Моя одиссея

Центалович Юрий Владимирович









МОЯ ОДИССЕЯ



Прочитай













Посвящаю памяти отца своего
Центалович Владимира Вячеславовича
невинно замученного и расстрелянного в
сталинских застенках в городе Иркутске
1го июля 1938 года в возрасте 31 год.







































И светел день
И долог час деньской,
Брожу я подле моря вся в сомненьях,
Не покидают мой душевный мир
Мои же непонятные виденья
Хочу спросить у моря я,
Не зря ведь я сюда пришла,
В чем радость жития?
Зачем нас создал Бог?
Скажи! Самой мне не найти ответа!
«О чем ты, дева милая моя?» -
Спросило море, пеной шелестя. -
«Твой столь немыслимый вопрос
Волну метровую понес,
Разбил о берег, ветром стал
И облетел все небеса,
Но не нашел себе ответа...»
И не помог мне запах лета
Найти душе моей ответа,
И будет ночь моя нежна,
Поцеловав меня в уста,
Обняв меня, позвав Морфея,
Вздыхая, в утро уходить...
И снова встретив день другой
Не принесет мне столь желанного ответа...
Быть может это вина лета?

Рита
















ГЛАВА 1
Всё началось с Одессы, куда мы приехали в командировку в сентябре месяце из Москвы.
После московского серого неба и надоевшей лаборатории, где целый день мерцали зеленоватые экраны осциллографов, дымили канифолью паяльники, а стулья были такие жесткие и неудобные, оказались словно в ином мире.
Не мешкая, пошли к морю.
Мы стояли на высоком, обрывистом берегу и нас обуяло диво. Широко
распахнулось синее, синее, бескрайнее море; достигал ушей приглушенный шум прибоя, свежий ветерок трепал волосы на голове.
Терпко пахло полынью и чем-то незнакомым волнующим снизу, со стороны моря.
Все были зачарованы – какой простор, какой контраст!
В душе проснулись инстинкты, ощущение чего-то первородного, неуёмного… - свободы.
С этого момента, я понял, что в лабораторию больше не вернусь.
Многое, что накопилось, бунтовало в моей душе и видимо нашло выход.
Зарплата инженера в 110 рублей, минус цена проездного билета и профсоюзные взносы, плата за снимаемую частную комнату 30-40 рублей, что мне оставалось: дешевые рублёвые обеды в заводской столовой и так всю
жизнь в сетях нищеты?!
Произошел триумфальный полет Юрия Гагарина в космос, но зарплата у инженера так и оставалась прежняя, жалкая.
Череда серых дней взывала к действию. Яркой вспоминалась служба на
тихоокеанском флоте. Палуба корабля, запахи моря, краски, солярки, живые лица моряков-сослуживцев вспоминались часто.
Я готов был завербоваться куда угодно, на Кубу - рубить сахарный тростник, в какую-либо экспедицию, лишь бы разорвать этот круг безысходности.
Обращался я к секретарю парторганизации нашего отдела в институте, солидному доброму человеку с вопросом: «Как мне жить, выживать, что делать?» Выслушав, он как-то по отцовски взял меня за руку и глядя в глаза сказал: «Не падай духом, ищи выход, действуй».
Я знал, «народ» в стране в поисках заработка шел на север, на промыслы,  в шахты, сбивался в бригады строителей-шабашников, кому повезёт, попадали на рыболовные траулеры, сейнеры - в моря и океаны.
С каким упоением в то время я прочёл книгу Э.М.Ремарка «Три товарища», как отчаянно они боролись за свою долю, их судьба, стремления, были созвучны мне.
Вскоре, не теряя времени, направился в здание отдела кадров антарктической китобойной флотилии «Слава», неподалёку от знаменитой улицы Дерибасовской. Внизу оживление морского порта, у пирсов стоят морские суда, вижу китобойцы и китобойную базу «Слава». Синь воды гавани чередуется с лесом мачт, белыми надстройками судов.
Над водой повис, пульсируя, низкий басовитый звук гудка пассажирского теплохода, входящего в гавань.
Захожу в кадры, от волнения пересохли губы, а там суета: люди с бумагами, направлениями и документами в руках, то предстают перед инспекторами-кадровиками, то быстро перемещаются к другим столам и окошечкам.
С тревогой спрашиваю: «Вы бы могли взять меня на работу?»
Слышу в ответ: «Какая у вас специальность?»
- Гидроакустика и радиолокация.
- Гидроакустики нужны...!
- А виза у вас есть?
Словно жаром охватило меня, словно теплая упругая волна подняла меня… В ушах зазвучало - возможно, можно! Я был счастлив!
В ноябре закончился срок командировки в Одессе, и мы вернулись в Москву.
Вскоре ко мне в руки попала газета «Известия», разворачиваю её и вижу крупный снимок какого-то большого судна и броский заголовок. Читаю.
Китобаза «Советская Россия» с китобойцами ушла в антарктический промысловый рейс из порта Николаев, где на судоверфях была построена. Местом её базирования станет порт Владивосток. Вот это да!
Написал письмо во Владивосток, в управление китобойных флотилий, с нетерпением ждал ответ. Он пришёл довольно быстро, где сообщалось: китобаза «Советская Россия» прибудет в порт Владивосток в начале июля. Ваша специальность востребована, высылайте документы. Высылайте документы!.. Как это здорово звучало.
Сборы были недолгими. В чемодан бросил пару брюк, рубашку, свитер и два пакета гречневой крупы, пакет сахара рафинада, на всякий случай: времена то были несытные.
Поезд Москва – Владивосток уносит меня в другой мир, в другую жизнь. Предстоял путь в 9 суток, через всю страну.
За окном вагона проплыли невысокие лесистые Уральские горы, болотистые равнины Западной Сибири. Отстучали гулкий ритм колёса вагонов в пролётах железнодорожных мостов через могучие, быстрые реки Иртыш, Обь. Попутчиками по купе были славные люди, и мы быстро сдружились. Разговаривая, вспоминали, что раньше на станциях во всю длину поезда стояли живой говорливой цепью местные жители, наперебой предлагавшие купить их снедь. Сколько всего там было: ряженка румяная, молоко в крынках, сметана, творог, куры жареные, мясо, рыба копченая, огурчики соленые, капуста квашеная, грибы, брусника моченая, малина дикая, кедровые орешки и прочее. Куда всё это подевалось?!
После Иркутска, одолев перевал, поезд прибыл на станцию Култук, прямо к берегу «славного моря священного Байкала!» Затем, не спеша, двинулся далее вдоль гористого живописного берега у изумительно чистой голубоватой воды.
Байкал – я помню его с детства: смоленые баркасы на омытой пестрой береговой гальке, запах рыбы, идущий от просушиваемых сетей, (в то время ловили омуль – очень вкусная рыба), шумный гомон ручьев и речушек, доносящийся из лесистых падей, запахи смолистых кедров, тайги, аромат высоких трав, листьев багульника, дикой смородины.
В горных светлых ручьях кружат семейки гальянов – небольших серебристых рыбок, а вода имеет необычный, ни с чем несравнимый приятный вкус, такого нигде больше нет, только в ручьях на Байкале. Видимо, настаивается  та вода в недрах, как в сказке, на серебре и золоте.
В августе местный и приезжий люд несет из тайги на спинах полные горбовики черники, в корзинах дикую душистую малину. Нередки встречи ягодников с медведями, охочих до этих же ягод.
В сумерках покидали Байкал. Прощай вновь увиденное детство, осталось все нетронуто, как было.
За Магочей край малолюдный. На редких станциях, в поселках видны срубы изб, сработанные из лиственничных бревен, очень стойких ко времени, на вид мрачноватые, черноватые, жить в них еще сто лет. Вокруг тянутся кочковатые болота. На вечной мерзлоте растут редкие пушистые лиственницы. Хвоя ее «съедобная», мягкая, кисленькая – хороша от цинги. Радуют глаз встречающиеся живописные поляны в цветах и травах, где озерца воды, словно зеркальца отражают голубое небо. Пламенеют ряды жарков – огненно-желтых цветков на высоких стеблях, краса Сибири.
Прекрасны сине-голубые разноцветия ирисов, колокольчиков, островки
розового Иван-чая. В болотистых марях немеренно голубики. Кусты голубики увешены плотными гроздьями крупных ягод, сочных, покрытых голубоватым матовым налетом, имеющих насыщенный кисло-сладкий вкус. Однако всюду царствует неистребимые комары, мошка – им нет числа. В каменистом русле небольшой речушки работает, грохоча черпаками, плавучая драга, добывает золото. Речушки в этих краях золотоносные.
В один из последующих дней остановились на станции с необычным названием «Ерофей Павлович», там, где таежная река Урка пересекается с сибирской железной дорогой. Станция названа именем первопроходца, прошедшего по этой реке к Амуру. Еще в 1649 году из далекого Якутска, осенью, отслужив мобилен, отряд казаков)добровольцев и служивых людишек во главе с казаком-промысловиком Хабаровым, держал трудный путь на юг, в даурские земли, по слухам богатые пушным зверем и рыбой отменной. Шли они по рекам: - Лене, Олекме, Нюкже, волоком до реки Урка, к реке Амур. На протяжении нескольких лет русские землепроходцы осваивали, изучали этот край. Шли где пеше, где на дощанках по Амуру и притокам, сражались с пришлыми Таньчжурами. Впервые Хабаров составил карту земель Амура. Со временем молва о сибирских землепроходцах докатится до Москвы. В Москве Хабарову Ерофею Павловичу, за его службу усердную царю, Отечеству, пожаловали боярский чин. Было решено создать на открытых землях Даурское воеводство. В память о великом землепроходце назван самый большой город на Амуре – Хабаровск.
Нескончаемо долга дорога, который день трясет нас в купе вагона, а вокруг все сопки, тайга, распадки. Ближе к Хабаровску, чаще стали появляться поселки, поля, люди, города. Наконец-то и Амур-Батюшка. Захватило дух от  увиденного простора широченной, могучей реки; струи течений, водовороты, ошеломляющее ощущение мощи. Вот это река – море! Впечатления от реки, города скрасили нам последние часы пребывания в поезде. Утомились мы все же от столь затяжного пути. С рассветом за окнами обрисовались уже другие пейзажи. Поезд совершает очередной поворот, словно по крутой дуге катятся вагоны состава. Как-то сразу становится видно море, часть его, обширный амурский залив. Сверкает на солнце гладь воды, обрамленная яркой зеленью трав, кустарников, деревьев. Далеко в залив вдается узкой полоской земля – полуостров Де-фриз.
Проехали пляжную зону отдыха «Океанскую», «Седанку»… Поезд притормаживает, скоро конечная станция, вокзал. Пассажиры взволнованно суетятся, упаковывая пожитки. Вот и вокзал, прощаемся с попутчиками. На перроне множество народа, встречающих, провожающих, радостная толкотня, цветы, возгласы.
Владивосток! Вновь я здесь. Меня охватили смешанные чувства: - вернулся блудный сын. Так же незыблемы живописные сопки и скалы острова Русский. Бухта Золотой Рог полна судов. У причалов четкие профили боевых кораблей: крейсеров, эсминцев.
Не смотри туда так внимательно, не смотри, это все в прошлом. Правее, в рыбном порту, у причала, загородив полбухты, стоит бело-серая громада – китобаза «Советская Россия». В потоке людей поднимаюсь на привокзальную площадь. Позванивая, подходят трамваи. Проехав две остановки, выхожу в центре города у памятника, где на гранитном постаменте в бронзе воплощен образ группы приморских партизан в тачанке с пулеметом «Максим», под рукой одного из них гармонь. Все выразительно, веско и надпись выбита: «Этих дней не смолкнет слава, не померкнет никогда…». Какая сила звучит в этих словах, твердость.
Отсюда открывается вид на бухту Золотой Рог и город, центральные улицы и ресторан «Золотой Рог». Оглядевшись, придя в себя, направился в отдел кадров дальневосточного управления китобойных флотилий. Возле «кадров» людно, оживленно – знакомая картина. Предъявляю инспектору, приветливой женщине, документы, вызов. Она улыбается, спрашивает: «Как там в Москве? Прежде, чем вас вписать в судовую роль пройдите медкомиссию в поликлинике моряков, возьмите направление и завтра к 9.00 быть там в первом потоке».
Медкомиссии мне не страшны, здоровье пока хорошее, разве что отощал немного, ребра проглядывают после московского проживания.
Прошел медкомиссию, оформил все бумажные дела и получил направление на саму китобазу «Советская Россия» в электрогруппу электриком! Ура!
ГЛАВА 2
Покинув Москву, я приехал во Владивосток. Мне не жаль покинуть тесный столичный город, загазованные улицы, душное метро и грошовую зарплату инженера в институте. Провести жизнь в сером бетонном царстве, среди вечной толпы…
Я не захотел существовать букашкой в этом мегаполисе, пусть он и столица.
Владивосток, владей востоком, в этом крае есть все и море-океан, и тайга, горы, иди на все четыре стороны, плыви, всюду простор. С направлением на работу электрика на китобазу «Советская Россия» выхожу из трамвая на остановке Дальзавод.
Внизу короткой улицы, перегородив ее, высокое старинное кирпичное здание управления дальзавода – главного судоремонтного завода Владивостока, обширная проходная. Оживленными группами спешат к проходной рабочие, служащие, военные моряки. Настроение у меня праздничное, все видится светлым и ярким, и листва кленов вдоль улицы и крутые сопки сзади и небо высокое синее. Тепло и радостно. Я ощущаю себя причастным к этим людям, заводу. Мне есть куда спешить, мне все это нужно, необходимо, интересно. Прошел проходную и направляюсь мимо корпусов-цехов к бухте, где кормой к стенке отшвартована китобаза. Поражают ее огромные размеры, удивился слипу – впечатляющему квадратному отверстию в корме, через которое поднимают – втаскивают туши китов на разделочную палубу. Два спаренных железнодорожных вагона запросто уместятся в нем. Поднимаюсь по деревянной сходне, уложенной в слипе. Навстречу веет запах скотного двора, им пропитана вся база. Запах – последствие разделки и переработки жира, мяса китов, он неистребим, к нему нужно привыкнуть.
В океане, если китобоец подходит к базе сдавать добытого кита с подветренной стороны, вдыхая ароматы с разделочных палуб, моряки кричат: «Эй, на скотобазе, принимай кита».
На просторной кормовой палубе у борта группа людей, это электрики. Подхожу, здороваясь, представляюсь. В ответ приветливое оживление – «В нашем полку прибыло». Второй электромеханик, взяв документы, ведет меня в каюту, вписывает мою фамилию в свой талмуд, расспрашивает, кто я и что я и что умею делать. Затем провел инструктаж по технике безопасности и направил в бригаду палубных электриков. Работы было вдосталь. Нужно произвести ревизию и ремонт начинки в электрощитах управления механическими пилами, лебедками, шпилями, транспортерами и т.д: всех выключателей, переключателей, все это заржавело, закипело от воздействия агрессивной морской воды, десятков и десятков различных светильников на многоярусных надстройках и внутри, прожекторов на салингах, пилонах, сигнальных огней на мачтах. Трудятся электрики и в машинокотельном отделении, жирозаводе, морозилке. Электрические кабели, провода тысячами нитей пронизывают все огромное тело базы, неся электроэнергию, свет, сигналы управления. Век электричества, одних электродвигателей на базе более 2000 штук. Не верилось, что этот огромный объем работ сможем одолеть за 3-4 месяца. Но работа спорилась. Каждый мечтал пойти в рейс. Труд заинтересованных людей, как песня, не в тяжесть, работается легко, ощущаешь удовлетворение от сделанного тобою, где еще такое бывает.
Китобаза, двести метров длина корпуса, водоизмещение 45 тысяч тонн, осадка 10 метров. Ширина двух разделочных палуб, от борта до борта 30 м, мини-футбольные поля и только. На них то и происходят кровавые ристалища, поверженных китов-исполинов и человека-матроса раздельщика с фленшерным ножом подобного секире.
Технологические цехи китобазы рассчитаны на переработку в сутки 3700 тонн сырья. Средний вес китов порядка 50)60 тонн, то подсчитайте-ка сколько их можно переработать за сутки. Китобаза состоит условно из четырех уровней. Подводная часть – это танкер. В условиях открытого океана производится бункеровка китобойцев топливом, водой. Уровень выше несет на себе всю произведенную продукцию, запасы промышленного снаряжения. На следующем уровне самое главное – немалый завод на плаву. Жиротопные вращающиеся котлы – цистерны емкостью в десятки тонн сырья, высокопроизводительные сепараторы отделяющие, жир от бульона, шнеки и транспортеры, задействованные в процессе переработки мяса. Технологические линии, перерабатывающие вареное мясо в муку, а костную составляющую в мелкие гранулы – граксу. Прессы, прессующие «выжарки» сала в брикеты. В рефрижераторно – морозильных отделениях ведут формовку и заморозку мяса. Главная составляющая китового промысла – китовый жир, он тысячами тонн заливается в танки, освобождающиеся от топлива и чисто вымытые. Главный потребитель китового жира – пищевая промышленность, масло-жиро комбинаты. Пришли осенние октябрьские дни, ремонтные работы завершаются. Возвращаются из отпусков и отгулов прежние, свои штатные члены экипажа. Тревогой заныло сердце, как быть, на что рассчитывать. Только часть из нас электриков будет принята на освободившиеся должности и кто? Подстраховываясь, идем к мастерам бригады матросов по разделке китов – раздельщиков, где есть шанс устроится, мастера нас уже знают и обещают придержать местечко. К борту базы подходят груженые баржи. На палубы поднимают горы груза: ящики, бочки, тюки, толстые сосновые 4)дюймовые доски для настила на разделочные палубы. Продовольствие: мясо, овощи грузят в трюмы. На китобойной флотилии из 20 китобойцев и базы будут трудиться около 1600 человек, всех надо кормить, поить.
Наконец, свершилось. Прозвучала команда по судовой трансляции – всем электрикам собраться в каюте старшего электромеханика. Он же Бакшев Анатолий Михайлович, крупный, крепкий, настоящий промысловик. Твердо и четко расставил все точки над «и». Зачитал, кто остается работать на базе в штатном расписании электрогруппы, таковых было 12 человек, в том числе и я. В состав экипажа китобазы и китобойцев матросами и раздельщиками, в дополнение коренным промысловикам-специалистам, пришли люди – романтики: журналисты, инженеры, офицеры запаса, даже студенты. В те времена попасть в промысловый рейс на китобойной флотилии в Антарктику был предел всех мечтаний, добиться этого было далеко не просто. Поздно вечером уходим в 9-и месячный промысловый рейс. Холодный осенний ветер налетает с бухты. В свете прожекторов замершие провожающие машут на прощание. Через двое суток, неожиданно быстро, подошли к Корейскому проливу. По сравнению с Владивостоком стало значительно теплее. На палубах матросы работают без ватников, в одних рабочих куртках. Стелют настил на палубу, он примет на себя удары ножей, тросов, пил, шипов на сапогах раздельщиков. Справа по борту видим небольшой высокий остров, крутые скалистые берега, практически это несколько конусообразных сопок, тесно прижатых друг к другу.
В голубой дымке виден лес и каменистые склоны сопок. Остров Дажелет (Улындо) принадлежит Северной Корее.
В русско)японскую войну в этих водах 15 мая 1905 года произошли трагические события. Уцелевшие в Цусимском морском сражении крейсер «Дмитрий Донской» миноносцы «Бедовый», «Грозный» и «Буйный» уходили на север, оторвавшись от японских крейсеров.
Миноносец «Буйный» отставал по причине поломок и изношенности механизмов. На «Буйном» находился раненый адмирал Рожественский, командующий русской 2-й тихоокеанской эскадрой, и чины его штаба. Его, получившего осколочное ранение, с флагманского погибающего броненосца «Суворов» из огня и взрывов японских снарядов удалось перенести на борт миноносца. Вскоре на «Донской» передали семафором депешу – «Уменьшить ход для присоединения «Буйного» и снятия адмирала. Адмирал со штабом перешел на лучший миноносец «Бедовый». На крейсер же переправлялись матросы с утонувшего броненосца «Ослябя». Вскоре миноносцы «Бедовый» и «Грозный» ушли на север. Аварийный миноносец «Буйный» затопили. Пять часов, пять драгоценных часов заняли все эти мероприятия. Задержка окажется роковой.
До Владивостока оставалось 400 миль. Встретив японские миноносцы, «Грозный», отстреливаясь, ушел от погони. Миноносец «Бедовый» с адмиралом Рожественским и штабом сдались в плен.
К концу второй половины дня на «Дм.Донском» увидели дымы приближающихся японских крейсеров, 4-х с правого борта и 2-х с левого. Смертельная угроза нависла над кораблем. Шесть шестидюймовых орудий и шесть 120 мм против орудий шести крейсеров. Только ночная тьма помогла бы избежать гибели, но солнце закатывалось так медленно. Увеличивая ход до предела, крейсер шел к острову. Командир, капитан 1 ранга, И.Н.Лебедев принял решение вступить в бой и дотянуть до берега, разбить крейсер о скалы, но не сдать корабль врагу. С закатом солнца полуразрушенный японскими снарядами крейсер, теряя ход, скрылся в тени острова, затем в ночи. Наутро японцы нашли на берегу раненых и изможденных русских моряков. Крейсер же покоился на дне моря с открытыми кингстонами в 1,5 милях от берега.
Корейский пролив проходили ночью. Зрелище предстало неповторимое. Сотни, тысячи огней – огненных ярких шаров светились за край горизонта и слева, и справа. Это японские, корейские рыбаки ловят рыбу: сайру, иваси и невесть нам какую. Кавасаки возникают из темноты под самым бортом. На ярко освещенных палубах рыбаки усиленно тянут сети, переметы. Кавасаки сильно болтает на волне. С одной из «посудин» нам что-то гортанно кричат, дудят в дудку. То и дело минуем буйки с черными и красными флажками на бамбуковых шестах. Это необычное, незабываемое зрелище длилось часа три, не менее. Светила поздняя красномедная луна, изредка прячась за небольшие тучки. По борту за огнями рыбаков в темнеющей дали искрились огни городов, вернее, сплошного города, ибо на протяжении всех часов пути береговая линия светилась не прерываясь, подсвечивая ночные облака. Насколько густо заселены берега пролива.
Пролив остался далеко позади, впереди открытое море, Восточно-китайское море. После грохота в машинном отделении и электрического света, сменившись с вахты, с напарником поспешили на вертолетную площадку на корме. Просторно, все вокруг видно, всегда есть с кем пообщаться. Свежий ветер охватил грудь, а вокруг синее, синее, как густо разведенная синька хорошего качества, море. Море бурное, все в седых барашках и по нему идут белобокие китобойцы, переваливаются с борта на борт, зарываясь высоким форштевнем в синюю волну, поднимая вокруг себя массу белой пены. Их сильно качает, качает и нас. В машинном отделении жара, металлические решетки, поручни трапов в полном смысле горячие. Грохот работающих дизелей, вентиляторов давит на уши. Запах солярки, гари. Главные двигатели, каждый мощностью по 8 тысяч лошадиных сил, поражают размерами, их корпус простирается вверх на 4-5 ярусов площадок переходного мостика. Механик у пульта управления машинного телеграфа и потные мотористы смотрятся крошечными. Ритмично двигаются длинные блестящие металлические штоки. Массивные гребные валы неистово вращают 4-х лопастные бронзовые винты за кормой. Все эти гигантские части двигателей, как снаружи, так и внутри, сопряжены до десятых, сотых долей миллиметра, непостижимо! Темнеет, на центральной палубе после ужина собирается народ, сотни три, не меньше, все свободные от работ. Будут «крутить» кино на свежем воздухе – в кинозале душно. Разговоры, смех, моряки делятся новостями, событиями. Пахнет свежим деревом настила, длинных свежесколоченных скамеек (банок) гасят прожекторы, засветился киноэкран. И в раз, в наступившей темноте, словно распахнулось звездное небо. В бескрайней, неосязаемой, глубокой вечности искрятся звезды: их мириады, они манят, влекут. В этой безмолвной глубине яркой туманностью распростерся Млечный Путь, он белый, даже очень белый, и из него исходит свет. Издревле люди – жители степей, моряки постоянно видели это чудо, оно указывало путь, определяло судьбу. «Где же вы, мои друзья москвичи, коллеги по институту, посмотрите на эту широту ночи, искры звезд, тени облаков. Нет над вами всего этого. Желтый электрический свет поглотил чудо небес, закатов и зори». Идем ввиду гористых островов Рю-кю, где на трудных землях японские крестьяне выращивают ананасы, сахарный тростник, батат и рис. У самого крупного острова из них Окинава, вышли в Тихий океан. Изменили курс, взяли больше на вест. Волны, гулко бившие в борт базе, создавая сильную бортовую качку, теперь догоняют с кормы.
Идем 15-16 узловым ходом. Ночью пересекли северный тропик (рака). Вскоре, словно перешагнули черту – стало жарко, влажно, душно. Причина тому – склонился ветер с северного направления на восточный. На вахте у ГРЩ (главного распределительного электрощита) трудимся – мокрые, липкие. Рефмеханики, опробовав, включили искусственный климат – кондиционирование воздуха. В каютах, коридорах, столовой повеяло прохладой, приятно, комфортно. На все это благо в машинном отделении работает три дизель-генератора, суммарной мощностью 1800 кВТ электроэнергии.
На китобойцах такого блага нет. Зато есть бассейн у полубака – просторный ящик от борта до борта, сколоченный из досок, с проточной морской водой, тоже неплохо. Интересно наблюдать за людьми, как все притираются, приспосабливаются друг к другу в новых условиях при новой работе. У «стариков» правила и привычки отработаны временем, у новичков этих качеств нет вовсе. Но самобытность рейса и основная идея его сплачивает всех. Да и народ наш сам по себе простой, работящий, терпеливый, трений нет. Среди сверкающей синей воды пролива Бабуян у филиппинского острова Лоусон дымит вулкан Дидикас – конусообразная серая сопка, извергая столбы пара и пепла, почти для всех зрелище впервые. Зеленые острова, далекий берег в голубой дымке, жар тропического солнца, тропики – все необычно.
В просторной столовой обед, шумно, оживленно. Женщины-официантки еле успевают разносить тарелки со вторым, компот. По судовой радиотрансляции идут сообщения о текущих новостях. И тут прозвучало дополнительное сообщение с мостика, что на филиппинских островах, которые мы сейчас проходим, водится крупная птица – обезьяноед, она питается макаками… Эта байка всем понравилась, все смеялись. Ждем еще сообщений. Байки будут попозже в монотонные промысловые серые дни, внося искорку юмора.











