Кулибину снился странный сон. Цветные картинки сменяли одна другую, как будто кто-то, неведомый ему, показывал слайд за слайдом его, кулибинскую нелепую, серую жизнь. Вот отец на берегу реки с удочкой оглядывается на маленького Ивана и улыбается ему. Вот мама гладит его по голове, укладывая спать, и Ваня видит слезы в ее глазах.
«Мама, почему ты плачешь?» - спрашивает он. Но, картинка не оживает, и мать не отвечает ему, хотя маленький Ваня Клубочкин знает, что она плачет уже второй год только по одному поводу. С тех пор как отец решил уйти из жизни при помощи старой веревки, провалявшейся много лет в углу сарая, мама плакала каждый день, и ее некогда бездонно-голубые глаза стали серыми от этих слез. Вот уже повзрослевший Иван Клубочкин поправляет цветы на могиле матери и разговаривает с ее фотографией на гранитном кресте. «Мама, мамочка, что мне делать?» - шепчет он, но в ответ только шелест листвы молодой березки, посаженной рядом с могилкой три года назад. Следующие картинки оживают, и их герои говорят с Кулибиным, но сам Иван не может произнести ни единого слова. Он старается сказать что-то, но губы не слушаются его, язык не поворачивается, и ему становится страшно. Кронос стоит над ним, ухмыляясь, и рассказывает ему о тех опасностях, которые ожидают Кулибина на пути к Олимпу. Иван слышит его голос урывками, словно кто-то специально отключает звук. «Предательство, - говорит Крон, - Корысть, Любовь…». Кулибину хочется спросить Бога времени: « Почему любовь?», но он не может сказать и слова. Однако, Крон, как будто слышит его немой вопрос. « Все несчастья мира совершаются из-за любви. Любви к деньгам, славе и любви мужчины к женщине или женщины к мужчине…» - объясняет он, берет Ивана за руку и пытается снять с его пальца перстень.
Кулибин проснулся от того, что палец, на который был надет перстень, стал действительно болеть. Кто-то, и правда, старался снять этот перстень, тяжело сопя прямо у уха Ивана.
- Кто здесь? – вздрогнув, спросил в темноту Кулибин.
Но, ему никто не ответил.
- Калик, Калик, проснись – прошептал испуганный Иван.
- А? Что? – вскрикнул Калик.
- Здесь кто-то есть.
- Сейчас посмотрим, - откликнулся каликанцар, и до Кулибина донеслось цоканье его копытец.
- Ты здесь? Когда ты вернулась? – услышал Иван голос Калика.
- Вы спали. Я не хотела вас будить.
- Мнемозина? Это ты? – Кулибин еще раз пожалел, что не может видеть в темноте, как Калик.
- Я, - ответила она, зевая, - Зачем вы меня разбудили?
« Наверное, это только сон, - подумал Иван и снова прилег на каменный пол.
Внезапно тяжелые двери отворились, и яркие лучи солнца ворвались в зал, ослепив проснувшихся путников.
- Кто вы? – спросил нежный женский голос.
Кулибин открыл глаза, и резкая боль пронзила его, настолько ярок был свет. Посредине зала стояла женщина в белых одеждах. Она была прекрасна. Свет, исходящий от нее и от ее одеяния залил весь зал, и черные колонны, переливаясь всеми цветами радуги, приобрели необыкновенный золотистый цвет. Все, что находилось в зале, тоже стало менять свои краски. В секунду все стало золотым, сияющим необыкновенным ласковым светом.
- Так кто же вы? – повторила она, - Давайте знакомиться.
- Мы… мы нечаянно попали сюда, - поспешил ответить Калик.
- Тебе не холодно, малыш? – спросила его красавица.
Каликанцар опустил свою остроносую мордочку в пол.
- Я подарю тебе золотые одежды, - сказала она и коснулась своей рукой худощавого тельца Калика.
Золотистой паутиной на малыше каликанцаре стала, буквально, расти одежда. Сначала появилась ослепительно белая хламида, затем хитон ярко-желтого цвета. Прекрасная незнакомка отошла в сторону, прищурила один глаз на манер художника, пишущего свою картину, и, подойдя к смущенному Калику, дотронулась до его шляпы. Красная шляпа моментально обрела золотистый цвет.
- Вот сейчас хорошо. Красный сюда не шел, - резюмировала она.
Цербер с трудом поднял свое огромное тело с каменного пола и склонил головы перед красавицей.
- Здравствуй, прекрасная Гемера. Мы рады приветствовать тебя, - произнес он чуть не плача.
