Проза любви
Драма в 2-х действиях
Действующие лица
1.Иван-поэт, непризнанный гений литературы
2.Света, возлюбленная Ивана, дама голубых кровей и прелестной наружности.
3. Володька-рецидивист, управляющий и наливающий в «Последней надежде»
4. Толик-хроник, коренной житель «Последней надежды»
5. Вовка-шулер. Благородный человек, отличающийся добродетельными жестами.
6. Квадратный человек, Чуча и хозяйка Чучи. Лица, призванные спасти Ивана от похмельных терзаний.
7. Виктор-математик, сосед Ивана. Ярый почитатель искусства.
8. Банда отчаянных преступников. Мистические существа.
Действие первое. «Похмельные муки»
Глава 1.Космические масштабы.
Иван дрожащими руками пересчитывал мелочь, аккуратно выуживая монетки из залежей мусора своих карманов. День был чудесный, погода ясная, солнечные лучики играли в кронах деревьев, но Ивану было не до красот природы. Перед ним стояла глобальная задача, по сравнению с которой такое событие, как запуск шатла в открытый космос являлось не более чем детским лепетом.
Вчерашний день был крайне весел и безмятежен. В гордом одиночестве Иван на своей «трехструнной» лабал романсы, не забывая при этом черпать вдохновение в «сорокоградусной». После второй бутылки на певца снизошла такая муза, что он выбежал на балкон в три часа ночи и принялся истеричным голосом декларировать стихотворения собственного сочинения, взывая на всеобщее признание. Но вместо ожидаемых оваций, восторженных взглядов и криков «Браво!» слева высунулся сонный сосед Виктор, математик по образованию и еще более вдохновенным голосом пообещал, что если Иван не прекратит творческую самодеятельность, то он великодушно поможет ему в кратчайшие сроки преодолеть расстояние между изначальной точкой А (балкон Ивана, 7-ой этаж) и конечной точкой В (детская песочница, приблизительно между первым и нулевым этажами). Непризнанный поэт было усомнился в единоправильном решении этой задачи, но сосед Виктор, приправляя свою изысканную речь отборными ругательствами, предложил упростить процесс передвижения из точки А в точку В, предварительно поместив 16-килограммовую гирю Ивану как раз в то самое место, на котором он любит сидеть и одновременно этим же самим местом вносить свою лепту газообразований в окружающею среду.
Наблюдая азартный блеск в глазах соседа-математика, чувствуя его человеколюбие и страстное желание привести в действие свой план, Иван смутился и со слезами на глазах поскорее убрался со сцены. Его горе было невообразимо, он допил остатки «сорокоградусной» и бросил унылый взгляд в сторону зеркала, в котором отражалось тщедушное тело старика. (А ведь совсем недавно стукнуло 50, помнится, в этот день Иван голый танцевал на столе перед ошеломленными гостями и всех убеждал, что в прошлой жизни он был рабыней-наложницей.) Аккуратно заправил свитер в полинялые трусы и, свернувшись калачиком, благополучно забылся пьяным сном в пропахшей гуталином кладовой.
Но вернемся ко дню сегодняшнему и к проблеме галактического масштаба, которую терпящий похмельное бедствие Иван с помощью нехитрых арифметических вычислений пытался решить в кратчайшие сроки. Предельно сконцентрировавшись на подсчёте вожделенных монеток, он преследовал цель, во что бы то ни стало, как можно скорее стать почётным гостем небольшого культурного заведения через дорогу напротив, вывеска которого пленяющим названием «Последняя надежда» будоражило Ванино воображение и затмевала рассудок. Но вот проблема: искомых денежных средств может оказаться недостаточно для входного в сие заведение билета, эквивалентного ровно сотне, словно роса, капель божественного эликсира. В таком случае Иван, непризнанный гений литературы, в мгновение ока лишится статуса «Почетный гость, всеми горячо любимый и уважаемый человек». И в незамедлительном порядке принудительными мерами будет выдворен из обители усталых путников, видавших виды моряков, переживающих творческий кризис актеров массовки и прочих подозрительных личностей с угрюмыми лицами и странными татуировками.
