6.
Вечером принесли письмо от Иво. За дверью стояла молодая девчонка в кроличьей шубке.
-Вы мать Иво? – спросила она.
-Да.
-Вам письмо.
-Слушай, откуда ты узнала мой адрес? Сыну-то пока он не известен.
-Я ездила в Молодёжку. Там хозяин квартиры сказал, как вас найти. Вы же просили его переадресовывать письма.
-Точно, - обрадовалась Эйде, - спасибо тебе. Заходи, чаю попьём.
-Нет, мне уже надо домой. До свидания.
Девчонка быстро простучала каблучками вниз по лестнице. В руках Эйде оказалась та самая малява, о которой кричал связной. Это была плотно скрученная бумажная трубочка. Поверху микроскопическими буквами написан адрес прежнего места жительства. Трубочка скреплена туго намотанной чёрной ниткой. Всё сделано так аккуратно, что с первого взгляда эту маляву можно было принять за тоненькую стержневую ручку.
Эйде кое-как распутала нитку и развернула бумажку. Это был жёлтый тетрадный листок в клеточку. В правом нижнем углу мастерски изображены три раскрывшихся розы и два бутона. Рисунок, сделанный обычным синим стержнем, напоминал фабричную открытку. В каждый лепесток, в каждый листочек было вложено столько труда, что Эйде не удержалась и заплакала. Сквозь слёзы читала она послание сына. Мелким неровным почерком без промежутков между строчками было написано это письмо из тюрьмы. Буквы торопились, набегая друг на друга. Казалось, тесное пространство камеры наложило отпечаток на всё – на руку пишущего, на его сознание и глаза Эйде, читающей эти строки.
Здравствуй, мама!
У меня всё нормально, жить можно. Как у тебя дела? Если ездишь в деревню, деду с бабушкой ничего не говори. Поздравляю тебя с Новым Годом! Желаю здоровья, счастья и успехов в Новом Году. Эти розы тебе на память, хоть и не настоящие, но не завянут. Мам, постарайся нанять адвоката. Я знаю, что у тебя нет денег, но, может быть, что-то можно выручить с квартиры. Я виноват, мама, загоняю тебя в общагу, но, боюсь, другого варианта нет. Другой вариант – это зона. Адвокат может помочь. Но если меня закроют, здесь не оставайся – нет смысла. Езжай в Самару. Передачи будешь посылать оттуда.
Мама, не расстраивайся, всё будет нормально. Из лекарств мне нужны бинты, мазь Вишневского, ципролёт и от простуды всё, что можно. Хорошо бы витаминов. Из продуктов – самое главное чай, сахар, печенье, сало и сигареты. Если найдёшь варианты на обмен квартиры с доплатой, пожалуйста, сделай такую передачу.
Мам, ещё мне нужна тетрадь общая, разноцветные стержни и карандаши. Обязательно передай фуфайку и тёплые брюки. Мам, в передаче по весу ограничивают только продукты, а вещей может быть сколько угодно. Самое главное, не переживай. Я забыл написать, что лекарства принимают отдельно от передач в любой рабочий день. Жду от тебя письма.
До свидания!
Люблю!
Целую! Прости меня!
Твой непутёвый сын.
Слёзы сами собой катились из глаз.
-Почему ему нужны бинты, мазь Вишневского? Что случилось? Неужели его ранили? Простуда – это понятно, но бинты…- плакала Эйде. - Где занять денег на лекарства, ведь всё, что было, она потратила на передачу? Если бы знать о лекарствах хотя бы днём раньше!
7.
На следующий день Эйде обошла несколько человек, работающих вместе с ней – просила денег взаймы, сама не зная, когда сможет их отдать. Никому не платили зарплату, денег у людей не было, но нужная сумма всё-таки нашлась. Однокурсница по университету, которая работала в соседнем отделе, выдала Эйде деньги из профсоюзной кассы.
-Когда сможешь, тогда и отдашь, - сказала она, - не беспокойся.
Эйде сорвалась с работы, побежала в аптеку, закупила всё, что просил Иво. Дома снова писала заявление на имя начальника СИЗО и список лекарств для передачи в двух экземплярах. А на следующий день снова повторила тот же путь до тюрьмы – встала в пять утра и на первом попутном автобусе добралась до старого центра. Пристроилась в длинную очередь всё в том же затоптанном и забитом людьми помещении - в «предбаннике» СИЗО.
-Боже мой, - думала Эйде, - и сегодня опять толпа! И ведь так каждый день. Сколько же народу сидит в этом СИЗО? А сколько несчастных мыкается по другим тюрьмам, зонам… Наверное, миллионы. Жила и не предполагала даже, что в сердцевине знакомой обычной жизни запрятана другая – страшная и бессмысленная.
И представилась ей эта жизнь в виде огромной вращающейся чёрной дыры. Движется она медленно, но механически отработанно, захватывая всё новые куски пространства вместе с людьми. Они сопротивляются, кто как может. Но обратной дороги нет. Движение безнадёжно направлено только внутрь воронки. Люди проваливаются в чёрное нутро, исчезая навсегда.
Эйде чувствовала, как и её задела своим слепым краем эта воронка, отнимая время, силы, жизнь.
-Сколько же сегодня придётся здесь пробыть, в этой толкучке?
Но на этот раз отстоять в ожидании пришлось всего три часа. Окошечко приёма лекарств открылось в девять утра. Очередь продвигалась довольно быстро. К десяти часам Эйде уже вышла на улицу, почувствовав какое-то облегчение – она радовалась, что смогла хоть немного помочь Иво. Но дальше нужно было думать о том, где взять денег на следующую передачу. Кроме того, нужно отдать долг. На зарплату надеяться Эйде и не помышляла – работа по-прежнему оставалась бесплатной, и просвета не намечалось.
- Теперь - только машина. Придётся продать и её, хотя бы по дешёвке. Так жаль, что Иво потеряет свой любимый «Тэрцел». Но делать нечего, здоровье, конечно, дороже, - думала Эйде, удаляясь от старого мрачного здания тюрьмы.
Покупатель нашёлся быстро – цена устраивала. Хорошо, что «Тэрцел» был оформлен на имя Эйде. Иво пользовался машиной по доверенности. Так было легче избежать внимания военкомата. Полдня ушло на документы для нового владельца. Когда Эйде вышла из здания ГАИ, отвернулась от малинового чуда – маленькой «Тойоты – тэрцел». Сердце защемило, будто друга предала. Эйде, как и сын, любила эту скоростную машину, свыклась с ней, словно с живым существом.
-Что-то скажет Иво, когда узнает об этом? – с горечью подумала она.