ГЛАВА 6
ЛЮБОВНЫЙ МНОГОГРАННИК
Борис Евгеньевич Попович когда-то был обычным программистом. Он и сейчас-то был обычным бизнесменом. Ну подумаешь, немного богаче, чем раньше. Делов-то. Это никак не сказалось ни на его внешнем виде, ни на привычках, ни на отношении к людям. А это, как ни крути, главное.
Он, как и раньше, не замечал, что носил, не обращал внимания на то, что ему подавали на обед. Да и, по большому счету, не знал, куда девать появившиеся деньги. Самому-то много не надо. Ну, купил машину. Ну, нанял охранника, да и то ради того, чтобы не страшно было оставлять машину посреди улицы и чтобы было, кого за руль посадить, когда вдруг выпить надо с партнерами или просто так захочется пропустить рюмашку-третью без всякой причины. Вот, класс компьютерный в школе устроил, это ему нравилось. Ходил по нему счастливый и гордый сам собою.
А вот то, что дочке внимания совсем не уделял, это хреново. А девчонка своевольная росла и поведением своим, скорее всего, хотела обратить на себя внимание вечно занятого отца.
Если, когда все хорошо, практически не замечает – все в своих дурацких компьютерах, так, может, когда в школе караул закричат, призадумается. Так оно и вышло. Но не совсем так. Вместо того, чтобы пораньше с работы приходить да в выходные куда-нибудь вместе ездить или просто общаться, Борис Евгеньевич начал нанимать Насте каких-то заумных теток-репетиторов и психологов детских.
Но после нескольких попыток четыре агентства развели руками, мол, извините, господин хороший, но наши лучшие специалисты бессильны. А одна тетенька-психолог с мировым именем даже легла подлечиться в нервную клинику. Вот тут-то Борис Евгеньевич вроде бы по замыслу дочки и должен был наконец-то обратить свои отцовские чувства на нее.
Должен был, но не обратил.
Тогда она начала в школе беспредельничать, пользуясь своим особым положением дочери генерального спонсора. Опять не обратил. Нет, он, конечно, переживал, но как-то отстраненно, не понимая, что он сам должен в такой ситуации делать. Если уж специалисты отступили на заранее подготовленные позиции, то где уж ему, технарю-одиночке.
Вот тут-то и появилась Светлана Петровна. Ну, как-то вовремя подвернулась. Поручили ей второй «б» вести.
И Настю будто подменили. Помните ту историю, дамы и господа?
Борис Евгеньевич поначалу без всякой задней мысли, ради дочери, пришел в школу. Раз умеет человек ладить с детьми в целом и с Настей в частности, то почему бы и нет. Может, дай бог, станет ребенок опять нормальным, послушным.
Но Светлана Петровна деликатно отказалась от его предложения. Но Попович при его кажущейся инфантильности был человеком упорным. Поэтому спустя несколько дней снова якобы случайно оказался в школе. Причем именно в то время, когда Светлана завершила свой последний урок.
Папа с дочкой сидели на лавочке рядом с выходом из школы и о чем-то беседовали. Охранник находился в машине, на месте водителя. Вышла Светлана Петровна. Обрадованная Настя бросилась ей навстречу. Учительница явно обрадовалась тоже. Попович, смущенно вытирая руки об пиджак, поднялся с лавки.
– Добрый день.
– Какая неожиданная встреча, Борис Евгеньевич. Приятно видеть вас вместе с дочерью. Послушались моего совета?
– По мере возможности стараюсь. Светлана Петровна, у нас с Настей сегодня небольшое событие. Собираемся отметить его в кафе. Не хотите ли присоединиться?
Светлана уже было собралась сказать что-то, типа, извините, куча дел, но посмотрела на девочку, увидела мольбу в ее глазах и ответила:
– Почему бы и нет. Но только не очень долго.
Они съели по салату и по мороженому, выпили кто вина, а кто – коктейль. Попович оказался остроумным мужиком. Рассказал пару анекдотов без излишеств. Настя светилась, поглядывая то на отца, то на Светлану Петровну. Прямо идиллическая такая картинка про то, как бедная учительница становится хозяйкой в богатом доме. В голове девочки, по крайней мере, эта картинка приобрела уже законченный вид. Да и Борису, похоже, эта история была по вкусу.
Только у Светланы забыли спросить. А она, как женщина умная, ироничная, сразу поняла, что происходит в умах папаши и дочки. Но промолчала, чтобы не травмировать ребенка.