Где-то высоко в небе медленно полз самолёт, оставляя за собой причудливый след. Что-то очень интересное улюлюкала и сюсюкала в мобильный телефон разноцветная дамочка у светофора. А ее разноцветный карликовый пинчер на коротком, разноцветном поводке с ехидным оскалом самозабвенно удобрял разноцветную клумбу. Ворона сидела на дереве и каркала на счастье, а Иван подводил финансовый итог. В трепетном волнении он сравнил две суммы - «кровь из носу необходимую» и «текущую». Вывод был неутешителен: между первой и второй образовалась бездонная пропасть размером в пятьдесят копеек. Иван затравленно оглянулся. Должен же быть какой-то выход! Надо что-то придумать! Срочно! Давай, Ваня, Думай!
Обслюнявив потную ладонь, Иван пригладил ею у себя на голове жалкие остатки того, что раньше именовалось «пышной шевелюрой». Его блуждающий взгляд узрел автобусную остановку и людей, на ней находящихся. Тут же Ивану в голову пришла замечательная идея. «Мастерство не пропьешь» - подумал Иван, потирая в предвкушении руки.
Глава 2. Квадратный человек и Чуча.
Он стоял немного в стороне и задумчиво дымил сигаретой без фильтра. Иван сразу выделил его из общей массы, как наиболее подходящего потенциального инвестора для своей незавершенной финансовой операции. Квадратное телосложение, облаченное в потертую, кожаную куртку с двумя аккуратными дырками на левом плече. Лысая, испещренная шрамами голова. Не обезображенное интеллектом лицо с острыми скулами…
«Яркая индивидуальность» - подумал Иван. – «Вероятно, воспитатель в детском садике. Скорее всего, в ясельной группе»
- Приветствую, почтеннейший! Желаю здравствовать и радоваться! – торжественно произнес Иван, глядя квадратному человеку в стеклянные, лишенные всякого смысла глаза.
Квадратный человек никак не отреагировал, только смачно сплюнул.
- Бьюсь об заклад, - продолжал Иван, - что Вы, любезнейший, являетесь тончайшим ценителем искусства. А посему не откажете себе в удовольствии внести посильную лепту в развитие литературного сообщества! По счастливому стечению обстоятельств идейный предводитель и главный вдохновитель как раз предстал пред Вашим ясным взором. Готов принять в дар едино-разовое пожертвование, призванное никоим образом не нанести ущерб Вашему, надеюсь и уповаю, не скромному состоянию.
Жалкая тень осмысленности мелькнула в глазах воспитателя ясельной группы. Но это было лишь мгновение, и затем его лицо снова одеревенело. Иван почувствовал, как из его сердца маленьким ручейком потекла надежда.
- Извольте сударь, прошу великодушно…
- Чего тебе, дед? – глухим голосом выдохнул квадратный человек.
- Виню себя, покой я Ваш нарушил, монеты звонкой не хватает мне на ужин, - приосанившись, выразительно произнес Иван.
- Чё ты бакланишь, дед? Базар гнилой, толкуй ясней.
До Ивана дошло, что он и этот невежественный воспитатель в детском садике – два явления, находящиеся друг от друга на расстоянии многих световых лет. Пожалуй, себя Иван видел ближе к солнцу. Но наш герой не был бы героем, если бы не умел импровизировать и находить выход в безнадежных, казалось бы, ситуациях.
- Сынок, дай пятьдесят копеек, не хватает на выпить, - страдальчески пробормотал он, для пущей убедительности изобразив на лице тяжкие муки, призванные не оставить равнодушным чуткого любителя детей.
- Отвали, дед. Касса не работает – угрожающе ухмыльнулся квадратный человек. Иван расстроился. Он почувствовал, как тонкие нити печали стали обволакивать его агонизирующее от похмелья тело и увлекать в паутину беспросветной тоски…
Самолет давно исчез в просторах бескрайнего неба. Ворона аккуратно перебазировалась на другую ветку, на ту, что пониже, и снова принялась пророчить удачу. Разноцветная дамочка и ее не менее цветастый пинчер чинно перешли дорогу и направились к аптеке. Иван острым взглядом горного орла следил за ними и постепенно в его голове созрел гениальный план по добыче недостающих денег. План был безукоризненный, он сверкал, словно алмаз, отточенными гранями и переливался всеми цветами радуги.