ГЛАВА 3
Южно-китайское море, на открытой палубе нещадно палит, духотище
неимоверное, словно обдает паром, все влажное, липкое. По наружным переборкам надстроек сочится влага. Мы находимся в точке 15 градусов северной широты, 117 градусов восточной долготы, вода за бортом – 29 градусов тепла. На центральной палубе народу выдают тропическое сухое вино – «Каберне молдавское». «Отведаем, что это такое?!», - балагурят новички. На встречных курсах по невидимой дороге идут огромные суда: танкеры, сухогрузы, поднимая форштевнем буруны воды и пены. Все суда хорошо выкрашены, имеют опрятный вид. Путь их в основном в Японию, Южную Корею. Позже, много лет спустя, уже не увидеть такого интенсивного движения в этих морях. Изменятся, усовершенствуются технологии производства в промышленности, отпадет надобность в тех объемах сырья. У Сингапура легли в дрейф. Захода в Сингапур для экипажа не будет, только идем на промысел. К борту подходят китобойцы бункероваться, они все собрались вместе. Моряки на китобойцах машут нашим, перекликаются, передают записки. Стоит гомон, оживление, как же выдалась возможность землякам поговорить, обменяться новостями. Моряки загорелые, многие острижены наголо, почти все в одних трусах. Ходовой мостик под брезентом. Бункеровать будут до утра. Вместе с нами делали переходы и птицы. Из Владивостока до Кореи была синица или что-то похожее. От Кореи до Тайваня пользовалась бесплатной услугой небольшая яркая птица. От Филиппин до Сингапура тоже яркая птица со скворца величиной. На воде проплывают, извиваясь змеи, много медуз, есть очень большие яркие с длинными мантиями. Появились акулы с широкими головами, как наши сомы.
На следующий день вошли на рейд Сингапура. Всюду яркое разноцветье десятков и десятков судов, больших и малых, всех стран, всюду снуют джонки, катера, вспенивая зеленоватую воду. К нашему судну потянулись джонки. Некоторые уже встали у борта, умудряясь за что)то зацепиться. Зацепился один, и уже вскоре рядом с ним встало около десятка, а потом еще и еще. Смуглые малайцы и китайцы, взрослые и подростки, крича, предлагают свой товар, лезут на трап, их гонят оттуда. Достают коробки, суетятся, перегоняют свои джонки с нарисованным рыбьим глазом на носу с места на место, ловко управляя ими. Их моторы работают почти бесшумно.
С кормы наше судно обходит белый роскошный круизный лайнер «Британия» под греческим флагом. На палубах его толпы туристов: рассматривают, фотографируют китобазу. Джонки все, как по команде, поспешили к входящему в гавань лайнеру. А город – высокие, необычные здания, мечети, огни реклам, где набережная в роскошных пальмах – манит. Моряки столпились у борта, бывалые и новички, очарованы зрелищем. Стали подходить шаланды, груженные овощами, фруктами, бананами и кокосами. Горы этого добра допоздна грузят в трюмы краном и лебедками. Грузчиков – чумазых малайцев, китайцев – угощают сигаретами, поят водой.
С наступлением темноты выбрали якорь и взяли курс в Яванское море и Зондский пролив.
«Друзья мои московские, разукрасил мороз окна нашей лаборатории, снег на соснах во дворе, меня же занесло на экватор в моря Индонезии».
Яванское море встретило удивительным штилем. Сверкает под солнцем гладь воды, отражая высокие белые, грибовидными башенками облака, недвижимые в синем небе. Появились лесистые горы Суматры, в ее прибрежных островках видится слабый дымок, несколько рыбацких лодок. Жарко, душно, влажно. Индонезия – какие экзотические края. Сколько читали и слышали о них, и как первые европейцы на парусных каравеллах, галеонах осваивали сюда путь за пряностями, гвоздикой, перцем, корицей. Все это происходило здесь, где сейчас идем.
Перед носом базы появились фрегаты, довольно крупные своеобразные
птицы тропиков. Моряки называют их почему-то шилохвостами. Они часто пикируют к воде у форштевня, хватая летучую рыбу, вылетающую из образованной волны. По судовой трансляции объявление – «Всему личному составу к 15.00 собраться на носовой разделочной палубе для встречи с Нептуном – богом морей». В огромной купели уже плескается вода, готов помост и трон на нем. Зрители, более четырехсот, уже облепили все надстройки, сидят на досках, кранцах, банках – скамейках. Когорта фоторепортеров направила объективы фотоаппаратов и взоры в сторону кормовой палубы, оттуда должен появиться царь Нептун со свитой. Загудел мощно и хрипло паровой гудок, грянул духовой оркестр. С шипением ударили струи воды и брызг из пожарных шлангов, перекрывая водяной завесой проход из кормовой разделочной палубы на центральную. С ударом литавр водяная феерия оборвалась, и из прохода появилась свита Нептуна. Роскошную колесницу, где восседал сам Нептун в золотой короне с трезубцем в руке, в окружении привлекательных крутобедрых русалок и звездочета в синем, в золотых звездах, колпаке, тащила ватага чертей, размалеванных под дикарей. Черные физиономии расписаны разноцветными узорами, на ногах и бедрах повязки и пояса из распушенной пеньки и манилы. Они дружно издают боевой клич. За колесницей плотным строем, пританцовывая, движутся фаланги чертей, пиратов, лекарей, размалеванных проституток и т.д. Вся эта орущая ватага подскакала, подкатила к трону. Усадили Нептуна, уложили его седую пышную бороду, за троном встали русалки. Под гром оркестра начался танец чертей. Нептун громким голосом вызывает капитана, старпома, коков и прочих. Капитан, штурманы, при форме, с самым серьезным видом вышли строем и предстали перед Нептуном. Тот спрашивает: «Куда держите путь, славные мореходы и что будете делать в моих владениях – морских хлябях?» Выслушав капитана, он пожелал счастливого плаванья, однако потребовал выкуп с мореходов: две бочки вина – для себя и своей свиты. Старпому же учинил допрос, затем велел чертям бросить его в купель. Беспомощно взмахнув руками, тот полетел в воду. Мокрому облипшему старпому черти помогли выбраться из купели и поднесли бокал хорошего вина.
И началось. Нептун судил и грешных, и виновных, приказывал чертям
кого побрить, подстричь, кому поставить клизму, протащить через чистилище – арку из фанеры, внутри которой висят тряпки, политые краской, мазутом, кого намылить или покрасить. Потерявшие человеческий облик тела грешников после чистилища тащили и бросали в купель. Особенно досталось одному малому, он проспал на вахте – был хмельной. Представление было зрелищным, веселым. Все хохотали, кричали, репортеры потеряли головы. Скоро очередь дошла до всех остальных. Нептун приказал: «Купать всех!». Ударили тугие струи воды, поливая всех без разбора. Палуба вмиг превратилась в поле битвы чертей с людьми: струи, потоки воды, лужи краски, перевернутые скамейки. От чертей удирали, кто куда мог.
Вечером после бани и отмывок моряки собрались на праздничный вечер, танцы.
К Зондскому проливу подошли с рассветом. Нам, новичкам, здорово повезло увидеть окружающее своими глазами. Слева по борту горой поднимается берег о.Явы. Густая темно-зеленая крона пальм у подножья, редкий лед на склонах, а выше – квадраты полей. За мысом у моря городок Мерам, черепичные крыши, пара портальных кранов. С другого борта пальмы и горы острова Суматра. Вода пролива настолько тихая и гладкая создавала впечатление широкой реки или озера. Редкие паруса рыбачьих лодок, ближе к берегу.
Пересекая нам курс, идет небольшое индонезийское суденышко пестро
раскрашенное цветами, лентами… пассажиры – местные жители в светлых и
цветных одеждах. Любят индонезийцы цветы, украшения. За бортом в струях
течений «играет» рыба, встречаются кокосы, стволы банановых пальм с широкими листьями. Слабый ветер доносит острый дух теплой влажной земли. Летучие рыбки, словно большие стрекозы, выпрыгивают из воды и летят далеко, далеко, оставляя на ней пунктирный след.
За проливом хорошо видны острова, два из них – отроги горы, являются остатками вулкана Кракатау, хорошо известного миру, большой и малый Кракатау. Извержение этого вулкана в августе 1883 г. названо величайшей в мире катастрофой. Вулканическая гора высотой 813 м практически взорвалась, выбросив около 19 километров кубических скальных пород и пепла. Пепел, дым поднялись на высоту свыше 50 км. Грохот взрывов слышали за 4 тыс.км. После извержения от острова и горы остались три части: два небольших скалистых островка и скала, окруженные морем. Цунами, поднявшее волну в десятки метров высоты, унесла жизни 36 тыс.человек. На траверзе островов застопорили ход, поджидая китобойца. Моряки все на палубе, по судну транслируется история вулкана. Острозубые остатки его – зрелище довольно броское, особенно малый Кракатау, где обрывистый склон горы чадит широким шлейфом пара. Основной кратер вулкана на дне моря. Напоминает о себе вулкан и в наши дни, периодически извергаясь в 1927-29 годах, 1950-52 годах.
Недалеко от борта вышла из глубины очень крупная акула, показала свою широкую темную спину с острым плавником. Подальше еще одна акула за кем-то погналась. Как сталь сверкало в воде ее мощное тело. Пролив, чего в нем только не водится. Вечереет, все увиденное уже за кормой. Наш курс на остров Рождества. Вскоре почувствовался открытый океан, пошла крупная зыбь и властные порывы ветра.
Матросы-раздельщики трудятся при свете салинговых прожекторов, убирают с палуб все лишнее, доски, ящики, вьюшки тросов, вооружают, готовят свои рабочие места. Возможно, завтра будет прием китов, обязательно промоют горячей водой, пролопатят палубы. Добытое первое китовое сырье провернут через котлы, шнеки, технологические линии, очистив их от ржавчины, краски, масла. У электриков работы невпроворот. Электрики нужны всем и сразу. Без перекуров, потные, уставшие спешим на очередной вызов. Но есть и сачок, да какой-то бестолковый. Но что поделаешь, без этого не бывает, научим.






























