Прорвало. - рассказ

Николай Меркулов
ПРОРВАЛО.


- Ну и молодёжь же нынче пошла! Ничего святого в ней нет! Работать не хотят! Учиться сами - тоже не хотят! Только за счет родительского кармана их полный курс обучения проходит! Их же контрольные работы за них тоже нужно оплатить! Курсовые работы - родительский кошелёк делает! Подходит пора сдачи сессионных экзаменов или зачётов, так ведь и эту работу за детей батька с маткой своим кошельком сделать должны. Коль вы нас родили  себе на радость,  то будьте ласковы, учите и не создавайте нам лишних хлопот.
Во… ооо …т как они, наши детки, сегодня с нами родителями разговаривают!
На время обучения чтоб отдельная кварти…иии…ра была. Да чтоб с холоди …иии…льником. А в холодильнике чтоб было полно   продуктов! И упаси Бог, ежели вовремя не пришлёшь деньги или продукты.  Они, видите ли, объявят «бойкот» и на вертолёте, в долг, за счёт опять таки родительского кармана, прямо на крышу твоего дома или квартиры приземлятся.
Сами-то себе продукты свои уже возить не хотят! Не удо…ооо...бно, видите – ли с котомками по вокзалам «таскаться»! Вот и получается, что ещё и прислугу им нанимать надо, а не можешь нанять, то са…ааа…м  таскай! Во как! Видал, до чего  мы дожили!?- И Васька растерянно развёл руками в разные стороны.
- А возле  общежития, ты бы только посмотрел, что делается! Возле студенческого общежития, возле контейнеров с мусором,  хоть заново «перерабатывающий продуктовый» комбинат возводи! Уж чего только там на этих свалках нет!? Хлеб булками, мясо килограммами, колбасы почти целыми «палками» валяются!
А фаршу, фаршу, фаршу-то мясного сколько …! Костей там, как на нашем мясокомбинате, не увидишь! Нет, нет, не уви…иии…дешь! В общем, целый торговый центр для вновь испеченных бомжей будет. Там такие продукты есть, что тебе здесь дома и не приснятся.
Зато телеграммы, звонки домой, письма после каждого отъезда из дому наши драгоценные чадушки такие шлют, что руки, ноги с испугу  часами  в разнобой идут:
- Помираю с голоду! Жду копчёности! Хотите видеть живыми - высылайте!-
Ещё более бледнея, а, иногда меняя  на темно бардовый с фиолетовым оттенком цвет своего лица, возмущался разошедшийся перед братом Васька после очередной поездки в город к дочери-студентки.
- Надо же, а как издеваются то детки над своими родителями! Подумать только! Не успеешь получить зарплату, а они уже тут как тут! И едут то ведь  они ни в общем вагоне, как бывало мы в своё время, а в купе, да плацкартном. Сразу видно, что безденежные!
Наша – то дочка: - У меня кофточка износилась!-  и это, слышь, братуха, та самая кофточка, что мать в прошлую получку ей купила! Ме-ся-ца рабочего не прошло! И уже, видите ли, порвалась, износилась!
В прошлый приезд сапоги домой привезла … с оторванными каблуками! Божится, что каблуки сами оторвались! Да! И из моды вышли уже давно!  Две недели проносила, как сапоги стали не модными! Видите ли - сами порвались! Не модными стали! Дизайн какой то у них поменялся! Вот они и вышли…!
Да с каких же это «щей» деньги в мой карман каждый день  заходить будут? А!? Скажи мне, брат, где денег то столько взять!? Гдееееее?
Вооот какие деточки нынче пошли-то!
На вокзальном  перроне, когда дочку провожать в город на учёбу приходится, так она даже стоять со мной рядом стесняется, потому что я, видите ли, в спецовку одет. Зато сама в … норковой шубке, да  в шапке из чернобурки  стоит!
Эээх, что дальше то будет, брательник, дорогой ты мой?! Как жить будем? Как детей воспитывать будем, ума не приложу! Ведь ни поперёк, ни вдоль лавки их уже не положишь!
А сыновья, сыновья-то ты думаешь лучше?! Вооон какие «бугаи» повырастали! Того и гляди, на тебя, старика, наступят и глазом не моргнут!
Не жизнь, а самая что ни на есть, настоящая каторга нам с такими детьми!-
Продолжал разносить Васька молодёжь, жестикулируя руками и ногами перед недоумевающим  и неуспевающим вставить хоть слово, братом.
- В поезде тут недавно из краевого центра еду и, что ты думаешь? В плацкартном вагоне эти самые «бедные» студенты едут за харчами… с полной сумкой пива в бутылках  и двумя литровыми бутылками водки! – Продолжал, горестно вздыхая, изливать душу брату Васька.
- Один шустрый да разговорчивый такой, зажал меня в проходе своим телом и тычет пальцем в мой живот. Бесцеремонно и нагло так хохочет прямо мне в лицо:
- Ты, батя, на каком месяце ходишь? Двойню или тройню ждёшь?-