Он засунул руки в карманы и с видом школьника-бездельника небрежно направился к аптеке. У входа в нее висел предупреждающий знак, где в нарисованном кружочке здоровенная голова бульдога в колючем ошейнике и оскалившейся пастью была перечеркнута красной линией. Узревшая знак дамочка с хорошо просматриваемым на лице чувством разлуки и невосполнимой потери, присев, бережно привязывала лучшего друга человека к перилам. Со слезами на глазах, нашептывая взволнованным голосом: «Чуча, я скоро…Чуча, тебя никто не обидит…Чуча, дождись мамочку!..»- она встала, бросила полный грусти взгляд на пинчера и торопливо вошла в аптеку.
Иван ускорился, на ходу вывернув наизнанку левый карман брюк и разорвав на плече свитер. Надо упомянуть, что этот свитер темно-серого цвета «под горло» был очень дорог Ивану; он достался ему в наследство от Вовки-шулера, который успел завещать одежку перед тем, как отправиться в долгосрочный отпуск строгого режима. Правда, сама сделка была несколько незаконной, и Вовка-шулер вряд ли догадывался о том, кто приватизировал его свитер. Ивану неприятно было думать об этом, и он пообещал себе, что как только Вовка-шулер покинет обнесенные высоким забором и колючей проволокой места и вернется домой – свитер «под горло» в надлежащем порядке возвратится к своему законному владельцу со всеми почестями. Но сейчас им необходимо было пожертвовать, так как он выступал в роли связующего звена, последнего пазла в мозаике его нового плана. Хотя нет, не последнего – завершающим штрихом Иван не ведающими стрижки ногтями царапнул себе щеку. И в таком виде предстал у входа в аптеку.
По его соображениям, последующие действия должны были принести нехилый барыш, которого хватит, пожалуй, на несколько входных билетов в «Последнюю надежду». От этой мысли сердце нашего героя трепетало, словно птичка в клетке, радостной трелью предвкушая приближающееся освобождение.
Иван ловко отвязал поводок от перил и схватил собаку. Одетый в цветастую, вязаную кофточку, пинчер отчаянно сопротивлялся, оглашая при этом всю округу бешеным визгом. Благо, людей поблизости не наблюдалось, в противном случае Иван нашел бы на свое многострадальное седалищное место дополнительных приключений.
Став за угол аптеки, непризнанный гений литературы наблюдал за входом, с трудом удерживая подмышкой разбушевавшуюся псину. Следует сказать, что хитроумный план Ивана заключал в себе следующее: хозяйка выходит из аптеки, видит, что Чуча благополучно исчезла, громко кричит и заламывает себе руки, а в это время из-за угла выскакивает рыцарь-герой Иван и торжественно возвращает пинчера рыдающей хозяйке. Пока она будет осыпать поцелуями пропажу, он в мельчайших подробностях поведает ей о том, как какие-то закоренелые негодяи, случайно проходящие мимо, внезапно воспылали любовью к чужому песику и решили завладеть этим милым созданием с целями, одним им известными. Один из этих подлецов, скажет Иван, недрогнувшей рукой развязал поводок, схватил несчастного песика, и вся банда бросилась наутек. Но Иван, стоявший неподалеку и мирно читавший газету, узрел злодеяние и бросился вдогонку. В подворотне он настиг банду и попытался вразумить негодяев вернуть животное, объяснив им, какое горе они причинят хозяйке, какую невосполнимую потерю понесет горемычная женщина и как она будет страдать. В конце концов, доводы и аргументы Ивана окажутся убедительными, чаша весов склонится на его сторону и преступники, наперебой извиняясь и по очереди крепко пожимая ему руку, с наилучшими пожеланиями и напутствиями вернут злополучного Чучу.
План был превосходный и расписан, как по нотам. Завершающим аккордом Иван с пинчером в руках предстает перед хозяйкой, которая в этот момент бьется в полуобморочном припадке и кусает себе руки. По идее, его появление должно вызвать неземную радость и соответственно выразиться в необъятном денежном вознаграждении.
Конечно, благородный читатель мог бы возмутиться поведением Ивана. И задать вполне естественный вопрос: «А почему бы Ивану не выкинуть из головы благородные рыцарские подвиги и просто не сбежать с Чучой куда подальше с вполне понятной целью – задвинуть песика за хороший барыш?»
