Перед клубом стояла очередь из человек шестидесяти. Это был популярный, но не самый пафосный клуб в городе, хоть находился он в центре. Поэтому дресс-код проходил просто - не пускали только сильно пьяных. Фэйс-контрольщик лишь быстро окинул взглядом нас, меня и двух моих друзей, и беспрепятственно пропустил внутрь. Ещё немного потолкавшись у кассы, мы приобрели билеты и вошли в огромный зал, где уже вовсю долбила музыка. Именно «долбила», потому как эту композицию урождённую в двадцать первом веке играть было невозможно. Ноты её, если конечно они когда-либо существовали, можно было только отдолбить. Что нам и демонстрировала многокиловатная техника клуба. Время было ещё довольно раннее для подобных молодёжных тусовок, половина одиннадцатого вечера, по этой причине в зале танцевало совсем немного людей, около двухсот, не больше. На фоне того огромного танцпола, который окружали ряды столиков и четыре бара, эти несколько сотен человек смотрелись как кучка пикетчиков города Улунчарск выступающих за права сексуальных меньшинств завода по переработке консервных банок. Да и вели они себя также вяло – алкоголь ещё не полностью заменил им кровь, в лучшем случае успели пропустить по паре коктейлей. Поэтому на танцполе были лишь самые смелые и завсегдатаи просто любящие танцевать. Ещё столько же расположилось компаниями и поодиночке за столиками, мимо которых профессионально передвигались официанты. Стойки у баров пока были довольно свободны, поэтому бармены позволяли себе прохаживаться выполняя заказы, копя силы к основному потоку клиентов, который нахлынет как только стрелка часов перевалит за полночь.
Милая официантка проводила нас к предварительно заказанному столику и мы уселись изучать барное меню. Но наши глаза, то и дело отрывались от созерцания предлагаемых сим заведением напитков и яств, перенося своё внимание во внешний внеменюшный мир. Наблюдать за сотнями людей в одном, ограниченном пространстве необычайно интересно. Конечно я опущу здесь те душевные муки, что наполняли сердце моё и моих спутников, когда в поле зрения попадались хорошенькие представительницы противоположного пола. Ни к чему переносить на бумагу помыслы вскруживающие голову молодому здоровому парню в самом расцвете сил когда он видит прекрасную деву в короткой юбке и облегающем топике, слегка уже хмельную, со взором горящим как полярная звезда где-нибудь в Мурманске. Не буду описывать подобные мысли, которые в такие моменты были абсолютно одинаковые и у меня и у моих друзей. Иначе получится роман с элементами порно. Или же порно с элементами романа, смотря как далеко я решусь зайти в описании этих образов.
Итак, отмахнувшись от такого лирического отступления, мы вновь попытались сосредоточиться на меню. Для соблюдения всех приличий мы пролистали несколько страниц с алкоголем, изучили из чего состоит «махито», «лонг-айленд», «камикадзе» и ещё три десятка названий разнообразных коктейлей. Затем подозвали официантку, заказали графин водки и литр сока. На вопрос «Будете ли что-то есть?», дружно ответили «будем», но сначала водки, а уже потом доберёмся до меню кухни. Мы с друзьями пребывали в абсолютной уверенности правильности логики своих действий. Ибо меню с едой было толщиной с хорошую книжку в которой было невозможно разобраться предварительно не выпив. Открыв её, в первую очередь перелистнули десять страниц кухни японской, затем в два раза больше страниц изысканных европейских блюд, тут была представлена пища в национальных традициях и Италии, и Франции, и Испании, и Греции, и, даже, Швейцарии. После европейской части следовало три страницы со своеобразными «бургерами», «чизбургерами» и «сэндвичами». Кавказской кухне уделили ещё пять страниц. К тому времени, как официантка принесла заветный графин, выбор был сделан. «Селёдки, пожалуйста, и огурчиков солёных», после записи сего заказа она упорхнула от нас как Карлсон от Малыша – молча и непринуждённо. Но мы и без всяких обещаний знали, что она вернётся.
