Старый Янис был знаменит. Ни у кого в округе не было такого яблоневого сада. Десятки ухоженных деревьев — и кислые антоновки, и краснобокий ранет, и зеленые семеренки. Когда был молод — ухаживал сам, а как стукнуло семьдесят — давно это было — стал нанимать садовников. Следил ревностно, придирчиво инспектируя их работу. Каждое утро, с трудом уже, но строго в одно и то же время, выходил он осмотреть свою гордость, свое детище. Бывало, встанет у деревца, обнимет, прошепчет ему что-то и дальше пойдет, а иногда и подолгу стоял, все говорил что-то, говорил, головой качал. Хуторские шутили, что старый Янис всем деревьям даже имена дал и к каждому свой подход имеет — к кому со строгостью, к кому — с добротой. Если погибало какое слабое деревце, старик расстраивался, переживал долго, порой и слезу смахивал. Яблоки всему хутору раздавал — соседи бывало целыми корзинами вывозили, а он все звал и звал снова.
Янису недавно исполнилось девяносто пять. Жена его, Рута, была моложе лет на двадцать. Когда-то эта разница бросалась в глаза, теперь, с возрастом стерлась, исчезла, стала незаметной. Никто не знал откуда они, просто однажды появились на хуторе в конце шестидесятых. Тогда и не спрашивал никто — кто ты, откуда — переселенцев было много, люди переезжали с места на место, в поисках лучших условий. Рута была девчонкой еще, Янис — прошедший войну, хмурый, неразговорчивый. Жили они, как ни странно душа в душу, пятерых детей родили, всех выучили, на ноги поставили, в город отправили. Старый Янис сначала с внуками нянчился, потом и с правнуками — обожал их, баловал и своими яблочками закармливал.
В то утро как всегда старик вышел в сад, бабушка Рута в кухне крутилась, в окно поглядывала — пенсия сегодня. Антонина, полная, краснощекая почтальонша хлопнув калиткой затопала по дорожке резиновыми сапожками. Рута, так за всю жизнь не избавившись от акцента, звала ее Тонья. Тонья распахнула входную дверь, улыбнулась:
- Как поживаете? Как дед? На проверку пошел как обычно? А вам, бабулечка, письмо! Нет, не от детей, казенное какое-то, с печатью.
Когда Антонина ушла, Рута вскрыла письмо. Перед глазами запрыгали фразы: «изучив архивные данные», «списки военных преступников», «участие в массовых расстрелах» «используя поддельные документы», «скрывался от правосудия» , «настоящее имя» и прочее, прочее... Руки ее задрожали, глаза наполнились слезами. Бабушка тяжело поднялась со стула и вышла на крыльцо. Янис в глубине сада заботливо привязывал маленький саженец к опоре.
- Петрас, - шепотом произнесла Рута. - Петрас, - уже громче крикнула она Янису.
Тот повернулся на крик, махнул ей рукой и в то же мгновенье замер. Замерла и Рута. Потом упала как подкошенная на влажную землю любимого сада. Янис подбежал к ней, ковыляя, долго тряс безжизненное уже тело, рыдал, кричал в небо, потом стих, обмяк, прижался к жене любимой, лицо его просветлело. Вздохнул облегченно: - Ну вот и расплата...