Ответ здесь очевиден: Иван, хоть и отличался не совсем здоровым образом жизни, все же имел репутацию добропорядочного гражданина, не отягченного преступлениями приватизационного характера (свитер «под горло» не в счет). И потому всякие подобного рода мысли вызывали у нашего героя негодование и злость.
Иван уже репетировал про себя красивую, изысканную речь, от души разбавляя ее стихотворениями собственного сочинения, когда в дверях аптеки показалась разноцветная обладательница Чучи. В мгновение ока дамочка издала дикий вопль. Иван оцепенел – крик напоминал вой сирены в тихую ночь. Но уже через несколько мгновений он с улыбкой супермена ловко выскочил из-за угла, удерживая над головой Чучу, словно трофей, только что выигранный в сложнейшем поединке.
Но что-то пошло не так, как планировал Иван. Вместо ожидаемых почестей, лобзаний и денежных осыпаний разноцветная дамочка размахнулась и заехала сумочкой Ивану прямиком в радужное лицо. Удар был сильный и нацеленный, очевидно, помимо прочих женских безделушек в сумочке покоился кирпич, иначе Иван удержал бы равновесие. И не проглотил бы один из последних оставшихся в живых зубов. В процессе падения непризнанный гений литературы выпустил злосчастного песика из рук. Но не успел пинчер приземлиться, как хозяйка ловко его поймала, продолжая при этом методично наносить удары по распростертому телу Ивана. Наконец она выдохлась, поправила прическу у себя и у Чучи, проверила, не пострадал ли маникюр, чмокнула песика в носик и победоносно удалилась с поля боя.
Иван лежал на спине и вдыхал чарующие ароматы земли, окурков, собачьих и кошачьих пометов и кипел благородным гневом. Униженный и оскорбленный, в его глазах весь мир померк, исчезли цвета и краски, оставив лишь черно-белую тоску. Проходящие мимо свидетели произошедшего предлагали посильную помощь в доставке пострадавшего в неравной схватке тела героя в его обиталище. Но не потерявший в поединке чувство собственного достоинства Иван лишь только нетерпеливо отмахивался рукой, словно от назойливых мух.
Но…не чудо ли это? Боги справедливости, как следует, посовещавшись и взвесив всё «за и против», единогласно решили вознаградить непризнанного гения литературы за его тяготы и бедствия аккуратно сложенной вчетверо 2-рублевой купюрой, которая имела счастье выскользнуть из сумочки, когда ею так от души лупили Ивана.
Воистину, награда нашла героя, и герой, нисколько не смутившись, сцапал с грязного асфальта заветную деньгу и вприпрыжку побежал в «Последнюю надежду».
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ. «Стрелы Амура»
Глава 3. «Русалка»
Отворив дверь, Иван смело переступил порог. Ему тут же ударил в нос волшебный аромат давно немытых тел, кислых огурцов и еще что-то неуловимое,… что-то среднее между трупным запахом и залежалыми носками. Он огляделся. Сегодня (редчайший случай!) «Последняя надежда» не могла похвастать обилием своих завсегдатаев. Небольшой квадратный зал насчитывал в себе три «опочивальни» (опочивальня: два погнутых табурета, деревянный, покосившийся стол, грязный и липкий, и закусочное блюдо – треснувшая солянка с потемневшей солью), деревянную стойку, за которой радушный амбал, Володька-рецидивист, приветливо встречал гостей. Музыкальный автомат, издавший свой последний вздох в те далекие времена, когда Володька-рецидивист еще не был рецидивистом, а с радостным криком бегал по лужайке и ловил бабочек, расположился недалеко от уборной. Завершала изысканный интерьер одиноко качающаяся, тусклая лампочка под почерневшим от времени и густого табачного дыма потолком. Можно конечно, упомянуть и об окне, но толстый слой грязи и пыли превратили его лишь в продолжение стены.