ГЛАВА 4
В 1929 советская страна купили у Америки большое транспортное судно водоизмещением 11 тыс. тонн. Его переоборудовали в китобойную базу «Алеут». В феврале 1933 года первая советская китобойная флотилия, база и три паровых китобойца вошли в бухту Золотой Рог во Владивостоке. На счету было добыто 33 кита. В 1946 году из Одессы вышла в промысловый рейс первая советская антарктическая китобойная флотилия «Слава» с 15-ю китобойцами. В 1959-1961 г. строятся на судоверфях в Николаеве крупнейшие и лучшие в мире китобазы «Советская Украина» и «Советская Россия» и китобойцы нового поколения типа «Мирный». В эти же годы в Калининграде вступила в строй антарктическая китобойная флотилия «Юрий Долгорукий». И еще в 1963 г. в Киле ФРГ по заказу Советской страны построили 2 китобазы «Владивосток» и «Дальний Восток» для работы в Тихоокеанских водах. К этому перечню нужно причислить действующие китобойные флотилии Японии, Норвегии, Англии и др. Началось повальное истребление китов в океанах и морях. Для полноты о сказанном добавим, один из сотен гарпунеров Н.Ф.Козубенко на китобойце «Циклон» в 1963 г. добыл 432 кита, другие добывали поменьше.
Китобойцы – ударная добывающая сила китобойных флотилий. Китобойное судно типа «Мирный» длиною в 65 метров, водоизмещением (порожняком) около 1000 тонн, имеет мощные дизельные электрические силовые установки, гребной отсек, откуда уникальный габаритный электродвигатель вращает гребной винт судна. Китобоец обладает высокими мореходными качествами, скорость превышает 17 узлов. Он может вести интенсивный промысел в любую погоду: в шторм, туман, снег, ночью в течение 15-20 суток автономного плавания. На носовой высокой части корпуса (полубаке) установлена гарпунная гладкоствольная пушка калибром 90 мм. Гарпун весом 80 кг – смертоносная пятипудовая игла, в рост человека, состоит из длинного штока и головки на нем с четырьмя раскрывающимися от взрыва лапами. На головку навинчивается мощная 100 мм граната в форме конуса, от удара граната разрывается в теле кита. К нижней части штока крепится линь.
Сегодня утром прошли остров Рождества, его далекий силуэт на горизонте. Никакой информации о нем с мостика не поступало. В лоции прочли, что малочисленное население острова добывает фосфаты и ведет рыболовный промысел. В Тихом океане одноименное название имеет атолл, где производились испытания атомных бомб.
Еще тропики, солнце сильное, вода океана темно-синяя, а на ветру уже холодно, хочется надеть что-либо теплое. Находимся в точке 16 градусов южной широты и 110 градусов восточной долготы. Поспать после вахты мне толком не дали, сосед по каюте тормошит меня: «Иди смотреть первого кита».
Выбегаю на залитую утренним солнцем палубу и вижу перед собой поверженного гиганта метров 23 длиной, туша его объемная, выше человеческого роста будет. Возле кита толпится изумленный народ. «Финвал», - поясняют знатоки, тонн на 80 потянет. Изумление подобного зрелища и представить невозможно. Матово поблескивает его гладкая кожа, темно-сталистая с голубоватыми разводами и точками, нечто среднее между резиной и пластмассой, она влажна и холодна. Брюхо светлое с переливом и рельефно-полосатое по фактуре. Канавки шириной с палец через равные промежутки такой же ширины идут от головы к хвосту. Отсюда и именуются – полосатики. Огромная голова деформирована под своей тяжестью, мощные плавники изнутри отливают перламутром. Губы на огромных обводах челюсти, словно литая резина почти черного цвета. Топорщится мягкий упругий ус. Сложно передать возникшее ощущение жалости, подавленности, вызванные скорбным видом погибшего исполина. Как-то не вяжется, что в волнах безмятежно набегающих в слип, небесно-голубых прозрачных, произошла трагедия. И вот оно, поверженное чудо, с тусклым мертвым небольшим черным глазом в углу рта. Смотря на кита, многие удивлялись, возбужденно расспрашивали знатоков, трогали руками. Кит был распорот по спине и животу специальными ножами по всей длине. Белело сало, не широкое – с ладонь. Говорят это переходные киты, а не жировые. Жиреть они будут позже – в антарктических водах. Вышли раздельщики, поблескивают серповидные фленшерные ножи на древке, как алебарды в средневековье, и принялись неспешно разделывать тушу кита, обучая на примере новичков. В начале изо рта вместе с деснами, вырезали китовый ус, потом от распоротой спины делали поперечный глубокий разрез, вниз до распоротого живота и горла. Затем край жирового покрова (сала) у головы подрезали, отделяя от мышц, и приподняли. В приподнятом пласте сала вырезали отверстие, пропустили через него стальную петлю клеванта. Клевант – круглый деревянный брусок, посредине крепится петля из стального троса. Служит он для удержания пласта сала. Он работает как пуговица в петле пальто. Раздельщик подтянул трос с гаком, идущий от барабана лебедки, зацепил гак за петлю клеванта и прокричал: «Вира, по малу!» Трос набивается, пласт сала отдирается от мышц, поднимаясь выше и выше. Раздельщик фленшерным ножом подрубает жилы, помогая процессу. Рискует раздельщик – пласт сала очень тяжел. Еще минута, две – и пласт, как огромное толстое одеяло, выгибаясь с треском, сдирается с туши, тяжело падает на палубу. Затем тушу кита перевалили на другой бок с помощью лебедки и тем же методом содрали с него сало. Пласты сала разрубают вдоль на длинные массивные полосы. Заскользили они, увлекаемые тягой лебедки к горловине жиротопного котла, попыхивающего паром, где с хлюпаньем, стремительно извиваясь, исчезли.
Красно-белую в сукровице тушу, лебедка потащила далее – на центральную разделочную палубу. Матрос-раздельщик размашистым ударом фленшерного ножа отделил по позвоночнику голову, внутренности отправили через портик за борт. Другие раздельщики вели вдоль по хребту обвалку мяса. Массивные высокие ребра подсекли стальным остролезвенным крюком. «Пошел!», - командует раздельщик, зазвенел, напрягаясь, трос. Глухо захрустели, повалились, как частокол, перебитые огромные ребра. И что же, вместо кита перед нами глыбы кровавого мяса, огромный позвоночник, словно окровавленный ствол могучего дерева с обрубленными сучьями, его на части пилила паровая пила, деловито пофыркивая и издавая звуки, присущие всякой пиле. Отпиленные расчлененные кровавые пни матросы крючьями тащат в горловины котлов жирозавода. Был кит и нет его, невероятно, фантастически, но это так. Ужасное зрелище для новичков. К вечеру на палубах происходит неописуемое побоище: исполинские туши ободранных и полуразделанных китов, жир, внутренности, тошнотворный запах обильной крови. Среди этого кошмара фигуры раздельщиков взмахивая фленшерными ножами, рубят, режут. Кровавые завалы на палубах пересекают в разных направлениях стальные тросы, растаскивается мясо, ребра, челюсти, очень опасно, не делай лишний шаг в сторону. Люди, словно хищные звери, среди этой плоти, только не рычат, пересмеиваются, перекликаются друг с другом, деловито работают, словно с мешками, чурками, пнями. Валки парного мяса рассекают на куски и крючьями подают на короткую ленту транспортера, идущую через ярмо металлоулавливателя. Чистое мясо подается в морозильное отделение, если в нем попадаются осколки от гранаты, возвращается назад для варки в котлах. Рабочий день раздельщиков 12 часов. У нас электриков пока тоже 12 часов. Один месяц стоим вахту дневную, следующий – в ночную. Заработок всему личному составу флотилии начисляется исходя из добытого «сырца». Сколько добыли и переработали китов, столько и получили. Несколько дней флотилия работает недалеко от берега Австралии, милях в 80. Широким фронтом ведут охоту китобойцы, порой за десятки миль.
То один, то другой китобоец буксируют добытого кита к базе. База спешит навстречу, сберегая их промысловое время. Охота велась неплохо, за светлое время набили 95 китов, преобладают сейвалы – изящный мясной кит. Есть финвалы, и даже были горбачи. Середина ноября. Наши координаты – 42 гр. ю.ш., 105 гр. в.д. сегодня круто легли на вест, пошли курсом 240 градусов в район островов Кергелен. Встречный ветер, волна сбивают скорость хода базы с 16 узлов до 10. Обычная погода для этих широт. Несколько дней подряд поднимают на разделочную палубу кашалотов и довольно крупных «богодулов» - самцов, тонн по 40-50 каждый. Кровь,  мясо кашалота темно-бурого цвета, жир в пищу не пригоден, он не омыливается, не усваивается организмом, зато является ценным сырьем для определенных отраслей промышленности. Разделав кашалотов тщательно моют палубу горячей водой, только тогда принимаются за пищевых китов.
Кашалоты могучи, штоки гарпунов, извлеченные из их туш легко согнуты, скручены. Кузнецам работы хватает. В большом горне раскаливают штоки до светло-красного цвета, а затем пневмомолотом и приспособлениями выравнивают, восстанавливают для повторного использования. Час назад на кормовую палубу подняли очередного кашалота метров 15-16 длиной. И что?! Он оказался не убитым, он ожил. Стал понемногу размахивать хвостом, гремя по настилу тяжелыми храбцами, охватившими его за хвост, открывая рот – бревноподобную зубастую нижнюю челюсть, шевелил плавниками. На тебе, непредвиденные хлопоты команде раздельщиков. Заработала сорокотонка, растянула тросом с храбцами тушу кашалота, и стали ждать, когда тот поутихнет, ну а потом, как обычно, разделали.
В истории китобоев были случаи, добывали кашалотов предельной величины, длиной в 20 метров, весом 70 тонн. Спермацета было 6 тонн. Спермацет, легендарный спермацет, незаменимый в косметике, медицине и т.д. вот он, бери его.
Над горловиной котла уже висит на стальном тросе многотонная свежая голова злополучного кашалота без нижней челюсти. Из рассеченного спермацетного мешка-подушки вытекает полупрозрачная жироподобная жидкость – спермацет. Подоспевшие моряки из машины, жирозавода, подставляют под струи емкости, ведра. Запускаю руки внутрь мешка. Ощущаю теплую нежнейшую массу. Легко сжимаю ее ладонями, выход спермацета усиливается. Он стекает по локтям и застывает вскоре, как легкий парафин. За бортом, буквально метров в 50, появились, плывут 2 кашалота. Черные туши – два крупных обрубка, легко и плавно подныривают в волну, выпуская с шумом пар и брызги из единственной ноздри. Ближайший китобоец, гоняясь за стадом кашалотов, а их было штук 10, не взял ни одного, два раза стреляли, но промахнулись. Над водой опускается туман, свежо. Вскоре усилилась зыбь. С усилением порывов ветра появились альбатросы. Выгнув дугой крылья, стремительно скользят над водой, вдоль борта. На разделочных палубах китов поубавилось, новых поступлений мало.
Давление барометра упало. Киты всегда уходят из районов, куда приближается шторм. Они заранее чувствуют воздействие какой-то энергии, возникающее перед фронтом непогоды. Наши координаты: 44 г.ю.ш. 91 г.в.д. Температура воздуха, воды +30. К ночи качка усилилась, поднимаюсь из машинного отделения на палубу, ад брызг воды и пены.
Волны в бешенстве своем устроили неистовую пляску. В снастях свистит и завывает ветер на разные голоса. Нашу огромную базу легко и здорово швыряет, не хуже китобойца. Летим то вверх, то вниз. Стремительный крен на борт достигает 30 градусов. И неудивительно, длина океанской волны не менее 100-150 метров. То здесь, то там поскрипывает на стыках стальной корпус базы. Через слип, вспучиваясь и пенясь, стремится вода на кормовую палубу и с шипением далеко разливается. Оголяясь, винты частыми дробными ударами сотрясают корпус. Да, ревущие сороковые в полной красе. Здесь не море, а его величество океан. Во внутренних помещениях, каютах, где тепло и светло, только лишь трясет и качает, моряки ведут разговоры, отдыхают, читают… Стемнело, идем навстречу китобойцу, забрать кита, в такую волну и ветер! Пенящиеся волны потоками перехлестывают через борт нашей плавучей крепости. Туши китов на палубе переваливаются, словно живые, делаем поворот, чтобы быть кормой к китобойцу, на ногах еле стоишь. Вижу во тьме ночи на уровне мачт гирлянду огней, это так необычно, неожиданно, что это? Да, это китобоец, не вертолет! Вот гирлянда огней стремительно летит вниз и оказывается где-то далеко внизу, за бортом и вновь огни стремятся вверх. Скоро стал виден китобоец, борясь с волнами, медленно пробирается к нам. Он весь, по мачты, словно уходит под воду, то является на гребне, становясь буквально вертикально, показывая днище, поднимая перед собой тучу пены и брызг, сквозь которые еле проникают свет его фонарей. Затем скользит вниз, зарывается в подоспевший водяной вал. Вот он подошел к освещенной корме базы, еще секунда и китобоец оказывается на уровне нашей вертолетной площадки, весь в пенных пляшущих водяных вихрях, затем проваливается вниз за кормой базы. И кажется маленьким, и люди там бегают – крохотные мокрые фигурки. Наступил момент - полубак китобойца поравнялся с кормовой палубой базы. На китобоец кидают выброску, матрос еле ловит ее, цепляясь за поручень, ибо крен китобойца достиг не менее 40 градусов. Нам передали капроновый проводник. Не мешкая, швартовщики отдают на китобоец хвостовик, стальной трос с петлей гешей на конце. С низкого борта китобойца матросы окатываемые водой, перекрепили кита. Теперь огромный блювал, похожий на корпус подводной лодки, у нас на стальном хвостовике, понемногу шпилем начали подтягивать. Взмывшая из-под кормы очередная волна зеленоватая в лучах прожекторов, подхватила кита, трос зазвенел как струна. Треск! Искры! Трос лопнул, завертелись оборванные кабалки, кит оторвался.
Видно, как на фоне освещенной надстройки китобойца забегали люди, размахивая руками, ищут кита, вглядываясь в черные волны. Вот его увидали, энергично замахала руками фигурка на полубаке у гарпунной пушки.
Из тьмы возникает водяной холм, китобоец вздыбило, искрятся брызги в лучах его прожекторов. Трудно сегодня придется морякам вылавливать в этот 12-бальный шторм тушу кита в 70 тонн весом дрейфующую на волнах. С рассветом кит был выловлен, палубной команде выдали по 150 грамм водки, наградных.
В эту штормовую ночь китобойцы потеряли 6 добытых китов, не выдержали кручений и изломов их хвосты. К следующему полудню погода установилась, если можно так выразиться, ветер и волны 5 баллов, легкие белые кучевые облака с прогалинами голубого неба и солнца, и чудесный синий с темными пятнами от облаков океан. Белые барашки волн только усиливают красоту, неповторимость этого пейзажа. Охота идет удачно.
База ощутимо испытывает то бортовую, то килевую качку в зависимости от курса.