Осушив по две рюмки напитка, который должен нас сегодня заставить выйти на танцпол и «отжечь», ну это конечно после второго графина, не раньше, мы вновь вернулись к созерцанию зала. Тем временем все столы оказались занятыми, а бармены за стойками создавали впечатление соревнующихся бегунов на короткие дистанции. На танцполе тоже произошли изменения, отплясывающих стало значительно больше. Причём именно «отплясывающих», потому как количество «танцующих» не изменилось, а число пьяных выросло в геометрической прогрессии. Мы тоже вскоре собирались к ним присоединиться, войдя в их ряды также легко как наполеоновские войска в Ганновер. Пока это было лишь в планах, равно как и иные победы сегодняшней ночи, поэтому безотлагательно выпили с друзьями ещё по рюмке. А дабы перенести линию фронта ещё ближе, сразу же опрокинули по следующей и подали руками условный сигнал официантке. Подошедшей милой девушке с надписью на бейджике «Елена" заказали второй графин «горючей жидкости для активных танцев» и ещё селёдки. Уходя от наших, уже довольно развеселившихся лиц, она вновь предстала в моём воображении в образе Карлсона. Причём не было в ней ничего, хоть отдалённо напоминавшее маленького шведского толстячка с пропеллером сзади - героя советской ребятни... Даже наоборот, рост её вырисовывался средним, талия узкой, а позади не было никакого пропеллера... Когда уходила за заказом, я специально проверил, пристально рассмотрев всё снизу вверх и обратно, ничего лишнего там не было, тем более пропеллера. Записаться, что ли послезавтра к психоаналитику, пусть ответит на вопрос, отчего уходящие от меня девушки напоминают мне Карлсона? А может тут дело не в нём, а в маленьком мальчике Малыше? Ой. Нет, забыли о психоаналитике.
Людей в зале теперь можно насчитать больше тысячи, если конечно кто-нибудь, кроме билетёрши, решился бы их считать. И по ним, по лицам находящимся здесь, было видно, что объединены они общей целью. А когда у толпы людей имеется одна общая цель, которой все они следуют, то превращаются они в простое быдло. Перестают мыслить самостоятельно и думают теперь все вместе, одной общей мыслью. В нашем случае мыслями об алкоголе и сексе. Но всё-таки, не смотря на общность, каждый из них в отдельности был личностью, за плечами которой собственная жизнь. Кто-то в клубе держался скромно, кто-то стеснительно, были же и такие, у кого полностью отсутствовали оба эти качества. Хотя их, на зависть любителям морали, было меньшинство. Конечно, возможно это самое большинство просто меньше выпило или же ещё не успело выпить достаточно, чтобы можно было прочитать им лекцию о нравственности.
К этому времени второй графин заметно полегчал. Теперь наше маленькое войско готово было выдвинуться навстречу богине победы Виктории. Плавными, чуть пошатывающимися шагами направились мы в кучку дергающихся людей. И тут же отпраздновали нашу небольшую победу ритуальным танцем «Какумею».
Совсем недавно, ещё в эпоху первого графина, обещал я не перекладывать со своей души на душу читателей мучимые переживая, что возникали у меня всякий раз при взгляде на прекрасных нимф, крутящих своими телами в коротких платьицах, юбках и облегающих джинсах. Иначе, ежели начну здесь описание всех образов создаваемых этими самыми платьицами в моей голове, то выйдет рассказ долгим, нудным, но интересным. Очень интересным. Только в таком случае никому его показывать будет нельзя кроме, разве что, немногочисленным специфическим киностудиям. Или психоаналитику... Поэтому постараюсь впредь не затрагивать здесь этот щепетильный во всех отношениях вопрос. Итак, мы стояли почти что посередине разгорячённых юношей и девушек и в такт «долбёшки» вместе со всеми танцевали как умели. А умели плохо. Правда не мы одни. Большинство из находящихся в этом клубе не мучили себя проблемой красивого танца. Они приходили сюда не потому что умели танцевать, а потому что хотели танцевать. Ещё они хотели отдохнуть и напиться. Конечно, сложно назвать отдыхом для тела, когда загружаешь его до горла алкоголем, а затем оттаптываешь до синевы ноги на площадке под музыку, которая сильно бьёт по ушам. Но для души приходящие сюда считали этот отдых идеальным. Они были далеки от предпочитающих расслабляться на рыбалке, охоте или же за шахматным столом. Те, кто находился здесь, любили алкоголь, современную музыку, танцевать, и конечно же обожали когда сотни разгорячённых тел окружают их.
Среди людей вокруг меня, то и дело подмечал тех, кто под любую музыку совершал простые движения, которые одинаково подходят и для хип-хопа и для мелодий из Пугачёвских мотивов. Если человек просто не умеет танцевать, то это простительно. Но они были не способны «услышать» музыку своим нутром, передать звук, доносящийся снаружи, своей душе, а от неё, в ответ, передать эту же музыку телу. Мне было жаль таких людей. Возникало сильнейшее желание налить им больше и сказать: «ты просто расслабься».
