Когда последний луч заката ласково целуют небосвод на границе между днем и ночью, в тени высоких кленов Эйшанской рощи на Холме Несбывшихся Надежд расцветают золотистые цветы. Они цветут целую ночь, а к утру от них не остается и следа. Только трупики маленьких мотыльков-однодневок лежат среди высокой зеленой травы. На крылышках их блестит утренняя роса, похожая на прозрачные капельки слез. Так недолговечна и хрупка их предрассветная надежда на последние мгновения счастья, так сладок и восхитительно нежен аромат золотистых цветов, чьи лепестки пропитаны смертоносным ядом, что мелкие букашки, не в силах противостоять желанию, опускаются на цветы и падают замертво, подергивая лапками и усиками в предсмертных конвульсиях.
Птицы разгонят веселой песней ночных призраков, невесомыми облачками летающих между темных гладких стволов, и те застынут изящными ледяными узорами на больших зеленых листьях. Роща наполнится светом и жизнью, но деревья будут помнить, и каждую ночь неживые воспоминания их будут скользить над землей, протягивая синеватые ладони к золотым головкам ядовитых цветков на холме. Деревьям не убить свою память, запечатленную на годовых кольцах. Деревья знают, что произошло в Эйшанской роще тысячелетия назад.
Юный Гирэй был сыном богатого «синеглазого». Однажды он проезжал сквозь Эйшанскую рощу, спеша на встречу со своей будущей невестой. Невестой, брака с которой он не желал, но вынужден был принять как данность, ибо таковым было последнее желание отца. Медленно угасал день, серая тьма наплывала на верхушки деревьев, окутывая их своим плотным покрывалом. Затихали на ветвях птицы, клонили ко сну головки цветы. Холодом повеяло в спину. Юноша ехал через тихую рощу, надеясь к ночи добраться до города. Вдруг отблески золотистого света между деревьями привлекли его внимание. Кусты раздвинули перед ним свои ветви, и Гирэй увидел холм, усыпанный золотыми цветами.
«Какие прекрасные цветы!» - воскликнул юноша и протянул к ним руки, желая собрать букет для своей невесты. Но только его пальцы коснулись хрупких стебельков, как над рощей раздался мелодичный, как колокольчик, девичий смех, и из тумана выступила эльфийка в золотой мантии. То была колдунья, спящая на холме уже много лет. Звонкий голос Гирэя пробудил ее. Мучением для нее стало бы его простодушное желание, потому что яд на золотых лепестках был ее кровью.
«Ты – Приносящий Боль, засни же навек среди моих цветов. И только слезы чужого страдания позволят тебе очнуться» - властно сказала лесная ведьма, и юноша тотчас же упал без сил к ее ногам. Тело его опутали зеленые ядовитые стебли, грудь покрыл полог из золотых лепестков. В последнем отчаянном порыве протянул юноша к небу руки, и на палец ему сел мотылек. По губам эльфийки скользнула холодная улыбка. Забилось в предчувствии беды сердце юного Гирэя.
«Пусть будет тебе сниться, что ты – принц мотыльков, и будешь ты летать ночью в этой роще а под утро падать замертво на подстилку из золотых лепестков» - властно сказала ведьма и растаяла в темноте ночи. Только тени деревьев были свидетелями страшного колдовства. Но они остались безразличны к последней безмолвной мольбе в угасающих глазах.
С тех пор опасным стал путь через Эйшанскую рощу. Призрак прекрасной ведьмы навис над ней и пугал случайных путников своими таинственными чарами. Одинокие странники ложились отдохнуть под холмом или тянули руки за прекрасными золотыми цветами и засыпали навеки, едва коснувшись лепестков. Не раз отряды «синеглазых» прочесывали рощу от первого до последнего дерева, но не находили ничего, кроме мертвых мотыльков да опавших зеленых листьев с синеватыми прожилками. Ни магических кругов, ни лесных избушек, никаких признаков колдовства обнаружено не было. Тогда власти оставили рощу.
Но ведьма ее не оставила. Она умела исчезать в кроне дерев, превращать подозрения в пыль, а мысли – в страхи. Могла стать цветком или желудем. Певчей птичкой или бирюзовым ручейком между камней. О, это была очень могущественная ведьма. И лишь одно было выше ее сил. Узреть будущее свое она не могла. Но жаждала этого всей своей темной душой, потому что безумно боялась неизвестности.
