Марилу С. Мандзини (перевод с итальянского)
Фигня эта ваша любовь
Давайте уж начистоту: правду не говорит никто и никогда .
В детстве тебе рассказывают сказки, дабы ты знала: что бы ни стряслось в жизни, все закончится хорошо.
Фигня.
Ты достаешь своих нещадно, выклянчивая Он тебе жизненно необходим, потому что Барби в своем четырехэтажном мега-домище с лоджией страшно тоскует одна и ей нужен жених, который постучится в ее дверь с букетом красных пластмассовых роз. Не пройдет и пяти минут, как ты этих кукол разденешь и уложишь в игрушечную кровать одного на другую. И твоя ручонка будет активно стучать Кеном о Барби – даже несколько сильнее, чем надо бы. Хотя ты еще не понимаешь, чем именно мама с папой занимались в тот вечер, когда пыхтели там, в постели, за неплотно прикрытой дверью.
Когда ты немного подрастешь, тебе объяснят, что порножурналы, захованные на чердаке у твоего дядюшки, оказались там совершенно случайно и вообще нужны исключительно для того, чтобы заворачивать хрупкие стеклянные предметы. Но уже поздно: тебя мучает вопрос, что же такое делала та женщина с огромными сисями, с двумя пальцами одной руки во рту и двумя пальцами другой в этом волосатом пятне между широко раскинутых ног. У тебя таких волос пока нет. Что вообще можно делать пальцами между ног?
А потом, еще позже, однажды ночью вдруг окажется, что твои мысли заняты хулиганистым соседом по парте, и ты начнешь ерзать в постели животом вниз, туда-сюда, еще не понимая толком, что ты делаешь. И та часть междуножья, где еще не отросли волосы, будет тереться о матрас, и ты испытаешь странные ощущения, которые волной пойдут от низа живота, отключая тебе мозг. И это настолько приятно, что ты будешь двигаться так довольно долго. Ты так и не поймешь ничего, но это "ничего" повторишь еще неоднократно. И будешь продолжать ни хрена не понимать еще долгое время.
И никому в голову пока еще не придет рассказать тебе правду.
Потому что правду каждый держит при себе.
Но вот наконец-то ты начнешь краситься открыто, а не прячась для этого надолго в ванной, тыря косметику у мамы и смывая все тут же, чтобы она ничего не заметила. И, гордая результатами своих трудов, пойдешь гулять с Пино, сыном папиной подруги. И впервые в жизни будешь на седьмом небе от счастья, правда, не осознавая пока, что это не столько из-за Пино, сколько из-за макияжа и новых джинсов.
Ты влюбишься, начнешь целоваться "с языком" и дашь потрогать свою грудь сперва через кофточку, потом под кофточкой, посомневаешься, стоит ли расстегивать молнию на джинсах, потом дашь ее расстегнуть, руки залезут в трусики и ты замрешь, потом сбросишь оцепенение и позволишь пальцам спуститься в самый низ, сделаешь вдох, дашь раздеть себя и коснешься чужой голой кожи. А потом в один прекрасный день твои ноги раздвинутся и кто-нибудь вставит в тебя нечто твердое и горячее, будет больно, чье-то тело окажется внутри тебя, и ты узнаешь, что такое секс, слава тебе господи, наконец-то.
А секс это не фигня.
Ты разлюбишь или же кто-то другой разлюбит тебя, ты бросишь его, другие бросят тебя, ты поплачешь, посмеешься, все завертится, как цепочная карусель, которая крутится слишком быстро и на которой тошнит, и так будет продолжаться много кругов, так много, что в конце концов собьешься со счета и не будешь знать, сколько ты там прокаталась.
Постепенно и незаметно для самой себя ты выйдешь из подросткового возраста, но тебя все еще будут продолжать держать за маленькую, даже если ты сорвешься и начнешь орать, что ты уже не ребенок.
В один прекрасный день ты съедешь от родителей, у тебя будет работа, друзья, любовники и ты обрежешь эту пуповину, которой, как паутиной, тебя обмотали родители.
