В предыдущих главах: магия, способная навредить людям под запретам, но ни один маг не избавлен от нападения. Гостем принцессы Тисы Горной становится раненый маг Илион Зануда. Намерения его туманны, замысел - отыскать сказку Звездочёта, которую знал покойный горный король. Не сыскав сведений он оставляет принцессу, подарив на прощание волшебный камень, способный перенести в заветную страну. Распрощавшись с магом, через некоторое время Тиса получает весть о немедленном возвращении её в особняк горных королей. Вестником оказывается знатный мальчик по прозвищу Шнурок. Наперёд её он знает, что принцессу назначат командующей авангардом в предстоящем мирном походе.
Предыдущая глава:http://www.proza.ru/2014/04/26/1205
Поздний обед в ресторации был выше всяких похвал. Шнурок, уж на что знатный сын гарда Побережного королевства и тот одобрительно присвистнул. Здесь были не только риважские пирожные, но и свежий кисло-сладкий сыр с булочками, и источающее сытный дух и жир, седло барашка, сладкий пирог со смоквой и миндалём, подобные вечерним переливам салаты, украшенные побережными оранджами, местное шипучее вишнёвое вино. Преодолев поистине волчий аппетит, Тиса запоздало спохватилась. В конце концов, дядюшка наверняка потратил не меньше чем полсеребряника на угощения. Можно было захватить что-то и для него и для семьи. Тиса почти враждебно поглядела на уписывающего за обе щёки кавалера. Да, с ним в поход идти опасно.
Но после такого объедения и в мрачный семейный дом можно возвращаться спокойно. Дойти бы до кровати и уснуть на добрую половину дня.
Шнурок вызвался следовать домой к богатой принцессе. Ещё недавно он грозился, но почувствовав сытость, проникся благодарностью. Девушка только усмехалась про себя: ребёнок ещё, какой он командир. Отлично понимая, к чему клонит кавалер, Тиса манерно отказала, сославшись на усталость. Шнурок скользнул глазами по сытому лицу, вернул сумку и печально откланялся. Знатная молодёжь, что отправляется в поход, то снаряжается худой лошадёнкой, одной из семейных шпаг или бесчестным палашом и отцовским благословением. Их удел – добиться славы кавалеров в бою. Поход на свободные земли или за счастьем на островные государства – единственное, что им остаётся. Повезёт и Шнурок окажется владельцем мелье плодородной земли, дарованной им маршалом или каким-нибудь благоволившим ему купцом, сдаст её арендаторам и будет существовать на ренту. Нескольких таких семей из рантье она знала, и жилось им не так уж плохо.
Особняк горного короля, торговца солониной, высился за неумело сколоченным трельяжем, что находится за площадью Славы. Густо поросший дикой зеленью, он скрывал от зевак запущенный сад покрытый, будто паутиной, валежником, и убогий, мрачный, поросший в промежности неотёсанных камней мхом, королевский дом.
Стучаться долго не пришлось. Лёгкую похожую на амбарную дверь отворила сестрёнка Луара, пухлая, краснощёкая интриганка. Но для законоучителей стоила дороже сотни золотых: умна, манерна, усидчива. Сестра подозрительно уставилась на осоловевшую Тису, принюхалась.
Девушка без церемоний отпихнула её от двери, буркнув заместо приветствия:
– Я – спать.
Чаши омовения в доме не держали, опасаясь толков охочих до злого слова горожан. А в соседнем королевстве, говорят, за это могут держать в тюрьме Храма Сынов, о которых рассказывают жуткие небылицы.
– От тебя пахнет сладким, – с придушенной обидой выдохнула Луара. – Мама!
Её похвальный в хоре голос дал «петуха», наполнив полутёмные закоулки коридоров визгом несмазанных петель.