Долго искала ведьма того, кто смог бы предсказывать для нее будущее. Скользила среди зеркал по тонкой кромке льда, балуясь со смертью и чужим доверием, играя на желаниях и слабостях. И, наконец, нашла.
У правителя Тиорина и главы одной из Академий одним звездным вечером родилась дочь по имени Хиора, которая, по ощущениям магов, должна была стать самой могущественной чародейкой на свете. Однажды маленькая Хиора гуляла по цветущему саду ясной летней порою, и ослепительно белая холодная звезда скатилась с неба ей прямо в ладони. Девочка повесила звезду себе на шею и любовалась ее дивным светом. А маги сказали, что звезда эта дарует ей великую силу. Тогда девочку стали обучать магическому искусству, но взамен заставили ее исчезнуть из жизни всех тех, кого она любила. Хиору заперли в Академии, и никому, даже родителям, не было разрешено навещать принцессу. Единственным утешением девочки была ее звезда на шее, которая помогала ей творить невиданные чудеса и освещала дни ее одиночества своим белым сиянием.
О маленькой чародейке и узнала ведьма из Эйшанской рощи. Она сумела похитить Хиору и унести ее в свое убежище. Среди высоких сумрачных деревьев скрывался этот мрачный дворец из черного камня, появлявшийся лишь при полной луне. Там ведьма заперла свою добычу, и вскоре занялась воспитанием девочки, решив сделать из нее достойную преемницу. В глубине своего черного сердца она завидовала Хиоре, ее красоте и таланту, и порой даже хотела уничтожить маленькую чародейку, но белая звезда на шее принцессы не давала причинить ей вреда. Ведьма заставляла девочку читать книгу, чьи алые страницы больно жгли пальцы, танцевать босиком на ветвях шиповника и подолгу спать в залитом лунным сиянием ледяном ручье, пока ее тень гуляет меж деревьев в тщетной попытке увидеть будущее. Но все это было напрасно. На то, чтобы разбудить стихийный дар прорицания, спавший в Хиоре, у ведьмы не хватало сил.
Так росла похищенная принцесса среди стройных дерев и ядовитых цветов, огненных книг и вечного мрака. Редко заглядывал в рощу солнечный луч. Ведьма сплела паутину из обиды и страха и повесила ее у изголовья кровати девочки. В паутину эту попадались сны. Ведьма жадно просматривала их в надежде узнать свое будущее. Но ни один из снов Хиоры не был вещим. Лишенная грез, солнца и радости, росла она тихой и дикой, но не было тьмы в ее душе, ведь у сердца принцессы светилась белым пламенем звезда, упавшая с неба.
Ведьма часто покидала рощу, отправляясь по своим черным делам, и девушка остановилась наедине с безмолвными криками и стонами деревьев, которые имели право только молчать, но не могли не страдать без света и любви. Жестоким и сумрачным виделся Хиоре мир, и лишь холм с золотыми цветами иногда радовал ее глаз. Она садилась на зеленую траву и любовалась последним танцем мотыльков над ядовитыми лепестками.
«Глупые, глупые букашки» - причитала девушка. – «Как же вы не чувствуете опасности!»
Она смотрела на небо и не видела звезд. И тогда девушке казалось, что ее звезда – последняя во всем мире. Она подносила ее к губам и целовала, жалея, что не может вернуть небу этот непрошеный драгоценный дар.
Однажды холодным осенним вечером Хиора снова осталась одна. Ветви деревьев казались ей страшными крючковатыми пальцами, тянущимися к ее звезде, а рыжая луна будто смеялась над ее одиночеством. Девушка попыталась найти в своей памяти хотя бы одно светлое воспоминание, чтобы развеять грусть, но не могла. Только качали золотыми головками обманчиво прекрасные цветы, да мотыльки хлопали своими нежными крылышками перед самыми глазами, словно желали смахнуть с ресниц прозрачные слезы. Никогда раньше она не плакала рядом с золотыми цветами.
Девушка не знала, как долго сидела на холме, чувствуя, как ложится прахом весь мир ей под ноги, и падают в лютую мглу светлые капельки слез. Ей было больно, и холод цепями сковал ее сердце. Она не видела, как грозно зашипели золотистые цветы, не чувствовала, как дрожит под коленями земля, не замечала, как ярким пламенем разгорается у ее груди упавшая звезда.