ГЛАВА 5
Я со своим напарником по вахте нахожусь в помещении ГРЩ, расположенным на нижней палубе просторного многоярусного машинного отделения. Напряженно работают турбогенераторы, генерируя электроэнергию на электрощит. Мощность электростанции китобазы хватило бы на освещение города средней величины. Рядом грохочут два гигантских дизеля – главные двигатели судна, две громадины. Вдруг… в глубине ГРЩ пушечными раскатами прогремели взрывы.
Пламя, снопы искр, густой ядовитый дым в секунды охватил помещение, погас свет. Мы оцепенели, животный страх на мгновение парализовал тело. Повинуясь инстинкту самосохранения, мы вылетели за дверь в черную пустоту машинного отделения. Из мрака, в отблесках пламени, перепуганные с круглыми немигающими глазами, прибежали мотористы. Еще мгновение, и я бросаюсь назад в помещение ГРЩ.
- Телефон… вот он, у двери.
- Сообщить на мостик!
Снял трубку, сунул палец в отверстие телефонного диска… Нестерпимым жаром так опалило голову, лицо, что я упал на колени, на четвереньки.
- «Не получится…!»
- «А парный… вот он - парный телефон».
Привстал, быстро снял трубку, крутанул ручку и снова на четвереньки.
-Алло, алло, мостик!
С мостика ответили встревожено.
- Что там у вас?
-Пожар в ГРЩ!
Стало тихо в темном, как бы в пустом машинном отделении; умолкли двигатели, турбины, только смрад и треск от горящей краски. И вдруг, словно из потустороннего мира звонки: зазвенели, залились колокола громкого боя. «Пожарная тревога. Пожар в машинном отделении, аварийным партиям…» - разносятся команды с мостика. Сверху с палуб стал проникать и нарастать гул: топот бегущих людей, стуки, лязганье металлических дверей. Покатились сверху скатки пожарных шлангов.
Тем временем мы уже пришли в себя и приняли решение: спасать ГРЩ от соленой забортной воды – блокировать пожарные шланги. Первыми людьми сверху, гремя по металлическим трапам, «посыпались» электрики, освещая темноту фонарями и фонариками. Вот и электромеханики. Тушили огонь аварийные партии, углекислотой.
Последующие дни нам электрикам запомнятся надолго. Столько копоти, погоревших светильников, арматуры, демонтаж, монтаж приборов, свалилось на наши головы. Круглосуточный аврал и днем, и ночью. Работали в полную силу, а еще мыть и красить помещение ГРЩ! Электроэнергии оставшихся генераторов мощностям жирозавода не хватает, все дело за нами, электриками. Разбирая остывающие металлические части секции электрощита, обнаружили в конструкции злополучного автомата подключения электрогенератора к шинам ГРЩ оплавленный рожковый, небольшой гаечный ключ. Это он перекрыл, прикипев фазные шины А и В. Еще на берегу, в заводе, производились профилактические работы в ГРЩ, обжимали соединения электрошин, чистили электроконтакты и забытый гаечный ключик остался лежать на уголке арматуры в щите. При качке, тряске и вибрациях в штормовые погоды ключик сползал и упал прямо в автомат!
«Дорогие мои москвичи, спешу сообщить вам я в восторге от Антарктики, здесь такой простор, столько необычного. Редко вспоминаю свое место за столом возле окна, поездки в душном метро. Привет Клаве, она любитель путешествовать».
Работаем в районе островов Кергелен. Погода прежняя свежая антарктическая. Достается на китобойцах морякам при крутой волне, ни поспать, ни поесть. При циклоне, когда надвигаются тяжелые пологие водяные горы – холмы китобойцам полегче, они слово утки отыгрываются на них вверх, вниз. А сейчас, мой подшефный китобоец «Выразительный» ведет поиск!
От холодных водяных брызг невозможно укрыться даже на ходовом мостике, нудный дождь, наконец, перестал.
Среди пенных гребней волн марсовый наблюдатель в бочке увидел далекие фонтаны. «Вижу пару хороших финвалов, идут нашим курсом, киты ходовые – докладывает бочкарь на мостик. На мостике решили, что на 3-х дизелях китов не догнать. Капитан с гарпунером принимают решение включить в схему движения четвертый дизель. В машину подается команда – четвертый товсь. Под кормой еще яростнее забурлила вода. Из динамиков доносится голос марсового – «Так…Так…Сближаемся, идут по курсу». Теперь уже фонтаны хорошо заметны и с мостика. Громко затрезвонили по всему судну авральные звонки. Все, кому положено и не положено по расписанию быть в это время наверху, уже стояли по местам, начался азарт охоты.
Гарпунер, одетый в непромокаемое и непродуваемое торопливо, докуривает сигарету. До китов осталось не более полутора кабельтов. Гарпунер быстрыми шагами пошел по переходному мостику на полубак и отдал стопор пушки. С этой минуты управление судном целиком перешло в руки гарпунера. «По носу! Вышли!» - вдруг заорали все сразу, расстояние до китов сокращалось. Но киты занырнули. «На марсе, следи за блинами, водовороты на воде, поднимаемые хвостами, отвернут, кричи!» - передает гарпунер на марс. Финвалы показались еще раз и вновь занырнули – дали хвоста. «Вправо пошли оба» - докладывает марсовый. Несмотря на то, что судно несколько отвернуло от зыби, мощные накаты одни за другими обрушиваются на полубак, заливая гарпунера и пушку. Еще минуты и судно настигнет китов. Первым, еще на глубине их заметил марсовый, затем и все на мостике увидели в воде два светлеющих пятна.
«Выходят! Выходят!» - раздались возгласы.
Первый, а за ним и второй кит выходили прямо на выстрел. Гарпунер, держа рукоять пушки обеими руками, казалось, слился с нею. Целясь, он пританцовывает на широко расставленных полусогнутых ногах.
Наконец из воды показалось темно-бурая широкая голова. Раздался как
из заводского гудка хриплый выдох кита, из дыхал вырвался фонтан брызг, перемешанный с паром. Все замерли. В тот момент, когда кит изогнувшись для заныривания показал свою свинцово-глянцевую спину, гарпунер нажал на спуск. В шуме и грохоте, в этот момент обрушившейся, волны на китобоец и полубак выстрела почти не было слышно. Когда все рассеялось, моряки увидели на воде свободно плавающий линь. Промах…! Снова трудные часы поисков и погонь, вдобавок появившееся солнце слепит глаза. Кит не простой, кит стреляный. К концу дня настигли кита и уставший гарпунер смог вонзить пятипудовый гарпун в бок финвалу у брюшины. Глухо отозвался взрыв гранаты в теле исполина. Финвал был убит: от таланта, опыта гарпунера зависит успех всего промысла. В какой труд, какую копеечку все обходится команде китобойца, когда гарпунеру только с 10-12 выстрела удается загарпунить кита.
Сегодня поднимаем китов на борт с флага. Зрелище потрясает, когда громадный кит с воткнутым в него шестом с красным флажком и сигнальным
буем, привязанным к хвосту, капроновым линем, покачивается в голубоватой
прозрачной воде, беспомощно раскинув плавники, выставив светлое полосатое брюхо, напоминает поверженного гиганта на поле боя. В жирозаводе все гудит и крутится. Загруженные сырцом гигантские вращающиеся котлы запитываются опресненной водой, затем подается пар, перегретый свыше 200 градусов и все содержимое начинает вариться, булькать, перекатываться. Сырец превращается в вареное мясо, жир – в бульон. Сепараторы отделяют жир от бульона, мясо высушат, перемелют – мука (протеин) будет. Выжарки спрессуют в брикеты, кости раздробят в мелкие гранулы (граксу). В жирозаводе все можно переработать, был бы сырец. Жарко, душно, огромный цех заполнен сизым туманом испарений жира, паром, запахами не очень привлекательными. Цилиндрические объемные котлы медленно вращаются, транспортеры и шнеки движутся, уходя куда-то вверх. Словно в рукотворных джунглях работают люди. Открыть бы лацпорты, впустить бы свежий воздух, нельзя, штормит. Со среднего по весу кита получают порядка 9 тонн жира, всего же продукции около 18 тонн. Самое жаркое горячее место на судне – котельное отделение, что в кормовой части под трубой. В опреснительных установках – испарителях циркулирует вода, пар, рассол. Из морской соленой воды добывают десятки тонн опресненной. День и ночь в топках паровых котлов сгорают тонны топлива. Опресненная вода и перегретый пар попадают в жирозавод. Пар крутит лопасти турбины, турбоэлектрогенераторов.
Воздух вентиляторов слабо охлаждает разгоряченные тела машинистов. Вода необходима в больших объемах и для бытовых нужд экипажа, сотен и сотен людей, для бань, для стирки рабочей одежды, белья, для промывки настила на палубах и наконец, для экипажей китобойцев. Океан помалу штормит, ветер 9 баллов, волна 7, воздух, вода +20. Из темной тучи сыпется колючая ледяная крупка. На горизонте появились далекие горы. Земля, мы рады ей. Ближе к берегу, волна резко спала. Становимся на якорь в глубине залива с французским названием Баленье, в одном из многочисленных заливов, бухт, фиордов архипелага Кергелен, у скалистого островка Пор, полуостровов Шоффр, Курбе. Залив окружает массив гор, крутых, высоких, молчаливых, на склонах, в расщелинах снег.
Клубятся облака у вершин, местами их разметал ветер. Проглядывает неяркое солнце, украшая своими лучами этот дикий безмолвный мир. Ниже у их подножья зеленеют, буреют болотистые поляны. На прибрежной гальке млеют, почти не двигаясь, морские львы, тюлени. Вокруг уже плавают, ныряют быстрые пингвины (Адели), пытаются забраться в слип. Некоторым это удалось и они, смешно ковыляя, переваливаясь, поднимаются по крутому склону на палубу, вертя головами с хохолком, с черными спинками «фраками», белыми грудками «манишками» совершенно невозмутимы и ничего не боятся. Принимайте гостей, руки только не суйте, отгрызут – смеются моряки. Обследовав палубу, они направились к корме, к паровому шпилю, уютно рядком расселись на теплых трубах паропровода, а когда их стали выдворять обратно в слип, страшно возмутились, что-то громко недовольно лопотали. Общение с пингвинами оказалось очень забавным делом. За кормой повисла масса птиц, все смелые, прожорливые, горластые, чайки, поморники, пестренькие капские голуби и даже большие альбатросы, всех не перечесть. Дружно подбирают плывущие вкусные отходы жирозавода.
Ноздри улавливают доносимые ветром запахи сырой земли, водорослей, рыбы. Наши ученые спустили бот на воду и двинулись к берегу. Архипелаг Кергелен был открыт в 1772 году французским мореплавателем Н.Ж.Кергеленом, в том же году другой французский мореплаватель М.Ж.Марион дю Фран обнаружил острова около 20 градусов к весту от Кергелена, назвав их Крозе.
На Кергелене действует постоянная научная станция Порт-о-Франсе. К борту швартуется танкер Москальво, к другому готовится встать рефрижератор. Продукции выработано много, в открытом океане, в этих широтах ее не отгрузить. Днем и ночью в свете прожекторов работают краны, транспортеры. На палубах оживление, десятки моряков превратились в активных неутомимых грузчиков. Тяжелогруженые сетки с блоками мороженого китового мяса стропами опускают в трюмы рефрижератора. Беспрерывным потоком подаются мешки с мясной мукой, граксой. Танкер, сдав топливо – солярку, заливает в отмытые танки жир.
На базу доставлена долгожданная почта с большой земли, письма, газеты. Народ столпился у заветных мешков, выслушивая свою фамилию. Надо видеть, как рады моряки весточке из дома, спешат поделиться новостями.
Под вечер вернулись ученые. Вместе с ботом подняли и трофеи: 2 туши
убитых крупных морских леопардов, несколько пингвинов, охапки стеблей дикой капусты, сетки ракушек, водоросли и много чего еще. Следующее рандеву судам наметили в одной из бухт островов Крозе. Поступило сообщение, месячный план флотилией выполнен на 121%. Ура! Мне причитается 546 рублей.
Кажется, по этому поводу в жирозавод тащили ящик коньяка, мотористы видели.






































