Пустынная лесная дорога вела нас с дедом Петром домой. После сумрачной глухомани черничных кварталов, после нудного ягодного заделья среди мхов, сосновых шишек, паутины, потрескивания сушняка, хорошо было наблюдать и слушать, как живет и свободно переговаривается вокруг нас живой русский лес.
Стукнул пару раз, будто пробуя сухостоину, дятел и замолчал, прислушиваясь к чему то, а в ответ ему, звучной чистой флейтой окликнула зеленую тишину леса иволга.
А вот где - то высоко в небесах крукнул ворон, и поблазнилось, будто тонкая струя родниковой воды пролилась над нами. Пролилась и наполнила до краев звонкий хрустальный кувшин. Нам обоим хотелось пить. Но мы знали, что примерно через версту нас напоит лесной колодец.
Мне тогда казалось, что таких роскошных лесов, что придвинулись к Тулиновке с четырех ее сторон, с их буераками и речушками, с птицами и зверьем, с грибами и ягодами больше нигде уж не найти. И был чрезвычайно удивлен, когда дед мне однажды сказал, что в первую германскую проходил через подобные леса в Галиции, где в 1916 году воевал рядовым солдатом Российской империи.
Мы шли под благодатной сенью деревьев, дышали запахами трав, хвои и древесной прели. Дорога вскоре ушла в узкий разрыв леса. Было видно, что там впереди нас, мерцает и колышется над песками горячий воздух.
Я только что перестал рассказывать деду, как час назад, почти в упор видел лесную куницу, которая испугалась меня и мгновенно вскарабкалась на большую сосну. Дед не остался в долгу и поведал, как они со своим другом из Сосновки, подкупив часового, бежали в 1918 году из казацкого плена.
Наши голоса дробились и тут же гасли среди сонной лесной тишины. Глянцевито блестели листья на молодых дубах. Сосны бросали под собой узорчатые знойные тени. Старая дорога повернула, наконец, в глубь леса, и вскоре там стали угадываться строения кордона..
Мы прибавили шагу. Наша обувь мягко шуршала по песку.
Наконец лесная чаща перед нами немного расступилась. Щурясь от высокого солнца, мы не могли оторвать своих взглядов от тесового сруба колодца.
На одной из его боковых, согретых солнцем плах зазывно поблескивало новое ведро. Прикованное своим ободочком к стальной не ржавой цепи, оно было уже кем то на четверть заполнено холодной водой.
Кружки рядом с ведром не оказалось. Мы одновременно и выжидающе посмотрели на окна бревенчатого дома, уютно, но одиноко стоящего в шагах в двадцати от колодца. Занавески на окнах были раздернуты, но никто не выглядывал из них на улицу. Не брехала во дворе собака. Не суетилась и не кричала у калитки ребятня. Никого не было видно и за сосновыми пряслами в огороде.
Кордон был пуст в этот час.
-Будем пить быками?-поинтересовался я.
-Будем. Пей первым.
Как вкусна и прохладна была та, профильтрованная через толщи лесных подземных
супесей вода !