показывая на свой довольно увесистый круглый живот указательным пальцем руки, сквозь зубы злобно прохрипел Васька.
- Это я, видишь ли, у него беременным стал! Да он, сопляк, мне во внуки годится!- Сквозь зубы прошипел Васька.
- На верхнюю полку вежливо так попросили меня потесниться! Да не попросили они меня, а чтобы никто в вагоне не слышал, буквально насильно загнали  туда! Ты, говорят, батя, не серчай на нас. Мы тут за столиком пока немного «расслабимся», а ты там, наверху, малость погрейся.
От жары в вагоне внизу и так  дышать нечем было, а я со своим больным «мотором», - и он показал ладонью левой руки в область сердца, - аж на третьей полке на горячих нагревательных трубах до самого дома, почти четыре сотни километров, расслабляться должен был! Как живой остался, не знаю!
Думал – задохнусь от жары! Вторую полку они сами заняли, а на нижней полке, видите ли, у них девушки в гостях будут, из соседнего купе! Мне на верху только веника берёзового не хватало, а так можно было бы и попариться. По спине ручьи, как ранней весной по дорогам, бежали. Хорошо хоть не журчали! В туалет по малой нужде сходил только когда с поезда сошёл, да и то по дороге в придорожный кювет.
Как собрались они из двух купе вместе, парни и девчата, да с пивком, под гитару, ну и давай песни завывать.  Пением их исполнение не назовёшь, так как больше двух строчек  из любой песни никто  не знал. И так до поздней ночи. Парни воют, девчата визжат. На весь вагон, да так, будто одни в вагоне едут. На замечания пассажиров вести себя по скромней -  никакой реакции. Проводница вагона им уже не указ, потому что сама их  всю дорогу пивком  регулярно снабжала.
Вышел я из вагона на своей станции, да мелкой трусцой  пустырями, позабыв про хулиганов, так и «сиганул» до дома.
Вот так вот я и побывал у дочери в гостях. Поглядел, как она там в студентах живёт.
До дома то добежал, запыхался, думал, что хоть немного до утра отдохну, так как утром  ведь на работу идти!  И, что ты думаешь, возле нашей калитки у дома, мой сын с какой то девчонкой обнимаются. Восход  луны видимо встречают под морозными звездами. В руках у обеих по бутылке пива  для «сугреву». От холода аж ёкают, но - пьют!
Проскочил я мимо них на скорости, какой только обладали мои ноги, в калитку. Влетел в сени и с трудом от волнения, наскрёб пальцами дверную ручку, пинком разбрасывая  под ногами раскиданную обувь. Открыл дверь и что ты думаешь, братишка  ты мой, я перво -  на-перво увидел?! Сидит моя ненаглядная жёнушка на диване. Сирота сиротинушкой, в ночной сорочке, как ангелочек. В валенках на босу ногу.  Уставилась на меня выпученными глазами.
Размахивает руками и полушёпотом:
- Тише ты! Детей разбудишь! Ночь же на дворе!-
У меня  походный мой саквояж так и «выехал» из рук:
- Каких детей? Чьих детей? Ты что, спишь что ли? Да я только что мимо собственного сына на своей «самоходке» проскочил! Вон на морозе любовью с водкой греется!
- Дык… дочка же …, дочка…!- Залопотала моя ненаглядная.
- Какая дочка?... Чья дочка!? А я-то  кого в прошлую ночь в институт поездом  отвозил с тремя баулами  харчей?! Куклу, что ли? Ты что, совсем того…?
- С вами товооооокнеееешься!.. Третий год через ночь, да каждую ночь, как свечка по ночам торчу на этом диване!- Разрыдавшись в нервном шоке, упала в темноте на диван моя супруга.
- Веришь? Нет? Братухаааа? Я, как мешок с «дерьмом»,  рухнул,  испугавшись за жену, рядом с ней на диван!
Сколько времени мы так с ней молча просидели, не помню, но очнулись мы оба от шороха.  Кто-то тихо шарахался и скрёбся в сенях. Потом так же тихо, пыхтя и посапывая, стал раздеваться  и разуваться в прихожей. Через минуту этот кто-то, на «цыпочках», проскочил мимо нас в детскую комнату.
За стеной, в землянке пропели первые петухи. Я понял, что время около пяти часов утра.
Охая и тяжело вздыхая, мы, как могли, улеглись на диване, наверное, с одними и теми же мыслями:
- А будет ли всему этому безобразию конец? И если будет, то когда, как скоро? Вот что делает «перестройка»!
В эту ночь, веришь, брат, мне расхотелось жить.
Утром мы, как два «разбитых корыта», пошли на работу, чтобы снова заработанные деньги в очередной раз потратить на неблагодарные прихоти своих  детей.
- Чему мы их так выучим? Что они настроят в своей жизни с такими дипломами? А ведь ещё сына учить надо! Одиннадцатый класс заканчивает.-
Васька немного успокоился. С горечью махнул рукой, сел рядом с братом и надолго замолчал.


                Н. Меркулов.