И вот чьи-то призрачные руки коснулись ее плеч, затих шелест мотыльковых крыльев над ухом, и, кажется, даже звезды зажглись на сумрачном небе. Хиора оглянулась назад, и слезы невольно высохли у нее на глазах. Совсем рядом с ней сидел и улыбался чудаковатой доброй улыбкой странный юноша. Тело его казалось сотканным из белоснежного света, а в васильковых глазах отражалась безмолвная благодарность.
«Ты пробудила меня ото сна, в котором я должен был вечно умирать на осыпавшихся золотых лепестках слабым хрупким созданием, где я раз за разом лишался крыльев, воскресая, лишь чтобы снова научиться летать, а потом разбиваться насмерть о холодную землю. Дай мне руку и смело взгляни в будущее» - сказал юноша.
Хиора несмело вложила свою ладошку в его протянутую руку и почувствовала, как мягкими волнами разливается по всему телу тепло блаженного спокойствия. Она видела, как пробивается сквозь облака золотой солнечный луч, как качаются на склонах гор тонкие деревца, и лазоревые лепестки падают на розоватую землю, как уносит прочь река таявшие льдины и как рождаются на небе новые звезды. И тогда Хиора обрела надежду на светлое счастливое будущее.
«Теперь мы всегда будем вместе» - сказал юноша, поднимая девушку с земли. – «И вместе пойдем в светлое будущее, представшее нам сегодня ночью. Пали мои цепи. Душа свободна от чудовищных чар»
«Кто ты?» - дрожащим голосом спросила Хиора, чувствуя, как снова бегут по щекам растаявшие слезы. Это поддалось теплым лучам надежды ее замерзшее сердце, и кровоточила ранами прошлого пробудившаяся душа.
«Я – Гирэй, Принц Мотыльков. Долгие годы я спал под покровом золотых цветов, и только слезы твоего горя смогло прервать эту страшную пытку. Теперь и я освобожу тебя от власти жестокой колдуньи. Этим деревьям хватило мрака. Этой земле хватило спокойствия. Пора разогнать злые тени и открыть дорогу солнечному свету»
Хиора слушала его затаив дыхание и все крепче впивалась пальчиками в его руку, ставшую для нее проводником в новый мир без боли и одиночества. Этот обещанный рай уже стоял перед ее глазами, стоило только преодолеть многолетний страх, открыться новому и чудному чувству свободы, забыть ночи без снов и смеющуюся наглую луну, стать смелой и свободной, как последний лучик заката.
Хиора решила сражаться. Она сжала в ладони звезду и чувствовала, как пульсирует в кончиках пальцев опасная сила.
Северный ветер взметнул языки далекого кострища, прошелестел что-то угрожающее в кронах деревьев, и из сгустка фиолетового тумана к холму вышла ведьма в золотистой мантии.
«Вижу, ты очнулся ото сна, «синеглазый». И за спиной твоей шелестит крыльями мотыльковое воинство, надеясь повергнуть в ужас хозяйку Эйшанской рощи. Ты сжимаешь в своей руке хрупкие пальчики девушки, несущей в себе единственный чистый свет этого места. Неужели ты и ее хочешь обратить в пепел, ступив вместе с ней за черту огня и земли?» - тихим колокольчиком зазвенел меж деревьев ее голос.
«Ты больше мною не владеешь, ведьма» - сказала ей Хиора. Слезы текли по ее щекам, а рука крепче сжимала звезду, раня пальцы об ее острые концы. И алые капельки крови скользили по гладкой сияющей поверхности. – «Прости, наставница, но я больше не желаю жить в твоей темной клетке»
«Из уютного мрака ты хочешь упасть в объятье пламени? Без меня эту рощу быстро найдут «синеглазые», и твоей кровью умоются каменные плиты городской площади. Одумайся, девчонка, ты летишь в лапы смерти, очарованная беспечным танцем ночного мотылька! Лишь в моем мраке ты будешь в безопасности!» - прошипела ведьма в ночной тишине.
