В начале девяностых после развала СССР в открытую печать и на телевидение прорвало тех писак, которые, до этого певшие «осанна» достижениям советского народа, вдруг стали «опровергать» подвиги Гастелло, Матросова, Зои Космодемьянской, Александра Матросова, маршала Жукова и др. в годы Великой Отечественной войны, и приоритет советской науки в некоторых областях.
Досталось и Первому Космонавту.
Я тогда ещё подумал: вот глупости – полёт Юрия Гагарина готовили и обслуживали миллионы специалистов, разве такое можно скрыть? Но голоса этих людей не слышны, расчет на то, что до кого-то, услышавшего клевету, не дойдёт опровержение, а СМИ могут эти опровержения не озвучить.
В 50-е годы, когда вовсю разгоралась «холодная война», в СССР было развернуто больше десятка стратегических пеленгаторных центров. Они были размещены по периметру границ: Ленинград, Мурманск, бухта Тикси, бухта Угольная, Дальний Восток, Алма-Ата, Ташкент, Ашхабад, Гардабани (Грузия), Одесса, Львов, Москва. Эта сеть позволяла определить местоположение любой радиостанции на глобусе, в том числе – летательных аппаратов в атмосфере Земли и в Космосе. В то время не было сети наземных СВЧ радиосредств и спутники работали в верхней части КВ диапазона волн – на тех частотах, когда радиоволна не только отражалась от ионосферы (что позволяло держать связь на большие расстояния), но и проникала сквозь ионосферу в космос.
Распределение по окончании военного училища было ко мне благосклонно: я попал на должность
офицера ЛИР – лаборатории исследования радиоизлучений. Начальником был капитан А.Борисов, старшим офицером В.Захаров; третьим офицером был я.
В конце 1960-го – начале 1961 года нам приходилось определять и пеленговать самые разные объекты: плотики с магнитофоном и передатчиком, которые шпионами сплавлялись по Волге и озвучивали антисоветскую пропаганду; воздушные шары с фотоаппаратурой, которые запускались американцами в Западной Германии, пролетали над территорией СССР и приземлялись в Канаде и на Аляске по командам с земли; спутники Земли различного назначения.
Перед новым 1961 годом в ЛИР поступило задание: в назначенное время записывать на магнитофон сигналы с определенных частот и, не перематывая плёнку, отправлять в Москву. Это задание я назвал странным потому, что настроенные радиоприемники должны работать в телефонном режиме (Обычно разные технические сигналы принимались в телеграфном режиме, который позволял прослушивать немодулированные звуковой частотой сигналы).
Мы решили, что предстоит испытание спутника-ретранслятора телефонии. Таких еще не было ни у какой страны, но если спутники полетели, то почему бы и этой заявке фантастов не стать былью?
К декабрю 1960 года у меня появился кое-какой опыт; теперь капитан Борисов на всякие мероприятия, которые проводились в ночное время и в выходные дни, ставил не старшего лейтенанта Захарова, а меня, желторотого лейтенанта. Постороннему глазу это могло показаться своего рода "офицерской дедовщиной", но я с таким трепетом переступал порог "святилища ЛИР", работал с таким самозабвением, что моим старшим коллегам приходилось выгонять меня из лаборатории в конце рабочего дня.
Тренировки продолжались 2-3 раза в месяц. Мы получали сигнал "Готовность" и сигнал "Отбой". Сигнала "Начать работу" все не было.
Наконец, 23 февраля 1961 года прозвучал долгожданный сигнал. Я почти два часа записывал шум, ставил на магнитофон новые кассеты… Потом пришло указание "тренировку закончить, материал не отправлять". Пришлось "чистить" пленки, удаляя запись шумов. И до апреля больше не было ни одной тренировки.
Сейчас, спустя пол века, я так и не услышал ни от кого, кто в выступлениях по СМИ доказывал свою причастность к запуску первого космонавта, что там у них произошло 23 февраля 1961 года. Могу только предполагать, что хотели сделать "подарок" советскому народу к 23 февраля, но что-то не сладилось.
В первых числах апреля поступило указание возобновить операцию. Была назначена дата – 12 апреля 1961 года.
В Ленинградской области этот апрельский день разгорался во всей весенней красе. Небо слепило голубизной, солнечным был весь день. Но эту красоту я увидел только во второй половине дня.