– Да, так вы мне и не сказали, по какому поводу торжество, – вдруг произнесла учительница.
Попович чуть не поперхнулся вином. Он пообещал дочке, что уговорит Светлану, а подготовиться забыл. Возникла пауза.
– Папа! – воскликнула Настя. – Сегодня же пять лет нашему Барсику. Ты забыл, что ли.
– Точно, – улыбнулся Попович. – У кота – день рождения. Вылетело из головы.
– Передавайте ему мои поздравления. А мне пора. Димку надо покормить.
– Зря мы не взяли его с собой, – сказал Борис. – Может, как-нибудь вчетвером сходим, развлечемся?
– Я подумаю, – ответила Светлана, жестко глядя в глаза Поповичу, но так, чтобы Настя не видела ее взгляда. Чтобы дать понять, что попридержи коней, бизнесмен. – Провожать меня не надо. Я здесь недалеко живу.
***
А тут как раз и дата значимая подоспела – пятнадцать лет Дмитрию. Хороший повод собраться всем товарищам, имеющим к этому событию отношение.
Даже Анна Ильинична на день рождения внука прилетела. Одна. От тоски. Из Египта независимо от ее приезда пришла поздравительная телеграмма. Подписанная «Ваши Мубарек и Анвар». Светина мама, читая ее, уронила две крупные слезы. Одну – на Мубарека, вторую – на Анвара.
Майя Михайловна, никого не пуская на кухню, приготовила несколько любимых внуком блюд.
Татьяна Степановна, пользуясь случаем, померила у всех гостей артериальное давление и пульс, посмотрела языки, пощупала животы и дала кое-кому несколько рекомендаций. А Анне Ильиничне даже предложила успокоительных капель.
Отцы сыграли с сыном три партии в покер. А Светлана наблюдала за этой идиллией, радуясь в душе, что за столько лет ей удалось сохранить это хрупкое равновесие. Она невольно сравнивала Сергея и Марика с Поповичем. Какие-то они зажатые по сравнению с ним. Может, груз ответственности давит? И чего они не женятся? В смысле, не на мне, а на ком-нибудь. Матерей, похоже, боятся разочаровать. Наверное, мне придется сделать первый шаг, чтобы развязать им руки.
– Прошу к столу, – пригласила Майя Михайловна. – Все готово.
Так и расселись. Именинник – в центре, по бокам от него молчаливые отцы, дальше их матери рядом с сыновьями. Напротив Дмитрия – Светлана и Анна Ильинична. Все мило улыбаются. Как представлю картинку – скупая мужская слеза начинает формироваться в недрах авторского сознания.
Первый тост на правах заграничной гостьи произнесла бабушка Анна:
– Дорогой внучек. Сколько ночей мы недоспали, когда ты рос.
При этих словах Света припомнила, что мать ее недоспала эти ночи в гостиничном номере с будущим супругом-египтянином.
А бабушка продолжала:
– Но мы, русские женщины, всегда готовы к любым трудностям и испытаниям.
«Ага, – подумала Света, – это так трудно, при живом муже успевать двух любовников одновременно обслуживать. Да еще и дочке внимание уделять. Правда, для этого бабушка Маруся была».
– Когда ты вырастешь, – невозмутимо говорила Анна Ильинична, – может быть, когда-нибудь скажешь слово благодарности людям, которые, – тут она всхлипнула, махнула рукой, типа, дождешься от этой молодежи, и выпила красного вина.
Тут же слово взяла Татьяна Степановна:
– Будь здоров, внучек.
При этих словах Майя Михайловна уронила что-то тяжелое по пути с кухни.
– Будь здоров, внучек! – акцентировано повторила бабушка Таня. – И не ешь всякую гадость, береги смолоду печень и желудок.
Тут Майя Михайловна уронила это тяжелое во второй раз. Нарочно. И не стала собирать. И пошла произносить ответное слово ничего не подозревающей Татьяне Степановне, которая не имела в виду, боже упаси, никого конкретно. Так, общие рекомендации.
И пока Света собирала то, что два раза уронила бабушка Майя, та уже собралась с духом и начала говорить свою тронную речь:
– Мы впервые собрались в таком составе. Вроде бы, все свои. Но как-то это неестественно. Один комплект папаши и его матери явно лишний. И я точно знаю, какой. Давайте уже определимся. Сколько можно томиться и нервничать. Скажет мне кто-нибудь, права я или нет! – при этих словах она строго посмотрела в сторону Светланы, подтирающей полы в коридорчике.