Не прекращая дрыгать всеми возможными конечностями, я продолжал наблюдать за тем, что происходит вокруг меня. И заметил одну интересную парочку. Юноша лет восемнадцати и где-то такого же возраста девушка. Они явно знакомы не были, потому как танцевали чуть в стороне друг от друга. Парень, по виду, принявший в любом эквиваленте не меньше чем я, «отжигал» великий танец «Какумею», получалось у него довольно хорошо. Но тут он заметил, что взгляд той самой прекрасной юной особы, которая играла вторую главную роль в этой сцене, упал на него. Он тут же смутился, не смотря на хмель, и стал подстраивать своё тело под те движения, которые, как думал, выглядели более правильно. О, Боже, как ужасно и одновременно смешно смотрелся в этом своём смущении, перешедшее в попытку показать, что он «умеет». Его движения сразу перестали быть плавными и грациозными, на что давало ему право количество выпитого. Он превратился в робота, который проводит тщательный анализ в своей компьютерной голове, прежде чем поднять руку. Было до боли жалко его, хотелось крикнуть: «Не думай! Когда задумываешься над своими движениями танец превращается в ужас!». Но я знал, что не докричусь. Да и не поймёт он по молодости лет эту простую жизненную формулу. До неё надо дорасти, осознать самому, что думать следует только в определённых, очень редких моментах, а в жизни необходимо просто закрывать глаза и наслаждаться теми движениями, которые идут у тебя изнутри, из твоей души. Тогда всегда всё будет получаться. Ну, а как только появляется мысль, начинаешь задумываться, то всё оборачивается кошмаром. В таких случая плавность и грация танца твоей жизни нарушается, душа замолкает, потому, как всё равно её никто не слушает, и движения превращаются в какую-то ахинею. Но как, же всё это можно было объяснить юноше? Никак. И вот, пока мысли эти зарождались во мне, обретая словесную суть, он уже куда-то уходил смущённый и побеждённый сам собой ещё до боя. А девушка осталась. Она не побежала за ним утешить, помочь ему вновь поверить в свои силы. Либо сама не знала эту жизненную формулу и не поняла из-за чего же он ушёл, либо не любила проигравших.
Сцена эта меня зацепила, я искренне расстроился, что не увидел сегодня торжества, хоть и мимолётной, хоть на одну ночь, но любви. В общем, мне разом расхотелось танцевать, я вернулся за тот заветный стол, где ещё покоилось на дне графина немного водки. Недолго думая налил себе, и в одиночку запил свои грустные мысли. Конечно, надо было позвать предварительно друзей, но тоску запивать стоит в одиночестве. Потом уже, когда стало легче можно и друзей звать и вакханалию устраивать, но только потом, когда хотя бы наполовину тоска с грустью разбавились водкой. Раньше нельзя, иначе на этих двух червяков грызущих душу изнутри не действует сила алкоголя.
Повнимательней разглядев остатки в графине, коих было совсем мало, снова дал знак рукой Карлсону, то есть девушке-карлсону без пропеллера. Когда она подошла повторил слова, произносимые сегодня уже дважды: «Графин водки, селёдку и солёные огурцы». Она же, опять не дав мне никаких обещаний, ушла, быстро скрывшись за спинами сотен людей. И снова я знал, что она скоро вернётся и ждал её, как только ждут официанток которые должны принести водки.
К тому времени как пришла девушка с бейджиком «Елена», появились мои друзья, сделавшие вид, будто не заметили, что во втором графине жидкости осталось лишь на самом донышке. Зато были рады моей предусмотрительности насчёт третьего. Вот это настоящие друзья, не замечают огрехов и рады достижениям. Взявшись активно за последний наш заказ и ополовинив его, мы признались, что танцевать нас больше не тянет, а тянет на свободу, подальше от этого зала, музыки и объединённой единой целью толпы. Опустошив окончательно и этот графин, мы расплатились по счёту.
Время клонилось к четырём ночи, а меня клонило ко сну. Выйдя из душного помещения, где происходили и маленькие радости, и победы, и проигрывались баталии с самим собой, мы вдохнули свежий весенний воздух ночи. После всей суматохи, после громкой музыки, водки, танцев, снующих между сотнями посетителей официанток, я был рад этому воздуху как никогда.
Март ‘12