Случилось так, что Клавдия Ивановна осталась одна. И произошло это отнюдь не в молодые для неё годы: где-то уже за пятьдесят. Дело в том, что муж её, увлекшись другой женщиной, которая была моложе его на 20 лет, как-то сказал своей жене: «Спасибо тебе, Клавдия, за все! Ты много сделала для меня в жизни. Но теперь я должен открыто тебе признаться: я разлюбил тебя, понимаешь?» Бедная женщина не ожидала такого поворота судьбы. Была она и хорошей женой, и прекрасной хозяйкой, и любящей матерью. В доме всегда были чистота и порядок, вовремя сготовлен обед, да и лаской своей никогда она не обходила ни детей, ни мужа. Все в трудах да в заботах и не только по хозяйству. Работала она преподавателем вуза, а это, как понимаете, тоже стоило больших моральных и физических сил. Ведь не только лекции приходилось читать, но и присутствовать на ученых советах, посещать заседания кафедры, навещать по праву кураторства своих студентов, помогать им в сложных ситуациях, поддерживать, вдохновлять, учить.
А в доме своем росли два её мальчика, две родные кровиночки, которым тоже требовались и любовь, и забота, и внимание. И везде она успевала. Сыновья прекрасно окончили школу, поступили в вузы и успешно закончили их. Разъехавшись по местам своей работы, нашли своих любимых, женились, создав свои семьи. И осталась Клавдия Ивановна вдвоем со своим мужем.
Кажется, что только бы жить и радоваться, что все сложилось так хорошо. Но увы! К этому времени стала Клавдия Ивановна часто прибаливать: не давало покоя высокое давление, да и с ногами стало твориться что-то непонятное. Стали они болеть постоянно, появилась скованность движений. Лечение же не давало ощутимых результатов. И наконец, пришлось передвигаться с палкой. Выдали ей удостоверение инвалида II группы. Страшно переживала Клавдия Ивановна, ощущая себя уже не столь быстрой, подвижной и проворной, какой была раньше. И стала она испытывать вину перед своим мужем за все это. В минуты отчаяния плакала и просила прощения у него за то, что стала калекой. Муж поначалу помогал ей, успокаивал её, и она на какое-то время забывалась, старалась также тщательно вести домашнее хозяйство. С работы пришлось уйти — подошел пенсионный возраст, да и здоровье уже не справлялось с той нагрузкой, которую ей приходилось выполнять ранее. Но при всем этом ее не покидало чувство радости, что рядом с ней всегда родной и любимый человек, его надежное плечо, на которое можно опереться.
И вдруг такой поворот судьбы! Клавдия Ивановна нашла в себе силы выслушать откровенное признание мужа и ничего не смогла ответить ему, а лишь горько заплакала. Виктор Степанович тщательно отобрал из шифоньера свои вещи и перебрался из общей спальни в отдельную комнату.
Через несколько дней, возвратившись из магазина, Клавдия Ивановна к удивлению и ужасу своему обнаружила, что из квартиры исчезли все ковры, хрусталь, стиральная машина, её золотые часики и с таким трудом собранная за многие годы библиотека. Подумав о том, что потеряно большее, она не стала обращаться к закону, а лишь поплакала, почему-то решив, что ей этого уже ничего не нужно. А Виктор Степанович, видя непротивление злу и насилию, всё больше наглел, перетаскивая к своей новой подруге нажитое вместе с Клавдией Ивановной добро. Соседки рьяно советовали ей найти на него управу, но она только отмахивалась рукой, надеясь, что муж возымеет хоть остатки совести и не оставит её в пустой квартире.
Однако худшее было еще впереди. В один из зимних холодных дней, когда Клавдии Ивановне особенно нездоровилось, Виктор Степанович привел в дом покупателей на квартиру. И тут сердце бедной женщины не выдержало: у нее случился инфаркт. Врачи долго боролись за её жизнь и, наконец, наступил день выписки. Когда она вернулась к себе домой, то увидела, что квартира почти пустая. Лишь к одной из стенок комнаты жалась её кровать. А на кухне стоял невесть откуда взявшийся колченогий столик и старый табурет. На подоконнике, правда, лежала её старая одежда, часть которой валялась в углу, прикрытая старой простыней. Это было все, что оставил ей ее любимый Витя... Но Клавдия Ивановна нашла в себе силы, чтобы не разрыдаться. Оглядев пустую квартиру, она даже в какой-то мере постаралась успокоиться и убедить себя в том, то это даже к лучшему, так как уже ничто здесь не напоминало о прежнем существовании Виктора Степановича. И все же ей было очень горько...
Но время лечит. Сначала Клавдии Ивановне помогли соседи, кто чем мог. Затем к ней приехали её дети, которые помогли обставить квартиру, и в ней стало по-новому уютно. И жизнь постепенно стала входить в свое русло.
Я иногда бываю у Клавдии Ивановны. Она очень хлебосольна и приветлива. Мы часто вдвоем с ней ведем беседы о житье-бытье, о просмотренных телепередачах, о прочитанных книгах и новостях в газетах и по радио. Вроде бы все хорошо! Но иногда я замечаю, что, рассказывая о чем-то, она задумывается, и чуть заметная тень пробегает по ее лицу. Я догадываюсь о её причине — это одиночество и подошедшая старость. Но я не говорю об этом, так как опасаюсь сделать Клавдии Ивановне больно.