С седины ночи я уже был на посту. Проверил все соединения, включил аппаратуру на прогрев. Дежурный по связи передал мне сигнал готовности. Я был давно готов, маялся, то разбирая бланки электрохимической бумаги, на которых были зафиксированы какие-то сигналы, анализом которых я занимался в силу своих повседневных обязанностей; ещё и ещё раз проверял, не ушла ли настройка радиоприёмников, что могло произойти в процессе прогрева; звонил дежурному по связи, напоминая, что из Москвы вот-вот будет сигнал к началу работы и выслушивал его матюги в адрес желторотых лейтенантов, которым вечно не терпится выслужиться…
Ничто не предвещало экстраординарной ситуации. Обычная середина рабочей недели. Захаров ушел в отпуск и уехал. Борисов загрипповал и взял больничный.
Наконец, долгожданный сигнал пришел. Я включил на запись два магнитофона. Приемники были настроены на частоты 14475 и 19995 килогерц.
Магнитофонные бобины крутятся, в динамиках слабые трески, шум.
Но вдруг, как будто кто-то то ли кашлянул, то-ли просто сказал "к-хе". И тут же человеческий голос:
"ВСЕ НОРМАЛЬНО Я НА ОРБИТЕ".
Сомнений быть не может: в космосе – человек!
Фраза "я на орбите" не может толковаться двояко.
Я по переговорке – оперативному дежурному:
- Человек в космосе! Позвони Зиновию Ефимовичу.
"Интеллигенция" КП обращается друг к другу не по званиям, а по имени-отчеству. Зиновий Ефимович – начальник КП.
- Станислав, не мешай, горю!
Я бросаюсь к телефону и звоню на квартиру Зиновию Ефимовичу. Жаль, что Борисов живет не в нашем городке, а в соседнем, там у него телефона нет, хотя его можно в случае тревоги вызвать по каналам ракетчиков или особого отдела. На велосипеде он добирается за двадцать минут.
Зиновий Ефимович сам уже звонит заместителю командира части по оперативной работе. Тот – командиру и замполиту. Минут через десять все четверо сидят и ходят по залу у меня в лаборатории.
Пришел сигнал "Закончить запись". Предстояло подготовить материалы к отправке в Москву.
- Станислав Иванович, может быть показалась?
Стали слушать радиовещание. Я настроил и начал принимать буквопечатание – нашу и зарубежную прессу.
Надо заметить, что в те годы каждый час радиовещание начинало с передачи последних известий.
10 часов утра. Блока последних известий нет. Вместо известий передают "урок утренней гимнастики". Никогда урок утренней гимнастики не передавался после сеанса в восемь часов утра.
Половина одиннадцатого.
В ЛИР заходит Борисов.
Он совершенно не удивлен присутствию начальства, поясняет:
- Как услышал в десять часов утра урок гимнастики, так и рванул. Станислав Иванович, что случилось?
Я был рад несказанно.
Больше всех напирал замполит:
- Смотай пленку, дай послушать, здесь все свои!
Я что-то лепетал про то, что "не положено".
Но что значит положено, а что не положено, когда тут такое начальство! Для мышки и кошка - тигр!
Теперь замполит Борисову:
- Вот, Анатолий Семенович, лейтенант не слушается начальство.
Борисов так ласково отвечает:
- Сейчас послушается. Только вы бумажечку напишите, что значицца,- приказываете. Эти на случай, если плёночка порвется…
- Тьфу на вас, перестраховщики.
Остальные подполковники только посмеивались, понимая правоту лейтенанта и его начальника.
11 часов утра. По радио вместо последних известий звучит классическая музыка.
11 часов 45 минут.
"Работают все радиостанции Советского Союза. В 12 часов будет передано важное сообщение ТАСС".
Звучит песня:
"Заправлены в планшеты
Космические карты
И штурман уточняет
В последний раз маршрут.
Давайте ка, ребята,
Закурим перед стартом,
У нас ещё в запасе
Четырнадцать минут.
Я верю, друзья, караваны ракет
Помчат нас вперёд от звезды до звезды.
На пыльных тропинках далёких планет
останутся наши следы!"
Эта песня тогда прозвучала впервые.
11 часов 55 минут.
Повторяются: "Работают все радиостанции…"
и опять: "...На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы".
12 часов.
"Работают все радиостанции Советского Союза..."
Мы узнаем из сообщения ТАСС имя Первого Космонавта Планеты Земля: советский лётчик-испытатель старший лейтенант Юрий Алексеевич Гагарин - первый космонавт планеты!
Радость переполняет наши сердца: мы – первые!
И каждый из нас чувствовал и себя первым!
Потом мы видели по телевидению море ликующих людей.
А в последующие недели - во всех странах, которые объезжал Первый Космонавт, люди ликовали. В эти минуты никакой "холодной войны" просто не было.
Подвиг Гагарина – это достояние человечества. И День Космонавтики должен быть международным праздником.
С Днём Космонавтики!
* * * * *
На снимке: встреча Юрия Гагарина в Праге.
* * * * *