«Опочивальня», находящаяся между уборной и музыкальным автоматом, была оккупирована одним из постоянных клиентов «Последней надежды», имевшего золотую скидочную карточку и сезонный абонемент. Это был Толик-хроник, отдаленный знакомый Ивана, отличающийся добрым нравом и широкой улыбкой (до «возлияния») и повышенной агрессивностью, выражающиеся всепоглощающей тягой к насилию (после «возлияния»). Условно процесс «возлияния» можно было разделить на три стадии:
Толик-хроник произносит тосты, флиртует с дамами, рассказывает анекдоты, показывает фокусы, поет песни.
Толик-хроник носится по залу, материт всех почем зря, а возражающим заботливо проверяет на прочность ребра и черепные коробки здоровенными, словно кувалды, кулаками.
Толик-хроник умиротворенно засыпает за «опочивальней», захлебываясь от храпа и беседуя с кем-то во сне.
Как раз сейчас Толик-хроник пребывал в третьей стадии, а значит, угрозы с его стороны ожидать не приходилось. Этот спортивного телосложения бугай с эффектно подчеркивающим его фигуру пивным пузом безмятежно дрыхнул, навалившись всей массой на жалобно поскрипывающий стол. Изумрудная муха, имевшая несчастье увязнуть в многослойной грязи поверхности стола, чутко бдила, дабы никто не посмел нарушить покой и сон Толика-хроника.
Бросив взгляд на вторую «опочивальню», на ту, которая была поближе к выходу, Иван пришел в смятение. Он даже не сразу сообразил, к какому полу относится человек, там восседающий. Впрочем, интуиция и наметанный глаз подсказывали ему, что это – женщина. Она сидела, подперев рукой тройной подбородок, уныло ковыряя грязным пальцем в картофельнообразном синем носу. Платье в горошек, которым было обтянуто ее толстое, напоминающее по своей форме воздушный шарик, тело, грозило в любой момент разойтись по швам. Общий вид одинокой дамы вызывал у Ивана панический ужас и желание бежать без оглядки, но он пересилил себя и направился к деревянной стойке, за которой Володька-рецидивист неприязненно скалился всеми своими булатными коронками.
- Добрый день, - шепотом поздоровался Иван, - будьте любезны, сто грамм.
Покосившись в сторону «воздушного шарика», он добавил, выкладывая перед собой все свои сбережения:
- Пожалуй, на все…
Володька-рецидивист, с непроницаемым лицом, поставил перед Иваном ржавую кружку (новичкам предлагались стаканы, а постоянным клиентам и Vip-персонам кружки). Иван почувствовал гордость – здесь его уважают, чтят и любят.
«Воздушный шарик» издал какой-то странный, булькающий звук. Иван судорожно схватился обеими руками за кружку. Володька-рецидивист, воровито озираясь по сторонам, полез во внутренний карман своего засаленного пиджака и достал оттуда стеклянную бутылку без этикетки. Ловко открутив крышку, он плеснул жидкости в кружку и тут же поспешно спрятал бутылку. Иван глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Всякий раз, перед тем, как заполнить резервуары своего организма божественным эликсиром – он прежде выдерживал гроссмейстерскую паузу, словно шахматист перед тем, как объявить мат своему сопернику. Своего рода некий ритуал, не хватало только бубнов и костра.
Наконец Иван трясущимися руками поднес почти полную кружку к сухим губам и одним махом опустошил ее. Все тело пронзило огнем, целебная влага растекалась по жилам, словно речка по руслам.
По мановению волшебной палочки, Иван преобразился. В голове прояснилось, дрожь во всем теле сменилась штилем, а настроение подскочило вверх до небес. Унылый, черно-белый мир, окружающий Ивана, внезапно заиграл яркими красками, зачирикали птички, распустились бутоны благоухающих цветов…
Володька-рецидивист старательно натирал грязным полотенцем кружки и стаканы. Из недр старого радиоприемника, сплошь перемотанного изолентой и тараканами, раздавался джаз. «Закурить бы» - подумалось Ивану. И тут же в руках Володьки-рецидивиста, который обладал невероятным сверхчутьем, магическим образом материализовались сигарета и зажигалка.