– Бабушка, – попытался урезонить Майю Михайловну Дима.
– Мама, – ожесточенно шептал Марк.
– Ша! – отрезала обычно спокойная повариха. – Я не уйду отсюда до тех пор, пока мне не скажут точно.
– Вам в гостиной постелить? – спросила вернувшаяся за стол Света.
– Зачем? – опешила Майя Михайловна.
– Так вы же сами сказали, что не уйдете. Придется поселиться у нас.
Вот тут запал у матери Марка Семеновича и закончился. Она села и умолкла.
– Позвольте, – попыталась, было, что-то ответить Татьяна Степановна, но сын показал ей в грубой форме кулак из-под стола, и она тихо села обратно.
– Хорошо, что мои права никто не оспаривает, – захихикала Анна Ильинична.
Дима сильно загрустил, наблюдая за этим конкурсом «А ну-ка, бабушки». Ему явно хотелось сбежать, но воспитание, к которому немало сил приложили эти же бабушки, не позволяло.
Он в отчаянии, чуть ли не со слезами, выкрикнул с места:
– Неужели нельзя оставить все, как есть? Я же вас всех люблю!
После минутного оцепенения бабушки Майя и Татьяна одновременно встали, сошлись за спиной у внука и разрыдались друг у друга на груди.
***
Но это еще не все по поводу того дня рождения.
Когда все поуспокоились за пирогами с чаем или кофе на выбор, раздался неожиданный звонок в дверь.
Дима, как именинник, побежал открывать. К кому еще в такой день. За открытой настежь дверью стояли Попович с дочкой. В руках у Насти была праздничная упаковка, которую она, очень смущаясь, протянула имениннику: «Поздравляю».
Борис Евгеньевич из-за огромного букета цветочного ассорти почти не был виден.
– Мама! – крикнул Дима. – Это, наверное, к тебе.
Светлана Петровна вышла тоже. За столом воцарилось напряженное молчание.
– С именинником вас, – прячась за зеленую упаковку, буркнул Попович.
– Спасибо, проходите.
Марк с Сергеем быстро организовали два посадочных места.
– Знакомьтесь, – произнесла Светлана Петровна, – это моя любимая ученица, Настенька. А это ее папа, Борис Евгеньевич.
Про папу она сказала, как бы, между прочим. Чтобы не заострять. Так, в качестве сопровождения явился, ничего более.
Анна Ильинична тут же сделала стойку на молодого мужика, выглядевшего из-за своих габаритов и роста гораздо старше. Тем более, что Попович был посажен рядом с ней.
– Простите, – мяукнула она, пытаясь обратить на себя внимание. – Не передадите ли мне вон тот салатик, мужчина.
– Пожалуйста, – Борис протянул длинную руку за блюдом.
И пошло, поехало.
– Не нальете ли мне вина?
– Ах, простите, салфеточку.
– Солонку, будьте любезны.
– Соку, пожалуйста.
– Какие у вас красивые руки.
– Мне так одиноко здесь. Я же египтянка. Да-да, не удивляйтесь. Здесь в гостях. Тоскую по пирамидам, по горячим, в смысле, по горячему песку, ласковому морю, помощнику, ой. То есть, так нуждаюсь в помощи. В сильной опоре.
– Бабушка, – не выдержав, буркнул Дима, – дай поесть человеку.
Анна Ильинична, мило улыбнувшись при слове «бабушка» и показав Поповичу, что, мол, вы на это не смотрите, я еще вполне, вздохнула и, демонстративно покачивая бедрами, вышла из комнаты.
Светлана Петровна общалась с Настей. Она не поднимала глаз ни на внимательно следящих за ситуацией отцов именинника, ни, тем более, на все понимающих бабушек.
А уж те-то гневно взирали на происходящее. Как? Покушение на место в святая святых. По какому праву? Мы тут уже лет пятнадцать ошиваемся, а он явился неизвестно откуда и на тебе. Кум королю.
Гнев праведный этот заставил Майю Михайловну и Татьяну Степановну объединиться. Они практически по-родственному посмотрели друг на друга. И решили в молчаливом согласии, что пусть уж лучше все останется, как есть, чем достанется этому пришлому субъекту.
Да, не знал Попович, в какое осиное гнездо вступил по простоте душевной. Думал, что место вакантное, а тут такие коллизии. Это все Настя. Пойдем да пойдем, да на минуточку, да поздравим мальчика Диму в дверях и сразу же уйдем. А теперь неудобно как-то встать и уйти. По крайней мере, объясниться нужно.