- Цербер, дорогой, я не заметила тебя, - улыбнулась она, и свет ее улыбки еще больше осветил все вокруг, - Милый Цербер, как твои дела?
- Все хорошо, Богиня, - ответил он.
- Кто это с тобой? – Гемера обратила свой царственный взгляд на Кулибина.
- Это мой друг, прекрасная Богиня. Он пришел из другого мира, чтобы помочь Кроносу вернуться.
- Кроносу? Ах, не может быть? Крон хочет вернуться? Как это прекрасно. Крон. Я всегда его любила. Это был самый справедливый Правитель Небес.
Гемера посмотрела на Кулибина.
- Из какого мира ты прибыл?
- Ну, - Иван замялся, он уже не знал, что и кому можно говорить, - из далекого, обычного мира… мира простых людей, живущих своей обыденной жизнью.
- О, как ты не прав, мой друг, - перебила его Гемера, - Простых людей не бывает! Каждый сложен донельзя. И обыденной жизни тоже нет. Жизнь так разнообразна и в радости, и в горе. Знаешь, нужно только это видеть, тогда твоя жизнь превратится в чудесное приключение.
- Вот-вот и я об этом все время говорю. Надо видеть прекрасное. Оно рядом. Только нужно смотреть, - встряла в разговор Зося.
- Ой, какая прелесть, какая ты маленькая, - вскрикнула Гемера, - я подарю тебе золотую накидку.
Она погладила Зосю по спинке, и в тот же момент на ней появилась сверкающая золотом попона.
- Спасибо, - поблагодарила лошадка и подошла к Церберу, кокетливо виляя гривой.
- Тебе нравится? - спросила она его.
- Все, что делает Богиня дня прекрасно, - ответил Цербер, не отрывая взгляда от Гемеры.
- Ах, так, - возмутилась Зося и придвинулась к Калику.
Восхищенный Гемерой Цербер даже не заметил ее обиды.
- Как ты собираешься помочь Крону вернуться? – спросила богиня Кулибина.
Иван вопросительно взглянул на пса, и тот прикрыл глаза в знак того, что Кулибин может говорить всю правду.
- Я собираюсь добраться до Олимпа и поговорить с Зевсом. Кронос считает, что сын должен понять отца и простить…
- Сын за отца не в ответе,- произнесла задумчиво Гемера.
- Я это уже слышал, - сказал Кулибин и скривился в ухмылке.
- Слышал? От кого? – мило улыбаясь, спросила богиня.
- Не важно, - пробубнил часовщик, - Ты считаешь, что это невозможно?
- Как тебе сказать, дорогой мой человек, - Гемера подошла к Кулибину вплотную, - Добраться до Олимпа? Наверное, возможно. Договориться с Зевсом? Скорее нет, чем да.
Она наклонилась к уху Кулибина.
- Он пустился во все тяжкие. Никого не слушает, ведет разгульный образ жизни, неподобающий Правителю. К тому же, - шепнула она, - он отдал перстень…
- Гемера, я приветствую тебя, - вдруг вскрикнула Мнемозина, которая до этих пор пряталась за колонной и не вступала в разговор.
- Мнемозина? – лицо Гемеры исказила гримаса презрения, - Ты здесь?
И Гемера поспешила удалиться.
- Ну что ж, удачи, - сказала она уже в дверях, обращаясь к Кулибину, - Надеюсь, все встанет на свои места…
- Надо выходить отсюда, пока не поздно, - прорычал Цербер.
- Легко сказать, - вздохнул Калик, и лошадка снова захныкала.
- Мнемозина, не могла бы ты объяснить, что случилось. Ведь мы все видели, что Гемера ушла из-за тебя? – спросил Кулибин Богиню памяти.
- Я… ну, в общем, она… Она меня просто не любит.
- Просто? Просто так не любит? Просто так можно любить, а вот для того, чтобы кого-то не любить, нужны веские причины? – встряла в разговор Зося, - Вот я, например, когда кого-то люблю даже не могу объяснить себе за что…
- Зося, помолчи, - прервал ее каликанцар.
- Да нет, - поддержал лошадку часовщик, - Зося говорит правильно. Так что, Мнемозина, тебе есть, что рассказать нам?
- Нет. Конечно, нет! – и она наигранно засмеялась.
- А двери открыты, - тихо сказала лошадка.
И только после этих ее слов все обратили внимание на тонкий лучик света, пробивающийся сквозь узкую щель незапертых дверей.
- Как всегда, невнимательна, - вздохнул Калик, - Ну и хорошо…