На крик Луары из комнатёнки под лестницей шарахнулась служанка-повариха, дородная, слабая умом горожанка, что кичилась работой у королей. Получая несколько десятков медных куивров пенсии, часто столовалась при семье. Впрочем, готовила она весьма неважно, но без неё дом вверх дном.
– Принцесса Тиса, ваше Величие! Это Её Высочество Тиса!
Начинается, мудрствовала Тиса. Ну, кто первый? Между балясин сверху прижались любопытные мордашки сестрёнок помладше Луары. К перилам в длинном тёмно-синего отлива платье с атласным шлейфом вышла матушка. Лицо её бледное с точёными, скупыми чертами. Она чем-то живо напомнила Илиона Зануду. И хотя, Тиса невольно улыбнулась, королева внимательно, пронзительно разглядывала дочь. Зная её худой нрав, девушка потупилась, встретившись с карими глазами Луары, что высматривала любые налипшие крохи лакомств. Сумка уже была безобразно выпотрошена.
– Мяса, стало быть, – выразительно глядя на королеву, неуверенно подала голос служанка-повариха, – к ужину не будет.
Тиса с досадой прикусила губу. Из ссылки последние несколько раз она приносила вырезку: дескать, повезло на охоте.
– Бестолочь! – свесившись с перил, надрывала глотку матушка, – Прочь на кухню!
И служанка, и сестрёнки исчезли как по мановению волшебства. Они обстоятельно чуют, откуда ветер дует. И хотя матушка известна нравом всей округе, такое услышишь редко.
– Ваше Величество, – с тихим упрёком рассеялось по дому эхо.
На её узкие плечи легли тяжёлые мужицкие ладони. На парадную лестницу ступил нескладный, высокого роста человек в лиловом распахнутом кафтане, что принят в Пограничном королевстве. На тело накинута свежая сорочка, засаленные бриджи, заправленные в высокие кавалерийские сапоги. Таков Его Величество Хоган IV Горный король, владелец засолочной лавки.
– Дочь моя, – отец распахнул подобный крылу ворона кафтан.
Тиса покорно, торопливо взошла по вздыхающим дубовым ступеням, склонив кудри к груди короля. От потёртого сукна дурно попахивало сырым мясом.
– Как ваша ссылка?
На этот вопрос можно было не отвечать. Принцесса терпеливо пережидала истому нежеланной встречи. Но ладони короля нежно погладили её по щекам. Тиса вздрогнула, как от удара и недоверчиво склонилась ещё ниже.
– Нам нужно поговорить, – без манер сообщил отец, пропуская её к матушке.
Королева, будто сторожась огня, подала кисть руки, завёрнутую в изящно изогнутую батистовую манжету. Тиса неуловимо коснулась губами каменных костяшек пальцев матери.
Отец вёл её в уединённые покои, называемые на новый лад кабинетом. Был он мал и наглухо оббит чёрным лакированным деревом. Однако при дрожащем пламени огарков он делался необъятным. Искусно выполненные мастерами письменный стол и лежанка из бука нисколько не стесняли движений. Только тут не попрыгаешь. Король придвинул кресло с тревожно высокой спинкой Тисе. Сам несколько суетливо занял место напротив, оседлав ажурный оббитый кожей пуф. Кресло поставлено спинкой к двери. От глаз Тисы не укрылось, что обращаясь к ней, отец не раз поглядывал за её спину.
В последнее время в его горле комом застревали слова. Лицо искажала жутковатая гримаса. Затем следовал сдавленный кашель. Люди поговаривали, что он подхватил горячую лихорадку в верховых топях на границе с Побережным королевством. Была она не опасна для окружающих, но медленно, будто капает масло, разъедала нутро. Он перебивался горскими лекарственными снадобьями, и только скупость не позволяла ему отправиться к врачевателю за дельным советом. Может быть, покойные дни в дилижансе во время похода, зимовка на берегу тёплого моря в Риваже пойдут ему на пользу.