И узнаешь, что в жизни все врут.
Что тебе всегда врали.
И всегда будут врать.
И что вся жизнь – это одно сплошное гигантское вранье.
На момент, когда ты придешь к этому выводу, у тебя, скорее всего, еще пока будет работа, кто-то из друзей тебя уже предаст, кто-то из любовников уже разобьет твое сердце, но твои родители останутся твоими родителями. Да, они всегда останутся прежними, уж это навека, они никогда не устанут мотать тебе нервы и рассказывать сказки о том, как кто-то там жил счастливо и умер в один день. Ты будешь одна, и твоя постель будет становиться все более твоей и все менее чьей-то еще.
И вот, если все будет нормально, в любой день какого угодно месяца какого бы то ни было года, и по какой-то иронии судьбы ты вдруг станешь невероятно хитрожопистой, и некий мужчина (не раскрасавец, но с харизмой; умный, но который смешит только тебя; который на дух не переносит твоих друзей, но терпит их, потому что они твои друзья; в сущности неплохой, но со всем остальным миром довольно едкий) оттрахает тебя так, как никто до него не делал. И в постели ты будешь проводить больше времени, чем на шопинге, а он в тебя втрескается и будет обращаться с тобой, как с королевой.
И окажется, что принц на белом коне таки прискакал, просто конь его – исключительно ради тебя – превратился в кабриолет.
И тогда ты снова начнешь верить, что есть Боженька на свете и, проходя мимо церкви, не просто скользнешь по ней взглядом, как раньше. Ты снова начнешь ездить к родителям на воскресные обеды, а потом воскресенья превратятся в понедельники, а потом во вторники и под конец уже непонятно будет, какой день недели на дворе, и ты начнешь себя грызть за то, что не верила маме и легендам о золушках, а она будет повторять: "Я же тебе говорила!"
И любовь не будет больше фигней.
Но в один прекрасный день ты повернешься в постели и вздрогнешь оттого, что рядом с тобой лежит какой-то совсем не знакомый тебе человек, у которого слюна во сне подтекает на твою подушку. И когда ты тихонечко встанешь, кто-то без предупреждения обхватит тебя за ноги с криком: "Мама", и тогда ты поймешь, что в какой-то момент все пошло не так, как ты себе представляла.
Ты обнаружишь себя без работы, потому что ты уволилась, когда Джакомино еще не ходил в садик; харизматичный мужчина давно сменял свою харизму на пять лишних кило вокруг талии; его ум еще остался, но тебе уже не смешно; ты попытаешься отыскать в записной книжке телефон твоего старого друга, чтобы поплакаться ему, что все идет ну совсем не так, как представлялось вначале, но никак не найдешь имя друга, да и самой записной давно нет. А что касается секса... Нда... Ты не уверена даже, забыла ли пометить в календаре тот ежемесячный скорый перепих со ртом, зажатым рукой, чтобы не разбудить Джакомино, или же перепиха в этом месяце просто не случилось.
Ты пошлешь в жопу родную маму, родного папу, Золушку и ее карету заодно.
Ты разведешься, будешь искать работу, твой адвокат станет для тебя светом в окне с того момента, как чек от этого урода станет приходить ежемесячно, машина превратится в твое все, когда ты будешь ездить за Джакомино в школу, отвозить Джакомино на тренировки по мини-футболу, возвращаться, чтобы забрать Джакомино из бассейна, вывозить Джакомино загород на прогулку и сопровождать Джакомино на уроки фортепьяно.
Но, вероятнее всего, между всех этих дел, к тебе вернутся друзья и ты снова начнешь заниматься сексом.
И поймешь, что так до сих пор ни черта и не поняла.
Ни в любви.
Ни в сексе.
А оказавшись в целомудренном одиночестве, ты ясно поймешь, что имела его конем.
И тогда тебе останутся всего две вещи: смеяться.
И записывать.