ГЛАВА 6
Кергелен остался за кормой, вновь вокруг океан, в эти дни он спокойней; находимся в ложбине между зарождающимся циклоном на востоке и бушующем во всю силу на западе. Сейчас сообщили по судовой радиотрансляции тревожную весть, на грани катастрофы отчаянно штормует китобаза «Юрий Долгорукий», крен достигает критических значений.
«Долгорукий» переоборудован под китобазу из пассажирского трофейного лайнера и остойчивость его ниже, чем специально спроектированных китобаз. Мы все переживаем за судьбу экипажа «Долгорукова». От имени моряков китобазы «Сов.Россия» послали в их адрес радиограмму поддержки, устоять в этой страшной борьбе.
Спокоен океан, есть и киты, только за сутки добыли 46 блювалов и финвалов, отменно крупных. На хвостовиках за кормой буксируем еще дюжину китов, их не успевают поднимать и разделывать. На палубах горы мяса, пластов сала, всего невпроворот. Раздельщики выбиваются из сил.
Отобедав, румяные от сна, выходят поразмяться на мостики носовой надстройки, в народе именуемый голубятней, наши нахлебники, как метко выражаются раздельщики – райкомовские работники: замполит, его замы, профсоюзный босс, его замы, сотрудники КГБ и др. Работы их особо не видно. Как-то зашел в столовую во время обеда замполит, вид у него неуверенный, никто не обращает на него внимание, да и сам он видимо не знает, что делать дальше. К концу смены на центральной палубе произошла беда. При загрузке упал в горловину котла пожилой матрос-раздельщик, как его угораздило… беднягу. К горловине быстро подбежали соседи по работе и крюками вытащили бедолагу. Счастье его, что горловина была забита сырцом, а иначе страшная смерть. Обварило ему горячим паром лицо, шею, грудь.
Пролежал он в судовом госпитале довольно долго. Мы электрики сделали над ним навес из фанеры, вставили небольшие электрические лампочки для обогрева.
Врачи лечили ожоги свежим спермацетом. Когда моряк поправился и вышел на палубу, вся бригада поспешила собраться и посмотреть на его молодое и гладкое лицо, шею, ни единой затяжки, рубца. Вот тебе и спермацет. Один из малышей, так ласково назывались китобойцы, сообщил, что буксирует сюрприз, блювала, особо крупного. У связки китов за кормой появилась касатка, затем вторая, да их целый десяток, они смело выныривают буквально у нашего борта, быстро так выныривают из хрустально прозрачной воды, покажут зубастую пасть, потом спину с высоким узким плавником, потом хвост. Тела их упругие, глянцево поблескивают, фонтаны не пускают. Хищницы здоровенные, метров по 8 будут. Такие зубатые белобокие туши пришли на запах крови. На поднятых китах видна работа касаток, какие кусища вырваны, особенно из языка, он нежней. Раскачиваясь на зыби, китобоец доставил «сюрприз». Это был действительно очень крупный голубой кит.
Позже на палубе, замерили его длину, она оказалась более 27 метров, вес порядка 130-140 тонн. Поднимать кита решили двумя сорокатонными лебедками, одна не возьмет. Затянули хвостовую часть кита в слип. Матрос подъемщик через смотровой проем на юте прицелился получше и точно накинул храбцы на хвост. «Вира!» - разнеслась команда. Напряглись стальные канаты, медленно движется кит по слипу. Набегающая волна то приподнимает тушу, подталкивает ее, то откатываясь, оставляет часть висеть над водой. Недолго продолжалась эта затея, раздался глухой хруст дробящейся кости и огромная туша, куцая без хвоста, соскользнула вниз, подняв тучу брызг, и закачалась на воде. Вот тебе и сюрприз – завертели головами раздельщики. Что делать? К плавающей туше направился второй китобоец. Силами двух команд моряков с двух сторон ее начали обвязывать тросом, как обвязывают рыбные балыки. Легко сказать обвязать в ледяной воде, перепускать десятки метров троса при качке, волне. К ночи запеленованного кита прибуксировали к базе, двумя сорокотонками втащили на палубу.
Подивиться на это чудо собрались все. Утром из управления пришла радиограмма… Кости скелета кита сохранить и доставить во Владивосток. Уникального кита разделывали особо, удаляли лишнее мясо с костей, расчленяли, времени на такую разделку ушло уйма. Затем притащили полотна брезента, сшивали его и накрыли кости, через шланги пустили горячий пар.
Подобное проделали для варки черепа и челюстей. Через несколько часов очередная бригада раздельщиков очистила, обдула сжатым воздухом все кости скелета добела. И еще долго возились, поднимая гигантские позвонки, ребра, череп на среднюю надстройку, крепили, накрывали. Пусть проветриваются, сохнут до конца рейса. Однако зеленые мухи все же появлялись в воздухе.
Дальнейшая история костей такова. Пролежали на складах во Владивостоке несколько лет, пока в киножурнале «Фитиль» не показали все как есть. После этого кости кита увезли в Москву на ВДНХ.
Так сколько лет живут киты? Это точно никто не знает.
Но в 1960 годы добыли кита, у которого вросли в тело ручные гарпуны
200-летней давности. Отсюда возраст кита был не менее, может более 200 лет.
Растут киты всю свою жизнь. Удивительно редкое явление-погода благоприятствует. Утренний туман над океаном рассеялся, проглянуло солнце. Пользуясь случаем, у борта бункеруются китобойцы.
Вода за бором заметно изменила цвет на зеленовато-красный. Моряки озадачены увиденным, на воде растянуты ветром длинные неровные красноватые полосы, шлейфы чего-то. Они появляются откуда-то издали и ряды их теряются тоже где-то вдали. Море цветет, удивляются моряки. Неужели планктон? Не зная, не сообразишь сразу. Парни подняли из-за борта ведро воды и все изумились. Да, в воде, в ведре парили, перемещались малюсенькие креветки, черноглазки, рачки, именуемые криль. Перепад температур антарктических вод и океана породил столько жизней.
Недавно сообщили с китобазы «Слава», работающей в море Уэдделла, что стоя под разгрузкой, наблюдали, как всю ночь между айсбергами шла рыба (тресковые) сплошным косяком, впечатляющее сообщение. Неподалёку
от базы видны фонтаны и слева и справа. Два фонтана объявились прямо у борта, под мостиком. Не спеша, из воды появлялись спины и хвосты, киты горбачи мирно паслись. К этому времени китобоец №3 у слипа сдал 2-х китов из 4-х.
Узнав такую новость с мостика, с двумя оставшимися по бортам, пошел к китам. База медленно двигалась за горбачами, подворачивая. Китобоец сбавил ход и приближался как бы крадучись к фонтанам. Киты спокойно занырнули, минуты на 2)3 и враз вынырнули, дав два фонтана. В этот же миг раздался сухой резкий выстрел из пушки. Молнией линь рассёк волну, китобоец дал задний ход, вспенив воду за кормой винтами, линь надраился тугой струной. Минут через 5 кит был почти у борта базы, пыхтя паром, беспрерывно как старый паровоз. В него воткнули трубку, подали сжатый воздух, удушая. Ещё раз сухо громыхнул выстрел, это был добойный гарпун. Пар из дыхал кита, слабея, прекратился. То была самка - китиха. Самец плавал встревожено, кругами метрах в 100-х, ища подругу. Китобоец слегка развернулся и двинулся на выпущенный фонтан.
Кит занырнул, но ненадолго и вышел у борта китобойца, удаляясь. Гарпунер в прыжке развернул пушку и вдогонку послал гарпун, блеснуло только пламя. Кит был на лине.
Тяжко смотреть на такую охоту, ох тяжко. Как спокойно и мирно они паслись, ничто не встревожило, полная идиллия китовой пары. Через полчаса их свеженьких подняли на разделочную палубу и теплое, еще живое мясо судорожно поддергивалось, сокращалось под ножами. Появились китобойцы, началась охота. Китобойцы то разгоняются, резко меняя курс, то стопорят ход, слышны выстрелы гарпунных пушек. Закачались на зыби туши, накаченные сжатым воздухом, меченые сигнальными флажками на шестах. К вечеру набили окрест 33 кита.
Из желудка добытого финвала при разделке вывалилась целая гора
криля, еще свежего, словно самосвал разгрузили.
В этой рыжей горе есть довольно крупные рачки креветки. Раздельщики сильной струей забортной воды из шланга смывают обед кита за борт. На горизонте появилась японская китобаза, ее китобоец прошел в миле по корме. На капитанском мостике слышна японская речь, переговоры – радисты настроились на радиоволну японцев, где киты там и японцы. Почему? Еще в управлении на берегу и на базе капитаны высказывали мысли, что японцы могут слышать звуки, издаваемые китами, видимо с помощью аппаратуры, гидрофонов. Капитаны были близки к истине. У японцев предположительно были посыльные сюда из китобойцев, которые отслеживали гидрофонами по голосам пути следования китов.
Вторые сутки идем на север, курс 30 градусов, к островам Амстердам. Значительно потеплело, несмотря на юго-западный свежий ветер, крупная попутная зыбь не хотела расставаться. Сегодня вышли в район островов Амстердам, Сен-Поль. Климат здесь чудесный, самочувствие сразу стало лучше, воздух + 18 градусов, вода +16, а координата 38 градусов ю.ш., 77 град. в.д. В машине, жирозаводе жарища выше +40 градусов. Так как база вышла за сороковые широты, в силу вступил коэффициент при начислении заработка 1,6 вместо 2. Появились акулы. На поднятых китах видны их зубатые отметины, есть прилипалы – довольно большие рыбины до полуметра, оторвать их от кожи кита непросто, тянешь ее за хвост, а она скользит по коже туши, словно по маслу, крепко удерживаясь присосками на голове. Охоте мешает постоянный туман, но все же к ночи взяли 57 китов. Позже, западнее на 56 меридиане работали на кашалотах маломерках. Все трюмы, твиндеки переполнены продукцией, некуда морозить мясо. По плану пищевое мясо - очень важный продукт. План по мясу не выполнишь, разницу сороковые, все изменилось. Начались штормовые дни, холодно, туман, качка, беспрерывная качка. Срывается дождь со снегом. С рассветом подошли к островам. Ветер 9 баллов, море -6, температура воды +20. Укрываясь от ветра и волн, вошли в бухту тоже с французским названием Мерт. Бросили якорь у мыса Посъесен.
Предстали взорам крутые остроконечные горы с заснеженными вершинами, по склонам нависли, застыв, лавовые потоки. Речушка и ручьи обрываются со скал водопадами к морю. Склоны у подножья гор и узкие долины так–же зелено)бурые)тундра. Клубятся жидкие тучи и, как на Кергелене, всюду полно разных птиц. Мы все с любопытством рассматриваем необычный холодный чуждый мир. На острова, месяца два назад летал на вертолете научный сотрудник с «Юрия Долгорукова», видел заложенные фундаменты для строений. В этот раз уже стоят несколько домов, антенна, радиостанция. Нам с борта базы этого не видно, все где-то за скалистым хребтом.
Подошли ожидавшие танкер «Изъяславль» одесский и наш – дальневосточный рефрижератор «Курган», пришвартовались и пошла работа и днем и ночью. Грузили продукцию почти двое суток. С наступлением темноты, передохнуть, покурить, мы поднялись на вертолетную площадку, защищенную от света прожекторов и ветра широкой трубой. Куда-то отступил шум и грохот дня и на темном холодном небе, над нечеткими силуэтами гор искрилась россыпь звезд и яркое созвездие Южного креста, четыре ярких звезды.
Наконец танкер и рефрижератор ушли, погудев на прощанье. На баке загремел брашпиль, выбирая тяжелую в тугую якорную цепь. Острова открыты тоже в 1772 г. французским капитаном м.х. Марион-Дюфраном. Конец декабря. Лето в Антарктике в разгаре. Из вод Крозе галсами идем в более высокие широты, генеральный курс на остров Херд и глубоководные банки Банзаре. Погода тусклая, пасмурная, туман. Вода )1 градус, воздух 0 градусов, координаты квадрата охоты 60 градусов южной широты, 85 градусов восточной долготы. Моряки на базе народ разный, но понимаем, что капитан, дублеры хоть и опытные промысловики, но здесь в Антарктике новички, не знают еще сокровенных мест охоты, границ соприкосновений теплых вод и холодных глубинных течений.
Работаем больше по банкам, перепадам глубин у островов. Но не боги горшки обжигают. Китобаза «Советская Украина» под началом капитан-директора флотилии Саляника работает себе и работает, далеко не уходит, планы перевыполняют. Он очень опытный промысловик, знаменит на всю страну. Однако, не утаить ему секретов, очень внимательно следят за его действиями на нашем капитанском мостике. Прошлый месяц план взяли, эти дни китов поставляют маловато, не выполняем дневные нормы. Китобойцы в
поисках разбежались далеко за горизонт. Добыли несколько горбачей тихоходных с длинными широкими ластами)плавниками, как правило, обросших
ракушками.
Горбачей чаще всего демонстрируют в кинофильмах, как они выпрыгивают из воды, плюхаются обратно, поднимая массу брызг.




























ГЛАВА 7
Незаметно в трудах дожили до нового года. Встретить новый год в Антарктике, об этом можно только мечтать. Сегодня, сейчас это свершилось!
Новый год у южного полярного круга! Ярко наряжена настоящая елка, с настоящим дедом морозом, радостные лица моряков, пьем вино, едим апельсины и бананы, и дружно поем песни. Пошел снег, пушистые снежные хлопья, в свете прожекторов несутся к палубе, словно мириады сверкающих звездочек из глубины космоса. Падает показание барометра, надвигается шторм. Щемит и покалывает сердце, реагируя на перепад атмосферного давления, оно порой падает до 720-715 мм рт.ст. Какие мощные воздушные воронки закручиваются в этих широтах. Шторм налетел как всегда стремительно, за весь этот период промысла не было такого ярого. Огромное судно зарывается форштевнем в волны по самые клюзы. Волна перехлестывает через фальшборт на палубу и достигает выше, до шлюпочной палубы. Отдохнуть после вахты не получилось. Ноги вместе с койкой задираются вверх, и головой уползаешь под подушку, то наоборот сползаешь к перекладине в ногах, что такое возможно на огромной китобазе не поверят. Твиндеки – обширные помещения под жирозаводом, ниже ватерлинии, заполняемые мешками мясной муки, задраили водонепроницаемыми дверями по штормовому расписанию. Китобойцы сейчас швыряет с кормы на нос так, только пыль и брызги водяные взвихряются до клотика. Моряки «отдыхают», надёжно привязываясь. К утру в жирозаводе случилась трагедия. Приближалось время смены вахты, как вдруг один из моряков, прямо на рабочем месте схватился за голову, закричал и рухнул на палубу. Прибежали врачи, хлопотали, кололи лекарства, но их усилия не помогли, констатировали смерть-порок сердца. Через двое суток шторм утих. В красном уголке у покойного весь день стоял почетный караул. В 15.30 тело, в просторном брезентовом мешке, вынесли на кормовую палубу, положили на деревянный лоток, стоящий на ножках у фальшборта, вложили по бокам по гарпуну. Оркестр играл траурные мелодии, говорили соратники траурные речи, женщины плакали. Покрыли голову умершего откидным верхом мешка, застегнули. С третьего гудка китобазы в 16.00 опустили приспущенный флаг и за ножки приподняли лоток, тело скользнуло за борт, разнесся глухой всплеск.
Вслед за телом сбросили буй с красным флагом. База на малом ходу сделал круг на месте погребения. Это зрелище было печальным. На серо-синих волнах раскачивался буй с флагом, то прячась за волну, то вновь ярко вспыхивал красным цветом. И долго еще трепетал красный флажок среди холодных волн. У многих при виде этого мерцающего флажка увлажнились глаза, играли желваки на скулах. Хороший был мужик и вот тебе. После бури
и трагического события дни выдались поспокойнее, охота удачная, китобойцы взяли около сотни китов: горбачей, финвалов, даже жирных теперь сейвалов и кашалотов. В одном из них оказалась удивительная находка. На палубу из желудка распоротого кашалота вывалилось множество полупереваренных и посвежее подводных чудищ. Различные глубоководные кальмары и подобные им, со змеевидными щупальцами и крупными длинными с острозубыми хитиновыми присосками. Целый холмик клювов, похожих на те, что у попугаев, больших и помельче. Самое удивительное, необычное – хрусталики глаз величиной с кулак. Так какие же должны быть глаза и сами владельцы этих глаз. То-то кожа в углах пасти кашалота вся изодрана полосами и шрамами от острых присосок кальмаров, без боя те не сдавались.
Наши научники обработали хрусталики, пропитали в расплавленном парафине для сохранности. У нас же под койкой, в ящике они расслоились и
рассыпались.
Возле Перу, где проходит мощное тихоокеанское течение Гумбольта, перуанские рыбаки порой ловят гигантских кальмаров, туша которых достигает размерами роста человека, их перуанцы называют красные дьяволы, за цвет и величину. Они опасны для аквалангистов, могут увлечь на глубину. Почти все об этих глубоководных хищниках остается загадкой.
В каждой смене один из раздельщиков поставлен работать на поиск амбры. Для чего все толстые кишки кашалотов рассекаются, исследуются и только тогда отправляются за борт. Работа не привлекательна, но необходима, денежная. «Полундра! Нашел!» - восторженно кричит раздельщик. Из месива кишок он выкатывает три чего-то, похожие на темно-бурые неровнообкатанные булыжники больших размеров. Амбра?! Ура! Ликуют раздельщики, обеспечена хорошая премия нашедшему за удачу и всей смене. Прибежали мастера, ученые. Килограмм 120 будет. Амбра – слово певучее, восточное, сколько легенд и сказаний породила она еще в средние века. Арабские купцы, торговавшие с европейцами шелками, пряностями, принесли понятие амбра. Чудодейственная, она стала столь незаменима в парфюмерном производстве в Европе, что за нее платили золотом. Если ковырнуть этот «булыжник», под внешним неприглядным слоем вы увидите сероватую плотную массу, очень похожую на воск, это и есть сокровище океана – амбра. О ее происхождении в пищевом тракте кашалотов можно только догадываться, предполагать.
Всю обнаруженную за рейс амбру доставят в Одессу на реализацию представителям французских парфюмерных фирм за очень хорошую цену в валюте. Духи с применением амбры обладают высокой стойкостью. Цена амбры в наше время достигает 50 тыс. евро за 1 кг. Более ценится светлая, светло-серая. Нужно сказать несколько слов о зубах кашалота. Зуб кашалота – прекрасный сувенир сам по себе, да еще с гравировкой на нем изображения кашалота, айсберга, китобойца – ему нет цены. У кашалота зубы крупные, массивные, в среднем сантиметров 20 длиной от корня. Добыть зуб даже здесь, на базе, дело не из легких. Матушка-природа закрепила зуб на челюстях кашалота так, что никакая сила, ухищрения не помогут вырвать его. Пила-ножовка, топор – риск пораниться, и немало времени понадобится, чтобы справиться с одним зубом, он словно впрессован в плотную упругую резиноподобную массу. В бригаде раздельщиков умельцы распиливают нижнюю челюсть на части, варят в котле, и затем вырубают, выбивают зубы, так что это – штучный товар.
Движемся южнее, курс к островам Баумин, что в море Дейвиса, милях в 60-ти от полярной станции Мирный. На пути появились первые айсберги – яркие высокие островки льда. Навстречу – битый мелкий лед, вперемежку с глыбами. Льдины в подводной части – бирюзово-голубые, светятся в холодной воде, грани над водой – яркой синьки, снег на уцелевших полянках, плотный наст, из ледяного крошева возвышаются айсберги причудливых форм, очертаний в виде живописных замков – чудных творений с башнями, гротами. Штурман на мостике порой стопорит ход, чтобы не повредить о лед
корпус, винты. Мороза сейчас днем нет, не мерзнем, лето. Но Антарктика такова: в любой момент может запорошить снег или нависнуть туман.
На вертолетной площадке заурчал двигатель вертолета, готовят к полету, выяснить ледовую и промысловую обстановку. Через несколько минут завертелись, зажужжали лопасти винта, поднимая в воздух красную кабину вертолета с объемными поплавками снизу. Удаляясь, красная стрекочущая точка, над льдами скоро исчезла из вида. Буквально через час базу накрыл туман, да такой густой. Все, кто работал и был на палубе, встревожились. Еще свеж случай, когда вертолет терялся, благо наткнулся на китобоец, откуда ему указали направление на базу. Подвел, отказал радиокомпас. Вскоре послышался шум мотора, все видят – из тумана вылетает вертолет на большой скорости перед самым носом базы. Перелетел на другой борт и скрылся в тумане и, видимо, вновь потерял базу. Минут через пять появился, но летел уже тихонько и вышел прямо на корму.
Позже летчик рассказывал: «Думал, в случае чего – рискнуть, сесть на айсберг в целях экономии горючего. Смущало, что снег мог быть рыхлым да глубоким».
У кромки ледяного континента наступила короткой ночи тьма. Все изменилось. Появилось дивное зрелище: звездное холодное небо, глянцевая густо-черная вода, проклюнулся молодой серебристый полумесяц над горизонтом, где теснились космы небольших туч. Мерцают огни китобойцев, дрейфуют, ожидая очереди на бункеровку. Неожиданно, в полном безмолвии, небо озарилось мягким пульсирующим, словно неоновым светом. Возникли нечеткие светящиеся столбы. Они переливаются сиреневатым, зеленым, желтым сиянием. Затем хороводом закружили в небе: то стремительно понеслись, как вихри снежной метели, крутясь и завихряясь, то вновь зависли гирляндами гигантской люстры, готовясь встать в круг. Диво, волшебство. Полярное сияние.
Народ на базе обвыкся, притерся, все как у себя дома. Жильцы кормовых кают дружно сообщаются с жильцами носовых, с пищеблоком, кинозалом по переходному мостику под подволоком жирозавода. Камбуз, столовая работают круглосуточно на две смены. В просторной столовой человек на 200 всегда шумно и весело. За ужином наш Иван-шутник кричит официантке: «Катя! Пирожки, какие вкусные, даже нос повидлом вымазал». А та в ответ: «А больше у тебя и негде намазать!». Дружный хохот. «Катя! Почему у тебя свет над койкой мигает? Ночами по нему стучишь, что ли?» «Так я не виновата, что ты у меня такой быстрый спортсмен». Общий хохот. Вот такие «народные» шуточки – прибауточки. Ежедневно радисты принимают радиограммы морякам от родных и близких с большой земли. Из радиотрансляционной рубки зачитывают два раза в день: «Внимание морякам. Получить радиограмму Избенко Михаилу, Кутькалову, Бакшееву, Веревкину Владимиру…». Всегда радиограмм 20, не меньше. Счастливчики спешат к заветному окошечку. «Что пишет?» - спрашивают друг у друга. «Пишет – люблю, целую, вышли 100 рублей». Смеются. «У меня тоже».   
Вскоре произошло ЧП. Китобоец «Комсомолец Украины» буксировал кита к базе. Вдруг судно затрясло, оно стало, как бы припадать на один борт. Случилось наихудшее: обломалась лопасть винта. Дальше идти нельзя – разобьет дейдвут, хлынет вода, судно может погибнуть. Механики флагмана и китобойца приняли решение: винт сменить здесь, в океане. Китобоец «приковылял» к борту флагмана-базы. На него сошла группа специалистов-ремонтников, водолазы, врачи. Погрузили запасной винт 3-х тонный, электросварочный агрегат, водолазную станцию и другое снаряжение. Погода портится, пошла крупная зыбь, остается одно – глубже зайти в лед.
Повалил тяжелый мокрый снег, он бил в лицо, лишал видимости. Лавируя среди льдин, моряки облюбовали большую надежную льдину, решили швартоваться к ней. Гарпунер с первого же выстрела вогнал в нее гарпун, линь его завели на корму. Второй выстрел не удачен: гарпун, отрикошетив, завыл, кувыркаясь в воздухе. Еще выстрел: на сей раз гарпун накрепко впился в лед, линь его завели на носовой клюз. Первым пошел под воду опытный старшина водолазов. К этому времени в титанах на камбузе кипит вода, специально, на всякий случай. За бортом температура воды очень низкая: - 1 градус. И золотник на шлеме скафандра может прихватить в любой момент, тогда только крутым кипятком можно оттаять, отогреть его. Поочередно по несколько часов работают водолазы под водой, снимая крепления, стопорную гайку, готовя условия для снятия винта.
По опыту прошлых лет, ступицу винта сдвигают на валу только с помощью взрыва. Заложили взрывчатку, вставили шнур, все по правилам. Начали, но взрыва не последовало. В чем дело? Решили проверить взрывчатку на льдине, но безуспешно. Что делать? Кто виноват? Это был тупик. Мысль сработала быстро. Китобоец находился от полярной станции Мирный примерно в 70-ти милях. Начальник рации в течение нескольких минут установил с полярниками связь. С базы связь дублировалась. На Мирном, узнав о произошедшей коллизии, пообещали помочь: как только поутихнет ветер, направят к китобойцу самолет, доставят взрывчатку и все необходимое. Во второй половине следующего дня над китобойцем появился серебристый ИЛ-14.
Радости, восторгу и надеждам не было предела. Снижаясь, самолёт сделал круг над льдиной, и с него сбросили три тюка: толовые шашки, взрыватели, детонирующий шнур. Покачав крыльями, самолёт улетел. Невероятно, но эти события произошли здесь, в Антарктике.
Водолазы вновь принялись за дело. Вскоре судно содрогнулось от мощного подводного взрыва. Пингвины, наблюдавшие за странными существами, панически метнулись в воду. Винт поддался, ура! Победа! Приключений в этих водах много, китов осталось мало, взяли курс на восток к морю Росса.








































