В эти минуты Витька походил на Пятачка, того самого, друга Винни Пуха. Походил не внешностью. И голос у Витьки был басовитый, в отличие от писка поросенка в исполнении Ии Савиной. И не наивностью его. Напоминал Витька Пятачка стремительностью бега. Пятачок тогда несся, сломя голову, стараясь успеть первым поздравить ослика Иа с днем рождения. Дескать, он сам вспомнил, и прогнуться решил перед ослом (не такой уж наивный, как оказалось).
Витька бежал так же стремительно. Только в руке у него был не шарик, а газета «Комсомольская правда», свернутая в трубочку и похожая на эстафетную палочку.
Он влетел во двор и резко затормозил. Сашка с Серегой лежали не травке, подставив солнцу свои бледные после зимы, лишенные малейшего намека на жир, тела.
В тенечке стояла ополовиненная бутылка газировки.
- Вот, - Витька бросил газету на траву, а сам припал к бутылке.
- Что это? – потянулся Сашка за газетой.
- Алла Пугачева приезжает, - сделал предположение Серега, - прощальная гастроль.
- Не, - опроверг его версию Сашка, – чего она забыла в нашем захолустье? Наши на Марс полетели. Точно!
- Хорош издеваться, - Витька отбросил пустую бутылку, вытер губы тыльной стороной ладони, – на последней странице смотри.
Сашка зашуршал газетой.
Последняя страница пестрела объявлениями: вузы страны приглашают абитуриентов… Тут были московские, куйбышевские, ленинградские, новосибирские институты. И много еще каких.
- И что?
- Внизу смотри.
В нижнем правом углу Сашка нашел обведенное карандашом объявление:
«Уфимский авиационный институт… факультеты: авиационные двигатели, электромеханический… авиаприборостроение…»
- И что? – повторил Сашка, не понимая, или не желая понять Витьку.
- Как «и что», - поразился Витька такой непонятливости друга, - авиационный! Всё поближе к самолетам! Понял? Авиационный! – повторил он громче, - поехали вместе. А?
…Витька с детства бредил авиацией. Прочитал все книжки про летчиков. Знал наизусть биографии Покрышкина и Кожедуба. Он замирал, услышав в небе гул самолета. Задирал голову и долго смотрел вслед, представляя себе за штурвалом того самолета, пока тот не пропадал в небесной синеве. Глаза Витьки при этом светились восторгом и тоской.
Он знал все марки советских истребителей и бомбардировщиков, знал все самолеты (по картинкам, естественно), стоящие на вооружении в странах НАТО.
Он будет летчиком, и, непременно, военным. В другой ипостаси он себя не мыслил.
Он не только мечтал, он готовил себя к этому. Витька каждый день, даже зимой, обливался холодной водой. Он усиленно тренировался. Он быстрее всех в школе бегал, выше всех прыгал, больше всех выжимал пудовую гирю.
Сдав последний экзамен, он пошел в военкомат за направлением в Курганское военное летное училище, ни минуты не сомневаясь, что направление это получит.
Военком обрадовался, говорил патриотические слова, долго тряс ему руку и дал направление на…. медкомиссию.
«Фигня какая, - подумал Витька, - кал, моча, ухо, горло, нос». За здоровье свое он не беспокоился. Уж кто-кто, а он-то…
А зря не беспокоился. Совсем не фигня, оказалось. Что-то у него нашли в ухе, мелочь какую-то, которая его даже не беспокоила. Но с «мелочью» этой в авиацию ему путь был заказан, даже в гражданскую, не говоря уже о военной.
Это был крах! Финиш! И куда теперь? В Пед…, Мед…, Сельхоз…?
Газета попала на глаза случайно, глаза выцепили из множества объявлений то единственное: «Уфимский авиационный…» Это был выход! Всё ближе к самолетам! Хоть после на аэродром, туда, где ноздри щекочет запах керосина, а уши закладывает от рева турбин взлетающих самолетов…
- Вить, это ведь ты в авиацию хочешь, - опустил его на землю Серега, - ты с ней давно определился.
- А вы куда хотите? Вы определились?
- Не-е. Думаем еще, - Серега зевнул и прикрыл лицо газетой, - время терпит. Мне, в принципе, все равно, куда поступать.
- Ну, вот. Если тебе все равно, куда поступать, - ухватился Витька за эту фразу, - поехали со мной в Уфу.
- Поехать, конечно, можно, – размышлял Серега, - только вот далеко очень. Домой не наездишься. На каникулах разве. То ли дело – Курган! Два часа на электричке – и дома. Каждые выходные, заметь.
- Курга-ан! – передразнил его Витька, - и куда ты здесь будешь поступать? Сельхоз-навоз? Пед?
- В машиностроительный хотя бы.
- Да брось ты! – горячился Витька, - и что тебе Курган? Деревня! То ли дело – Уфа! Город миллионник! Хоккей! Цирк!
- Заманчиво, - вздохнул Сашка, - но Серега прав. КМИ – вариант. А туда далеко. Домой не приедешь, маминых пирожков не поешь.
- Эх, вы! До семнадцати лет дожили, а все за мамкину титьку держитесь. «Пирожки», - передразнил он, - может вам еще слюнявчики повязать! Пусть вам мамка сопли вытирает. А еще друзья. Один уеду! Кафешки там, девчонки новые, пивишко, и никакого контроля!
Убедил!
Осталось только уговорить родителей.
Как ни странно, и Серегины, и Сашкины предки отпустили их без лишних слов.
Поезд на Уфу проходил ночью. Сашка с Серегой уехали вдвоем. Витька на вокзале не появился.
Узнав, что Витька решил ехать в Уфу, мать, раскинув руки, встала в дверях:
- Не пущу! Только через мой труп!
- Папа! Ну, ты ей скажи! Мы же договорились! – он с мольбой смотрел на отца. Тот беспомощно развел руки, дескать, ничем не могу помочь. А мать со слезами в голосе продолжала:
- Пусть едут куда хотят! Хоть в Москву, хоть на Сахалин! А ты не поедешь! Ох…, - она схватилась за грудь и села на стул.
Витька любил маму. В Уфу он не поехал. Да, видно и не очень уж хотел…
Уфа – это вам не Курган. Авиационный - не КМИ. После первого экзамена провалился Сашка (тогда еще не было ЕГЭ), после второго – Серега. Осенью их подстригли и призвали под знамена Советской Армии.
А Витька?
А Витька поступил в Курганский педагогический на факультет физвоспитания. Он быстрее всех пробежал стометровку, установив при этом рекорд института. Двадцать раз подтянулся на перекладине. Что-то там написал не то по биологии, не то по химии. Приняли его с распростёртыми объятиями, записали в разные институтские сборные, в уши при этом не заглядывали.
Он успешно учился в институте, попивал пивко (не злоупотреблял), обнимал титькастых студенток, будущих сеятельниц разумного, доброго, вечного. В то время друзья его Серега и Сашка пили компот из алюминиевых кружек, и лежа в снегу, обнимали свои автоматы.
Витька каждые выходные ездил домой, ел вкусные мамины пирожки. На небо он смотрел все реже и реже. И при виде самолета глаза его ни тоской, ни восторгом уже не светились.