Утопая в сизых облаках табачного дыма, Иван снова бросил взгляд в сторону дамы, напоминающей по форме телосложения воздушный шарик. И чуть не рухнул с табурета. Минуту назад она всем своим видом внушала Ивану ужас и отвращение. Но сейчас… что же случилось?! А случилось невероятное, нечто из ряда вон выходящее, непостижимое уму и здравому смыслу, а именно: пока Иван поступательно-глотательными движениями наполнял живительными силами свой организм, одинокая дама вдруг чудесно преобразилась, как будто сбросила с себя уродливую личину и превратилась в прелестную красавицу. Потрясенный до глубины души, Иван отказывался верить своим глазам. Попросил, было, Володьку-рецидивиста ущипнуть его, дабы удостовериться в том, что это не сон, но Володька-рецидивист угрожающе зарычал, очевидно, неверно истолковав просьбу, и нашему герою пришлось самолично себя щупать и щипать.
Но нет, несравненная и превышающая всякие восхваления красавица находилась там, где она пребывала доселе. Ее глаза… о, эти глаза… два бездонных, два бескрайних, два синих океана, в которых Иван уже тонул безнадежно. Правда, левый океан как раз был ограничен берегом в виде огромного, багрового синяка. Неестественно мохнатые брови походили на арки, а толстые, потрескавшиеся губы очаровывали своей безупречной красотой и напоминали Ивану какой-то цветок с волшебной пыльцой, манящий и зовущий в ночи своего трутня…
В этот же миг Иван понял – он безнадежно влюбился. Он так долго искал ее… видел ее в своих мечтах… представлял ее, стоя в очереди за хлебом в местном универсаме… думал о ней, с тоскливым остервенением бегая с баллончиком дихлофоса в руках по своей квартире и беспощадно уничтожая насмерть перепуганных тараканов… не забывал о ней, сидя на унитазе с газетой, развернутой на последней странице, где сообщались последние результаты спортивных событий…
И вот героиня его любовных мечтаний, его вторая половинка находилась буквально в нескольких метрах от него, излучая свет. Она казалась Ивану русалкой, в томительном ожидании раскинувшейся у подножия высокой скалы и высматривающей, не показался ли на горизонте отважный моряк, проделавший огромный путь и преодолевший все препятствия лишь только для одной встречи с ней.
Володька-рецидивист, обладающий, как мы помним, невероятным сверхчутьем, узрел метаморфозы, произошедшие с Иваном, одобрительно похлопал того по плечу и, шепнув ему на ухо: «Дерзай, рыцарь, эта крепость твоя» - слегка подтолкнул его по направлению к тоскующей «русалке».
Иван почувствовал смущение и дикую робость. И ненароком пустил ветра, на счастье, бесшумно, иначе Володька-рецидивист, ярый почитатель и ценитель правил этикета, проводил бы пронзенного стрелой Амура Ивана на свежий воздух душевным пинком. Дабы избежать принудительного выдворения, Иван поспешил покинуть свою гавань и ускоренным дрейфом поплыл к той, которую искал всю жизнь.
Глава 4.Это сладостное чувство…
Иван стоял позади «русалки», переминаясь с ноги на ногу, в отчаянии ломая руки и скрипя зубами. Он лихорадочно прикидывал, взвешивал, отрицал, соглашался, и, наконец, умозаключил, что лучшего повода для знакомства, чем его стихи собственного разлива… простите, сочинения, ему не сыскать. Сомнения улетучились. Иван почувствовал бестрепетную решимость своего духа, набрал полные легкие воздуха, сделал шаг и твердым голосом пропел:
-Плененный красотой, внезапно
Узрел я Вас, отрадно…
Теперь вручаю сердце Вам,
Мечтаю быть всегда вдвоем нам!
Полузакрытые глаза «русалки» были тусклыми и мутными, словно глаза свиной головы на прилавке мясника. Никакого проблеска, никакого намека на осмысленность в ее лице Иван не узрел, и у него совершенно отчетливо возникло чувство «дежавю». Он печально вздохнул и самым обыкновенным голосом спросил:
- Разрешите составить компанию?
Превышающая всякие восхваления красавица оживилась, указала взглядом на пустую табуретку и приветливо улыбнулась, обнажив зияющие пустоты там, где по определению должны были находиться зубы.
Иван почувствовал, как участилось дыхание и радостно забилось сердце. Он быстро уселся и робко так, как бы между прочим, поинтересовался:
-Как звать-то?
- Света – пробасила она, дохнув на Ивана «коктейлем» из чеснока, несвежего мяса и протухших яиц.