«Я видела будущее, заглянув в глаза того, кто дал мне надежду. Я видела свет и счастье. Мне больше не нужен надежный кокон из мрака. Я хочу свободы и ветра, я верю в звездный свет, верю в символы, начертанные на ночном небе. Уйди с моей дороги!» - Хиора подняла вверх ладонь, и яркий сиреневый луч разорвал в клочья туман на том месте, где только что стояла ведьма в золотой мантии. В могильной тишине раздался зловещий хохот. Колдунья внезапно возникла за спинами юноши и девушки, стоя на холме среди своих ядовитых цветов. Гирэй взмахнул рукой, и сотни крылатых мотыльков вылетели из-за его плеча. Они устремились к ведьме, и воздух вокруг наполнился шелестом тонких разноцветных крыльев. Они желали растерзать ее, уничтожить навсегда за всю причиненную им боль, за сотни трупиков на золоте лепестков, их усики и лапки шевелились от нетерпения. Но они летели слишком медленно. Ведьма топнула ногой, и цветы вокруг нее взвились алыми языками пламени, вмиг превратившими в пепел сотни маленьких крылатых существ.
«Смотри, Хиора, смотри, как горит мечта. Будущее, увиденное тобой – лишь ночной мираж, вызванный слабостью сердца. Ты не веришь в жестокость мира, ты, одаренная звездой, вложила доверчиво свою ладонь в руку Причиняющему Боль. И, если ты не сумеешь вырваться, то навеки обречена будешь на агонию страха и страданий» - сказала ведьма со смесью скорби и ненависти в дрожащем звонком голосе. Кровавые языки пламени освещали ее бледное лицо, и в темных глазах ее читалась глубокая тоска обманутой надежды.
«Ты не права. Гирэй принес мне не боль, а надежду» - закричала Хиора ей в ответ.
«Все они дарят надежду. Именно она и причиняет боль. Вернись ко мне и расскажи мне о моем будущем, неблагодарная ученица. Отступись от этой призрачной мечты. Нет ничего надежнее вечности во мраке, нет ничего прекраснее вечности во мраке, без боли и разбитых грез. Лучше разбить все свои надежды самой, прежде чем они обратятся в пепел на твоих ладонях» - зло воскликнула ведьма, безумно сверкая глазами. Пламя взметнулось выше, грозясь поглотить и Хиору, и Гирэя. Юноша потянул принцессу за руку, и они побежали прочь сквозь темноту и холод. Пламя бешеным зверем мчалось следом, скользя по стволам деревьев, но не охватывая их, оставляя лишь грубые ожоги на шершавой коре. Они мчались вперед, падая и вновь вставая, не размыкая рук, и свет падшей звезды освещал им путь. Наконец бежать было некуда. Юноша и девушка замерли на краю обрыва.
«Все было напрасно» - прошептал Гирэй в отчаянье. – «Напрасно я разбудил в тебе слепую надежду. Что мог я изменить в этом омытом кровью мире взмахом своих тонких крылышек? Как часто я думал, обретая крылья, что наконец улечу, вырвусь из этого страшного места. И снова огненные цветы звали меня к себе, и я обещал себе, что это - последний раз, что я не стану приземляться, просто зависну в воздухе во власти совершенной красоты на пару секунд. Но я не мог сдержать себя и опускал лапки на ядовитые лепестки. Я так желал очнуться или заснуть навсегда. Так зачем же я увлекаю за собой в это пламя тебя? Почему?»
«Потому что я хочу, чтобы кто-то был рядом. Потому что я устала быть одинокой. Потому что я глядела в будущее и видела надежду в твоих черных зрачках» - прошептала Хиора и вдруг закружилась на месте, подхваченная сильным ветром, взмыла в воздух и засияла там ослепительным белым светом. Черное небо стало серым. Тяжелые тучи морщились над распахнутыми ладонями девушки, и вот уже первые тяжелые капли упали Гирэю на макушку. Пламя беспомощно зашипело, ослабив свой натиск. Капли воды безжалостными стрелами вонзались в него, обращая в дым и пепел. В больших грязных лужах плавали тельца мотыльков, медленно принимая облик навсегда заснувших эльфов, в чьих локонах запутались золотые лепестки. Сотни безжизненных тел замерли под деревьями. Белоснежные молнии слетали с раскрытых ладоней Хиоры и били в трепещущие верхушки деревьев, и новое пламя вспыхивало и мгновенно обращалось в серый дым. Поднимался и затихал ветер, хлестал по земле смертоносными кинжалами ливень...