– Дочь моя. Выросла, – начал пространную речь король. – Хороши ли дни? Учишь законы? Ах, этот поход. Вы наверняка знаете. Проклятая слабость не даёт держаться за луку седла. Прости меня, Тиса, что взваливаю…
Его глаза расширились. Он привстал, будто бы потянулся за пером к деревянному футляру, но сам с явным испугом следил за входом. Тиса недоуменно повела подбородком в сторону двери, но ладонь отца грубо остановила, потрепав её по кудрям.
– Дочь моя уже выросла, – рассеянно ворковал он, придвигаясь ближе. – Прибавится дел дома… У дома есть уши.
Последняя фраза была произнесена одними губами. Тиса, уже было пожелавшая вырваться с кресла, замерла.
– Отец? – ей он показался безумцем, но знал он больше, чем говорил.
– Утром ты была с чародеем. Что он хотел?
– Про сказку Звездочёта выспраш… – опешила Тиса, всматриваясь в глаза отца, ставшие вдруг такими знакомыми.
– И всё-таки – Звездочёт? Но ты её не знаешь… – он закашлялся, спрятал глаза и дрожащими длинными пальцами обмакнул перо в чернильницу. – Дочь моя, на завтра назначен бал. Так много приглашённых… – в его голосе вновь прорезались дурашливые нотки.
Тиса, будто оправляя воротник, незаметно покосилась на дверь. Узкая полоска света под порогом была потревожена неясной тенью. Принцесса почувствовала, как спину хлестнула струйка жгучего пота. Но вот за дверью представилась любопытная Луара и первый страх прошёл. А король слишком утруждает себя. Тиса спокойно, чуть иронично, всмотрелась в отца. Он, старательно расплёскивая чернила, писал, но почувствовав на себе взгляд, робко поднял болезненные песочные глаза.
– Моя дочь выросла, – с облегчением пробормотал он. – Всё понимает.
Слова прервались сдавленным кашлем. Но отец ободряюще потрепал её за плечо
– Моя дочь выросла.
На ужин всё-таки подали солонину с травяным соусом, риважский суп с луком и сыром и яблочный пирог. В общем, всё то, что повариха могла приготовить, не испортив по скудости ума. И хотя ужин проходил в молчании, Тиса почувствовала, что это один из немногих спокойных вечеров. Король-отец ласково поглядывал на дочерей, королева-мать была задумчива и рассеяно помогала малышке Дари управляться с ложкой. Тиса заслужила долю восхищения, незаметно придвинув свою порцию сладкого Луаре.
Когда семья приканчивала третье, а Луара раздумывала, как распробовать обуглившуюся часть пирога, король Хоган IV постучал ложечкой по кубку из потемневшего по краям серебра.
– Завтра, в Жницев день, – покашливая, дребезжал король. – Во дворце шуадье состоится званое торжество. Королевству окажут почести, приняв нашу дочь Тису как майтр-гард, защитницу подданных гор, кх-х.
Он не мог вести долгих речей и, задыхаясь от удушливого приступа кашля, обессилил и развалился на стуле. Тиса уже привстала для помощи королю, но некстати осеклась на мать. Та смотрела на неё с прежним безжалостным презрением.
С трудом, всхлипывая, король проглотил остатки вина из кубка, утерев салфеткой сукровицу с губ.
– Ступайте в покои, – глухо приказал он, разом постаревший. – Завтра нелёгкий день.
Комната казалась год от года крошечной. Всего-то умещалось, что неширокая кровать, с траченным молью, пологом, каминный портал из туфовых плит, наскоро сколоченный табурет. Роскошным можно назвать вечно благоухающий живицей с блеском медной патины вставок платяной шкаф. Риважской работы мебель и кое-какая утварь – те единственные пожитки, что удалось переправить из Горного королевства. Наместник предлагал баснословные деньги хотя бы за шкаф, но король Хоган III отказал, лукаво поглядывая на крошку Тису, что любила прятаться там в тяжкие для неё дни.
