Бежали минуты. Тихо, незаметно. Жаль, что электронные часы не тикают. За окном притаилась по углам темнота. Фонари же освещали двор и прижавшуюся к стене машину. Город спал. И он спал. Взгляд матери отмечал выползающую из-под головы подушку, до пола висящее одеяло. Взгляд подруги – мягкие губы, загорелые плечи. Сейчас, когда сон властвовал над ним, не было обезоруживающей улыбки, сияния глаз. Как спокойно лицо! Как он красив! Как хочется провести рукой по волосам, коротким, и наверно очень мягким. Но нельзя! Можно лишь любоваться этим чудом природы и, засыпая, слушать непривычное, ставшее близким посапывание.
Он называет себя ёжиком. Иногда похоже, когда бывает резок, колюч. Как этим вечером. Наверно, есть за что. Не хочется думать и разбираться. Вечер закончился – всё ушло в прошлое. А в настоящем хочется склонить голову на плечо, спрятаться в его объятьях и сквозь сердца стук слушать Неву. Но ведь этого не будет. Лишь грусть и легкая зависть при виде влюбленной пары на маленьком причале. Но этого не будет.
Тихо кругом. Две минуты – и зеркальная гладь переливается в свете фонарей. Нева не спит. О чем-то шепчет, беспокойно плещется о камни. И едва заметный ветерок. Он будет недоволен, если узнает. Но ведь он не узнает. Он уже спит. Поймет ли он ее стремление туда, к холодным камням набережной, к вечному шепоту Невы? Чем она притягивает ее? Почему так зовет? Жалко менять минуты встречи на сон. Наверно, он не поймет, и не простит. Потому что ложь. Горьковатый дым опять разгоняет сердце. Пусть он не узнает. И она, и Нева будут молчать.
Мышкой вернуться – всё спокойно. Он спит. Отвернувшись к стене, подмяв уползающую подушку. Если бы можно было, ну хоть на миг, прикоснуться…
Между нами не расстояние – время. И это не изменить. Всем правит время!
PS: А сейчас время спать. Завтра трудный день – путь домой.
Питер