Вздох, и все стихло. Тучи разошлись в стороны, и глазам Гирэя открылась бездна сверкающих звезд. Одна из них медленно и грациозно спустилась к нему прямо в объятья. Это была Хиора. Промокшая, испуганная и обессиленная. Звезда больше не сияла на ее груди. Она вернулась на небо, оставив на прощанье отголосок своего света в печальных глазах девушки.
Гирэй прижал ее к сердцу, тихо шепча на ухо:
«Все кончилось. Ты вернулась. Больше не будет больно, больше не будет плохо, больше не будет одиночества. Вода смыла пепел страданий, и перед нами открыта дорога в увиденное тобой будущее»
Так они и стояли, обнявшись, на краю обрыва, слушая, как бьются в унисон их сердца, пока рассвет не осветил золотом обугленные верхушки деревьев. Тогда юноша и девушка взялись за руки и пошли по пеплу и трупам прочь из Эйшанской рощи.
Долго они шли по свету. Люди спрашивали у них про свое будущее, а они смотрели в глаза друг другу и в черном блеске зрачков находили ответы на все задаваемые им вопросы. «Синеглазые» следовали за ними по пятам, но следы их скрывали лепестки лазоревых цветов, падающих на горные тропинки с тонких хрупких дерев.
Но однажды Хиора увидела в глазах Гирэя мрак. Этот мрак расползался повсюду, пожирая все живое на своем пути, и звезды падали с неба в его страшные объятья. Мрак рвался наружу, желая заполнить собой все мыслимое и немыслимое пространство. Хиора очень испугалась. Она перестала глядеть Гирэю в глаза. А тот все понял почти сразу. Музыка ветра напела ему о страшной муке, которую девушка не желает с ним разделять. И с ужасом осознал юноша, что сам стал эпицентром этой боли. Печальная улыбка на губах Хиоры больше не могла его обмануть. Дар, посланный с небес, причинял девушке страдания, а Гирэй желал только, чтобы тень страданий больше никогда не распростерла над Хиорой свои черные крыла, и все на свете он готов был променять на исполнение этого желания. Юноша не хотел снова причинить боль, он не хотел, чтобы из глаз его принцессы текли слезы, ведь он не знал, что за любую надежду надо платить, и что победы не бывает без потери. Великий дар обратился проклятием, и страшные тени будущего снова возникнут однажды в его темных зрачках, разрывая на части душу предсказательницы. Юноша не знал, что Хиора готова была смириться. Сам он смириться был не готов, и бездна отчаянья разинула зев под его ногами. Он решился шагнуть в объятья одиночества, чтобы больше никогда его любимая не боялась смотреть ему в глаза. Чтобы она больше никогда не увидела его глаз. Он не знал, что мраком этим станет его уход.
Гирэй оставил Хиору ранним утром, когда юная весна прыгала по пикам высоких гор, и прикосновения ее босых ног заставляли таять кристальные снега. Он ушел, и лепестки сиреневых дерев застилали его дорогу. Он возвращался туда, где не раз умирал, где прорвалось слезами стрел небо и обратило в пепел ведьму в золотом одеянии. Он знал, что и сам скоро станет пеплом, потому что слишком опрометчиво потянулся в свое время к ядовитым цветам, а потом – к обжигающей надежде. И то, и другое было безумно прекрасно, но под красотой этой пряталась смерть. «Синеглазые» следовали за ним повсюду. Он уводил их от спящей Хиоры в рощу, где на холме все еще расцветали по ночам золотые цветы.
Хиора проснулась одна в лучах ослепительного солнца. И почувствовала, что свет не проникает через пелену тьмы перед ее глазами. Небо не предупредило девушку, что, только взглянув раз в глаза Гирэя и увидев в них свет будущего, она навеки стала связана с юношей страшными узами, и без глаз его не видеть ей больше мира, и только его тень сможет различить она во мраке, а чтобы вернуть себе мир снова, она должна лишь опять вложить свою руку в его протянутую ладонь.
Хиора оказалась во мраке. Но где-то далеко доносился до нее шелест мотыльковых крыльев. Он вел ее через горы, по ухабистым дорогам, сквозь пустые мертвые пещеры и хищные леса. Хиора падала, поднималась и снова шла вслепую, лишь слушая шорох крыльев. Она очень торопилась, но чувствовала, что уже слишком поздно, что «синеглазые» уже окружили холм, что Гирэй стоит на вершине в окружении ядовитых цветов и прощается с небом. Она бежала так быстро, как могла, она не обращала внимания на кровоточащие раны, она хотела только одного – успеть, спасти то, что дороже ей всякого света, убежать от цепких когтей мрачного одиночества в темноте, сберечь остатки хрупкой, как крылья ночного мотылька, надежды.