Она выдвинула ящик, коснулась застиранной льняной сорочки, передумала. Расстегнула нижнюю юбку и в непотребном виде уселась на кровать. В сон клонило ужасно. В конце концов, она уже не ребёнок. А любая взрослая глупость считается поступком. Принцесса и не заметила, как провалилась в забытье.
Тиса со стоном раскидала одеяла. Дрова в камине переливались подслеповатыми светлячками. Спала ли? Через окно на кровать падала паутина теней от ветвей дерева, что едва цокали по стеклу. Губ коснулась ледяная солёная капля. Тиса машинально утёрла пятернёй испарину. Почувствовав, что верхняя юбка взмокла и противно липнет к телу, принцесса с кряхтением приподнялась на локте. Нет, так много есть вредно. Да и пить немерено вина также не следует. К груди подкатывал кислый ком, вырываясь из саднящего горла.
Поднявшись с постели, едва не упала, так закружилась голова. Сосущее чувство нарастало, и волей-неволей принцесса сползла на ледяной пол, на ощупь дотянулась до ночной вазы.
Позыв тошноты отступал. Тиса тоненько простонала. Уж лучше бы всё прошло. На четвереньках – на большее сил не хватило, – сонно прикрыв веки, доползла до шкафа. Кое-как сквозь мучительную ломоту в висках стянула потяжелевшее от пота верхнее платье. Стуча зубами, натянула тонкую сорочку. Появилось желание поругать себя, но язык распух сукном. Как пить хочется! А надо спуститься на кухню, отыскать в кромешной тьме бадью.
Тиса, поминая скверну, морщась, шагнула к двери. Замерла.
Узкая полоска света под порогом, что отражалась от окна в коридоре, была перечёркнута угольной тенью. Тиса и не обратила бы внимание, но тень начала раскачиваться. Принцессу взяла оторопь. Последние остатки дрёмы утёрла воротом сорочки. Тиса неловко переступила по пискнувшей половице. Тень замерла, словно обладатель её прислушался.
– Луара, – невнятно позвала она в твёрдой уверенности, что это любопытная сестрёнка.
Тиса добавила скверное слово, но из горла вырвался скомканный хрип.
Тень не сдвинулась с места. Ну, я ей сейчас, взъярилась принцесса. Разрыв ящик с верхними одеждами, разыскала парадную пелерину с подвязками и медными пряжками. Немилосердно скрутила в жгут, и пока он не ослаб на цыпочках приблизилась к порогу.
Тень качнулась вправо, истончаясь до размера бечевы. Тиса рванула дверь на себя – пусто, тихо, только неплотно прикрытые ставни слухового окна тревожно пощёлкивали. Тиса выглянула в коридор. В ночном свете, сгущающиеся тени в углах казались живыми. А одна, что справа, и вовсе дрожала в нетерпении. И то ли туча прикрыла ночные светила, то ли ставни захлопнулись от порыва ветра, тень, будто колеблясь, угрожающе качнулась в сторону девушки уродливой длинной шестипалой кистью. Тиса, не помня себя от ужаса, пала навзничь на половицы покоев, невзначай захлопнув дверь. Угольная полоска вновь перечеркнула свет под порогом, приблизившись настолько, что почти дотянулась до неё.
Тиса, одурев от страха до немоты, разевая рот, сучила ногами, отодвигаясь всё дальше и дальше. С пола ей отлично было видно, что за порогом никто не стоял. Беззвучно плача, Тиса вздрогнула, ударившись макушкой о стенку шкафа. Не ту ли тень видел отец? Тогда, тогда… Он ей поверит. Это, это…
Конечно, она слышала болтовню о волшебных существах, что остались со времён Войны, о таинственных убийствах, о злой магии, несмотря на силу регистра. Взять хоть морв, Заветных мастеров: они явно нелюди. Всякая жуть бродить в предгорьях по осени. Но про теней, что бросаются на людей, она не слышала. Не может быть, что Надзор позволяет подобному существовать. Явиться сейчас служитель и отпугнёт тень, защитит девочку.