- Света – сладостно повторил Иван и прикрыл глаза. – Это имя я отныне буду произносить не иначе, как шепотом.
- Выпьешь со мной? – спросила Света, серьёзно так заглянув в глаза Ивану.
Он готов был петь и танцевать, даже нагишом, если попросят. Невероятным усилием воли Иван сохранил невозмутимость и как бы нехотя ответил:
- Буду, коль вы настаивайте.
Володька-рецидивист, если кто забыл, обладающий невероятным сверхчутьем, незаметно подкрался сзади и поставил перед Иваном его кружку, снова полную. Иван смутился, было, своим статусом, но Света, к превеликой радости, не принадлежала к отряду феминисток, а потому даже ухом не повела на различие в посуде. Вместо этого она полезла рукой в вырез своего платья в горошек (мужчины деликатно отвернулись) и выудила оттуда мятую купюру, которая незамедлила перекочевать к Володьке-рецидивисту. Тот моментально исчез, оставив наедине влюбленного Ивана с его пока еще не влюбленной Светой.
- Ну, за знакомство, - торжественно произнес Иван.
- Будь здоров, - прохрипела Света и одним махом опустошила стакан, словно там была простая вода. Иван ошеломленно уставился на нее, только-только начиная свой ритуал. Она наслюнявила грязный палец, обмакнула его в «закусочное блюдо», тщательно облизнула и снисходительным тоном рявкнула:
- Так ты будешь пить или будешь пялиться?
Иван испуганно поднес кружку к губам и мелкими глотками торопливо опорожнил ее наполовину. Огненная жидкость побежала по проторенным руслам, окружающий мир стал гораздо контрастней, громче запели птички, а Ванино чувство любви к «русалке» удесятерилось. Он понял, что полюбил Свету сильнее и острее, любовь отдавала приятной дрожью в каждой клеточке благоухающего организма. Но самое невероятное – Света тоже внезапно полюбила Ивана… ну разве не сказка? Она вся преобразилась, засветилась, и была готова полететь за Иваном хоть за тридевять земель. Даже нагишом, если попросят.
Я напомню любезному читателю, коль он не успел забыть, о сверхчувствительном Володьке-рецидивисте. Управляющий «Последней надеждой» уловил момент и увеличил громкость на радиоприемнике. Там как раз звучала медленная, романтическая мелодия – под стать создавшейся пикантной атмосфере. Иван, представив себя в новом, безупречно отглаженном и накрахмаленным смокинге, поправил воображаемую «бабочку», встал из-за стола (простите, «опочивальни»), склонил голову и учтиво произнес:
- Позвольте, мадам, пригласить Вас на танец!
«Мадам», представив себя в усыпанном бриллиантами платье молочного цвета, «поправив» алмазное ожерелье, жеманно поднялась и вальяжно протянула пухлую ручку (естественно, облаченную в бархатную перчатку) Ивану. Тот, обезумев от оказанной ему чести, осыпал ее поцелуями, а затем проделал ту же операцию и с другой рукой.
Они слились воедино и закружились в танце. Иван не помнил, когда в последний раз танцевал с дамой, но, на удивление, движения ему давались легко. Не смущала и существенная разница в росте – голова Светы едва ли доставала до широкой и могучей груди Ивана.
Сердце его было переполнено счастьем, он уже видел свою семейную жизнь во всех подробностях, уточнял и корректировал детали (например, кому завтра мусор выносить и чья очередь покупать туалетную бумагу), как вдруг… пожалуй, об этом в следующей главе.
Глава 5. Дуэль.
Казалось бы, Иван поймал птицу счастья за хвост. А птица взяла да упорхнула, оставив после себя лишь только приятный, сладостный аромат.
Толик-хроник, который всё это время спал и видел цветные сны, внезапно проснулся. Учитывая тот фактор, что до засыпания он максимально нагрузился (если словом «максимально» можно измерить то количество «эликсира», которое Толик-хроник употребил в себя под песни и пляски), а сон хоть и был глубоким, но недостаточно продолжительным, то вывод очевиден и напрашивается сам собой: Толик-хроник пребывал в опасной для общества алкостадии.