ГЛАВА 8
Пошли севернее, удаляясь ото льдов. Море Моусона встретило не дружественно, погода хмурится, катит крупная зыбь, ветер. До выполнения плана еще работать да работать. Китобойцы разошлись цепью миль на 200. Добыча плохая, сегодня взяли всего десяток китов. Ветер крепчает, зыбь просто огромная, китобойцы словно летают к мглистому небу, база тоже. В каютах, помещениях все приплясывает, прыгает из стороны в сторону. К ночи шторм достиг силы 10-ти баллов. Циклон охватил огромную территорию от Австралии до Ледового барьера, атмосферное давление упало до 719 мм. Штормует неподалеку и рефрижератор «Камчатские горы», новейшее судно водоизмещением в 17 тыс. тонн. Несколько дней бушевал циклон, наконец, ветер ослабел, и мы вновь идем в лед грузить мясо. Утро, после гнетущих серых дней отрадно видеть, как белеет, искрится поле битого холодного льда. Темнеют глубокие майны, полоски воды. Увесисто громыхают льдины о борт. За базой следует рефрижератор и тройка китобойцев с добычей. Лед не тяжелый, углубляемся подальше, куда не достает зыбь. Еще дальше стеной вновь встали гигантские айсберги. Вид вокруг впечатляюще красивый. Кружат птицы белые, серые, пестрые капские голуби (буревестники), черные хищные поморники, есть даже альбатросы.
Важные пингвины стоят, словно столбики группами и в одиночку, иные бегают по кругу, как дети в детсаду. Наши парни стали свистеть, орать, стучать, привлекая их внимание. Те, что поближе, побежали от неслыханных звуков прочь, смешно взмахивая крылышками, иные даже попрыгали в воду. Темнеют туши тюленей, может это и морские леопарды. Пятнистые у них шкуры или нет, с борта не видно, но пингвины ходят неподалеку, не боясь такого соседства. На льдине в метрах от борта разлегся тюлень, на свист и крики только вертит головой, затем стал делать забавные позы и движения. Шум и звуки от погрузочных работ совершенно не беспокоили обитателей этих мест. Рефрижератор принял 600 тонн мяса, муку и ушел к китобазе «Советская Украина». Здесь во льду тихо, севернее же штормит, однако китобойцы набили около 40 сейвалов. У борта бункеруется китобоец, но оставшимся уже не подойти: лед начинает уплотняться.
Не прошло и часа, как база оказалась в ледяной ловушке. Лед напирал. Заработали двигатели судна, корпус затрясло, и только; нет движения ни назад, ни вперед. Куски льда вдоль борта поднимаются все выше. Мы не удержались и отдраили иллюминатор в каюте и наскребли холодного пресного льда. Настала ночь, слышен характерный шорох, шум движущихся льдин. Вновь заработали двигатели, вспенилась за кормой вода, круговоротом захватывая льдины, так и винты побить можно. Всю ночь, словно кита на разделочной палубе, судоводители пытались безуспешно сдвинуть базу. С рассветом ледяное поле ослабило свое объятие, видимо поменялся ветер, и помалу задним ходом база стала выбираться из ледяного плена. Скоро вышли на чистую воду. За кормой осталось сверкающее чудесное царство льдов. В антарктических широтах все скоротечно, был хороший день, к вечеру задул освежающий морозный ветер. Брызги волн на бортах и надстройках китобойцев образовали корочку льда. Предвестники зимы легли низкие туманы. Сегодня взяли всего пяток китов. До плана сырца по-прежнему не добираем.
Прошло несколько дней и, двигаясь на восток, вторглись во «владения» Саляника. Охота пошла успешнее, но китобаза «Советская Украина» подошла буквально на милю, обложила своими китобойцами наших, дыхнуть не дают, считай, сорок китобойцев оказались в одном квадрате. Суток двое шла тяжба. Наконец на вертолете пожаловал к нам сам Саляник. Довольно долго шло совещание у нашего руководства, капитана Люлько. Наконец гость улетел. Похоже, в океане места хватит всем. Сегодня, после пустых дней, колоссальная удача: добыли семь десятков китов, да хороших. Так что тонн 450-500 жира есть, зарплата есть и премия будет. В 23.00 по трансляции сообщили, что пересекли южный полярный круг. Утром все увидели заснеженные горы. Земля! На мостиках, палубах народ – любопытные лица, еще бы: земля за южным полярным кругом, за 67-й параллелью южной широты, не часто такое бывает. Высокие скалистые горы сверкали белым снегом и ледниками, черно-серые утесы неприступной стеной возникли из зелено-синего моря. Слепит глаза низкое оранжевое полярное солнце.
Тянутся длинные тени, тихо, тепло, благодать, воздух +3, вода +1. Чем южней, тем теплей – шутят моряки. Острова Баллени – их основных три: Янг, Бакл и Стердж, открыты в 1839 году английской экспедицией Дж.Баллени. Малым ходом движемся вдоль острова Стердж, его высокие вершины показались один раз из пелены плотных туч. Палубы завалены окровавленными тушами китов, за кормой на буксирах их целая связка, десятка три, всякие разные, но все как на подбор. В среднем из каждого будет тонн по 10 жира. К вечеру набили еще 60 штук, однако мяса не будет, морозить нечего, киты быстро протухают, все идет на муку и жир. По желто-бурому следу базы на воде и в воздухе масса птиц, сутолока, гомон. У борта плавают, ныряют крупные королевские пингвины, громко кричат, как индейки. Встал под погрузку танкер «Херсон» одесский. Грузим муку, за жиром подойдет попозже, подготовит танки. Швартуется рефрижератор «Сарма» из рижского пароходства. Бывает, что один день год кормит, поговорка прямо про нас. Завтра китобойцы прибуксируют еще 80 китов и все, киты куда-то уйдут. Среди экипажа разнеслась тревожная весть – к базе спешит китобоец № 36 с раненым на борту. Что случилось? Оказывается, на палубе китобойца перемещали груз у борта с помощью лебедки. Трос пролегал через роульс в средней части палубы к барабану лебедки возле надстройки, образовав угол. Старпом, еще молодой парень, руководил работой и оказался между бортом и тросом. На волне китобоец стремительно накренился, трос с роульса соскользнул и, как стальная натянутая тетива гигантского лука, ударила его в область живота, выкинув за борт. Капитан в ту же секунду прямо с мостика прыгнул в ледяные волны и ухватил потерявшего сознание моряка. Не мешкая, матросы выловили обоих из ледяной воды. Пострадавшего сейчас доставили в судовой лазарет. Прилетели на вертолете врачи с китобазы «Советская Украина», состоялся консилиум врачей. Пострадавший очень тяжел: порван кишечник, побиты, повреждены органы полости живота, пробита голова. Операция длилась 7 часов.
Моряки шли сдавать кровь. Не скоро больной пришел в себя, узнал брата, дежурившего у постели. Брат – матрос с того же китобойца, слабым голосом благодарил врачей и всех за участие, помощь. Поступок капитана китобойца люди восприняли глубоко эмоционально, сам погибай – а друга выручай. В теплой меховой штормовке, брюках, в сапогах – в чем был одет на открытом ветру мостике, без малейшего колебания, в ту же секунду, с большой высоты он прыгнул в ледяные волны. Какая сила самообладания, солидарности моряка – кремень!
Флотилия взяла курс на норд к островам Маккуори на 4-5 градусов к норду, к банкам Мелли, где изобилуют сильные конвекционные глубинные течения. Погода благоприятствует, океан спокоен, хотя нависали туманы и морось, бывало и солнышко. Охота у островов исключительно удачная, берем в день больше сотни китов, было 123, 106, 84, нагуленые, даже сейвалы на редкость крупные и жирные, они теперь дают 3-4 тонны жира вместо 2-3 обычных. На палубах тесно от окровавленных ободранных туш.
Горой пласты сала, мяса, озера крови и кровавой жижи, висят тошнотворные запахи внутренностей, крови, пара из-под крышек люков-котлов. Мы, привыкшие к этим сценам, смотрим на все с величайшим спокойствием. Одно печально: покалеченному старпому вновь сделали операцию, снова шли люди сдавать кровь 1-й группы. Состояние больного не важное – кишечник не работает. Все усилия врачей оказались напрасны, ночью он скончался. Завтра в 17.00 похороны. Похороны проводились по тому же обряду, что и предыдущие. К борту базы подошел его китобоец, моряки стояли с непокрытыми головами, оркестр играл траурные мелодии. У тела умершего стоял брат и горько плакал. Трижды гудели гудки судов, трижды стреляли из гарпунной пушки, затем тело предали воде. Суда, сделав
прощальные круги над местом погребения, разошлись.
Наступил март, осень по здешним меркам. Пересекли линию перемены дат. Наши координаты на сегодня 165 гр. з.д., 65 гр. ю.ш. До южного полярного круга остается 1,3 гр. Курс на остров Петра I. 12-ти часовой день тяготит, одна работа, да сон.
Однако настроение моряков пока оптимистичное, можно услышать анекдоты и пофилософствовать на разные темы: о государстве, о роли личности, о добре и зле. Многие довольно остроумны. Государство – это как зерно, яйцо, есть зародыш и его питательная среда. Зародыш – правящая элита, питательная среда – народные массы. Если эти составляющие уравновешены, дополняют друг друга, то это государство живёт долго сотни лет. Если зародыш – элита не жизнеспособна, то зерно не даст всхода, погибнет.
Говорили о рентабельности и смысле китового промысла. Понастроить столько плавзаводов, китобойцев всего на несколько лет, уничтожить китов, съесть их жёсткое мясо, жир. И в итоге всё обернётся пустым делом. На гигантские средства, вложенные в «китовое дело» лучше бы создать современные животноводческие фермы и людям работа и селу жить долго. В частичной правоте этих суждений узнали из бухгалтерии, что за полугодие работы флотилии прибыли нет, долг 58 копеек. На днях слушали лекцию ещё об одном проекте – постройке двух шхун для промысла в Антарктике морского зверя с переходом, затем в Арктику. На эту тему разговаривали с парнями, работавшими ловцами на зверобойных деревянных, шхунах финской постройки, в Чукотском море. Показали они свои пальцы, изуродованные «костоедом», фаланги, словно кривые сосульки, следы от свежевания тушь нерпы. При хорошей погоде пересекли южный полярный круг и сразу по мановению волшебной палочки обступили льды. Идём малым ходом, и вновь открывалась чудесная незабываемая панорама Антарктики. Льдины становятся сплошными, они так заманчиво сверкают и искрятся, веют морозной свежестью, источают невообразимую гамму фиолетовых, синих, голубых полутонов света. Шуршат льдины о борт, разворачиваются и шевелятся как живые. В майнах между льдом плавают киты, пускают фонтаны пара и брызг. В просвете воды кружат минки – малые киты. По следу базы, как всегда, множество птиц. Почти на каждой льдине следы пингвинов, лежки тюленей и сейчас видны их сытые  спокойные туши. Заснеженная льдинка с тюленем на ней, стукнулась о борт; тюлень, здоровый, крупный, проснулся, безмолвно раскрыл рот, приподнял голову и снова лёг спать, а когда льдинка заскрежетала краем о железо борта, да в него полетели бутылки и моряки подняли крик и шум, он еле проснулся, несколько подвинулся к краю и, видимо, снова заснул. Антарктика далеко не безжизненна. Сегодня её природа дарит свои прелести, видимо за злодеяния последних дней. Команда приготовилась к погрузочным работам. Танкер «Москальво» и рефрижератор «Курган» - наши приморские, уже здесь. С нетерпением ждём письма из дома, «свежих» газет, кинофильмов. Суда пришвартовались, вместо кранцев между бортами на стальных концах плавают кашалоты, это самые надежные кранцы не лопнут, не подведут. Перекинули трап на соседнее судно и «народ» пошел друг к другу в гости. Наш пекарь, фамилия Храпач, хлеба печет отличные, вкусные, ароматные, сам грузный, в годах, умудрился свалиться с трапа. Падая, миновал страховочную сетку и довольно удачно не угодил на льдину, а прямо в воду, а водичка то здесь -2 градуса. Кинули спасательный круг, по штормтрапам быстренько к нему спустились парни. Вытащить его, поднять на высоту 6-7 метров – дело не простое. Опутали пекаря шкентелями и, сообща, поднимали оного из купели, в ней он пробыл минут 5-6, не меньше и ничего, не кашлял. К утру все заволокло морозным туманом, вместе с ветром сдвинулись тяжелые льды, толстые, метра 3-4 над водой. Нашу флотилию потащило куда-то за остров Петра I, который толком рассмотреть так и не пришлось. Погрузочные работы прекратили, и суда выбирались изо льда каждый сам. Погода становится гораздо хуже, беспрерывный напористый ветер, китобойцы оледеневают, туман, много айсбергов больших и малых, о них разбиваются в брызги и пену упругие тусклые волны.
Налетели заряды мокрого липучего снега, куда-то исчезли птицы, попряталась живность со льдов. Флотилия двинулась севернее, вслед за китобойцами-разведчиками, меняя зону промысла. Этот скалистый остров Петра I открыли впервые в истории человечества русские моряки экспедиции Беллинсгаузена. Днем, 10 января 1821 года, среди льдов моряки заметили нечто необычные, нечеткий далекий темнеющий силуэт горы.
Беллинсгаузен посмотрел в подзорную трубу и каким-то чужим сдавленным голосом почти прошептал: «Земля!». На шлюпе «Мирном» замелькали флажные сигналы, Лазарев тоже видит землю. «Земля!» - восторженно кричали моряки. – «Ура!». Острову дали название Петра Великого. Еще через неделю медленно пробираясь на восток с кораблей обнаружили берег, конца которому нет. Так был открыт материк Антарктида. Все началось в июле 1819 года, когда покинув Кронштадт русские парусные корабли – низкобортные 3-х мачтовые шлюпы «Восток», 900 тонн водоизмещением, экипаж – 126 человек, командир Беллинсгаузен и «Мирный», всего-то 530 тонн водоизмещением, экипаж – 79 человек, командир Лазарев.
В декабре достигли холодных вод южной Атлантики.
Продвижению далее на юг мешали штормовые ветры, крутые волны, затем плавающие льды. Порой снег облеплял паруса мокрыми хлопьями, сосульки срывались с обмерзших снастей и, звеня, разбивались о палубу.
У трех высоких мачт под заледеневшими парусами – матросы. Руки у них болят, кровоточат от работы с обмерзшей снастью. Матросы не знают покоя, чуть переменился ветер, и вот уже залился унтер-офицерский свисток. Раздается команда: «Подтяни крюйс- марса бык – гордени». Это значит, что нужно среди десятков парусов над головами, прямых и косых, быстро найти нужный, чтобы подтянуть его нижнюю часть. Через несколько минут слышится уже новая команда.
Ледяная стена, к которой 27 января 1820 года подошли корабли, очень напоминали обледеневший стылый берег. Но подойти, взять пробы, доказательства, возможным не представилось.
И снова путь на восток, больше 100 дней корабли находились в холодных антарктических водах, трижды пересекали южный полярный круг, покушаясь на юг. Постоянные сильные западные ветры не позволили первопроходцам, Куку в частности, двигаться в западном направлении. Надвигалась зима, штормы. Корабли взяли курс на Австралию в порт Джексон (Сидней), произвести ремонт судов, отдохнуть экипажам. Через полгода, в декабре 1820 года корабли вновь достигли широт южного полярного круга. Они стремятся продолжить путь, двигаясь на восток, замкнуть круг у берегов Южной Америки. Через полтора месяца рискованного плавания, 10 января, моряки увидели землю. Сегодня китобойная флотилия идет путем первых русских землепроходцев.