Попович встал и попросил всем своим огромным видом минуту внимания:
– Разрешите тост. Извините, что вторгся в вашу интимную компанию. Это все произошло абсолютно случайно и без всякого умысла. Хочу поздравить именинника с тем, что ему очень повезло в жизни. Повезло с матерью. Светлана Петровна – удивительный человек. В школе ее любят все, даже охранник и уборщица. Вот моя дочка Настя, она не даст соврать. А родители учеников ее класса каждый день плюют через плечо, постоянно стучат по дереву и крестятся левой пяткой за то, чтобы Светлана Петровна никуда не перевелась, не сменила работу и, не дай бог, не заболела. Так что, давайте выпьем за маму именинника. Ура!
Всех присутствовавших обуревала сложная гамма чувств. Полное согласие с тостующим и ревность к тому, что говорил это человек, не имеющий на это права по определению. Гад такой.
Но, тем не менее, все поднялись и чокнулись, и искренне выпили. Даже Светлана не смутилась, думая о том, что чего греха таить, так оно и есть.
С кухни на хвалебные речи о дочери, сильно запыхавшись, прибежала взволнованная несправедливостью Анна Ильинична.
– А я, а я как же, – захлебывалась она. – Это же я воспитала ее такой умненькой, хорошенькой. Мне тоже что-нибудь хорошее скажите. А?
***
Рассмотрим неожиданно другой ракурс.
Расскажем в двух словах об интимной жизни Марка Семеновича. Как-то ведь устраивался. Человек молодой, брюнет опять же. До сих пор мы старались обходить этот вопрос стороной, хотя, думаю, вас он должен интересовать. Эти вещи вообще вызывают повышенный интерес почтенной публики. Постараюсь удовлетворить, в хорошем смысле этого понятия.
Поначалу, после школы и в институте, Марик оставался девственником. Не считая, конечно, ночи зачатия Дмитрия. Хотя этот момент и считать-то нельзя. Не осталось никаких ощущений у парня. Только намеки Светланы Петровны. Но верить женщинам, сами понимаете.
А первый настоящий секс случился у Марика в аграрном предприятии, где их группа собирала урожай капусты за часть урожая. После этого студенты смотреть не могли на капустный салат, щи и сложный гарнир с этим же тушеным овощем, которые регулярно подавали им в институтской столовой.
Так вот, парень он был скромный, практически нецелованный. А многие его сокурсники в эти двадцать два года уже ого-го. По крайней мере, в разговорах. В том числе и девушки. Которых было большинство.
А где, как не на природе. Там условности приобретенные теряют контроль над инстинктами врожденными. Что всегда чревато разными последствиями, вплоть до разрушенных судеб и венерических заболеваний.
Но бывают и счастливые исключения.
Три подружки поспорили на бутылку «Мартини», что одна из них, Лера Потанина, лишит Марика его, как бы помягче выразиться, юношественности. В смысле, мужской девственности.
Они пекли картошку в углях костра, пили портвейн «Три семерки», рассказывали анекдоты. Потом небольшими компаниями разбрелись по лесу за грибами. Ну, как небольшими. Парами: парень – девушка. Это кому хватило. Хотя уже и было достаточно темно для грибов. Но повод-то нужен был какой-то. Штук пять девчонок и Марик остались у костра.
Кстати, думаю, что всякие отклонения в сексуальных отношениях возникли именно из-за дисбаланса особей полов в той или иной конкретно взятой местности. А что делать, когда на десять девчонок двое ребят или наоборот. Преодолевая себя, мучаясь, но постепенно привыкая и входя во вкус. Остров Лесбос – вполне конкретный пример.
Марик почувствовал, что вокруг него сгущаются тучи. Не в смысле дождя, а в смысле возбуждения оставшихся без пары девчонок. Он сказал:
– Я, пожалуй, пойду спать.
Но даже не попытался встать, а на карачках, для ускорения событий, очень резво начал передвигаться по направлению к палатке.
После двухсекундного замешательства за ним гуськом в такой же позе двинулись сначала Лера Потанина, а следом две ее подружки.
Полог палатки тут же заходил ходуном. Хотя звуков не раздавалось никаких, кроме коллективного сопения, сторонним наблюдателям было ясно, что внутри развернулась нешуточная борьба.
Прошло минут десять. Звуки из хаотичных и нервных переросли в упорядоченные и ритмичные. Каждому, видно, нашлось свое место под луной.