Но Иван был не лыком шит и считал себя «парнем не промах». Вследствие чего готов был постоять за себя и, если придется, за свою возлюбленную. И такой случай преставился почти мгновенно.
Толик-хроник, затуманенным взором окинув зал, резко поднялся. Его взгляд был устремлен на Свету, и его глаза говорили о том, что стрел Амура хватит на всех. Иван понял, что сейчас ему предстоит защищать свою женщину, но это его отнюдь не пугало, а наоборот – внушало бесстрашие.
Сунув руки в карманы брюк, Толик-хроник ленивой трусцой приблизился к влюбленной парочке, насвистывая мотив популярной мелодии. Выудив из-за уха сигарету, он беззаботно брякнул:
- Это неприлично, дед.
- Простите, что Вы сказали? – переспросил Иван, пропустив мимо ушей оскорбительное «дед».
- Говорю, дед, в твоем возрасте у камина заседать на кресле-качалке да трубку пыхтеть. А ты… за молодушками подсекаешь. Стыдился бы.
Танец внезапно прекратился. Обладающий невероятным сверхчутьем Володька-рецидивист предусмотрительно заглушил радиоприемник, предвосхищая серьезный разговор двух джентльменов.
Иван негодовал. Еще больше его злость подстегивал заинтересованный взгляд Светы, направленный на Толика-хроника. Ситуация выходила из-под контроля, и наш герой решительно выступил вперед, оставив за спиной свою возлюбленную. Он понимал, что мирным путем не решить проблему, а потому намеревался преподать Толику-хронику урок этики более жестким методом.
- Сударь, я бросаю Вам вызов! – твердым голосом произнес Иван, и картинно бросил тому в лицо дырявый носок. Вообще-то, согласно тем книжным романам, которыми Иван так любил зачитываться в те моменты, когда не имелось в наличии «эликсирных» средств, один герой вызывал другого на дуэль с помощью носового платка или перчатки. Но так как этих атрибутов под рукой не оказалось, пришлось воспользоваться тем, что было в кармане. Здравый смысл подсказывал Ивану, что Толик-хроник не сведущ в делах дуэльных. И такой вариант был предусмотрен. Коротая вечера у себя на кухне, Иван старательно разучивал боевые приемы из книги «Самоучитель каратэ». И был полностью готов к тому, что Толик-хроник предпочтет более современный метод улаживания конфликтов, нежели дуэль.
Между тем Толик-хроник весь побагровел, посинел и посерел от такой наглости. Как-то тоскливо вздохнув, он отвел свою правую «кувалду» в сторону и резко выбросил вперед, метя Ивану в его многострадальное лицо. И надо сказать – не промахнулся. Иван, только-только принявший боевую стойку и перебиравший в уме различные варианты каратеистских приемов, не ожидал резкой атаки со стороны противника. Под оглушительное хихиканье возлюбленной Светы Иван погрузился в беспросветную темноту. На удивление, там было тепло и уютно, звучал джаз, а где-то вдалеке белым пятном маячила кружка…
* * * * *
Иван очнулся неподалеку от «Последней надежды», кем-то заботливо уложенный на скамейку. Лицо горело и саднило. Солнце уже клонилось к закату, а ворона, окончив свои каркающие дела, горделиво ретировалась с оккупированной ветки. Не глядя по сторонам, Иван поднялся и неспешно направился домой.
Сокрушительный нокаут, любезно преподнесенный Толиком-хроником, в каком-то роде открыл ему глаза. Прояснилась перспектива жизни на будущее. А в своем светлом будущем Иван намеревался жить так, как в настоящем. Да, и собственно, как и в прошлом. Он будет продолжать сочинять стихи и по ночам выбегать на балкон, что бы тут же приобщить неравнодушных соседей (персонально – Виктора-математика) к своему творчеству. Все так же Иван будет бегать по квартире, и травить тараканов, а узнавать о результатах спортивных событий он будет исключительно в положении сидя на унитазе… любовь? Она придет, появится сама собой… несмело войдет в прихожую… сложит обувь, заметет в комнате и поправит занавеску. А после того, как сварит борщ, присядет так робко возле Ивана, незаметно так придвинув тому кружку, и тихим голосом проворкует:
-Ванечка, милый, еще плеснуть?..
19.12.11 – 5.02.12