном и нужном деле. Таким образом, Юрий Селиверстов своим творчеством воплотил в жизнь, те идеалы и принципы художника и гражданина, которые в нас заложила Елена Николаевна Пушкарева. Как она гордилась своим учеником. Это было великое счастье видеть и осознавать, что идеи передвижников воплотились в творчестве современных художников и просто граждан. Семя упало на благодатную почву и обязательно прорастет тысячами талантливых и творчески мыслящих личностей, которые будут иметь нравственный ориентир. Можно сказать, что Юра был тем ручьем, который дал толчок духовному всплеску. У него было великое качество – своим творчеством радовать людей, давать им надежду. Величие творчества Селиверстова в том, что все его работы не только идеальны технически, но и в том, что в них пламень души, воплощенный глубочайшей верой в Бога. Тончайшая техника мертва, если в ней нет печати Творца. Можно обмануть людей, но невозможно обмануть Бога. Еще необходимо отметить, что Юрий Селиверстов стоял у истоков создания русской православной энциклопедии
Нужно сказать несколько слов и о Евгении Амосове, нашем кружковце. Акварели Амосова выполнены с величайшим совершенством. Акварель тончайшая, она передает настроение душевного равновесия художника. Этим искусством обладают не многие. Евгений Амосов имел величайший художественный талант, но отдал свои лучшие годы архитектуре.
Далее была учеба в Новосибирском архитектурном институте. Там я начала рисовать акварелью. Я рисовала храмы Новосибирска. Во-первых, я все-таки архитектор мне близко это и знакома. Время сохранило храмы, как памятники, во-вторых, храмы меня притягивали своим неземным совершенством и красотой. В 50-ые годы многие церкви стояли закрытыми, но, тем не менее, они жили и обладали неким невидимым магнетизмом.
В 1955 году в Новосибирске состоялась моя первая персональная выставка. На подведении итогов меня очень расстроило и огорчило молчание и непонимание моих сокурсников. Они были в недоумении, что мною выбрана данная тема. И только один студент поддержал меня. Как это важно - вовремя сказанное слово поддержки. К тому времени я была некрещеной, и один из священнослужителей высказался в том смысле, что некрещеные люди не могут рисовать храмы. Это было первое большое творческое разочарование.
Здесь же в Новосибирске я некоторое время общалась с Юрой Селиверстовым. Помню, что я делала дипломный проект, необходимо было работать с большими ватманами. Я не имела руководителя проекта. И тогда Юра, тогда щупленький невысокого роста, подошел и предложил свою помощь. Единство и взаимовыручка кружковцев чувствовалась во всем.
Здесь же в Новосибирске я познакомилась со своим будущим мужем
Как архитектор я работала в Новосибирске, Керчи. Муж родом из Беларуси и он всей душой стремился на Родину своих предков. В 1965 году мы переехали в Беларусь, где и работали в проектном институте. Архитектура забирала много сил. В ней мало творчества. Семья, дом, заботы. Но душа стремилась к любимому делу – живописи. Я всегда помнила, что прежде всего я художник, а потом уже архитектор. Я страдала, что годы уходят, а я не занимаюсь главным делом своей жизни.
Толчок навстречу искусству дал мне мой муж. Он как самый близкий человек видел и понимал мои терзания и стремления. Желание работать творить переполнило меня, но быт и работа забирали о много сил и энергии, Тогда он подставил свое слабеющее плечо и оградил меня от излишней суеты, позволил заняться живописью.
«Ты должна писать, в этом твое предназначение. Ты должна раскрыться как художник», сказал однажды мой муж. С 1987 года я начала восстанавливаться как художник. При Проектном институте работал кружок живописи. Мне стоило многих усилий, чтобы попасть туда на занятия. Теперь это кажется невероятным, но тогда в конце 80-ых годов купить хорошие кисти, карандаши и бумагу было невозможно. Все это продавалось только членам союза художников. Помощи не было никакой. Надо было преодолевать многое – людское непонимание, зависть. Тогда я не была православным человеком. В сложные времена мне помогал выжить Пушкин. Великая русская литература учила, каким нужно быть в жизни, к чему стремиться, как нести свой крест.
Занятия в кружке, работа с натуры, невероятное желание овладеть тонкостями мастерства постепенно давали результаты.
Муж подготавливал места для будущих пленэров. Он был человеком высокой эрудиции, такта и терпения. С 1988 года я начала писать с натуры. Неделю я жила одной мыслью о выходных. Мысленно строила композиции будущих картин. Работала и в холод и в зной.
Еще в школе я начала робко пробовать себя как художник. Именно тогда получила поддержку своей одноклассницы Капитолины, дочери православного священника. Однажды, когда меня пригласили к ним в гости, я увидела на столе фолианты Библейских книг. С каким трепетом, возможно страхом, подходила к ним. Но открыть и прочитать не хватило мужества. Так вот эта девочка Капитолина увидела мои рисунки и сказала: «Большому кораблю – большое плаванье». Это придало мне силы.
И тогда в конце 80-ых я почувствовала поддержку моего мужа, его одобрение и помощь.
С 1989 года я вновь начала писать храмы. Это была целая серия работ акварели – Храмы Арзамаса. В 1990 поездка в Керчь. Всего мною проведено 40 художественных выставок. Техника стала более совершенной, но чего-то не хватало. Той малой искры, которая бы зажгла работы изнутри.
Ничего в жизни не бывает случайного. Все предопределено свыше. В 1990 году я познакомилась с выдающимся философом, астрономом, глубоко верующим человеком Вячеславом Кондратьевичем Зайцевым. Этот человек помог мне сократить мой путь к Богу. Под влиянием бесед с ним я стала православным человеком. И это я считаю определяющим моментом в моей жизни. Именно тогда я почувствовала истинный свет красоты. Я не пыталась, что-то дать от себя, а стала как бы зеркалом. Отражая не исказить созданное творцом.
Я поняла, что творчество – это не путь на Олимп, а это служение, стезя.
На одной из выставок мой коллега художник сказал, что на выставке человеку сложно воспринимать много работ в акварели. Человеку нужна встряска – другая техника.
В 1999 году мы отдыхали с внучкой в санатории в Прибалтике. Она рисовала карандашом сосны и у нее ничего не получалось. Я взяла карандаш, попробовала и о чудо, получилось . С этого момента я стала работать в двух техниках. Я родилась и выросла в Сибири, получила там образование. Но мой талант художника раскрылся в Беларуси. Это маленькая срединная страна, где прекрасно сочетается архитектурная старина и модерн, природа и добрая человеческая натура. Я почувствовала и полюбила Беларусь через сердце своего мужа, истинного патриота своей Родины. И именно здесь я состоялась как художник.
Парадоксальная ситуация – быт и реальная жизнь не дают человеку возможности расправить крылья и полететь навстречу мечте и любимому делу. И только подлинные таланты находят в себе силы преодолеть трудности, суету жизни и стать истинными созидателями. Но, здесь они сталкиваются с непониманием, массовой культуры и обречены на прозябание. Но в то же время, благосостояние и слава отбирают источник вдохновения. Где та золотая середина?
Как мне кажется, что через творчество человек приходит к истинному себе, реализует все самое лучшее, заложенное в нем природой и Богом. Творчество – это путь к свободе и ощущению внутренней гармонии.
Автор выражает благодарность замечательному художнику Галине Николаевне Барановской-Плотниковой за содержательную беседу.
Licht@tut.by