Глубоко вздохнув пару раз, Тиса успокоилась. Шмыгнув хлюпающим носом, утёрла подсохшие слезы. Опираясь о качнувшийся шкаф, принцесса привстала. Тень под порогом вновь сузилась до размера бечевы. Тиса попыталась улыбнуться, да так и застыла. Дрожащая шестипалая рука неистово беззвучно скребла пол в шаге от неё. За окном протяжно подвывал ветер, отталкивая от стекла лапы ветвей. И тень как могла, использовала бледный отсвет Северных Сестёр.
Заклинания из волшебных сказок упорно не шли в измученную ночным кошмаром голову. Что там говорил дедушка?
– Отец Всемогущий, – в отчаянии шептала Тиса, вжавшись в тёплую стенку шкафа, источающую аромат невиданных горных лесов. – Дедушка… Звездочтец.
Края уха коснулся ласковый едва переливающийся посвист. Шестипалая кисть конвульсивно сжалась. Мелко задрожала и медленно растворилась в полумраке покоев, будто не было её.
Пот растекался подобно маслу. Ноги скользили, члены задеревенели. Но принцессе чудом удалось шагнуть к окну. Она всем телом навалилась на ставни. Предгрозовой с тяжкой кислинкой порыв ветра запутался в волосах, обдав парным духом. Сил перебраться на кровельный тёс не осталось.
Глотая душный воздух, Тиса огляделась. Площадь Славы едва, но всё же освещена несколькими фонарями. Их точёные огоньки делали переулок, в котором построен особняк Горных королей, чернее ночи. Сладкий посвист на две октавы выше доносился с улицы. Принцессе показалось, что на соседней изгороди уселся человек в широкополой шляпе. Его силуэт едва угадывался среди листвы сада. Но именно от его усилий исходил чарующий звук дудочки. Он успокаивал и наливал железом веки. Тиса невольно прикрыла глаза.
– Ваше Высочество! – протянули натужно от порога. – Ох, ты! Что же вы наряды-то раскидали?
Тиса резко подскочила с кровати, откинув ткань полога. Служанка-повариха, кряхтя, поднимала скомканную пелерину.
– И шкаф открыт, и ставни, – несколько ворчливо причитала под нос она. – Искали чего? А их величие вставать велели. Я там воды согреваю, мыться, значит, велели.
Под бессмысленное воркование Тиса невольно потянулась к краю кровати. Кажется, ей снился кошмар. Или она вставала ночью? Или шестипалая тень была наяву?
– Мне что-то тяжко, – пропищала под нос, Тиса.
Голова и впрямь забита железом, что грохочет при каждом движении.
– Ах, высочество, – жалостливо ахнула служанка. – Уж, на что я дура старая, а винищем от полога несёт. Ох, дали боги семью.
Это было сказано мудро, даже сварливо. Старуха обрела ум?
– Уж, вас одену, – служанка по-хозяйски одёрнула полог, подавая домашнюю рубаху из грубого полотна с подвязками и тёплые меховые сапожки. – А то в доме не топлено. Матушка ваша наказала мыться и сестёр, значит, расчесать. И одежды утюжить, и одевать и осмотреть. И ругались на меня и бранили с верхнего этажу и снизу…
Тиса, как только позволяли негнущиеся пальцы, преодолевая боли, обулась, накинула на ходу рубаху и вышла вон. Правы, мой отец: нынче воистину тяжкий день.
Семья была готова только к вечеру.
Служанку-повариху загоняли так, что она бедная скверным делом призадумалась: а не сбежать ли от королей в прачки или мойщицы. Пока матушка невнятно голосила, одеваясь в платья, Тиса бегала за сестрёнками, что боялись «щипастого» мыла. На Луару надежды не было. Та уже долгое время сидела в бадье, надеясь запустить мыльной водой в глаза старшей сестре. А попала в матушку, что забежала отругать старшую дочь за леность. Крику было столько, что и сама Тиса не прочь была сбежать вслед за сестрёнками.
