Никогда ещё Кира не отдыхала так, как в этом поезде до Москвы. Выспалась, душа тоже стала понемногу отмякать. Всё-таки, последний год вымотал семью страшно, ведь жили, скукожившись, с ощущением постоянного страха. Спрятанного как можно глубже, чтобы и случайно не пробился. Но это был страх! Кто знал, что последует за снятием Шауля с должности?
Дело дошло до того, что некоторые знакомые стали их чураться. Под любым предлогом. Ни телефонных звонков, ни гостей, обычно любивших их дом. Тишина. Зловещая, гнетущая. Шауль так однажды и сказал:
– Что-то тихо стало у нас в доме, как в лепрозории у прокажённых.
Звуки скрипки без аккомпанемента действовали Кире на нервы. Хороший инструмент французского мастера, казалось, плакал и, пока дочь занималась, она старалась куда-нибудь уйти, якобы по делам.
Сейчас, отдохнув, всё виделось по-другому. Человек живёт надеждами, и мысли каждого члена этой семьи уже были связаны с Одессой.
За окном поезда простирались согретые летним солнцем пейзажи.
Шёл 1953 год. Это был первый год, точнее первое лето без вождя, без Сталина. Что ждёт этих симпатичных, энергичных людей? Ведь они ещё молоды – Шаулю – 35 лет, Кире – 28, Софье – 12.
Да-да, нашей героине, Кире – всего 28 лет. Вы помните, она сама же поведала, что мама прибавила ей два года во время сватовства. Тогда, в свои четырнадцать, она выглядела года на четыре старше – рослая, сильная, без грамма лишнего жира. Но и сейчас, по прошествии четырнадцати лет замужества, она и в весе не прибавила, и очень молодо смотрится. Однако похорошела, выглядит по-женски замечательно. Вот уж кому замужество пошло на пользу. Да за таким-то мужем…Кира прекрасно понимала, какой счастливый билет она когда-то вытащила. Целый набор женского счастья – брак по любви, рождение от любимого человека ребёнка, существование семейного благополучия. Наконец, статус её мужа, который дал кров, очаг, немалые средства, положение в обществе. Парикмахерскую с маникюром и педикюром, дорогое ателье, скорняжную мастерскую, музыкальную школу и многое ещё что. И всё это счастье – ей, бывшей девочке из местечка, практически нигде не учившейся и даже плохо говорящей по-русски!
А рядом муж, имеющий высшее образование, говорящий на хорошем русском языке, знающий отлично немецкий и даже немного латынь (отец занимался с Шаулем, мечтая, чтобы сын тоже стал врачом, хирургом). Кстати, Шауль знал и идиш-тайч, и одесский диалект.
Шауль – телосложением в отца. Высокий, сухой – такие люди обычно жиром не обрастают. Каждое утро, где угодно, делал зарядку. Нормы ГТО сдавал играючи. Пока учился, в институте был капитаном волейбольной команды. Все костюмы, даже недорогие, сидели на нём прекрасно, да он и носил их как английский джентльмен. Кира видела, какими глазами смотрели на него женщины, когда ходили в Свердловске в театр на спектакль. Глаза бы им повыцарапала.
Киру очень нервировала невероятная разница в образовании и воспитании между собой и мужем. С этим она ничего не могла поделать, не пойдёт же учиться. А куда? В вечернюю школу, что ли? Так и там набор только с пятого класса, а для неё и букварь – иностранная литература!
В Свердловске ей было не к кому обратиться, посоветоваться, а в Одессе есть свекровь, такая же, как и она, когда-то, девчонка из местечка. Посоветуемся.
И ещё одну мысль она от себя постоянно гнала, но эту занозу так не вытащишь, здесь ей был уже нужен тесть – за четырнадцать лет она родила только Софочку, а после, даже не беременела. А ребёнок, она это уже чувствовала по мужу, им нужен был как глоток воздуха, да не один, желательно.
– Почему – задавала вновь и вновь она себе этот вопрос – почему здоровая, ничем не болевшая женщина, родила одного ребёнка и всё, как отрезало? Ведь ни абортов не было, ничего вроде такого, чтобы могло помешать родить. Где вы видели здоровую еврейку, у которой один ребёнок?
А Софочка, когда-то всё допытывающая маму про братика или сестричку, развивалась очень быстро. За этот год, с одиннадцати до двенадцати лет, у неё появились сисечки, попка приобрела женские очертания, пришли и первые месячные, чем она была страшно напугана, но столь же быстро успокоена продолжительной беседой с матерью – Кира ожидала ЭТОГО несколько позже. Оказалось, что дочь интересуют уже не куклы, как думала молодая мама, а красивая одежда и обувь, а предвкушение витрин большого нового для неё города, интересней сообщения, что заниматься скрипкой она будет, (если повезёт) скорее всего, у кого-то из учеников знаменитого педагога Петра Соломоновича Столярского.
Что, есть кто-то, кто не знает Столярского?
Петр Соломонович Столярский, как известно, был одним из величайших скрипичных педагогов столетия.
Первая в мире детская музыкальная школа-интернат для особо одаренных детей еще при Петре Соломоновиче получила название «Школа имени профессора Столярского». Сам он её называл «Школа имени мене».
Натан Мильштейн, Михаил Фихтенгольц, Самуил Фурер, Елизавета Гилельс, Борис Гольдштейн, Альберт Марков, конечно же, Давид Ойстрах. Это далеко не все его ученики. Педагогика Столярского определила развитие скрипичного исполнительства века: вспомним «внуков» Петра Соломоновича только по линии одного его «сына» — Д. Ойстраха:
В. Пикайзен, Э. Грач, С. Снитковский, Р. Файн, О. Пархоменко, О. Крыса, О. Каган, М. Секлер, В. Климов, Л. Исакадзе, Г. Кремер...
Об этом человеке можно писать бесконечно, но мы же рассказываем не о нём, мы о Софочке Срулевич и её (если повезёт) возможном педагоге - ученике гениального учителя.
А поезд шёл и шёл по прекрасной земле нашей Родины, по той части, которая не была «театром военных действий», не знала что такое – быть в оккупации, но зато бесконечно и тяжело работала, чтобы приблизить нашу Победу в страшной войне, да и саму возможность этой поездки.
Вечером в купе зашёл проводник: « Вы чай заказывали? Пожалуйста», и поставил на стол три тонких стакана в мельхиоровых подстаканниках. Кира достала взятую с собой и, увы, уже слегка подсохшую выпечку – пирожки с грибами, картошкой, капустой. Обедать ходили в вагон-ресторан, уж больно Софе это было интересно. А сейчас, закончив немудрёный ужин, Срулевичи решили, что, как бы не хотелось им задержаться на парочку дней в Москве, не надо испытывать судьбу.
– Кто знает, какие перемены могут наступить, пока мы будем в Москве развлекаться – сказал Шауль. – Да мы потом простить себе не сможем. Ну, не был я с сорок первого в отпуске, вот, за поездку отдохнул. Так что всё – едем. Едем, как можно скорее, в Одессу.
Он засмеялся, поцеловал жену и дочь и отправился в соседнее купе спать.