Еще через десять минут Лерины подруги почти одновременно выползли из палатки.
– Ну, как? – спросила одна из тех, кто не пополз в палатку.
Это, знаете, когда из бани выходят уже хорошо попарившиеся товарищи, а те, кто еще ждет своей очереди, спрашивают:
– Ну, как сегодня парок?
– Отличный! Легкий, мягкий.
– А нам-то оставили?
– Ой, да там еще навалом, – отвечают те, кто уже.
Вот так и те девчонки, что у костра остались и спросили с тайной надеждой:
– Ну, как?
Типа, остался ли еще пар у Марика.
– Навалом, – ответили те и закурили.
А другие бегом в палатку и тут же, не успев даже разобраться в темноте, вылетели назад, получив ускорение от Леры Потаниной.
Все, место занято. Причем, даже вернувшиеся с грибов товарищи Марка вынуждены были провести ночь у костра.
А он сам утром чувствовал себя так, будто всю ночь одним интимным местом тащил по рельсам паровоз и десять вагонов. И главное, получал от этого огромное удовольствие.
Весь месяц, пока студенты работали в аграрном предприятии, Марк и Лера днем делали вид, что совсем мало знакомы друг с другом. Зато с наступлением темноты – это что-то страшное творилось.
А когда вернулись домой, тут же все отношения и прекратились. В институте, здороваясь, чуть кивали, после занятий встреч не искали. Будто ничего и не было.
Оказалось, что Лера была замужем. Вот такая история. Да и Светлану никто не отменял. Сын общий все-таки. А потом начал Марик активно работать у дяди. Все время уходило, и сил не оставалось.
После института пять лет прошло. И кто-то, очень активный, собрал сокурсников на вечер встречи.
В какой-то бывшей заводской столовой, а нынче бильярд-клубе «Шампуры и кии», где работники текстильной фабрики три месяца назад отмечали новый год. И там с тех пор на стенах остались серпантин и снежинки, вырезанные из старых открыток. Это придавало встрече выпускников аромат детства и ощущение чужого праздника жизни.
Но только до третьей рюмки. А Марику так вообще хватило одной. Он решился и пригласил Леру на танец.
Многие помнили ту поездку на уборку капусты, поэтому смотрели на них с чувством причастности к тайне.
– Как поживаешь? – спросила Лера, поглаживая Марка левой ручкой по плечу.
– Работаю.
– А как личная жизнь?
– Сыну уже восемь лет, – почему-то ляпнул Марк Семенович.
Потанина в уме быстро отсчитала восемь лет и девять месяцев назад.
– Так ты тогда уже женат был? Мерзавец! А говорил, что девственник.
– Ты тоже говорила, что я у тебя первый, не считая одной школьной случайности. А сама уже два года замужем была.
– Так это замужество и было той школьной случайностью, превратившейся в беременность и вынужденное замужество.
– Так у тебя тоже есть ребенок? – растрогался Марик.
– Нет у меня никого, ни ребенка, ни мужа. Не смогла я его выносить.
– Кого, мужа?
– Обоих. Сначала плод, потом – эту сволочь, из-за которой и возникли все проблемы.
– Ты-то, я надеюсь, счастлив? – интонация вопроса говорила о тайной надежде, что у Марика так же все хреново, как и у Леры.
– Я в порядке, – ответил он. – Живу с мамой. Нет, не женат. И никогда не был. Тоже школьная случайность. Только наоборот. Сам не знаю, было что-то или нет. Хотя, сын-то растет. Значит, было.
– Любишь? Говори правду.
– Уважаю, как мать моего ребенка.
– Почему не женишься?
– Она не хочет. Да и я, только ради Димки.
– Проводишь?
– Прямо сейчас? Еще горячее не подавали.
– Палатку помнишь?
– Конечно, – вздрогнул Марк.
– Проводишь?
– Едем.
Вот так, изредка, не чаще двух раз в неделю, Марк заходил к Лере, живущей одной, в гости. После этих визитов Майя Михайловна внимательно смотрела на то, как сын, бросив в прихожей в одну кучу ботинки, носки и пиджак, с трудом доползал до кровати. На вопрос о еде он мотал головой, лежа на спине в этой кровати, стаскивал с себя брюки и рубашку и бормотал, что сыт. Зато утром съедал двойной завтрак, а мать, сидя напротив, укоризненно говорила:
– Ты себя не бережешь совсем. Этот Феликс тебя просто насилует.
И таки была недалека от истины.
(Продолжение следует)