Хиора чувствовала, как пульсирует в пальцах магия, как исчезает земля у нее под ногами. Девушка не знала о двух огромных огненных крылах, раскрывшихся вдруг за ее спиной, не знала, что уже не бежит, а летит, раздирая купол синего неба ярким всполохом белого огня. Она не знала, что стала звездой. Она неслась вслепую, слушая лишь шорох крыльев бабочек в оглушительной тишине.
А потом звезда увидела его. Далекую золотистую фигурку, распахнувшую объятья ей навстречу.
И Гирэй увидел ее. Сверкающую комету на синем небе. Она летела прямо к нему, и вот ее пальцы коснулись его протянутых ладоней, и вокруг засиял яркий свет. А потом вдруг вспыхнули вокруг языки алчного пламени. Они думали, что это снова взвились вверх обезумевшие золотые цветы, которые снова обратятся пеплом, стоит им только пожелать. Они не видели, как творили заклинание руки одного из «синеглазых», испугавшегося упавшей с небес крылатой сияющей девы. Они стояли, обнявшись, и смотрели друг на друга. В отраженных зрачках проплывали мириады звезд, рушились и строились заново города, воскресали и умирали люди. Они видели и прошлое, и будущее, и настоящее – и все это в них. Мир застыл для них навеки в одном пламенном мгновении. Гирэй почувствовал, как языки пламени лижут его ноги, но куда горячее казались ему слезы, бегущие по щекам Хиоры.
«Не сгорай, прошу тебя, не сгорай» - все повторяла и повторяла девушка. – «Свети для меня всегда. Не бросай меня во мраке одиночества»
«Ты теперь – звезда» - отвечал Гирэй с печальной улыбкой. – «Тебе сиять на небе среди сотен других звезд. Далеко-далеко от меня, через целую бесконечность времени»
«Мне одиноко будет сиять без тебя. Среди тысячи тысяч звезд мне будет одиноко. Пожалуйста, не сгорай. Свети вместе со мной. Я не хочу больше быть одинокой. Я не хочу больше быть в неволе. Лучше навсегда улететь в неизвестность на крыльях мучительной свободы вместе с тобой. Не сгорай. Гори вечно. И я буду гореть вместе с тобой» - с мольбой говорила Хиора.
«Больше не будет больно, больше не будет плохо, больше не будет одиноко. Больше не будет ни времени, ни пространства. Мы будем вечно лететь к звездам, но не долетать, и падать в огонь, и вместе обращаться пеплом. Ты согласна на это?» - отвечал ей Гирэй.
«Это и есть надежда. Ведь когда-нибудь мы с тобой долетим. Через тысячу смертей мы воскреснем и будем сиять на небе вместе. Навсегда. И свет наш будет дарить счастье» - смеясь, говорила Хиора.
Время застыло для них. Они чувствовали страшную боль, но в боли этой они были неразлучны, не размыкая рук, не отводя глаз, стояли они посреди кострища, и пламя с жадностью пожирало их тела. Вдруг вырвались и устремились к небу две маленькие красные искорки. Взлетели вверх, замерли на секунду, а потом вновь упали в костер. И так раз за разом, пока ветер не закружил в воздухе легкие перышки серого пепла. И тогда два последних огонька взмыли в ночное небо и исчезли там, навсегда застыв яркими звездами. Вечность Хиоры и Гирэя длилась, пока сгорали в пламени их тела, и была она полна мучительной боли, разделенной любовью на двоих, но только развеялся их прах пеплом, они освободились от оков смерти и больше не срывались вниз на полпути к своему бессмертному счастью.
А на склоне холма ночной порой снова зацвели золотые ядовитые цветы, и мотыльки слетелись на них, плененные их заманчивой красотой. Вновь зазеленела Эйшанская роща, рушились и отстраивались города, рождались и умирали эльфы, и никому не убежать от безжалостной длани времени. Только звезды на небе будут вечно сиять, даруя надежду всем, кто готов умереть за глоток ее смертоносного яда, лишь бы узреть на миг неверный призрак счастья.