«Валет из 70х»
В приграничном с Польшей поселке стоит невыносимая жара, воздух раскален до такой степени, что можно рассмотреть его структуру большими зелеными глазами мальчика лет пяти, то есть меня. Сейчас эти глаза завороженно смотрят на мозаику из цветных стеклышек, выложенную на стене обыкновенной ТЭЦ. Во рту пересохло, нестерпимо хочется пить, но зрелище настолько заворожило меня, что невозможно ступить те несколько шагов к ближайшему дому, чтобы, повернув вентиль, пить воду до ломоты в зубах.
Я смотрю на мозаику, вокруг стрекочут кузнечики, нарушая душную тишину. Моя рука нащупывает в кармане самое дорогое для мальчишки нашего поселка середины 70-ых сокровище, тот вентиль, с помощью которого можно подойти к любому дому с тыльной стороны и, открыв им трубу, торчащую из деревянного окошка, напиться воды. Ведь в то время не было киосков, которыми сейчас никого не удивишь, с полками уставленными напитками на любой вкус.
Из цветного гипноза меня выводит холодный нос, тычущийся в мою руку. То мой друг Валет, бездомная огненно-рыжая псина огромного роста. Сейчас это чудовище, помесь лайки с каким то волкодавом, виляет всеми конечностями, танцуя свой ритуальный танец радости и восторга от нашей встречи.
Познакомился я с ним при страшных обстоятельствах, о которых я расскажу ниже. Откуда я узнал, что его зовут Валет, затрудняюсь сказать. Я вылезал практически по пояс из окна пятого этажа и звал собаку. Так как до школы было еще два года, а в детский сад я отказывался ходить категорически, вплоть до хриплой истерики, то был предоставлен себе и улице. Мать вылавливала меня во дворе и вела обедать домой. Все приготовив, уходила на работу. Тогда-то и началась ловля пушного зверя, как я определил для себя этот процесс. Во дворе Валет никогда не показывался, взрослые всегда гнали его, боясь за своих детей, а на стороне, куда выходили мои окна, до обеденного времени я никогда Валета не видел. Но лишь только я высовывался в окно, он появлялся из ниоткуда. Кормление происходило по одному и тому же плану: в окно летела котлета, затем каша и хлеб, понимая неэффективность выливания с пятого этажа первого, я мчался с тарелкой через весь двор, заворачивал за дом, но Валета там уже не было. Эти гонки продолжались полгода. В один из дней Валет не пришел, и так продолжается уже две недели. Я кричу из окна, но никто не появляется из ниоткуда и не садится в ожидании летящей из окна котлеты.
Стояло лето. Самое любимое послеобеденное занятие – это идти на пляж, в какое-то уединенное место.
В этот день я брел по берегу реки, высматривая безлюдное место. Найдя такое, я спустился с песчаного обрыва к берегу реки. Раздевшись, я до синевы на губах бултыхался в быстрой реке. Вдоволь накупавшись, я улегся на раскаленный песок. Раскинув руки, я лежал и пытался посмотреть на солнце широко открытыми глазами, но мне это не удавалось. Только я поднимал веки, как сразу чувствовал сильную резь в глазах.
Не знаю сколько я так пролежал, но вдруг почувствовал вокруг себя какое то движение. Подняв голову, увидел вокруг на расстоянии десяти шагов стаю полудиких собак. Меня охватил страх. По поселку ходили слухи о стае полудиких собак, напавших на одиноких рыбаков. Двое из них не вернулись домой, и их тела не были найдены. А кто мог отбиться от нападения стаи, долго отлеживался в местной больнице, залечивая рваные укусы. Говорили, что одичавшие собаки собирались в стаи и вырывали себе норы в песчаных обрывах. Питались они на городской свалке по ночам, а так же рыбой, выброшенной на берег. Как мне кажется, на людей они нападали, охраняя свою территорию, так и жили уже по звериным законам, да и добра от людей они много не видели. Но все это я думал потом, а сейчас я находился в кольце собак. Путь к воде был отрезан. Как только я делал малейшее движение, все собаки начинали рычать. Вдруг ко мне начала двигаться серая собака, она кружила вокруг меня, постепенно сужая круг. Видимо таким способом собаки проверяли, могу ли я дать им отпор. Вдруг она рванулась к моим штанам, лежащим рядом со мной, и вцепилась зубами, с рычанием начала их трепать. До этого момента я находился в полном оцепенении, а здесь что-то произошло, и я схватил штаны за болтающуюся штанину, при этом что-то крича, и начал вырывать их. Краем глаза я увидел, что вся стая поднялась и начала сужать кольцо. Я перестал вырывать штаны и в ужасе застыл на месте. Неожиданно к собаке метнулось огненно-рыжее пятно, что-то хрустнуло, и собака, недавно еще рвавшая мои штаны, забилась с перекушенным позвоночником в предсмертных конвульсиях. Я узнал, это был Валет. Он бросился ко мне и начал лизать мои заплаканные глаза, я обнял его за огромную огненно-рыжую гриву. И, не веря своей удаче, я гладил и вдыхал запах моего друга и спасителя. Остальные собаки, опустив морды к земле, начали уходить.
Теперь каждый день, где бы я не находился в городе, меня находил Валет, и мы с ним гуляли. Больше всего Валету нравились походы за молоком. Мы подходили к молочной бочке, я покупал бидон молока и литровую банку. Валет при этом сидел в стороне, но его хвост вилял быстрее любого пропеллера. Отойдя подальше от любопытных глаз, я ставил перед Валетом банку, а сам отходил в сторону и отворачивался, чтобы не смущать его. Выпив все, Валет подлегал ко мне и тыкался в меня мордой в белых молочных каплях, выражая тем самым свою благодарность.
Мы шли домой. В руках я нес пустую банку, а Валет в зубах бидон, полный молока. Он шел плавно и аккуратно, чтобы не расплескать молоко. И никто не мог сказать, что идет собака, у которой нет хозяина, и мальчишка, который больше всего в жизни хочет иметь собаку.
А.Жигун