ГЛАВА 9
Китобойцы ведут охоту у островов Бородино, Смоленск, Малый Ярославец, все русские названия, имена. Острова – гористые, крутые, высокие горы заснежены до самых вершин, рваные белые тучи клочьями висят над склонами, светятся полоски голубого неба. Узкие долины и ущелья завалены снегом, метет снежная поземка на высоких сугробах. Ледники, словно застывшие реки, спускаются к самой воде; лед, цвета бутылочного стекла, глянцево поблескивает. Скалы, почти черные, отвесно обрываются к морю. Все красиво, ярко, необычно. К этому миру контрастов и мерцающих, словно неоновым светом, полярных сияний, равнодушных нет. Антарктика - запомнишься на много лет.
Киты в водах пролива есть. Из поднятых на палубу чаще стали встречаться китихи с малышами, из распоротых животов вываливаются китята уже полностью сформированные не менее 3 метров длиной. Добыто их не 10 и не 20, а побольше. У иных китих при подъеме из слипа, на изгибе, из молочных желез, тугой струей высоко бьет молоко, словно молочный фонтан, белой лужей растекаясь по настилу палубы. «Неужели молоко? Надо попробовать», - суетятся раздельщики.
С камбуза принесли кастрюлю, подставили ее под очередной молочный
фонтан. Содержимое осторожно пробуют. «О… настоящее! Густое! Как сливки», - громко комментируют парни восторженным зрителям. Довольные дегустаторы утирают молоко с губ. Варварство, конечно, пора заканчивать промысел и решение международной конвенции по этому поводу имеется, но…
На следующий день подошли к острову Тейля, где спасаясь от шквалов
ветра и волн, прижимаясь к берегу, ждал рефрижератор «Чуркин».
Возобновили погрузочные работы. Остров в виде полукольца, не широкий вход во внутреннюю бухту. Похоже, это скальные остатки кратера древнейшего вулкана. Неожиданностью было видеть на узком берегу, словно призраки, остатки заброшенного жилья – фактории. Затаились под отвесной скалой три ветхих домика, сарай, полуразрушенный пирс, и на камнях притопленное проржавевшее китобойное судно. Несколько дальше еще рыжее суденышко с высокой тонкой трубой уткнулось в берег. Затерянный мир, вызывает ощущение тревоги, опасности, нехорошее место, нечистое. Нашу связку судов течением и ветром несет вдоль берега. Штурман включил эхолот, и мы взволновались – на ленте графически вырисовалась картина очертаний дна – если можно так сказать. Острейшие пики подводных скал поднимаются почти к самой поверхности, затем их склоны круто уходят на глубину. Погрузочные работы прекратили, дали ход, покинув опасные воды. С китобойца № 2, работающего несколько севернее, сообщают: «Обнаружен разбитый о скалы английский китобоец».
В районе земли Грейама, где находится наша флотилия, - гористые острова, скалы, ледники, не исследованы. Дно, глубины не промерены. Опасности неизвестны. Зато бухты, проливы – излюбленное место тихоходных горбачей. Они приходят тереться об острые подводные скалы, облегчая себе жизнь, избавляясь от паразитов: ракушек - морских желудей с крабиками, поселяющихся целыми колониями на коже головы, в длинных ластах «плавниках», губах. В проливе Орлеан, отделяющий архипелаг Пальмира от земли Грейама, у острова Тринити, охотятся китобойцы № 8, № 3 и № 2… При тихой воде «восьмерка» набила 5 штук горбачей, китобоец № 3 побоялся гоняться за китами, осторожничал и добыл только одного. «Двойка» увлеклась погоней за китом, кружила практически в одном месте. Кит тихоходный, но ловко уходил от погони, занырнет по носу выйдет, то по корме, то по борту. Азарт охоты в разгаре. Кит вновь выходит из воды, гарпунер пританцовывает у пушки; и вдруг, на 13-14 узловом ходу, мощный удар содрогнул корпус. Китобойца стремительно повалило на борт с креном до 30 градусов. В первое машинное отделение хлынула ледяная вода, занося с собой камни, пробито двойное дно. Как только все пришли в себя, сыграли водяную тревогу.
Весь экипаж судна кинулся по местам. В полумраке герметизировали отсеки, откачивали воду, вели аварийные работы. Во втором машинном отделении дизельгенераторы и гребной электродвигатель в гребном отсеке работали, но как только винт переставал вращаться, судно ещё больше заваливалось, раздавался треск и скрежет по всему корпусу. Появилась вода во втором машинном отделении и коридоре гребного вала. Так прошла ночь. Погода быстро ухудшалась, штормовой ветер накатывал крутые пенистые волны. Холодно. С рассветом к месту аварии прибыли китобойцы № 8, № 18 и рефрижератор «Чуркин», на нем с китобазы доставлена большая аварийная партия спасателей, необходимая техника, снаряжение. Повелись работы по спасению «двойки». С китобойцев завели буксир, забрали на борт измученных промокших, продрогших людей. Начали буксировку, налетевшая волна помогла снять китобоец со скалы. Наполовину затопленный, он неплохо держался на плаву. Нескончаемый накат волн испытывали буксир на прочность, на разрыв.
Не выдержав напряжения, буксирный трос лопнул. Тогда китобойцы подошли с бортов к «двойке» и повели его. На размашистой волне от ударов друг о друга китобойцы получили вмятины и пробоины в бортах. У китобойца № 18 вода стала поступать в машинное отделение. С трудом «двойку» довели до «Чуркина» и вновь завели буксир, начали буксировать, но трос погодя лопнул, и китобоец понесло. Пошел снег, быстро темнело, опустился туман. Вскоре его потеряли из виду. На следующий день в этом районе нашли кое-что всплывшее из дерева – спасательный круг, мазутные пятна. Заканчивается март. Последние дни промысла в Антарктике. Флотилия готовится марш-броском идти на север в Атлантику к Фолклендским островам. Пересекаем 500 мильный хмурый пролив Дрейка при напористом, порой шквальном ветре. Растянулись клочья пены на крутых волнах, они бьют и бьют о борт судна, раскачивая его. Из серого мглистого неба сечет снег с дождем, пустынно, нет даже альбатросов. Осень, время постоянных штормов. Да какой парусник прошлых времен устоит против напора этой бесноватой силы стихии. В старые добрые времена тем, кому удалось осилить пролив Дрейка, получали награду – право носить серьгу в ухе. В море мы всего шесть месяцев, а, кажется, что время остановилось, до дома еще 3 месяца.
Ночь, штормит, на сей раз на палубах затишье. Холодный ветер кружит
Из-за борта, что-то грустновато стало. В открытой двери кузницы свет, с напарником идем на огонек. В горне горит, потрескивая искрами, набирая жар, кучка головешек. Кузнецы чем-то заняты. «Светилы пожаловали, заходи», - обрадовались они общению. – «Сейчас шашлыки жарить будем». Кузнецы раздобыли приличный кусок баранины на продскладе, нарезали его на куски. Баранину ни в чем не вымачивали, ибо ничего нет: ни вина, ни уксуса, лук был. Нанизав мясо на проволоку, приспосабливают над углями.
Вскоре чудесно запахло пропеченным мясом, жиром, капающем в угли.
Китового мяса и деликатесов из китятины на столах столовой полно, но шашлык – это совершенно другое, и такого больше никогда не бывало.
Дрейк – английский мореплаватель, пират, позже вице-адмирал, в 1578
году направился по пути Магеллана. Пройдя его пролив за 20 дней, на выходе в Тихий океан 3 корабля Дрейка были встречены свирепым штормом,
продолжавшимся 52 дня. Неистовый ветер гнал их назад на скалы. Один корабль пропал без вести, другой был отброшен обратно в Магелланов пролив и ушел в Англию. А «Золотая лань» - корабль Дрейка был отнесен почти на 5 градусов к югу и оказался южнее Огненной Земли. Стало ясно, что Огненная Земля не южный материк. Водное пространство южнее стали называть проливом Дрейка. Удачливый Дрейк – пират, продолжил путь, следуя вдоль тихоокеанского побережья Америки, разграбил несколько испанских поселений, кораблей и удалось захватить испанский золотой Галеон с перуанским золотом, затем поднялся в северную часть Тихого океана, пытаясь найти проход в Атлантику, избегая мести испанцев на юге. Затем решил пересечь Тихий и Индийский океаны, и через 2 года 10 месяцев с награбленной добычей вернулся в Англию.
Третьи сутки спешим на север. На «улице» становится теплее. Странно
видеть, позавчера шел снег, а сейчас раздельщики поснимали ватники и на палубе хочется находиться часами.
Вот она какая, Атлантика, - голубая, по крайней мере, сегодня. Всем, кто на палубе, развернулось необычное зрелище. Впереди по курсу по синей воде широким фронтом «скачут» сотни и сотни дельфинов, словно полки дивной кавалерии несутся в атаку, пенными брызгами взбурлилась поверхность океана. База постепенно догоняет стадо дельфинов. Вахтенный дает дважды мощные судовые гудки. Стадо расходится на две половины. Не только дельфины откочевывают из Антарктики, с наступлением зимы летят и летят стаями птицы. У Фолклендских островов есть мелководный шельф и банки до 20 метров глубина, где по слухам должны быть киты. Действительно, киты есть, китобойцы уже ведут охоту за черными финвалами.
Но черные атлантические финвалы быстроходны, да еще штормит прилично, в иллюминатор упруго бьет волна, закрывая стекло голубовато-зеленоватой толщей воды, с вихрями и пузырьками. Погода ветряная, но видимость хорошая. На виду 6)7 китобойцев, разбросанные по горизонту. Китобоец спешит за двумя фонтанами, набирает скорость, но киты пошли против волны, на китобойца жалко смотреть: теряя скорость, зарывается в пенные волны, оголяя днище. Но киты не смогли бежать против волны, повернули за волной, китобоец – за ними. Добыча в этот день прихода оказалась малая. Через сутки ветер поутих, появились сейвалы, с десяток фонтанов, совсем неподалеку. Одного из них чуть не резанули форштевнем. За день добыли около 40 китов, да нам этого мало. В сутки необходимо получить минимум 200 тонн жира. После ужина всех приглашают в просторный кинозал послушать лекцию о городе Монтевидео, Уругвае. Впереди скорый заход флотилии в порт Монтевидео.
Из экипажа судна никто в этом краю не был. В судовой библиотеке раздают тоненькие книжечки – разговорник на русско-испанском языке, напечатанный в судовой типографии. Интересно… Сегодня день на редкость
удивительный, океан словно отдыхал. Легкая зыбь его спокойного дыхания под склоненным солнцем искрилась мириадами бликов, крошечных зеркал, отражая лучики яркого света до самого горизонта, во всю ширь.
База медленно движется, поджидая китобойца. На ходовом мостике оживление, все смотрят вниз, за борт. В чистейшей прозрачной воде, у самой
ватерлинии, также не спеша, плывут рядышком два финвала, видимо самец и
самка. Они так увлечены собой, не замечают нависшего над ними стального борта судна. В их движениях – нежность и ласка. Пофыркивая своими дыхалами, прижимаются друг к другу животами, отваливаясь при этом на бок.
Огромные упругие тела китов практически на поверхности воды. Энергия их таинства, любви – всепоглощающего чувства передалась и десяткам моряков, наблюдающих эту пару. Смотрели на китов не как охотники на добычу, а как на равных себе, понимающих всю чувственность их отношений. Мы все стали друзьями финвалов, искренне встревожились за их судьбу.
  Моряки упросили капитана не вызывать китобоец, чтобы взять добычу,
капитан согласился. Вскоре финвалы свернули в сторону солнца и исчезли в океане искрящегося мириадами солнечных бликов во всю ширь, до самого горизонта. Тем временем китобоец – разведчик сообщил, что обнаружил мористее, милях в ста, кашалотов. Суда флотилии без промедления полным ходом пошли на восток, в указанный район океана, где добыли только за день 136 кашалотов, взяли несколько «гаремов». Наш апрельский план хорошо пополнился. На палубе кроме кашалотов появились и акулы, хищницы очень изящны, но пасти свирепы, зубастые. Акул ловят парни на корме на кованый крючок, нажива – китовое мясо.
Вырезали у акул острозубые челюсти, туши выбрасывали. Мясо акул тогда не ели и не знали, как его готовить.