Король-отец, поминутно кашляя, снисходительно и печально разглядывал бедлам. Лишь единожды спускался по нужде. Поднимаясь в кабинет, тихо заявил, что немытым и нечёсаным шуадье Полессья не даёт сладкого. Сестрёнки стихли. По-домашнему тихо под презрительное молчание матушки Тиса отмыла сестёр. Сама поскреблась в бадье с почерневшей мыльной водой.
Пока служанка-повариха возилась с одеждами сестёр и матушки, Тиса примерила на себя пурпурное платье. С удовольствием отметив, что кое-где ткань истёрлась, подвязала поверх пелерину и пояс с железными подвесками. Получилось не так дурно: парадное платье сошло бы за причудливую кирасу.
Предоставленная сама себе, Тиса всё-таки задумалась. То, что приключилось ночью вряд ли можно считать сном. Может, злое наваждение, вызванное опьянением, и впрямь колдовство. Но тогда и незнакомец с дудочкой, и живая тень – всё по-настоящему.
Она вздрогнула, услышав за спиной скрип, и резко повернулась. На неё задумчиво смотрел король. Был он в недурном малахитовом, расшитым фальшивым серебром, камзоле, но в тех же кавалерийских сапогах и парадных бриджах. Король поминутно пытался разгладить скомканное жабо сорочки
– Отец, – волнуясь, проговорила Тиса, – вчера я видела…
– Неважно, – задумавшись о чём-то, отмахнулся рукой король, но отвернувшись, шёпотом добавил: – Неважно, что видишь, важно, что не говоришь.
– Отец, что…
– Держись Морана Колуна, – пространно наказал король, закрыв за собой дверь.
Тиса совсем притихла и до конца дня не отвечала на дерзости Луары. Чем заслужила холодный одобрительный кивок матери. И хотя Тиса привыкла, что в королевском доме много недомолвок, а во дворце шуадье каждый решает за себя, и помощи сколь угодно можешь просить у истинных и мнимых богов, вещи магического порядка – то, о чём даже жаловаться некому. Отец видел живую тень и ему всё равно? И об этом нужно молчать.
Гроза так и не состоялась, и холодный ветер сменился душным зноем. Король поторапливал голодных отпрысков, обещая детям горы еды и напитков.
Заказанный кучер, охая, раскрыл экипаж. Королевская чета понуро забиралась в полумрак. И всё же, Тиса, прищурившись, оглянулась на соседнюю изгородь, где ночью, будто бы видела человека. Нет, забраться и сидеть на колючей ветви невозможно. Разве только волшебник осилит. Как ни давило в груди, принцесса позволила себе улыбнуться: сколько магов свалилось её на голову.
У белоснежного фронтона дворца кучера, сквернословя втихомолку, спорили из-за мест. Расторопные слуги ловко расставляли дополнительные факелы, а дворецкие, сочувственно качая головами, томили высоких гостей на парадной лестнице.
– Всегдашняя их бестолковость, – ни к кому, ни обращаясь, посетовала матушка.
– Королева, – шёпотом укорил её горный король, помогая младшим девочкам сойти с подножек. — Хотя бы не на приёме.
Королева брезгливо поджала губы, оправила подвески из самоцветного камня и степенно подала мужу холёную ладонь. Хоган IV, замешкавшись, последовал за ней, поминутно оглядываясь на отпрысков. Ну, конечно, горько подумала Тиса, сокрытие дырок на чулках – гордость королей.
– Принцесса, – неожиданно вылез сбоку Шнурок. – Ваше величество. Вы меня помните, я отрекомендовался вам. Ваш оруженосец и майтр-гард.