ГЛАВА 10
Наконец идем в Монтевидео. База превратилась во что-то необычное, всюду люди, как муравьи, что-то моют, чистят, красят, потоки воды, отмывают настил каустиком, хлоркой, берегись! Всюду оживление, напористость. Труд без понуканий, радостно, как на празднике.
Китобойцы поблескивают свежекрашенными надстройками, трубами, развиваются красные флаги. Тепло, море зеленоватое, сияет солнце, май и только. Смотрим на залитый солнцем берег южной Америки. Мы словно первооткрыватели. Три пологих холма над морем и город под ними. Название города Монтевидео переводится как три горы к осту. К центру города, похожему на американский, сбегаются высокие многоэтажные дома, стекло, бетон, возвышаются призмами, кубами, как скалы, одна возле другой. Большой пригород утопает в зелени. Готовы и вывешены списки увольняющихся на берег, кто, когда и с кем идет в город. На борт поднялся лоцман, старпом встретил его и повел на мостик. Эта часть залива Ла-Плата мелководная. Под килем базы воды всего 4 метра, будет еще меньше. От винтов поднимается густая желтая муть.
Фарватер сложный, чуть в стороне остовы севшего на мель океанского
лайнера, торчат над водой его трубы, мостик, часть борта, исхлестанные, изгрызенные волнами зимних штормов, по ходу еще ржавое судно.
Наши моряки все на палубе, все в приподнятом настроении, все интересно, фотографируются. Следом идут китобойцы. К причалу, к швартующейся базе подъехали на машинах представители советского посольства – миссии в Уругвае.
В годы начала 2-й мировой войны, 13 декабря 1939 года, в квадрате залива Ла-Плата группой английских кораблей из тяжелого крейсера «Экстер» и двух легких крейсеров был обнаружен немецкий карманный линкор «Адмирал граф Шпейе», превосходивший по мощности огня всю суммирующую мощь англичан. В результате морского боя линкор вынудили укрыться в бухте Монтевидео. Англичанам шло подкрепление, и немецкое командование решило затопить линкор. Рейдер успел за 3 месяца до боя уничтожить 9 торговых судов союзников. Происходит долгожданное увольнение, получили уругвайские деньги песо – пёстренькие такие бумажки. Часть экипажа уже сошла на берег. Базу и китобойцы заполонили гости, делегации, журналисты и просто посетители, местные русские, украинцы, поляки, даже кубинцы.
Все славяне в основном из западных окраин России. Наконец-то видим
испанок, так много слышали о них, живые яркие черноглазые брюнетки, приятные, смугловатые от загара лица, полненькие стройные ножки. Ухоженные мужчины в узких светлых брюках. Славяне пришли семьями: и парни, и девчата, и дети. Их сразу видно, типично такие же, как на Украине, или на Кубани и одеты так – же как в наших провинциальных городах, деревнях. Только плоховато, не твёрдо говорят по-русски. Палубы захлестнула молодость, крепкая, свежая, симпатичная.
В обращении просты, именно просты, раскованы, никакого стеснения, всётак естественно, просто, как у себя в семье. Ходят по каютам, смотрят фотографии, оживлённо разговаривают как с друзьями, которых давно не видели. Просят сувениры, китовый ус, зуб кашалота, советскую монету на память. В беседах, все и взрослые и помоложе, приветливо сдержаны, никаких лишних расспросов, никаких щекотливых тем.
Все они довольно осведомлены о стране, читают советские центральные газеты, журналы и т.д. Пребывают на судне с явным удовольствием, целый день бродя по нему, общаются с моряками; обедали в столовой, пили компот, говорят, что находятся на кусочке их дальней родины и очень благодарны за это.
Наступил второй день пребывания на земле Уругвая. Моя группа, радуясь солнцу, и свободе, сбежала по трапу на причал.
Моряков сошло с судов несколько сотен. Идем неровной мостовой припортовой части города, изрядно засоренной мусором, бумагой, мимо пооблупленых одно, двух этажных домишек. Таращат сонные глаза на нас редкие прохожие, группки посетителей убогих баров и самих хозяев баров. Наши мужики сразу отличаются от этих бедных людей своими упитанными рожицами, добротными костюмами, фотоаппаратами. Костюмы не особо модные, но в этом краю все равно броские. Утренние солнце слепит глаза. Выбрались вскоре на главные улицы, застроенные высокими домами. Сразу же бросается в глаза характерный городской пейзаж, знакомый по кинофильмам, снимкам, ярких витрин, реклам, вывесок, всё это пёстро не гармонично и в тоже время характерно видимо для зарубежного мира. Вышли на площадь Флорес возможно самую важную в городе, впечатляет её великолепие. Посредине площади конная величественная статуя Артигасу, национальному герою, освободителю этих земель, в окружении пышных толстоствольных пальм. Площадь обступили роскошные светлых тонов здания, богато украшенные формами архитектуры, декора славного позднего Барокко, просторные окна полны света. Далее простирается главная улица 18 хулио (18 июля) названа так в честь победы за независимость. Чистые красивые тротуары под сенью высоких ухоженных деревьев, цветущие мимозы, разнообразие роз. Много легковых машин. Всё в лучах утреннего солнца, контрастах тени. Довольно густой поток людей, видимо служащих, продавцов, клерков, много женщин. Нас все узнают, с любопытством рассматривают, некоторые заговаривают на довольно сносном русском языке.
Иные приветствуют «Руссо баженейро, амиго». Из магазинов выскакивают зазывалы и ненавязчиво, тактично предлагают зайти, купить что-либо. Все здорово, интересно. Ищем рекомендованный магазин «Лондон-Париж». Прошли туда, прошли сюда всюду реклама, витражи, сразу не сооринтируешься. Навстречу идут две девушки, миловидные, свежие лица, остановили их и спрашиваем, через разговорник «Где магазин Лондон-Париж?». Те смеются и чудесными голосами на испанском нам что-то объясняют, показывая пять пальцев на руке и говоря слова гран падре. Я знаю из прочитанной книжки «Овод» падре-это отец, отец-дом, так что ли. Мы поняли, показываю на дома и считаю падре, падре, падре… Гран падре (большой дом). В ответ симпатичные личики, весело поблескивая глазами, пропели ангельскими голосами си - значит да. До чего же чудесны солнечные девушки, мы все трое были от них в восторге бонито – красивые. Поблагодарили их – грасиас. Девушки улыбаясь, попрощались с нами.
Прежде осматриваем город, магазины потом. Узнаём что в Уругвае работают 5 дней в неделю, субботу, воскресение нет, обеденный перерыв 2 часа. Сотрудники из нашего консульства смеются, говоря, что они работают месяц, а два отдыхают.
Мы обратили внимание на то, что испанцы-матросы на буксирах, докеры, рабочие на стройках что-то часто пьют из фляжек. Нам пояснили – пьют чай матэ, люди едят много мяса, оно здесь дешевое – национальная еда и требует питья. На одной из улочек маленькая лавочка. Я вспомнил, надо купить жевательной резинки. Зашли в двери с колокольчиком. Несколько покупательниц и девушка-продавец живо ответили на приветствие. Заулыбались нашему акценту, восторженными глазами оглядывали. Мы шутим обращаясь к ним на своём русском языке. Улыбаются, трясут головами, не понимают. Достал разговорник и читаю на «испанском», кто мы и что надо. Все закивали головами указывая на требуемое. Тем временем появились ребятишки, да и взрослые задерживались, не выходят из лавки.
Набив карманы жвачкой, купили пакет разных, ярких конфет и когда продавщица взвешивала их, мы объяснили жестами, что бы она раздала конфеты детям чико и чика, мальчикам и девочкам. Ребята дружно благодарили. Мы попрощались, сказали адиос. Вышли на улицу, видно было что наше посещение лавочки для них событие, возможно эту лавочку никогда не посещали русские моряки, Руссо маринейро. Полны впечатлений. Уставшие, нагруженные покупками, в сумерках возвращались на судно, где нас ожидал сюрприз. Из Аргентины Буэнос – Айреса прикатил на базу к русским китобоям, (руссо баженейро) какой-то ансамбль, песни и пляски по-нашему. На центральной палубе судовой плотник покрыл листами толстой фанеры площадку и что там было!
Вокруг палубы на мостиках, надстройках плотными рядами разместились моряки и базы, и с китобойцев, сотни и сотни людей.
В свете прожекторов вихрем носились испанские танцоры, сверкали золотом и серебром их одежды, сомбреро гремела, музыка, гитары, зажигательно замысловато отстукивали дробь каблуками их ноги, трещали кастаньеты. Чарующее пение испанок кружило над головами и улетало в южное звездное небо. Артисты уехали, но веселье только нарастало, появились баян, гармонь и начались пляски. Сколько бурной энергии, темперамента проявилось в парнях. Взмокшие, орущие всем своим существом, стремились в общую «кучу», круг. Отчаянно рвали меха баянисты, еле успевая перебирать быстрыми пальцами клавиши, не менее отчаянны были плясуны. Время уже второй час ночи. В плотном кругу, как мечущиеся тени, вертятся в экстазе плясуны и под задиристые торжествующие вопли, под бешеный темп гармоний плясун, вертясь на предельном темпе, вдруг падает и под торжествующий вопль и свист все бросились поднимать его. Потом стихийно соревновались в пляске, кто лучше спляшет: жирозавод с палубой, машина с морозилкой и т.д. Все было искренне, азартно, задиристо, на берегу этого не увидишь. Как быстро пролетели яркие дни в Монтевидео – как мимолетные видения. Адиос! – Монтевидео! Прошло 10 дней, как покинули Монтевидео, сколько многого изменилось за это короткое время.
Вновь идём на юг к проливу Дрейка, через пару дней будем у мыса Горн. Ещё два дня назад было тепло, загорали под солнышком на вертолётной площадке, в открытые иллюминаторы кают залетали красивые бабочки. Над синим океаном птицы, куда ни кинь взгляд – всюду виден их полет. Понятно, они продолжают откочевывать с Юга. Всю миллиардную массу птиц, животных кормит океан, какая сила природы, какое богатство в нем. А сегодня утром промозглый туман с дождем, пасмурно, холодище. Поеживаясь, наши морячки резво бегут по палубе на утренний чай (завтрак). Наступает зима еще раз. В полдень по курсу приближалась земля – остров Эстадос, с правого борта - на вершинах гор Огненной Земли уже выпал снег. Входим в пролив Де-Ламе у самой южной оконечности Южной Америки. Кругом первозданное безмолвие, одни лишь альбатросы да утки в изобилии кружат за кормой.
На острове Эстадос, на холмистом берегу высокий девственный лес, кустарники в бурых осенних листьях, на вершинах гор – снег. В первом промысловом рейсе китобаза подходила к острову поближе, ученые высадились на него с бота, привезли кроме всего прочего, ветки деревьев и кустарников с крупными кожистыми листьями, чему моряки очень удивились. В этом проливе впервые в 1616 году парусники голландцев под началом Я.Лемера и В.Схаутенома продвигались на юг, исследуя берега Огненной Земли. Что ощущали голландские моряки, что думали, наблюдая сей затерянный край света. Через некоторое время парусники достигли скалистого мыса, за которым берег терялся в тумане. Корабли поджидал сильный противный ветер и высокая ярая волна. Скалистый мыс наименовали «Горн» по названию голландского городка Хорн, родине капитана Схаутенома. Мыс Горн огибали ночью при свежем ветре и волне.












ГЛАВА 11
Последние дни апреля. Идем вдоль Чилийских берегов, все видно, как из окна вагона. Какие горы, сплошные нагромождения крупных громадных скал, Южно-Американские Кордильеры (Анды). Дальние вершины заснежены, на тех, что поближе к океану, довольно скудные осенние травы, кустарники. Но общая панорама красива, красива эта дикая пустынная таинственная, горная страна, далекая, далекая, на краю земли. На широте 32 градуса в субтропиках поравнялись с островами Хуан Фернандес, забытыми в синеве вод океана, они словно два светлых каменных айсберга.
Это и есть те острова, где зародилась история «Робинзона Крузо». Именно здесь в 17 веке на остров был высажен английский матрос Александр Селькирк, повздоривший с капитаном судна. Дали ему запас продуктов на один день, кремень и огниво, нож, котелок и библию. В то далекое время было еще немало белых пятен на картах океанов, иные воды посещались парусниками раз в несколько лет. В 1709 году парусник «Герцогиня» под командованием капитана Вудса Роджерса проходил неподалеку от берега одного из необитаемых островов Хуан Фернандес. Любопытно было морякам смотреть на столь редкую неведомую землю. Вдруг все увидели на скалистом берегу струи дыма разносимые ветром и фигурку человека размахивающего горящими ветками. Спустили паруса, шлюпку. Вскоре на палубу ступил человек одичавшего вида, изможденный, обросший, в лохмотьях. Упав на колени, он на английском языке просил о помощи, о пощаде, из его воспаленных глаз потекли слезы. Это был матрос Александр Селькирк, в одиночестве проживший на острове 4 года и 4 месяца. Английский писатель, журналист Даниель Дефо, живший в то время, знал историю, случившуюся с моряком Селькирком, читал очерки и статьи, отобразившие ее, видимо встречался и беседовал с ним самим. В итоге в 1719 году вышел роман Дефо «Жизнь и необычайные удивительные приключения Робинзона Крузо из Йорка моряка»  всемирно известный ныне как «Робинзон Крузо». Не утихли еще разговоры моряков о необычных островах, как вскоре, в какой-то момент с базой случилась неприятность, вдруг корму стало трясти и раскачивать. Застопорили ход, снарядили и спустили под воду
для осмотра винтов водолаза, тот обнаружил, что у бронзового 4-х лопастного огромного правого винта отсутствует лопасть! Что делать? Механики консультировались со специалистами дальзавода, НИИ в Москве, те советовали обрезать противоположную лопасть, превратив винт в 2-х лопастной. Но из этого ничего не вышло. Что мог сделать водолаз в противоакульной клетке с резаком против такой массы бронзы, пустое! Пришлось идти на одной машине – скорость базы упала вдвое, до 8 узлов. При таком ходе на север, в Аляскинский залив значительно опоздаем на промысел. Оставалось одно действенное решение – впрячь китобойцы. Боцманская команда из капроновых канатов изготовила длиннющие буксиры.
Три китобойца «впряглись в упряжку» один по носу, два по сторонам. Зачадили их дизеля, получив дополнительную нагрузку, скорость базы возросла до 12 узлов. Вот так, на тройке, припоздав на несколько дней, подошли к району промысла. В тропической экваториальной зоне моряки насладились горячим солнцем, чудесными видами бесконечного голубого океана, изумительными тропическими закатами на траверзе Перу. Доведется ли еще побывать здесь. Как быстро пролетают дни месяца мая, безмятежные теплые. Вечером встретились с первым вестником прохладных, восточных вод-туманом.
Волны тумана моросили дождичком, стало мокро, холодно, пошла зыбь, иллюминатор в каюте задраен, уже хлестнуло малость водичкой. На палубу подняли первых «северных китов». Посмотреть на первенцев нашлось немало желающих. Вновь палубы в крови, вновь ее запах, сырого мяса и тухлятинки разносится по коридорам, каютам.
Появился новый вид кита, серый калифорнийский, почему-то пахнущий чесноком. А когда подняли черного гладкого гренландского кита, все поразились размерами этого гиганта. Каким-то чудом протаскивали его через слип, его огромные ласты посрывали прожекторы с подволока, такого еще не было. Чудо-юдо кит-целый остров, как в русской сказке, его сразу окрестили паровозом. Гарпуны, впившиеся в огромное тело «Паровоза» казались просто спичками. Длина китового уса не меньше 2,5 метра. Дома в квартире размочаленный конец китового уса загнулся о потолок. На гладких гренландских китов с 1946 года охота запрещена. Работаем у Алеутских островов, островов Кадьяк, Баранова, названного в честь русского промышленника А.А.Баранова, основавшего в 18 веке русские поселения в северо-восточной части Америки, создал центр поселений городок – поселок Ситха. До лесистого гористого берега рукой подать, на воде чешутся и кувыркаются морские котики, их здесь много.
База в основном стоит на месте, спешить некуда, вокруг, словно в поле березки, фонтаны. Аляскинский залив спокоен и приветлив, вода плюс 10 градусов, воздух +16 градусов. Наступили белые ночи, «Одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса». А как насыщенно терпко пахнет морская вода залива, в тропических водах этого нет. В иные дни берем по 150-180 китов. Продукцией переполнены все емкости судна, в морозильные камеры уже не морозят мясо, мешками с мукой завалены даже проходы на палубе под «Голубятней». С китовых туш сдираем только покровный жир (сало), а тушу майнаем обратно в воду и плывут ободранные, окровавленные десятками на радость касаткам и кому-то еще. Варварство полнейшее. Периодически появляется американский и канадский самолет, смотрят, фотографируют происходящее. Успешно работает в этом заливе китобаза Алеут.
Встала неподалеку японская китобаза, японский китобоец подошел к борту, их моряки приветливо машут нам – коллегам. Одеты все в одинаковую униформу цвета хаки, на голове пластмассовые каски, выглядят как солдатики. Весть об окончании промысла встретили радостными воплями, всем все до чертиков надоело, пора домой на землю. Рвали доски настила с палуб с энтузиазмом, скорее, скорее их за борт, не то вдруг начальство изменит решение и продлит промысел. Во Владивосток возвратились к середине июля, лето в разгаре, ягоды, редиска, свежий зеленый лук… - какое чудо. А радостные рожицы наших пацанят - «Папа приехал»!
- Что может быть краше и дороже! Девятимесячный промысловый рейс
завершен.
Мой заработок электрика на китобазе составил за год 3228 рублей, в среднем – 269 руб. в месяц, негусто и по тем временам.



































«Дорогие мои москвичи, прошел год, как я покинул нашу лабораторию и вас. Вы ждете пору отпусков, а в воскресные дни ходите за город, по знакомым тропам.
У меня и моих соратников событий было предостаточно, океан Южный и Северный принесли столько впечатлений, эмоций, информации, житейского.
Вспоминать, размышлять хватит надолго. Важно то, что в далеком, долгом плавании ты познаешь себя. Мы все, вся наша сущность там как на ладони, отсюда и место тебе, и честь среди экипажа.
Я тоже беру годовой отпуск, да ещё накопилось изрядно отгульных дней, и с семьей полечу на озеро Байкал в чудесную страну моего детства».











ЛИТЕРАТУРА:


1. Звезда рыбака. Сборник / под редакцией В.Г. Дроздова. Владивосток, 1982 год. Дальневосточное книжное издательство
2. Советский энциклопедический словарь. Издательство «Советская энциклопедия». Москва, 1982 год.
3. Ю.В. Центалович. Дневниковые записки за 2-й, 3-й, 4-й промысловые рейсы китобазы «Советская Россия» в 1962-65 годах. Владивосток.
4. Фотоснимки автора.




Центалович Юрий Владимирович
МОЯ ОДИССЕЯ
Прочитай
Набор и корректура текста авторские

Сверстано и отпечатано в типографии «Вариант»,
г. Новороссийск, пр. Дзержинского, 211,
тел./факс: (8617) 689)777, 636)555, 636)444.
Тираж 1000 экз. Заказ № 1044