Был он весел, открыт и не походил на того наглеца, что грозился накануне проткнуть её шпагой. Серый камзол, несвежая сорочка, которую скрывало огромное жабо, делали его несколько нелепым.
Тиса изобразила подобие улыбки, разглядывая его наряд, что почти не изменился. Поверх белоснежной сорочки надет затёртый кожаный серый камзол, от сапог недурно пахнет дёгтем, из роскоши – огромное нелепое жабо; непослушные вихры обильно смочены водой и кое-как расчёсаны, наверное, пальцами. Достойный оруженосец и фаланговый для нищего короля.
– Принцесса, – всё более наглел Шнурок, выбегая вперёд королевской четы. – Хотите познакомиться с нашим знаменосцем? Это настоящий верзила, сын старшего мастерового из Последней крепости. А есть ещё Симон Змея, командир отряда «Забияк». Он недоволен назначением в передовой отряд. По виду он бы хотел вызвать короля на поединок чести и будет искать повода.
К счастью, отец, сразу распознав в Шнурке докучателя, не обращал на него внимания.
– Ещё чего, – возмущённо прошипела Тиса. – Лишнего не болтай.
– Лишнего? – искренне захлопал девичьими ресницами Шнурок. – Я как оруженосец вашего отца лично подам руку помощи при схватке. Это не возбраняется.
Тиса всерьёз вознамерилась спустить наглеца с лестницы. И только каменная ладонь, что скрыла её от Шнурка, помешала осуществить задуманное.
– Ваше величество, – проникновенно прогудел Моран Колун, возвышаясь над потоком знати. – Позвольте потолковать с принцессой. Я, как-никак, названный дядюшка.
Горный король, едва заметно кивнул и проследовал дальше.
Знать, кто возмущённо, кто без лишних слов, обтекала горного великана. Моран Колун безмятежно ждал, пока гости минуют парадное. Когда скрылся последний мэтр, на лестнице остался только Шнурок, но гард так рыкнул, что беднягу сдуло с места. Моран Колун, опустившись на одно колено, положил ладони на узкие плечи принцессы. Заглянув в лицо, он как можно мягче спросил:
– Тиса, расскажи, что случилось ночью.
– Откуда?.. – округлила глаза принцесса.
Отец точно не выходил сегодня. Отправить записку не мог, почтовых голубей в доме отродясь не видели. Или всё это как-то подстроено.
– Неважно, – с железом в голосе отмахнулся гард.
– Нет, важно! – в запальчивости выдохнула она. – Я не знала к кому взывать: мнимым или истинным Владыкам. Что это было? Зачем?
Она не одна в беде, а от этого груз с плеч долой. Её начали душить слёзы. Моран Колун поднялся, скрывая коротким плащом постыдный плач, но успокаивать не стал.
– Вы уже взрослая. Вы – майтр-гард, радетельница своего народа. И на престоле будете слёзы лить?
Тиса изумлённо смолкла, вопросительно всматриваясь в посуровевшего стражника. Моран Колун холодно скосил глаза. Сразу представилась матушка. И слёзы выжег жар щёк. Скрипя зубами, но связно, торопливо, она пересказала ночной кошмар.
– И того им мало, – выслушав, горько пробормотал Моран Колун, не глядя на недоумевающую Тису. А вслух наказал: – Вот что, принцесса. Будет вам несоизмеримо тяжелее, чем если бы жили до этого в неведении. Кое-что узнаете уже сегодня. Но вот вам мой совет… Нет – приказ. Всегда будьте осторожны: на деле, в словах и поступках. И знаете, рядом будет ваша семья, ваш покорный слуга и мальчишка, что назвался копьеносцем. Он хоть и с чудинкой, но малый славный.
И повёл под руку будущую майтр-гард к парадному, что учтиво придерживал молчаливый дворецкий. Перед глазами Тисы всё было как в тумане. Раскрывалась какая-то мрачная тайна, в которой врагов явно больше, чем друзей.